Цивилизованные люди

— Нет… — Мэл поперхнулась вдохом. Воздух, кажется, научился вот так просто, без перемены физических условий, переходить из одного агрегатного состояния в другое. Из смеси невесомых газов — в твёрдый камень, который отказывался проталкиваться в глотку. — Нет, нет, нет. — Комната перед глазами укутывалась грязно-серым туманом. Затылок мерзко царапали сотни, тысячи крохотных коготков, но Мэл пока удерживала себя на пике сосредоточенности. Зелень под Алвиновыми подошвами скользила. Влажная почва вместе с обрывками травы и листьев превращала невысокий вроде бы склон в почти экстремальную горку. Тенью в больной голове Мэл следила, как после двух безукоризненных попаданий её любимый снайпер скользнул прочь с мгновение назад выгодной, а теперь смертельно опасной высотки. Почти вовремя, но мгновением бы раньше. Очевидно, кроме тех дикарей, на чьи головы Алвин потратил ровно два патрона, поблизости ошивались ещё воины племени. Какой-то глазастый сукин сын, которого Мэл в сердцах заочно окрестила орангутаном, засёк расцветившие заросли вспышки. По месту, где секунду назад скрывался убийственный фантом, упруго сыпнули автоматные очереди. — Нет. Нет. Нет, — как заведённая, твердила Мэл. Сверху на Алвина — и на Мэл тоже — часто-часто сыпались ошмётки подлеска. Герру командиру удавалось опережать пули, кажется, ровно на полшага вниз по склону. Такой вывод промелькнул в смятенном, затянутом красноватой пеленой ведьмином сознании. Через миг все выводы провалились в тартарары. Наверное, защита всё-таки сработала, потому что Мэл сумела запомнить ощущения. В правую Алвинову голень то ли сзади, то ли сбоку прямо над жёстким верхом ботинка будто врезался молот. Исчезла опора, и без того кособокая картинка завалилась в сторону. Вспыхнула атомно-белым, потом почернела. Вмиг преодолев ветвящиеся русла нервов, до самой поясницы добралась боль. Или боль была потом, похожая на реки, целые потоки лавы. Да, наверное, но задыхающаяся Мэл опять же была не уверена. Кажется, Алвин прокатился по склону ещё невесть сколько метров, вслепую, почти без контроля, но намертво вколоченными в тело рефлексами оберегая винтовку. — Нет, нет, нет. — Во рту появился привкус крови. Мысль, что это ощущения Алвина, парализовала Мэл ужасом. В уши будто ваты напихали, в ментальном эфире невидимые ножи скребли по такому же невидимому стеклу, но всё равно было слышно, как упрямо Алвин твердил одно и то же: — Не вырубиться, fan, только не вырубиться… Пылающее лицо ещё разок отхлестало измельчёнными ветками. На зубах заскрипела земля. Тяжело опираясь на пружинящий, зыбкий склон, Алвин полуощупью высвободил из прижатой к телу кобуры пистолет-пулемёт. Ближний бой для снайпера не то что не желателен — вообще последнее дело, но дикари не станут спрашивать, кто чего хочет. Почти ослепшая от Алвинова шока и собственной паники, Мэл окаменела, когда увидела саму себя перед затуманенными глазами любимого. Кажется, Алвин намеревался её позвать, но так и не сумел оформить зов в слова. Зато немного разогнал обморочный туман, рассмотрел еле уловимое шевеление впереди. Всполошённые птицы с пронзительными криками прорывались сквозь заросли в небо. — Выбираться, — оскалился Алвин. — Dra åt helvete! Катитесь в ад, а меня ждут в другом месте. Это яростное шипение подействовало на Мэл подобно отрезвляющей оплеухе: какого, в самом деле, хрена! Грёбаная ведьма. Вместо помочь распустила сопли. Позволила себе поддаться чувству, будто из-под ног выбили почву, подрубили колени. Лишили голоса, набили рот влажными комьями. Наверное, в какой-то миг они с Алвином растерялись оба, — на это Хойт и рассчитывал, разделяя их, по живому разрывая связь и взрощенную на нежности привычку ощущать друг друга рядом. Растерялись, заплутали. Едва не потеряли по частичке себя, не уронили в вечно ждущую Бездну по половинке сердца. То-то радовался небось Йорми. Подите к чёрту, вы оба, и Хойт, и Змей, внутренне рыкнула Мэл. Башка в ответ затрещала по швам. Сколько времени продолжалось вынужденное молчание, которое тем не менее требовало постоянной готовности, вечного напряжения сил? Сам контакт установился на второй день заключения, в то самое утро, когда, проснувшись, Мэл упёрлась взглядом в решётку на окне. Судя по всему, силы придала злость, проводок связи уплотнился и, проколов пространство, отыскал наконец нужный «разъём» в любимой беловолосой голове. Этот успех оказался даже не половиной дела — крошечной, размером с кварк его частицей. На исходе была неделя — Мэл скрупулёзно вела календарь на мятой журнальной страничке. Столько же приходилось строить из себя тень. Следить за тем, чтобы даже случайный писк в эфире не отвлёк герра командира посреди боя. О, в стычках пиратов с дикарями просветы наблюдались только во время переходов с позиции на позицию. Передышки и мгновения тишины случались, кажется, того реже, и Мэл уже до чёртиков боялась нарушить Алвинову дрёму. Страшно короткую, душную, вязкую, но такую необходимую для мало-мальского восстановления сил. Впрочем, с передышками Мэл совпадала редко. И молчала, даже когда хотелось вопить, концентрируясь на том, чтобы влить Алвину хоть каплю энергии. Какого хрена долбаных силёнок всегда так мало? Сейчас каплями не отделаешься. Первым делом выдернуть герра командира из полуобморока. Не забывая об осторожности, коротким импульсом пробудить отключающийся мозг. Ведьмино тело, конечно, будет сопротивляться. В сознании заворочается зёрнышко рассудка — нет, мол, нет! Чересчур велико расстояние, с ресурсами, наоборот, сплошной напряг. Оглушительно застучит в висках, мозги в черепушке решат, что похожи на воздушный шар. К чёрту рассудок. Резкости в картинке у Алвина перед глазами поприбавилось. ПП, который чуть было не вылетел из ослабевшей руки, уставился в колышущиеся ветки. От напряжения у Мэл похолодел позвоночник. Ниже пояса всё, кажется, онемело, в солнечном сплетении застряло что-то твёрдое. Наплевать. Нажим всё равно придётся усилить — Алвину нужно вставать и выбираться. Навалилась гулкая, если не слушать птичьего ора, тишина. Герр командир нацелился нырнуть за выступ на склоне, прикрытый к тому же пышным кустарником. В эфире так и звенело подозрение. Алвин ни секунды не сомневался, что полегчать ему вроде как не должно, но гляди-ка — полегчало. Штанина противно намокла от крови, но и тут всё слишком странно. Ткань должна бы уже набухнуть и отяжелеть, а в ботинке хлюпать. Пуля только слегка оцарапала кожу? Удар будто кувалдой в пуд весом тоже померещился? Или?.. — Не думай, милый, не думай… — взмолилась Мэл, всё так же стараясь, чтобы и полслова из бормотания под нос не прорвалось в пространство. Нечего дёргать того, кто в лохматой камуфляжной накидке, с неповторимым умением прятаться похож на отросток куста. Именно кустом со стороны Алвин и выглядел, это Мэл знала точно. Ей до спазмов в груди хотелось увидеть Алвина прямо перед собой. Тупое, неосуществимое желание. Лучше прогнать его к чертям, потому что чёрт знает, на сколько ведьмы ещё хватит — зажимать кровоточащую вену. Хр-р-р-р — с адским бульканьем стрельба разорвала тишину. Пули с присвистом обкорнали поросль в нескольких метрах левее. Внутренне сжавшись, Алвин выжидал. Рану, несмотря на её диковинные свойства, хорошо бы перевязать. Эта резонная мысль возвращалась так же упрямо, как надвигались дикари. Придётся для начала уложить преследователей отдыхать, только чтобы наверняка. В окошке коллиматора как раз привстало посреди зелени смуглое татуированное тело. Тело вздёрнуло АК повыше и ещё разок полоснуло дальше по склону очередью. Совсем чуть-чуть — и станет до неприличия близко. Мэл подавила всхлип. Образ, благодаря которому она вливала Алвину силы, играл с ней злую шутку. Казалось, этой призрачной, сплетённой из алых паутинок рукой можно огладить любимому усталые плечи и даже почувствовать прикосновение. На деле почему-то деревенели настоящие ладони, отнимались пальцы, будто их погрузили в ледяную воду. Наверное, в подпространстве и в самом деле так холодно. Ну и чёрт бы с ним, если оно позволяет свернуть расстояние. Испещрённый татуировками дикарь, видать, почувствовал себя хозяином положения и высунулся сильнее. Через миг в упор, в три глаза, включая провал автоматного ствола, — если, конечно, Мэл не накрыло приступом паранойи, — уставился на фальшивый куст. Дикарь взмахнул свободной рукой, подзывая, видать, подкрепление. Подлесок колыхнулся и выпустил ещё две размалёванные фигуры. Сколько их тут вообще? Надо же было так влипнуть… Чьи это, чёрт возьми, были мысли? Алвина или самой Мэл? Сознание адски путалось. Само время, кажется, так и сяк переставляло фрагменты реальности, будто играло в какую-то шизоидную головоломку. Сейчас, к примеру, оно уплотнилось — резко, без предупреждения. Боль диктовала дышать чаще, Алвин заставил себя не дышать. Не помогло — пока остальные зыркали по сторонам, ближний повстанец вскинул автомат. Герр командир опередил дикаря на какую-то треть выдоха. Пистолет-пулемёт коротко плюнул огнём и металлом. Мэл успела рассмотреть, как на едва прикрытом грязно-голубой жилеткой торсе расплываются багровые пятна. Преследователь повалился навзничь. Ствол «калаша» задрался в небо и разразился длинной очередью. Под её треск пули из Алвинова ПП почти неслышно догнали второго дикаря. А вот третий, видать, залёг на пузе. Притихшие было джунгли стряхнули остатки затишья, зашлись гневными воплями на наречии племени и отдалённой пока стрельбой. Картинку тряхнуло, — это Алвин, сложившись в половину внушительного роста, отделился от ветвистого убежища и скользнул прочь. До чего тяжело ему пригибаться. Плечи огрузила винтовка, не такой широкий, как на чехле ремень врезался в тело под правой ключицей. Сейчас, кружась в водовороте Алвиновых ощущений, Мэл не назвала бы лёгким и компактный ПП. Одно неплохо — подпитка и вправду помогала. Алвин даже успевал этому удивляться, пока призрачным лешим лавировал меж деревьев, а Мэл боялась радоваться, но против воли радовалась всем существом. Судя по всему ведьмина тушка делала невозможное, и ей всё ещё хоть бы хны. Как тут не раздуться от воодушевления? Раздуваться оказалось рановато. Тропы, овражки, группки деревьев и островки бамбука в этом кажущемся бесконечным видении примелькались и вогнали-таки Мэл в тошную сонливость. Тем временем дикари не дремали. Радость обернулась ужасом и ледышкой примёрзла к пищеводу. По пути к очередному мини-обрыву, к которому прилегала желтеющая сквозь ветки грунтовка, боковым зрением Алвин уловил отблеск. То ли мачете, то ли отполированная дикарскими пальцами ствольная коробка автомата. Повстанцы, по крайней мере четверо, шли вполне стройной с учётом местности цепью. Бронзовые от пробивающегося сквозь ветки солнца, по-хозяйски уверенные и, наверное, очень злые. Они просто не могли чувствовать что-то другое. Они расправлялись с каждым, кто имел хоть какое-то отношение к пиратам. Они… Холод внутри Мэл скользнул из пищевода в желудок и вмиг заморозил живот целиком. Это оказалось больно, чёрт возьми. Больно подслушать проскочившую у Алвина мысль. Что, если голопузые вояки просекли снайперский почерк одного змеепоклонника? Давным-давно, когда змеепоклонник ещё стремился в Бездну под началом Вааса, до встречи с Мэл. Пули дикарей обозначили на вершине мини-обрыва ломаный пунктир. В рот набилось известняковой пыли. Пыль северного острова скрипела и на зубах у Мэл. — Господи, спаси и сохрани… — В памяти всплыли слова. Всё раскачивалось и кружилось, а может, это маятником качалось сидя на койке задубевшее ведьмино тело. В оружейную трескотню вплёлся ещё один «голос». Мэл могла бы поклясться, что знает, какой именно и чей автомат так звучит. К тому же, стреляли совсем с другой стороны. Орали оттуда же — сорванным хрипом, зато со знакомым почти-весельем перекрывали рёв мотора. — …командиру — такси, гориллам — пиздюлей! Налетай, не опаздывай! Под разухабистые, подкреплённые пальбой вопли Хейла на Мэл навалилось облегчение. С ним вместе накатила слабость, похожая на многие и многие тонны океанской воды. В ушах будто тоже плескался океан, бушевал и бурлил, поглощая и стрёкот очередей, и скрип известняка под подошвами. В конце концов у Алвина под ногами загрохотал железный настил кузова, и невидимое уже авто с воем рванулось с места. На этом же месте Мэл, похоже, уснула, чтобы дальше смотреть до ужаса странный сон. Звук в нём включался только изредка. Особенно дико смотрелся бешеный, но без единого шороха разворот, с которым колымага зарулила в обшарпанное подворье. Над подворьем пока ещё полоскался Ваасов флаг, безобразие с белым глазом, намалёванным на рваном алом полотне. Без звука из-под колёс вырвалась жёлтая пыль. Так же без звука, по-рыбьи разевая рты, к беглецам сунулись пираты. Взмыленные, с автоматами наперевес, перекошенными рожами и тенью непроходящего испуга в обесцвеченных наркотой зенках. Пыль вмиг прилепилась к потным телам, но сами тела застопорились у кузова, не обращая внимания на окутавшую их тучу. Навострились на новости от прорвавшихся из окружения, решила Мэл. Аризонцы, судя по всему, огрызались как умели — наверное, громогласно, с жизнерадостным матом. Требовали медицинской помощи для командира, срочно, сию, мать её, секунду. Мэл подозревала, что ещё через пару секунд проволочки Мик с Хейлом так же жизнерадостно вытрясут из встречающих душу. Наконец пираты расступились, ошалело почёсываясь и размазывая грязь по голым животам. Аризонцы явно порывались поработать костылями, но напоролись на знаменитое Алвиново упрямство. Кажется, парни почти не препирались, видать, считывали самочувствие командира по виду. Скрепя сердце удовлетворились, когда им доверили всего-то винтовку и рюкзак. Алвину становилось хуже. За помехами от слов Мэл слышала одни урывки, зато сумела понять, что жилки, по которым в любимое измученное тело вливалась сила, успели отвалиться, будто усохли. Мэл попыталась всё исправить, отладить передачу вновь, но эфир не слушался, давил и давил многотонной толщей воды. Под водой так не хватало воздуха, а в темноте подстерегал отсвет огромных змеиных глаз. Нет-нет, только не полная темнота. Лучше сон, в нём Алвин. Во сне обустроенный под драным тентом лазарет, а значит, герру командиру наконец помогут. Конечно, на подобие операционного стола упрямец взгромоздится сам, зато медпомощь явится лучшая из возможных. Бедняга Бенджи выглядел ещё паршивее, чем в прошлый раз. Щёки ввалились, под скулами черно. Синяками вокруг век впору соревноваться с Ваасом. Новые морщины притёрты сажей, кое-где забрызганы кровью. Чёртов архипелаг даже молодых клеймил складками на коже, с прорвавшейся даже сквозь сон злостью подумала Мэл. Эти жуткие, прочерченные истощением борозды не скрашивала даже улыбка. Да, при виде Алвина Бен приподнял уголки рта в вымученной улыбке — старый, мол, знакомый, адекватный человек. Даже лихорадочный глянец в тёмных глазах дока сменился блеском радости. Всего-то на чуть-чуть. — Работай, а не скалься. — Сквозь свистопляску помех пробились слова, которыми припечатал Бена герр командир. Мэл как-то уловила и до крайности стылый взгляд. Под ним Бенджи мигом потупился, захлопал длинными, как крылья тропической бабочки, ресницами. Тряхнул слипшимися от пота кудряшками, надул и без того пухлые губы и пропал из поля зрения. Наверное, сейчас постарается вогнать себя в режим Гипа, сонно подумала Мэл. Она не слышала, но по старому опыту представляла, о чём Гип может думать. О том, что думать Гипу и не о чем. Гип должен работать. Распороть наскоро наложенную кем-то из аризонцев повязку, так же поступить со штаниной. Добраться до раны, — как обычно, механически чётко. Но не слишком-то осторожно, будто копаешься в конечности робота или куклы. Так Гип поступал с пиратами, не особо заботясь о том, чтобы не причинять боль, и не только нехватка лекарств была в том причиной. Алвин на возвращение боли почти не реагировал — что ему рана в сравнении с приступами болезни. Это Мэл всё барахталась под тоннами невидимого груза с навязчивой мыслью: в тандеме с ведьмой хирург куда эффективнее замученного хирурга-одиночки. Сам Алвин уставился в полотно навеса и с кажущейся отстранённостью следил за игрой теней и льющегося в прорехи до одури слепящего света. Так он пытался сосредоточиться, в какой-то момент поняла Мэл. В конце-концов вместе с особенно ярким, режущим глаза лучом сквозь пространство прорвался-таки зов. — Мэл. Я знаю, ты всё время рядом. Чувствую. Отзовись. Отзовись, пожалуйста… Отзовись. Отзовись… Мэл всем существом потянулась навстречу. Единицы смыслов не выстраивались, но она строила. Электрические вспышки гасли, едва вспыхнув в переплетении ментальных проводов, — она зажигала и зажигала новые. Будто фигурки из органического «снега» под придонным течением, рассыпалась сосредоточенность. Мэл лепила ещё фигурки — одну за другой, одну за другой. В какой-то миг заговорить и быть услышанной сквозь пространство показалось реальным, слова передачи так и зудели и в настоящем горле, и в его ажурно-алом образе. — Как странно… — забубнил рядышком невидимый Бен. Ответственные за дурацкий сон наконец включили ей слух, поняла Мэл, наверное, по-своему восприняли ведьмины потуги вернуть голос. Вдобавок завоняло спиртом, так остро, что перекрыло намертво повисший в лазарете тяжёлый дух лекарств, курева и крови. Орудуя скальпелем, Бенджи бормотал, не в состоянии держать в себе удивление: — …крови маловато, а бегал ты не две минуты и даже не пять, как я погляжу. — Командир знатно погонял обезьян по роще! А перевязывал самолично я, — похвастал невидимка-Мик. Алвин повернулся на голос, навёл резкость на два одинаковых силуэта, толкущихся около медпункта на границе света и тени. — Исчезните с болтовнёй, — скомандовал беззлобно и вернулся к изучению дырявого тента. Боль грызла мышцы вокруг раны, взбиралась выше, стекала вниз. Дёргала и пекла, сверлила кости, будто собиралась вывернуть их из суставов. Под неумолчный бубнёж тревожил голое рваное мясо и Бенджи. Вокруг шептали, стонали, подвывали раненые. В отдалении грохнул взрыв, потом второй, третий. Сердитым басом застрочил пулемёт, тут же в смертоносную партию включились очереди потише. Алвин прикрыл глаза. — Мэл… — позвал упрямо, но с оттенком безнадёги. — Мэл. Мэл. Да что Хойт с тобой сделал?! — Кхм… — Бьющий сквозь веки свет заступила тень. Алвин сморгнул пузырьки нечаянной влаги и уставился на застывшего вплотную Бенджи. Над аванпостом пронеслось эхо нового взрыва. Мэл готова была поклясться: раньше док на любое «бабах» чёрт-те где шарахался и втягивал голову в плечи. Сейчас только брови насупил и чуть поёжился под громоздким не по размеру бронежилетом, будто всего-то прилаживал поудобнее тяжёлые пластины к намятым бокам. Подрастеряв половину гиповского зазнайства, откашлялся ещё разок: — Кхм… у меня для тебя… новости. — Гангрена, что ли?.. — хохотнул Алвин с непередаваемой горечью. Его разум тыкался в завесу эфира, где в дремоте тяжелее давления в абиссальной зоне плавала Мэл. Ну конечно, герр командир надумал себе тысячу причин, почему его ведьма не отвечает. Тысячу ужасов один страшнее другого. Шутки теперь шутил колером чернее собственной формы. Мэл почти разозлилась — и переполнилась нежностью, такой сильной, что та должна бы сама перелететь пролив. Тем временем Бенджи ворчливо попросил пациента перевернуться на живот и даже принялся в этом помогать. Герр командир, ясное дело, отмахнулся и завозился сам. Мэл зашипела от его боли, картинка потускнела. Бен бубнил теперь уже над самым ухом: — …с ногой как раз всё в порядке будет… скоро. Повезло тебе, кости целы. — Тоже мне, новость… — герр командир явно не был настроен щадить чувства Гипа. — Без тебя бы не догадался. Бенджи оскорбился и по новой раздулся от важности и недостатка слов, — даже Мэл-наблюдатель это заметила. В другой момент посмеялась бы, мол, не Гип, а рыба-шар в бронежилете. Сейчас сквозь сон пожалела, что не может проверить, сколько вопросов крутится в докторской голове. — …тебе чуть не сбрило икроножную мышцу… — док испарился с глаз и сварливо вещал откуда-то с другого края длинной командирской фигуры. — Задета мелкая вена, поэтому, пока мы здесь то да сё, кровило будь здоров. А вот как тебе удалось долго бегать, добежать сюда и не набрать полный ботинок крови… Док многозначительно замолк. Алвин сделал вид, что не принял запрос на удовлетворение любопытства. Мэл почему-то представляла, как Бенджи обиженно жуёт нижнюю губу. В рану воткнулось острое, раз, другой. Сопение прервалось. — Я всё хорошо вычистил и обработал, — сообщил невидимый Бен то ли с гордостью, то ли высокомерно. — Сейчас подействует заморозка, буду шить… По ощущениям Мэл «заморозка» полностью оправдывала своё название. На живое, пульсирующее мясо будто вылили жидкого льда. Задубевала рана постепенно, но быстро. Тычки сделались тупыми, как если бы приходились в кусок древесины. — Останешься на пару дней, понаблюдаю. — Мэл и забыла, насколько безапелляционным может быть Бен в режиме Гипа. Или просто Бен, который давно уяснил — выходных в аду не бывает, с передышками всё больше напряг, но так охота урвать для себя цивилизованного собеседника. Ситуация всё так же не располагала к улыбкам, но Алвин усмехнулся вполне добродушно, сделав о докторе ровно те же выводы, что и Мэл. А может, герр команлир и его ведьма и сейчас подспудно подслушивали мысли друг друга, или просто думали одинаково. Ужасно захотелось, чтобы Алвин остался. На день, на два, — да на сколько получится, только бы в безопасности, пусть относительной. Только не под пули, господи, только не снова. Не под пули, не под осколки, немо взмолилась Мэл под давящим на грудь и спину гнётом. Пусть остаётся в лазарете сколько нужно для выздоровления. В образе Гипа Бенджи, конечно, бывал несносным, но под присмотром хирурга, набравшегося на острове бесценного опыта полевой хирургии, раненому снайперу всяко лучше, чем тет-а-тет с хлебнувшими вражеской крови дикарями. А ведьма до огненных кругов перед глазами хотела видеть герра командира рядом с собой, но готова была мириться с любой заминкой, которая оградила бы его от войны. Останься, останься, ты нужен мне живым и целым, просила Мэл не словами — их фантомным эхом. Алвин что-то почувствовал, внутренне потянулся навстречу. Даже, кажется, согласился: да, мол, отдохнуть и подлататься не повредит, потом и по джунглям топать бодрее. А может, отдыха просило само избитое тело. Всего-то — подчиниться и завалиться куда-нибудь подальше от боёв и стычек, наплевав на приказы и бесконечное «надо». — Ты вообще… — начал невидимый Бен, продолжая тыкать морозной иглой в задубевшее мясо. Замолк, чересчур слышно сглотнул, решился: — Ты вообще… я хочу сказать, ты ведь был у Хойта на хорошем счету. Так откуда ты здесь? И где вообще… телепатка? «Я здесь!» — хотела отозваться Мэл. Чувствовала — вот сейчас, вот-вот дозовётся. Километры от поверхности до дна превратились в тонкую корку льда, который легко ломался пальцами. Я здесь! Здесь! — Эй, телепатка… — В упрямые позывные вклинилось ворчание, слишком чуждое, чтобы спутать с Беном. У чужака явно заплетался язык, а страшная злость, почти ненависть, удушливо бурлила под условностями на грани прорыва. Раз — и остатки сна всё-таки разорвались. Поползли прорехами, неправильно, неровно, не так, как диктовала ведьмина воля. Мэл будто выдернули с глубины, не спасая, а пытаясь убить взрывной декомпрессией. — …телепатка, бля… — цедили с придыханием где-то ближе к поверхности. Два — и, вцепившись в короткие волосы на затылке, выдернули на тот же уровень. Больно, мать твою. Чёрный полог перед глазами сделался похожим на экран осциллографа с рядами светящихся червячков-загогулин. Три — «осциллограф» взорвался с оглушительным шлепком. Кажется, затрещала скульная кость, хрустнула то ли шея, то ли нижняя челюсть, — Мэл точно не поняла, зато мозг совершенно чётко бултыхнулся в черепе куском желе. Это скорее разозлило. Сцепив зубы, Мэл постаралась разомкнуть веки, под которыми червячки-загогулины затеяли какой-то варварский танец. — Вставай, с-сука! За такую дрянь отдуваться… — В лицо, кажется, прилетела чужая слюна. В плечи вдавились чьи-то пальцы. Всё дёрнулось, сотряслось под противный хруст позвонков, суставов, и нового «бултых» в голове. После него Мэл затошнило, но и злости прибавилось, и веки разлепились. Ба, старый знакомый, давно не виделись. Мистер коновал едва ли не упирался носом в кончик носа Мэл, дышал на неё какой-то химической отрыжкой и походил на самое безумное дежавю из всех возможных. — Назло сдохнуть решила?! — вопросило «дежавю» так агрессивно, что по комнате заметалось эхо. — Я тебе покажу — сдохнуть… покажу. Отдуваться за тебя, в ящике гореть… Вот оно что, скривилась Мэл. Его величество без обиняков пригрозил коновалу ящиком, на этот раз без прощения и пощады, зато с огоньком. Коновал поверил, — Хойт скорее всего был очень, очень убедительным. — Хойту… до хрена приспичило, чтобы именно… я лечил… ведьму… — В злобном бормотании прорезались пьяные нотки. Перегара Мэл не улавливала, зато, шатаясь то взад-вперёд, то в стороны в сжимающих её плечи руках, умудрилась в подробностях разглядеть физиономию незваного гостя. В дурных зенках на всю радужку расползлись чёрные зеркала зрачков. Мэл уткнулась в своё отражение, пошатнулась, когда правое плечо отпустили. Отражение уплыло. В левое ухо врезалась ещё затрещина, звон в голове стал невыносимым, но болтовню коновала было не заглушить. — Хойт сказал: не справлюсь — значит, в утиль… — всхлипнул он сквозь эфир. Горе-медик жалел себя, ненавидел причину всех своих бед и, кажется, не слишком нуждался в слушателях. — Хойту плевать, что эта тварь… Разъезжающиеся в стороны огромные зрачки сфокусировались наконец на Мэл. Коновал моргнул, вспоминая, что вообще не один и объект ненависти находится прямо перед ним. Ведьма, сука, тварь полустояла на коленях на койке, полувисела у горе-медика меж вытянутых рук. Напряжённые ладони страдальца — уж очень громко мистер коновал страдал — сводило судорогами. Съездить ещё разок по надменной ведьминой роже, — в этот раз Мэл уловила вялую, будто сонную идею раньше, чем её осуществили. Заставила себя обмякнуть, как можно тяжелее повиснуть на впившихся в плечи пальцах-крючьях. Крючья разжались против воли хозяина, под вой и обиженное сопение. Мэл завалилась на бок и от души пнула врага в живот. Вскользь поблагодарила неведомые силы за то, что не все наёмники в крепости увешивали себя бронёй. Загрохотал стол — в него взбесившийся лекарь врезался поясницей. Кажется, не слишком подействовало. Было дело, так я уже ошибалась, — проскочило в гудящей голове. Однажды в пещере не учла: бухих и обдолбанных не свалить даже самыми точными ударами в уязвимые, чтоб их, места. — Ых! — сказал коновал, согнувшись пополам, но сдаваться не собирался. Выпростал руки и взмахнул ими, будто неубиваемый зомби, которому нипочём боль. Впрочем, больно ему было, но недостаточно. Мэл ужом вывернулась из удушливых объятий и наотмашь залепила по выпученным глазам. Мало, снова мало. Коновал отшатнулся, прикрывая левую глазницу. Выпрямился, занёс повыше правую руку с зажатым в кулаке маленьким блестящим лезвием. Заранее приготовил, что ли? — Ты… ведьма! Слишком смазливая… для ведьмы, щас подрихтую, в самый раз будешь! Сосредоточиться бы, подумала Мэл с молниеносной тоской. Нет, долго. Под пальцы угодил угол подушки. Бросок подарил долю секунды. После него всё смялось. Подушка хлопнулась не в оскаленную рожу — враг умудрился подставить предплечье. Лезвие чиркнуло по руке от запястья до локтя. Мэл разорвала дистанцию пинком в колено, но задом упёрлась в койку, с которой чёрт-те когда успела соскочить. Ловушка? Руку жгло, ледышкой скомковался под грудью запоздалый страх. Коновал выпрямился, гримаса боли на его роже сменилась ухмылкой. Он притормаживал, кажется, был уверен в себе и в лезвии, как продолжении ладони. А может, видел и Мэл, и обстановку комнаты в изменчивом фиолетовом ореоле. Чутьё услужливо развернуло картинку. Ясное дело, как не затормозить, если солнечный свет из окна распух невозможно лиловым. На лиловом столе, до этого ровном, теперь шевелился рельеф из множества спутанных синусоид. Кривился, тянулся углами к потолку. Оттуда свесились сверкающие сталактиты. А ведьма-то, ведьма. Из её фигуры выросли полупрозрачные, но ослепительные протуберанцы, в волосах скакали искры, а глазницы заполнились фиолетовым огнём. Ну сказал же, чудовище. Показала истинное лицо, — надо, надо подправить и маску, чтобы больше никого не обманула. Слой галлюцинаций для Мэл разорвался, как цветная масляная плёнка на воде. Показалась картинка реальности, похоже, в ретроспективе — несколько знакомых пилюль в пригоршне. Порция глюков перед тем, как мистер коновал закинул её в рот. Вот оно, откуда грибница проклюнулась. И, похоже, проклюнулась не фигурально, а в глазах наглотавшегося таблеток медика прорастала сквозь пол, вздыбливая бетон пузырями, будто резину. Враг сделал по «резине» крохотный, осторожный шажок навстречу. Нужен был отвлекающий манёвр с учётом грёбаного болевого порога грёбаного наркомана. Или пару лишних секунд на концентрацию. Тук-тук, тук-тук. Ну давай же, ловись — чужой пульс, сила, идея, неважно. Мэл прошиб пот, ноги ослабели. Выбить лезвие. Доконать голыми руками. Наскрести энергии для ментального удара… только, кажется, много её, ой как много осталось с Алвином на северном острове. Глюки между тем прогрессировали. Коновал наступил на «пузырь» и зашатался, запнувшись за воображаемый мицелий толщиной с древесный ствол. Страх и трип усиливали друг друга, а Мэл осенило. Психа по имени Лиам, помнится, впечатлила Алвинова фантазия, пропущенная сквозь фильтры ведьминой интерпретации. Как насчёт вырастить бред другого психа до невообразимых размеров? Картинки, иллюзии, с ними ведь должно быть полегче, чем с концентрированным ударом, правда? Вот тебе грибы, они оживут, опутают подобием осьминожьих щупалец. Пол уйдёт из-под ног, как взбесившийся аттракцион. Мицелий опутает шею, заберётся в рот, заткнув его мерзким липким кляпом. Со всех сторон закапает слизь. Давай, вырывайся, отбивайся от видений. Замахнись на ведьму скальпелем — это ведь скальпель, правда? — такой же Мэл видела у Бена. Превращённый тобой в оружие нападения, инструмент спасающих жизни хирургов вылетит от болючего удара щупальцем по кисти, но даже не звякнет — вместо бетона в своих грёзах ты по-прежнему ступаешь по резине. Удар и правда вышел чувствительным — Мэл сама отшибла костяшки о чужую руку. Скальпель отлетел прочь. Конечно, на самом деле он зазвенел — как раз для нового действующего лица, которое возникло в кадре этого бредового кино. Пространство затопило крайним изумлением, потом злостью. Долю мгновения Итан таращился на блестящее на свету полированное лезвие, потом перевёл взгляд на Мэл. У неё почему-то в унисон с порезом на руке саднила щека, вдобавок что-то щекотало подбородок и шею с той же стороны. — Эй, ты охерел?! — Итан обрёл дар речи и двинулся на коновала. Наверное, Мэл ослабила контроль вместе с потоком видений, потому что враг с неожиданной прытью поднырнул под лапищей часового и подхватил лезвие с пола. Совершил какой-то безумный пируэт и нацелился Итану в глаз. Чёрт знает, как Мэл выхватила это намерение посреди сплошного бедлама. Итан обиженно засопел и молча, без замаха впечатал пудовый кулак коновалу в лицо. В комнате отчётливо хрустнуло — так могли хрустеть только кости перед тем, как к чёртовой матери сломаться. Горе-медик рухнул навзничь и сделался тихим-тихим. Почти сразу. Да, он ещё подёргивался, трепыхался, в нём что-то шевелилось, скользило по нервам электричество. Ведьмино чутьё улавливало, как из-под вдавленных в мозг обломков черепа сочится кровь. У покривевших ноздрей блестели тёмные струйки, на месте носа сплошная вмятина расплывалась бесформенной гематомой. Если взять и пощупать этот череп, он наверняка покажется мешком, набитым колотыми льдинками вперемешку с ватой, подумала Мэл. К горлу подкатила дурнота. Внутри собственной головы, кажется, раздувался чудовищных размеров волдырь. Защита сработала сама, сомкнулась, как герметичная дверь шлюза между выходным отсеком и космической пустотой. Сжатая в точку пустота смёрзлась у Мэл в желудке. Кожа съёжилась от мурашек, будто посреди вечной здешней жары повеяло ледяным ветром. Стуча зубами и не чувствуя больше ничего, кроме холода, Мэл постаралась не смотреть в мёртвое лицо. Оно отекало и скалилось, демонстрируя залитые кровью дёсны, из которых, кажется, тоже выпирали обломки костей. Оно косило полувытекшим глазом, плакало сукровицей. Мэл уже не смотрела. Даже сквозь озноб, который побуждал по макушку замотаться хотя бы в простынь — Итан выглядел интереснее. — Вот так бы всем любовникам Илейн… — выпятив квадратную челюсть, с ожесточённой брезгливостью думал часовой, — …кости в мозги вколотить. Мэл досчитала до двадцати, пытаясь заодно выровнять дыхание, а Итан всё мечтал. Илейн заставляла его мусолить произошедшее по-своему, не отпускала. Иногда вроде бы даже заменяла для часового его подопечную синим от холода фантомом. Мэл чувствовала в этом что-то важное для себя, но привести мысли даже в подобие порядка сейчас не смогла бы. — Что ты… — Итан наконец очнулся, дёрнул крупной головой, прогоняя воспоминания. Прокашлялся: — Кхем… что ты ему сказала, что он так взбеленился? Гадливость застыла у него на лице. Выражение настолько не вязалось с квадратными чертами, что в другое время Мэл посмеялась бы. Сейчас вяло пожала плечами, на которые всё сильнее наваливалась усталость. — Словом не обмолвилась. — В приступе недоверия Итан сморщил лоб гармошкой. Форменный берет уехал на затылок. Смотрелось это всё-таки смешно, и Мэл скорчила рожу. Левая щека отозвалась жгучей болью, к тому же оказалась мокрой, как и шея. В вырезе майки влага уже заскорузла и царапала кожу. В чём там дело — смотреть очень не хотелось. Вообще мало чего хотелось, кроме как увидеть, обнять и не отпускать Алвина. На язык просилось что-то ядовитое, но Мэл бросила коротко: — Во сне не болтаю. — Похоже, сон тебе не на пользу. — Итан чересчур шумно перевёл дух. В брезгливости появились нотки страха, вроде бы иррационального, а может быть, и не очень. — Ты… с виду чисто труп. Часовой заморгал, будто прогоняя очередное наваждение. Нет, безо всяких будто, он и в самом деле напряжённо избавлялся от застывшего перед глазами вида мёртвой женщины, которой вздумалось говорить и даже ходить по комнате. Переступив через коновала, Мэл добралась до перевёрнутого в драке стула, поставила его на место и села. Башка тяжелела с каждой новой попыткой думать и анализировать. Пришлось упереться локтями в край стола и устроить горящий лоб в сомкнутых ладонях. Итан всё сверлил взглядом щёку, где, судя по всему, красовался порез. Эй, бронированный носорог вообще собирается убирать отсюда настоящий труп, а не бредить зомбаками из собственной больной памяти? В конце концов, разве Мэл впустила сюда маньяка? Сколько же здесь маньяков, и как они достали своими глюками! От поднявшегося изнутри гнева бросило в жар и стало тесно в грудине. — Знаешь, я как-то не привыкла, — сжав кулаки, Мэл вогнала ногти в ладони, изо всех сил пытаясь не рычать, — просыпаться и находить рядом в хлам обдолбанного наркомана с замашками пластического хирурга-психопата. Не я его позвала. И не я ответственна за то, что ваши медики перед работой горстями жрут пилюли Доктора Э. Итан заморгал. Физически чувствовалось, чего ему стоит сфокусироваться на чём-то кроме свежих увечий женского тела. Наконец он справился с собой и заговорил, по-чревовещательски почти не разжимая губ: — Конкретно этого я уже готовился лично сжечь в ящике, когда Хойт отменил приказ. Что до тебя… — он едва повёл в сторону Мэл несуществующей бровью, — старайся больше не валяться, будто сдохла. Если предпочитаешь, чтобы тут пореже появлялись всякие… медики. — Предпочитаю, чтобы тут не появлялся никто, кроме снайпера Алвина Лунда. — Мэл наградила часового такой же гримасой и отвернулась, мечтая, чтобы носорог с мертвецом — или мертвецами — поскорее убрались. Валите, ну же! — она постаралась заполнить эфир чем-то вроде побуждающих флюидов. Итан и правда встрепенулся, но будто нехотя, преодолевая какое-то новое в нынешней дурацкой сцене чувство. Что это, мать его? Досада? Или зависть? И при чём тут, скажите на милость, она, Мэл? — Почему Илейн не ждала меня так же, как эта ведьма своего шведа? Почему путалась с каждым встречным, пока я на Амазонке малярийных комаров кормил? Я-то для нас старался, в частных армиях тоже не мёд. А она… Мне всего-то надо было, чтобы меня дома кто-то ждал, а не шатался по мужикам… — Твой дружок на северном острове, прикрывает горящую жопу Вааса. Ты и сама это знаешь, — процедил наконец Итан вслух. — И его там могут на раз пристрелить… — О, он всё ещё помнил о мысленной прослушке. Молодец, учится язвить, — молча и почти без эмоций похвалила часового Мэл. Поделился настроением «мне тошно, пускай и тебе будет так же», по крайней мере попытался. А теперь не пошёл бы… Вслух, само собой, ни ползвука, ноль реакции. Итан прав, Алвина и северный остров Мэл ни на секунду не забывала. О ведьминых штучках, копании в памяти и мыслях забыть как раз должен он, чёртов носорог. Переключить внимание, найти себе другие заботы. Это важно, она чувствовала. Понять бы ещё, чем, почему, и как весь этот бардак утрамбовать и использовать. Сейчас Мэл казалось: чем больше она совершает телодвижений, тем удушливее становится воздух. Поэтому расправила плечи, унимая разгоревшуюся между лопатками боль, и не шевелилась. В просвет между занавесками просматривалось пыльное снаружи стекло и крест из прутьев решётки. Крест. Перекрестье. Алвин. Связь протянулась сама собой, в этот раз прорезав эфир легко, будто нагретый нож масло. Алвин стоял на ногах. Кто бы думал, что чутьём и внутренним взором можно моргать, но Мэл именно заморгала, не поверив себе. Какого?.. Картинка и не собиралась перенастраиваться, оставалась вопиюще ненормальной. Вместо лежать и лечиться Алвин и правда сначала стоял, потом шёл по жёлтой грунтовке мимо кособоких построек аванпоста. Впереди маячили две спины, до предела навьюченные боеприпасами. Прорва перевязей, подсумков и даже по два рюкзака на каждого. Несмотря на всё это не признать в ходячих складах аризонцев было невозможно. Сам Алвин считал, что идёт налегке. Винтовка, кобура побольше с ПП, кобура поменьше с пистолетом. Минимум пара ножей, один из которых тот самый, с костяной ручкой. Запас патронов. Сущие пустяки. А эти два idioter наотрез отказались распределять груз на троих, ругался герр командир. Будто он какой-то инвалид. До выезда с аванпоста всего ничего, говорил себе несносный не-инвалид, а сам хромал, хромал. Обезболивающее почти выветрилось, и Мэл чувствовала, как тоскливое нытьё во все стороны тянется от раны, будто пытается укоренить свою жертву невидимой паутиной в земле и листьях. Алвин стискивал зубы и пытался поспевать за не в меру шустрыми, и к тому же целыми подчинёнными. Целыми. Пока. Тут Итан был прав, а то, что по словам Бенджи Алвин необыкновенный везунчик, виделось слабым и преждевременным утешением. Куда, чтоб эти острова провалились, снова зашвырнут парней? Какого хрена вообще происходит? Что-то с силой задело ножку стула. Встрепенувшись, Мэл проводила взглядом уползающую по полу скрюченную ладонь. Понадобилась пара мгновений, чтобы вполне рационально увязать дикую картинку с фигурой Итана, который за ногу уволакивал в приоткрытую дверь труп коновала. Из коридора в комнату совали головы зеваки. Итан велел им засунуться обратно, а ещё лучше не пялиться даром, а помочь «вынести мусор на помойку». Помощники нашлись почти сразу, и Мэл их понимала. Угрюмый носорог и жмурик с башкой, будто лопнувшей под прессом, кого угодно заставят прибавить прыти. Да-да, и ведьму тоже. Быстрее, быстрее подальше отсюда, к Алвину. Аризонцы грузили свою поклажу в кузов видавшего виды пикапа. У Мэл кольнуло под сердцем: герр командир запыхался и припадал на раненую ногу. Догнав наконец парней, ухватился тяжело за дверцу кабины. Во рту пересохло, слюна сделалась вязкой и приклеила язык к нёбу. Перед глазами зигзагами вились белые мушки. Сейчас-сейчас, прошептала Мэл, пытаясь напрячь деревянную от усталости силу. По ту сторону контакта Алвину кто-то из аризонцев предупредительно сунул в руки флягу. Комок слюны протолкнулся парой нетипично жадных глотков. Пойманная периферическим зрением, справа надвинулась чья-то громко сопящая тень. — Чего на… — Алвин развернулся насколько мог резко и осёкся. Ожидал увидеть пирата, наткнулся на Бена, встрёпанного и несчастного. По крайней мере, Мэл заподозрила, что поник Бенджи не совсем и не только от жары, ужасов войны, тяжёлой работы и немалого веса брони. Давнишний страх перед блестящим стылым взглядом «этого жуткого шведа» тоже наверняка улетучился. Так же, как и дурацкая личина спесивого Гипа. — Я хотел сказать… Я против отпускать тебя из лазарета! Этих двоих пусть бы, но ты!.. — выпалил Бен, несмотря на одышку. Мэл ощутила что-то вроде благодарности. Алвин, кажется, тоже, — самое бесполезное чувство в сложившейся ситуации. «Эти двое» прекратили греметь железом в кузове и кабине, притихли, будто решили вдруг сыграть в застывшие фигуры. Мэл была уверена: аризонцы тоже предпочли бы оставить командира на попечении у хирурга, которого пираты, как ни крути, ценили. Вон, вырядили же в дефицитный бронежилет. — Как ты себе это представляешь? — осведомился Алвин. Зыркнул нарочито то ли мимо, то ли сквозь доктора. Тот вмиг соотнёс равнодушный взгляд с собой и потупился. Алвин отвернулся, забрался в кабину, поморщился, ненароком перенеся вес на раненую ногу. Уселся, уставился прямо перед собой. Подумав, бросил через плечо переминающемуся на месте Бену: — Я не могу растерять остатки группы — это раз. И два — у меня приказ. Позади Хейл со звоном захлопнул кузов. Пару раз чихнул и заворчал движок. Картинка дёрнулась на месте. Алвин изучал трещины на лобовом стекле, а Бенджи не унимался: — Да-да, я краем уха слышал, как Ваас орал по рации. Его вопли ни с кем не спутаешь. Пикап пришёл в движение и в жуткой тряске сожрал первые метры грунтовки. Голос Бенджи тут же уплыл за спину: — …всё-таки куда вас? — Храм Камня, — отозвался с водительского места Мик. Выругался, когда колесо с его стороны поймало выбоину, и добавил в никуда, подкручивая баранку: — И да поможет нам Боженька не наскочить по пути на дикарей ни на суше, ни в море. Бормотание под нос слышать мог только Алвин — заодно с Мэл. Название «Храм Камня» она точно слышала раньше, плюс до невозможности хотела говорить с герром командиром. Пока появилась свободная минутка. Пока не объявились те самые дикари, не возникли на пути, не окружили со всех сторон. — «Храм Камня» — это где-то в виду Доков Валсы?.. — Вопрос самой себе трансформировался в передачу. Она уловила, как Алвиново сердце дало сбой. Как от свежего пота прилепилась к спине рубашка, горло перехватило жёсткой петлёй. Ожили трещины на лобовом стекле. Запульсировал, забился, будто обретя собственную душу, новенький шов на голени. Тук, тук, тук, — один на двоих пульс наращивал скорость, невыносимо отдаваясь в голове у Мэл. — Это я… По-моему, с Бенджи ты перегнул. Он в кои-то веки вёл себя искренне. От Алвина до Мэл добралась волна мыслеобразов — малосвязная мешанина из мата на родном языке и проклятий, адресованных Хойту, его подручным, дикарям, архипелагу, бог весть, кому и чему ещё ещё. Наверное, герр командир как-то выдавал себя внешне, потому что Мик, даже вцепившись в руль, то и дело зыркал на сидение рядом круглыми глазами. Наконец волна сошла на нет — в смысле ругательств, но не эмоций. Алвин подавил их все, кроме невыносимой болезненной тяги и страха, что Мэл причинили вред. — Мэл. Ты жива! Почему… почему молчала?! — Конечно жива! Ты же чувствовал! — Чувствовал… Вот что… Значит, я ещё не совсем рехнулся. Или совсем — пока гадал, что с тобой творят Хойт и его отморозки, если ты молчишь. — Вопрос в том, что творилось с тобой. Как ни выйду в эфир — ты в бою. Я здесь, может быть, одурела, но не настолько, чтобы подставлять тебя праздной болтовнёй. Молниеносно. Они обменивались сообщениями молниеносно — быстрее, чем вдалеке снова тарахтел пулемёт. Мэл чудились несущиеся в пространстве слова, они чертили светящийся пунктир, как трассирующие пули. Алвина захлёстывали радость и нежность, Мэл не отставала, давно перепутав, где и чьи эмоции и чувства. Кажется, в комнату за это время возвращался Итан. Шуршал под стенкой, потом поставил что-то на стол около Мэл и удалился молча, на удивление тихо прикрыв железное полотно двери. Или всё-таки сначала попытался за плечо растолкать «ведьму, которая опять залипла»? Мысли о часовом промелькнули и потерялись. Остались Алвин, мучительная теплота и куда более мучительный страх. — Ты… точно в порядке? Цела? Никто не пытался тебе навредить? — Цела-цела. Я в норме, просто… Знаешь, я пыталась присматривать… за всеми вами. Наверное, чуть-чуть распылила силы. Не враньё, всего-то полуправда. Алвин почувствовал, насторожился. Скатываясь с горочки, пикап верещал тормозами. За лобовым стеклом блестело растреснутое море. — Доки Валсы, герр командир, — доложил Мик тоном дворецкого в хозяйском поместье. Не удержался, захихикал. Мэл сразу увязала глупое с виду веселье с недавней молитвой. Которая сработала, заставила рыщущих по округе дикарей обойти группу стороной! Надо же, даже у безбашенных аризонцев в такой обстановке шалили нервы. Над знакомым прибрежным аванпостом ветер играл алым полотнищем с эмблемой Вааса. — Скажи аризонцам, что они у меня под колпаком… — Нежность с силой вырвалась наружу. У Мэл закололо под сердцем, горло перехватило спазмом. Пикап вкатился на подобие двора между бараком командного пункта и двумя портовыми контейнерами. Дёрнулся, едва не уткнувшись в причал. Алвин скрипнул зубами то ли от боли в потревоженной ране, то ли от досады. — Всыпать бы тебе хорошенько… — Он изо всех сил старался мыслить сурово. Получалось не очень. Для глупой девочки Нари, когда-то упавшей перед Мэл на колени у этого же причала, играть в страшного шведа у Алвина выходило не в пример лучше. — За что? — Чтобы не забывала беречь силы. Или растаешь, пока я отсюда сбегу и до тебя доберусь. — Напускная строгость и сама испарялась с каждым новым словом. — Обещаешь… беречь? Причал поскрипывал на все лады под весом прибывших и их немалого груза. Сквозь щербины между досками сверкала вода, — Алвин внимательно смотрел под ноги, то ли боялся наступить на прогнившую древесину, то ли прятал от бойцов и здешних пиратов раскрасневшееся лицо. — Обещаю. Но присматривать всё равно буду. — Прибой плескался лазурью так меланхолично, что невольно навевал мрачные мысли о затишье перед бурей. «Как думаешь, ОНИ согласятся бежать с тобой?» — хотела спросить Мэл вдогонку. Уверена была — уточнять, о ком речь, не пришлось бы. Но ОНИ как раз грузились в резиновую лодку с мотором, а герр командир очень старался шагнуть с причала так, чтобы, чего доброго, не напроситься на помощь. В лодке обретался рулевой из местных, кажется, относительно трезвый. Значит, не врежется в первый же риф, сама себя обнадёжила Мэл, но ни черта не успокоилась. Не успокоилась и в момент, когда Алвиновыми глазами углядела на берегу нужного островка встречающих пополнение пиратов. Пиратов же, правда? Говорили, среди повстанцев есть чернокожий, но всего один, какой-то приёмыш жрицы на особых привилегиях, — где они возьмут сразу трёх ряженых с дредами? Логика, честно говоря, утешала очень условно. Мэл послушалась только Алвина, который ласково прошептал сквозь эфир: — Всё в порядке. Пока отбой, но больше не теряйся. Мэл прервала контакт со всей аккуратностью, но, проморгавшись, потратила несколько секунд на то, чтобы понять, где находится. В просвет между занавесками вливалось порыжевшее закатное солнце. В его лучах ржавчина на прутьях была заметнее, но в прочности решётки Мэл ни капельки не сомневалась. «Пока я отсюда сбегу и до тебя доберусь…» — в памяти сами собой всплыли слова Алвина. И в них, и в любимом Мэл тоже была уверена. Оставалось сделать так, чтобы к прибытию герра командира и решётка, и охрана перестали иметь такое уж весомое значение. Ну и задачка… Мэл фыркнула, дёрнула плечами и чуть не сшибла что-то, попавшееся под локоть. Скосила глаза и обнаружила на столе рядом неслыханные с начала Алвиновой ссылки запасы медикаментов. Какой-то пакет с размытой маркировкой, бинт в упаковке, пластырь. Небольшая плоская фляга. Судя по всему, Итан распотрошил аптечку коновала. А вот фляга, кажется, раньше болталась в разгрузке у самого носорога. Мэл открутила крышку и поморщилась от ударившего в нос запаха спирта. В пакете обнаружились кровоостанавливающие салфетки, но кровь на предплечье уже присохла, на щеке дела наверняка обстояли не лучше. Шею и вырез майки тоже придётся долго оттирать. Стало быть, одними салфетками себя в порядок не приведёшь. Мэл вздохнула, оторвала бинта, аккуратно свернула и приложила к горлышку фляги. От спиртового духа закружилась голова. Щёлкнуло и затрещало в ушах. Впрочем, не в обоих, только в правом. Там, где крохотной, в долю миллиметра родинкой всё это время дремала бесполезная, полузабытая гарнитура. Через мгновение в том, что шум и алкогольные пары никак не связаны, у Мэл не осталось никаких сомнений. Наушник отплевался от помех и, с диким резонансом толкаясь в висок, выдал первые звуки сообщения: — Внимание. Объект «Мэллори Теа Харт» локализован по сигналу поискового маяка. Жизненные показатели объекта близки к норме. Внимание. Объекту предлагается…