Цивилизованные люди

Расти успел развернуться. Не полностью — всё-таки пристёгнутым к креслу поверх броника и разгрузки он был не слишком проворен, но всё же, прежде чем длинная очередь наотмашь полоснула кабину, пилот уставился на Микки. Ненадолго — всего на мгновение. Ещё мгновения ему хватило, чтобы выпучить глаза и, шевельнув губами, отвесить челюсть. Пуля впечаталась Расти в подбородок и вмяла внутрь кость вместе с зубами. Вторая разбила не прикрытую бронёй ключицу. Пулемёт в руках Микки прочертил кривую и без замирания двинулся обратно, будто челнок, выполняющий безумные диагональные швы. Картинка посерела от дыма. Под бешеные вопли тревожной системы со всех сторон сыпались искры — больше Микки ни черта не замечал, а Мэл в любом случае не отвлекалась на фиксацию повреждений. У неё в кабине было ещё одно дело. Совсем крошечное, но первостепенной важности и сейчас во многом зависящее от удачи. «Придурок» и «винтозадый ас» Расти, строго говоря, уже помер, но для ведьмы отголоски жизни в нём теплились ещё сколько-то субъективно долгих мгновений. Мэл ухватилась за нужные нервы, словно за ниточки куклы-марионетки. Поддала чуть энергии и заставила грузно повисшее на ремнях тело налечь на «ручку шаг-газ». Рычаг управления набором высоты и снижением Расти придавил вниз, будто совершил напоследок финальный в своём существовании лётный манёвр. Мэл запоздало испугалась, что беспорядочная стрельба повредила кокпит слишком сильно, прямо в воздухе превратив вертолёт в груду неуправляемого металлолома, которая силами инерции вот-вот свалится на беглецов. В пространстве повисла мучительная пауза. Биотоки в обмякших пилотах угасали, оставляя у Мэл противное чувство наэлектризованного копошения где-то под ложечкой. Скала словно выскользнула из-под ног. Эфир скрежетал, верещал на одной металлической ноте, пока винты молотили воздух в растянутом на целую вечность цикле. Совершенно одуревшего Микки на страховочном тросе болтало по всему грузовому отсеку. Что на самом деле творится, горе-пулемётчик до сих пор не сообразил, да оно и ни к чему кукле с функцией транслятора ощущений. Здорового такого транслятора, через который мгновение окончательной остановки лопастей долетело до ведьмы оглушительным звоном лопнувшей струны. Это был не совсем звук, скорее прямой удар по всем рецепторам разом, впрочем, ведьмина защита его тут же блокировала. Наступила почти-тишина; в её коконе вертолёт проваливался в пустоту, казавшуюся бездонной, потому что сами секунды вели себя на манер бесконечной тянучки. Клёпаный пол взбрыкнул под Микки с такой силой, что сшиб пулемётчика с ног, едва не спрессовав позвоночник. Микки, впрочем, всегда был крепким парнем и не отрубился — только выпустил пулемёт и обеими руками вцепился в страховку. Без толку, если чёртова груда железа вдруг задела бортом что-то твёрдое. Мэл очнулась, рассудила, что отдача от неизбежного ей ни к чему и принялась отсоединять от Микки проводки ментальных контактов. Почти сразу возвратился режим обычного зрения, развернув перед глазами крушение во всей его губительной красоте. В туче дыма, пыли и обломков вертолёт сползал по склону как раз на том боку, где всегда сидел Микки. Машина выглядела только слегка помятой — ровно пока не напоролась брюхом на что-то вроде уступа. С расстояния в полсотни футов сила удара казалась до смешного незначительной. А момент, когда хвостовая балка оторвалась от фюзеляжа, в мареве солнечного блеска и вовсе смотрелся нереально. Наверное, разрыв затронул топливные баки — вертушка наконец полыхнула, разом вздувшись на скале пузырём локального ада, из центра которого брызнули фрагменты лопастей, стабилизаторов и чёрт знает чего ещё. А Микки — Микки даже повезло. Его полубессознательную тушу мотнуло на привязи и выбросило из пулемётного окна, но только до пояса — чтобы тут же придавить, сломать и, вероятно, буквально размазать по камням. Что ж, по крайней мере, поджарился этот тип уже мёртвым, сказала себе Мэл. Эта мысль должна была успокаивать, но мешал докучливый озноб. Голова еле заметно кружилась и гудела, от чего тело казалось лёгким, будто облако. — Долбаное облако на долбаной горе… — повторила Мэл, пытаясь стряхнуть с себя дикое чувство, что она одна не то что здесь, на вершине северного острова архипелага Рук, а как минимум в целом мире. Обжёгшись испугом, Мэл заозиралась, впрочем, почти сразу наткнулась на Алвина. Герр командир времени даром не терял и, пока телепатия делала своё дело, настроил к работе винтовку. Вдвоём с винтовкой они смотрелись — залюбуешься, чем Мэл и занималась несколько долгих секунд, чувствуя, как сердце оттаивает от страха, а с плеч падает невидимый груз. Вот Алвин отстранился от прицела и поверх него следил за скользящей вниз невыносимо рыжей лавиной. Вертолёт упал слишком далеко, чтобы чем-то угрожать беглецам, и мог только греметь, потрескивать и стонать, распространяя вонь плавящихся проводки и пластика. Агония «Чёрного ястреба» отражалась восторгом на жёстком Алвиновом лице, отчего то будто светилось изнутри, хотя, наверное, это были всего-то огненные блики. — Не успел… — Герр командир изобразил досаду. С деланной рассеянностью погладил винтовку по трубке-станине и наконец перевёл взгляд на Мэл. Восхищение выплёскивалось из синих глаз невозможным блеском. — Хотел помочь, но не успел… Ты… А с космическим кораблём так же можешь? Мэл издала полусмешок-полувсхлип и бросилась обниматься, держа, впрочем, при себе локти, чтобы не сшибить ненароком боевую подругу любимого. Приложила ладони к впалым щекам, припечатала поцелуем губы. Хотела отстраниться, но Алвин только плотнее прижал к себе. — С космическим кораблём всё чуточку сложнее… — шепнула Мэл куда-то в командирскую ключицу. Словно нектар, покатала на языке солоноватый привкус пота. Не ко времени и не к месту задохнулась от нежности, заражённая тем упоением, с которым Алвин наделял ведьму с её силами без малого божественной сущностью. «Богиня» уронила с неба огромную железную стрекозу — «богине» надо поклоняться, порываясь встать на колени, а потом перецеловать её замызганные пальцы. Это уже перебор — понимали двое, прикипевшие друг к другу на вершине горы, но оба одинаково боролись с нереальным в его сумасшествии желанием простоять так целую вечность. Наверное, виной всему остатки адреналина, про себя констатировала Мэл. Физиономия горела не хуже долбаного вертолёта — силён же герр командир даже на ведьму нагнать смущения. Где-то рядышком — направление почему-то не угадывалось — шмыгала носом и хлопала глазами явно обалдевшая Эбби. Хорошо бы успокоить беднягу, явно ведь никогда раньше не видела, чтобы кто-то, не пошевелив и пальцем, ломал такую большую машинку, — подумала было Мэл. Но тут вмешалось чутьё, которое, хвала небесам, давно умело само, автоматически фиксировать изменения в обстановке. — Уничтожить! Уничтожить эту тварь! — бесновался мистер Хойт. Вскочив с места за столом у себя в конторе, его величество оттолкнул жалобно взвизгнувшее кресло и с небывалой резкостью принялся жестикулировать перед физиономиями у наёмников, будто намеревался поднятым ветром придать подчинённым ускорение. — Слышали, уроды?! Уничтожить любой ценой! Присмиревшие «уроды» бледнели сквозь многие слои загара, терпели интеллигентную, без единого матерного слова, а оттого куда более жуткую ругань. И уносились прочь, пока Мэл шипела Алвину в рубашку: — Теперь они вполне представляют, где нас искать. В эфирной изнанке мира что-то лопнуло, из пустой оболочки ведьма выпала в русло нормального восприятия времени. Здесь нечему было субъективно замедляться и дарить телепатке преимущество в лишние секунды, поэтому вынужденный привал вместе с позицией снайпера мигом свернули и теперь в молчаливой сосредоточенности навёрстывали прежний ритм. Воняющий гарью ветерок ненадолго увязался следом, но вскорости отстал, оставив на коже фантомную иллюзию жара, от которого хотелось хорошенько почесаться. Впрочем, зуд скорее всего был нервным; сцепив зубы, Мэл молча следила за тем, куда ставит ноги и за что цепляется руками. Мандраж, предчувствие или всё вместе не то что не улеглись — нарастали с новой силой, ворочаясь под рёбрами живой вымораживающей пустотой. Напряжения добавлял явный испуг Эбби — бедняга, похоже, впервые осознала, на что способна новая спутница, и теперь изо всех сил укладывала это понимание в голове. Получалось, очевидно, не очень, но Эбби боролась. Убеждала себя, мол, крушение с жертвами штука, конечно, ужасная, но лучше уж убить самому, чем валяться на горе убитым. Последняя истина вроде не требовала дополнительных аргументов, но рядом шёл человек, умеющий много разных, непостижимых, иногда чудовищных штук. — Думаешь, психану и когда-нибудь отправлю тебя следом? — не выдержала Мэл, замедляясь при развороте. Подошвы противно скрипнули на складках вулканической породы. Эбс вздрогнула и уставилась снизу вверх на протянутую руку, потом прямо в глаза. Мэл ухмыльнулась, втащила малявкину тушку на очередной уступ. От желания хлопнуть её по плечу удержалась — очень уж ошалело, сглатывая отсутствующую слюну, таращилась бедняга. Мэл отпустила подрагивающее запястье, повернулась спиной и пару долгих мгновений молчала во всех диапазонах. Слушала обиженное сопение, сбивчивые мысли и такие же шаги. Улучила момент и, когда не тянущее на тропу условное пространство для ходьбы сделалось пошире, пропустила спутницу вперёд. Сама пошла замыкающей. Сердце сочувственно сжималось, на языке вертелись проклятия. Хойт, чёртов крокодил. Чёртов вертолёт, принесло же. Ребёнок только оттаял, и на тебе… — Если тебя это успокоит, я тоже очень испугалась, — неожиданно для себя выпалила Мэл вслух в качающийся перед носом рюкзак. Так же вдруг выдала злое, но искреннее самооправдание: — Да мать их, я с ними уже встречалась. Поэтому… Мэл изобразила в пространстве взрыв, подкрепив образ торопливым жестом. Монотонный хруст камня затих. Рюкзак прекратил качаться. Мэл упёрлась в него вплотную и сквозь эту пузатую преграду уловила прерывистый вздох. — Если бы те, кто уже прилетал убивать твоих близких, заявились снова… — перекрыв негромким, но чётким голосом посвисты ветра, начал Алвин. Слова всколыхнули улёгшийся было ужас, и Мэл вздрогнула так, что «бизон» больно воткнулся под рёбра сложенным прикладом. Эбби затряслась вся целиком. Заморгала, стряхивая с глаз пелену, за которой угадывались кадры одного тошнотворного видео, а ещё избавлялась от фантомных слезинок. Обратившись в чутьё, Мэл улавливала в шаге перед собой каждое сокращение мышц, но не вмешивалась, хотя внутри так и зудело спровоцировать эмоциональный взрыв и подставить малявке дружескую жилетку. В конце концов, без тропы на склоне не разминуться, жилетка и без того тяжела от подсумков, а Алвин был в чём-то прав, когда закинул в пространство запрет на вмешательство. К тому же говорить герр командир умел всегда. Рассудительно, веско, без сюсюканья. Вон и мелкая против воли заслушалась, поджала детские свои губы и только косилась изредка на длинного, худого типа с винтовкой. — Полагаю, идею ты улавливаешь… — подытожил «тип с винтовкой». — В прошлый раз эти же деятели чуть не утопили меня в проливе. А Мэл… она не кусается, по крайней мере, тебя не укусит. Разве что откусит головы нашим с тобой врагам. А я то же самое сделаю ради неё. Последняя фраза прозвучала почти дурашливо, но вместе с тем пугающе серьёзно. Для пущего эффекта Алвин щёлкнул зубами и выпятил челюсть в людоедской гримасе, заставив Мэл улыбнуться сквозь оглушительные, утроенные валы эмоций. Она ощутила, как Эбби насупилась, втянула голову в плечи и уставилась перед собой исподлобья, чтобы тут же буквально взорваться от хохота. — Ну, чёрт… — чудом помня инструкцию «обходиться без шума», несносная малявка смеялась почти без звука, только изредка давилась еле слышными взвизгами. В конце концов исхитрилась обернуться, чтобы нахально заявить «страшной ведьме» прямо в лицо: — Прошу прощения, но ты бы себя видела — фильмы ужасов отдыхают! — Привыкнешь! — так же бесцеремонно отрезала Мэл. Резким тычком указала вперёд: — Топай! И радуйся, что я на диете исключительно из вражеских мозгов! Никто на удивление не оскорбился, напротив — повиновался без слова поперёк. Под тремя парами мерно шагающих ног снова зашуршали камни. Навострясь вся целиком, Мэл слушала натужное дыхание спутников и с замиранием сердца думала о том, что теперь-то уж обязана довести их до портала живыми и целыми. Все сосредоточенно следили, куда ставят ноги. Слушали, смотрели по сторонам. Мэл потихоньку мониторила самочувствие Алвина. Тот исподтишка уверял, мол, в полном порядке, но Мэл не отпускала проводки контроля. Грела надежду, что подпитка не понадобится, но до внутренней дрожи боясь прозевать момент. Напряжение отражалось ломотой в затылке и, казалось, превращало в пустыню рот и горло, а может, дело было в ослепительном солнце, которое жарко льнуло лучами к и без того свербящей коже. Ныло на краю восприятия чужое чувство вины, — это Эбби остыла и по новой накрутила себя насчёт того, что кого-то там оскорбила и вообще проявила чёрную неблагодарность. — Не обращай внимания, это пройдёт. — Сознания мягко коснулась Алвинова поддержка. Мэл ответила образом кривоватой улыбки. Тут же подставила руки под закачавшийся перед носом рюкзак, напряглась, пока Алвин за руку втаскивал гружёную девицу на очередную из бесконечных каменных ступеней. Движение напоминало замедленное, но непрерывное рисование синусоид. Хребет растянулся цепью вершин, подъёмов и спусков, гребней, рёбер, седловин, уступов. Ну чисто исполинское чудище, навечно прикорнувшее на берегу, да так и поросшее поверх каждого своего изгиба кривоватыми горными деревьями и кустами… Мэл усмехнулась: в голову лезло причудливое месиво из терминологии скалолаза с чем-то по-дикарски поэтичным. Ну да и чёрт с ним, с месивом — временами оно помогало не зацикливаться на усталости. О, конечно, хвалёные генные модификации делали своё дело, без них ведьмина тушка уже еле таскала бы ноги — с учётом телепатического напряжения и неизбежных откатов. Последний эпизод отозвался всего-то ломотой в мышцах, а ещё дикой сухостью во рту. Мэл боролась с желанием разом прикончить все запасы воды и благодарила потихоньку любую возможность переключить внимание. Даже если это Эбби с её неуёмными и состоящими из противоречий эмоциями. — Они не пришлют второй вертолёт, правда? — спросила малявка, когда спуск в очередную седловину сделался почти пологим, и стало возможным топать рядом, преданно заглядывая в глаза. «Чёрная неблагодарность» под действием чувства вины переродилась в без малого благоговение. Это было даже мило, хотя, конечно, чуточку перебор. Мэл поморщилась и кажется, покраснела, впрочем, последнее спишется на зной, ветер и физическую нагрузку, правда? — Хойт жаден, как чёрт, и вертолётов у него не так много, — вмешался Алвин. — Полагаю, поостережётся разбрасываться — больно легко падают. — Это было… страшно, но круто! — подхватила Эбби, и тут её прорвало. Несносная девчонка тарахтела с пулемётной скоростью, будто торопилась расстрелять боекомплект накопленных впечатлений прежде, чем велят заткнуться. К тому, что спутники без причины не грубят, она ещё не привыкла, но послушно уменьшила громкость, когда «этот ледяной мужик» — очередное прозвище Алвина — с дурашливой гримасой приложил палец к губам. Мэл благодарно улыбнулась: спасибо, что принял атаку на себя, тут дело есть. Герр командир посерьёзнел, мол, что опять стряслось, но получил только покачивание головой — ведьме самой бы разобраться. Почти безмятежная здесь, на высоте, округа бурлила, вибрировала и копошилась. Из-за пролива в погоню по следу «твари» с минуты на минуту отправятся отборные загонщики. Здесь, на северном острове, то где-то вдали, то без малого по соседству с троицей беглецов ментальная карта вспыхивала огоньками стычек. Иногда случайные контакты доносили даже эхо стрельбы, а ещё отголоски ранений и смертей. Последнее, будто боец в спарринге, блокировала защита, оставляя хозяйке лишь тупые тычки-обозначения. Вокруг было тихо той особой выматывающей тишиной, которая по всем законам вот-вот взорвётся сигналом тревоги. В общем-то ничего нового — мистер Хойт в его фирменном стиле не мог без жаркого пафосного прощания, но прилежно усвоил урок насчёт летальности полётов. О, погоня не заставит себя ждать, чистильщики примчатся, будто их драгоценные зады сам чёрт вот-вот прищемит раскалёнными зубами, — так потихоньку от Эбби подытожил Алвин. Короткая передышка сменялась новым нервяком. Ведьмин череп протестующе ныл в висках, но Мэл длинным, монотонным усилием вынуждала чутьё работать в режиме активного пеленга. Кого-то же она, чёрт возьми, улавливала с переменным успехом. Кто-то вот так же, как улизнувшее от короля «устройство», снайпер-дезертир и беглая жертва работорговли, словно заведённый, шагал и шагал по чёртовой горе. Сигнал то дробился на без малого десяток целей-точек, растягивался похожей на змейку цепочкой, то сливался в неровное пятно. Иногда попросту растворялся, скорее всего экранированный нагромождением скал, чтобы через пару минут снова проступить на серой материи эфира. Закусив губу, Мэл наблюдала за метаморфозами алой змейки и временами забывала правильно дышать. Неизвестная группа до поры держалась противоположной стороны хребта, но явно искала удобный проход через очередную седловину. Это намерение поймал один из чувствительных проводков-контактов. Возросшая вероятность встречи скорее всего не сулила беглецам ничего хорошего, — и не важно, кого там несёт. Не важен даже тот факт, что это никак не могли быть Хойтовы головорезы. Мэл почесала лоб, потный, надавленный снаружи банданой, а изнутри невесёлыми мыслями. Те же пираты наверняка уже получили от его величества совершенно определённые указания. Альтернатива в виде прочёсывающих округу воинов мать-её-Цитры выглядела ничуть не лучше. Вряд ли, конечно, ракьят опознают в шатающемся по горам наёмнике конкретного снайпера-призрака, который буквально сносил головы их собратьям, — мало ли, в самом деле, на архипелаге маньяков со страстью к «большим пушкам». Нет, ребятки-дикари попросту прихлопнут любого белого с оружием и в форме. Это в том случае, если не изловят, чтобы в мстительном угаре развлечься с пленным набиванием его брюха соломой или муравьями. Мэл хмыкнула, поймав себя на перехлёстывающем через край сарказме. Обычно эта штука служила клапаном для выпускания пара, но сейчас работала из рук вон слабо, не спасая от нервного озноба. — Ну… собственно, ракьят можно понять… — передал потихоньку Алвин. Успокаивал свою ведьму, конечно, при том, что сам кривился, будто на зуб попала какая-то горько-кислая гадость. О, он слишком хорошо помнил, как уничтожил убийцу сына, а после здесь, на островах, как последний псих истреблял местных. Они не сделали ему ничего плохого, а он стал совсем как тот фанатик, застреливший детей — ничем не лучше. И вдобавок хвастал этими «подвигами» перед женщиной, которую совсем скоро полюбил. «В мёртвые и я загнать могу. Никто даже не поймёт, откуда прилетело то, что взорвало их башку, как спелый арбуз». — Это я помню. Ты отчаянно пытался мне не понравиться, но было уже поздно. — Мэл коснулась любимого лица невесомым, но ощутимым дуновением прохлады. Потянула на себя Алвинову усталость — совсем чуть, больше он бы заметил. Вот так, пока не разгладится морщинка над переносицей и хмарь не посветлеет от улыбки. — М-м-м, кто бы говорил. Строила из себя… ледяную ведьму. Замороженную колдунью… у-у-у. Зря старалась, сама опоздала. Мэл покачала головой в унисон с колышущимися вокруг листьями. Очередной островок леса посреди скал сходу обступал беглецов шепчущими на ветру деревьями и кустами. Вблизи горная зелень развеивала сходство с брокколи — когтила одежду и экипировку шипами и жёсткими ветками, будто желала урвать на память лоскуток и отвлечь на борьбу с колючками от чего-то поважнее. Алвин не отвлекался. Умудряясь ни за что не цепляться, ступая по скрадывающим шаги пучкам травы, обследовал заросли на предмет позиции для засады. Мэл против воли восхитилась тем, как ловко и невзначай её герр командир выхватил главное из их общей связи. Судя по траектории движения, «змейка» совсем скоро минует седловину и заползёт прямиком на этот склон. Вряд ли по пути неизвестные ходоки обогнут «зелёнку» — дурнем надо быть, чтоб карабкаться куда-то ещё, игнорируя почти удобный проход. Ломануться от них наутёк и тем самым оставить за спинами — ни хрена не выход, — уловила даже притихшая Эбби. Нахмурив чумазое, потное личико, малявка прилежно слушала старших. Алвин, наконец, удовлетворился поисками, остановив выбор на мини-амфитеатре из валунов под прикрытием буйного подлеска, но без нависающих сверху утёсов. Мэл аккуратно отодвинула назойливые, будто обладающие собственным разумом, бахромистые листья пандануса, лезущие в рамку коллиматора. Уставилась на красную точку-маркер насуплено, словно та была противником. Открытые камни там, откуда полагалось появиться гостям, источали видимый сквозь линзу жар. — Постараюсь сделать так, чтобы тебе не пришлось ввязываться в бой, — мысленно пообещал Алвин, прикладываясь к прицелу. Мэл слышала, как герр командир выравнивает дыхание для его задержки перед стрельбой. Рядышком старалась не сопеть, но без звука тряслась Эбби. Чёртово время превратилось в тянучку и, кажется, соревновалось в медлительности с неизвестными, попутно издеваясь над ведьминым желанием скорейшей развязки. Впрочем, Мэл, кажется, начинала понимать. Они медлили потому, что смертельно устали. Не хватало энергии и кислорода набрякшим, забитым мускулам. Ныли сухожилия и предельно нагруженные суставы. Саднили раны, в царапины заползал кислотно-жгучий пот. Мэл поморщилась: да уж, можно подумать, всего этого не хватало до появления на «радаре» неизвестных. Сближение всё-таки продолжалось. Змейка из точек превращалась в вереницу силуэтов, сплетённых из рубиновых проволочек-нервов, и теперь было чётче некуда видно, как заторможенно скользят по ним вспышки электрических сигналов. Один силуэт выглядел, мягко говоря, странно. Обычная в рисунке ног, в туловище схема раздувалась до объёмов бочки. Проволочки-нервы росли в ней настолько густо, что сливались в одну сплошную кляксу с дикими очертаниями. Инстинктом почуяв важность последней детали, Мэл потянулась навстречу феномену. Чужой мозг не сопротивлялся вторжению, но гудел не хуже трансформаторной будки — чёртова измотанность! Поморщившись, Мэл преодолела резонанс, от которого ныли зубы, и принялась методично подсоединяться к контактам сенсорной системы объекта. Первыми почему-то явились запахи, из уже привычных: душок давно не мытых тел, порох, сажа, курево и, само собой, кровь — порченая и посвежее. То ещё месиво. Совсем близко от широкого, как подсказывало то же чутьё, носа контакта, перебивая всё остальное, улавливался ещё один компонент. Не то чтобы неприятный — какая уж тут брезгливость — обычный собачий запах, разве что куда более сильный и со всеми оттенками боли, на которую животное не могло пожаловаться несущему его человеку. Чёрт знает, возможно ли уловить запах гормонов, но Мэл, кажется, сумела. Спектр чувствительности расширялся. Короткая шерсть кололась и щекотала кожу хозяина, когда живой груз вздрагивал и ёрзал, потревоженный тряской ходьбой. С еле слышным щелчком в ведьминой голове врубился звук: мужской голос умолял «потерпеть» и обещал «достать обезбол». Голос сильно тянул гласные, заменял и удваивал согласные в причудливом акценте, который с некоторых пор увязывался для Мэл с одной конкретной наивной африканской физиономией. А зрительные нервы знакомого чужака, наконец подчинившись, показывали покрытый дымчатой шерстью бок вместе с грязноватой повязкой, на которой проступали бурые полосы. Ещё видны были руки, припавшие пылью и тусклые от усталости всего тела — чёрные жилистые руки в белом каннибальском узоре. — Ну тише… тише… — выводил «каннибал» с той невозможной нежностью, с которой, кажется, давно не говорил ни с кем, кроме своего четырёхлапого воспитанника. — Тебе не очень, Джеро знает. Потерпи, mpumbavu, глупыш. Джеро обещает, всё будет хорошо… Сердце у Мэл ёкнуло, и, как ненормальное, прыгнуло под горло. Промелькнула здравая идея дать о себе знать — просто заговорить там, где обосновалась ментальной проекцией. А память вертела шестерёнками, демонстрируя одни и те же кадры с вовсе не человеческой, но улыбчивой зубастой мордой, и собственные ведьмины пальцы, будто обладая волей, сами по себе уже отращивали эфирное продолжение. Что-то вроде призрачных щупов, предназначенных для того, чтобы, будто отраву, откачать боль из собачьего тела. У Алвина, наверное, были возражения, но за все те моменты, когда питбуль Зэмба возвращал к жизни ведьму и её растрёпанную душу, подобную помощь Мэл считала наименьшей платой. Раны под бинтом походили на борозды от когтей. В виде подсказки эфир выдавал жутковатый трясущийся «видеоролик», в котором «камеру» внушительной силы ударом сносило пятнистое существо явно кошачьей стати. Судя по чудно приглушенной картинке сплошь в желтоватых, оливковых и синеватых тонах воспоминание принадлежало самому Зэмбе и, конечно, обрывалось вспышкой, похожей на локальный взрыв прямо в собачьей голове. Долю секунды в поле зрения топорщились усы оскалившегося в яростной гримасе леопарда. Потом рядом сухо трещали выстрелы — короткая очередь, раз, два, три, — и здоровенный котяра заваливался куда-то за меркнущий горизонт. Мэл старалась не отвлекаться на лавину картинок и ощущений, но вздрогнула, когда кровящую полосами шкуру пса из ёмкости вроде фляги полили невозможно жгучей жидкостью. Запах спирта резанул чувствительное Зэмбино обоняние, а собачья память услужливо донесла до ведьминого восприятия доведший до дурноты скачок по шкале боли. Наверное, в смысле дезинфекции, в здешних условиях необходимой больше, чем где бы то ни было, у Джеро не оставалось другого способа, вскользь подумала Мэл. Рану, к слову, промыли на совесть и так же тщательно перебинтовали, изведя на повязку последний кровоостанавливающий пакет. Сам Зэмба в общем-то оказался везучим «сукиным сыном» и сохранил в целости крупные сосуды, но рецепторы не обманывались ни везением, ни заботой хозяина и друга. Пёс тихо плакал от боли. Эфир доносил исходящий от Зэмбы жар, — ничего, чёрт возьми, удивительного при таких повреждениях, но ведьмино сердце сжималось и подозрительно чесались глаза. Этот питбуль, сама харизма, само очарование, четвероногая пилюля от нервотрёпок такого не заслужил, — вместо аккомпанемента для работы себе под нос стонала Мэл. Спохватилась, шикнула: нежности на расстоянии не заменят Зэмбе анестезию. Зато должна сработать блокада нервов, по которым сигналы от кровавых полос поступают к мозгу, но и это ещё не всё. Нужно, чтобы раны заживали и не разошлись, когда псу полегчает настолько, чтобы вновь завертелось присущее характеру шильце в известном месте. Та ещё задачка, но можно поколдовать над обменом веществ и дыханием тканей, а ещё, использовав уцелевшие нервы и ближайшие мышцы, создать что-то вроде зажима без скоб и ниток. Мэл вскользь поняла, что страшно взмокла, а ещё, кажется, шатается сидя. Потом уловила, как Джеро, почувствовав движение своей ноши, присел на одно колено. Сначала не понимал, что творится, лопотал успокаивающе и тревожно над ухом у пса, пока тот не напрягся, совсем как здоровый, и не вывернулся в руках у хозяина, вынуждая поставить себя на землю. Джеро подчинился, иначе не вышло бы — Зэмба всегда был мускулистым и очень сильным. Мэл чувствовала, как сильно веки африканца жжёт от усталости, пота и напряжения, но пиратский командир всё ещё был командиром. — Эй, парень… в чём дело, а? — проворчал он с неизбывной нежностью, пока резкими, но бесшумными жестами указывал спутникам, куда следует глядеть в оба. Сама Мэл глазами Джеро успела рассмотреть пару физиономий. Ох и потрепало же вас, охламоны, — подумала до странности сочувственно, чего раньше за собой вроде не замечала, как вдруг в потоке данных зацепилась за черты, от которых сердце подпрыгнуло куда-то к гортани. Джеро, впрочем, уже отвернулся. Его «охламоны» рассредоточились кто куда, лишь бы не торчать скопом на видном месте. Померещилось, решила Мэл. Привиделась, чтоб её, одна из двух плохо отличимых друг от друга рож, перемазанная в полоску, с зенками, нахально блестящими зеленью на тёмном фоне. Не может быть. Точнее, может, но разве в порядке паранойи и чувства вины о том, что позволила кое-кому утонуть. Мэл застонала, в затылке противно заскреблись ледяные царапки. Что-то отрывисто прошептал Алвин, — Мэл не разобрала вопрос за приступом помешательства, в котором эфир доносил до ведьмы живой отпечаток того, кто числился мёртвым. Эфирный след, кстати, двоился. Пульс зашкалил, крышка черепа ощутимо приподнялась, каждый волосок на голове и теле встал дыбом. Спокойно, чёрт тебя дери! — без звука рявкнула на себя Мэл. С чувством фыркнув, Зэмба тоже взял след — вполне материальный, притом совсем свежий. Если повезёт, пёс узнает два из трёх запахов и даже вспомнит, что их обладателей хозяин и воспитатель называл друзьями. Главное, чтобы Джеро об этом помнил. А самой Мэл неплохо бы особенно сосредоточится, чтобы в секунду телепатического обращения не расплавить кое-чей наивный мозг. — Привет, головорез. Помнишь ведьму? И шведа, который «тоже шаманит»? — Что ж, на сей раз мысленный голос вышел тихим и деликатным. На той стороне контакта, правда, всё равно вздрогнули как-то целиком, всем долговязым поджарым телом, и зачем-то зажали уши ладонями. Джеро отыскал глазами Зэмбу. Весь напружинившись и помахивая высоко поднятым хвостом, питбуль ждал приказаний. — Я не глюк, честно. — Мэл отправила сквозь пространство свой ухмыляющийся образ. — Глюку было бы наплевать, перестреляем мы друг друга или нет. А мне не всё равно, помнишь? О, он припоминал, в первое мгновение осторожно, а потом со всем пылом простодушного дикаря. Как получил от пленного китайца под дых. Как узкоглазый извернулся и перехватил собственное джеровское мачете. И вдруг затрясся, чёртов китаёз, будто от грёбаного электрошока, и вместо того, чтобы вспороть «пиратскому выблядку» его чёрное брюхо, растянулся в отключке ничком на горячей земле. Мэл невпопад вспомнила, как испугалась тогда, что пришибла пленного наповал, уничтожив тем самым доказательства слаженности Алвиновой группы. — Нганга! — Джеро наконец оправился от шока и сквозь эфир зафонтанировал бурной первобытной радостью. — Нганга! — он завопил бы, но прикусил язык, зыркнув по сторонам. В ближайшей «зелёнке» с непрерывным гомоном копошились птицы. На физиономиях оставшихся рядом пиратов застыло выражение в духе «командир совсем сбрендил». На последнее Джеро, хвала Небесам, плевать хотел, а вот птицы, если разом поднимутся в воздух, пустят к чертям всю маскировку. — Где ты, нганга? Что Джеро делать?! — зашептал чёрный командир, по привычке говоря о себе в третьем лице, чем вызвал у Мэл смятую, тут же исчезнувшую улыбку. Занозой на краешке восприятия продолжал колоться непонятный контакт — тот самый, которому вроде как не полагалось существовать. Тесно приникшего к прицелу Алвина трясло от напряжения, хотя вряд ли на уровне, доступном для обычного зрения. С Эбби было сложнее. Вся багровая то ли от переживаний, то ли от ветра с солнцем, сплошь полосатая от пандановых теней, малявка чересчур уж крепко обхватывала дробовик, но пока вела себя тише воды. Пока — слово ключевое, но на той стороне контакта начинал психовать Джеро, а девчонка держалась, даст Бог не сорвётся, углядев рожи пиратов, так решила Мэл. Степень сосредоточенности доползала потихоньку до того деления невидимой шкалы, на котором время будто растягивалось, давая возможность контроля над многими мгновениями реальности. Теперь чутьё видело всех действующих лиц сразу, одних, правда, до самой подноготной, других — зыбкими тенями с проблесками мыслей и эмоций. — Просто прикажи Зэмбе найти… ведьму… Ну как Джеро её обычно называет.. — Мэл скопировала дикарскую манеру выражаться и сходу попала в точку, — на чёрной физиономии расплылась широченная ухмылка: — Сам Джеро пускай идёт следом за псом. Там и встретимся. В поле зрения снова попал питбуль, смахивающий на живую пружину. — Зэмба, ищи! Нганга ищи, вперёд! Пружина сорвалась с места. Мэл показалось, она разглядела, как собачьи когти на старте высекли из камней искры. Свежий след не прерывался, и Зэмба почти бежал при том, что не отрывал от земли носа, но какой-то части изменённого телепатического зрения казалось: питбуль отталкивается и парит, будто белка-летяга, приземляется, парит снова. Джеро с его потрёпанной компанией кое-как поспевали следом. По команде собравшись снова, они двигались сумбурной толпой, так и нарисовались все разом в окуляре прицела после того, как там промелькнул пёс. «Охламоны», — хмыкнул про себя Алвин и даже улыбнулся, но пальца со спускового крючка пока не снимал. Герр командир напоминал статую с живым сердцем внутри, которое колотилось как оголтелое в унисон с повторением: fan, fan, пускай хоть эти окажутся не врагами. Мэл слышала в этих словах надежду на то, что против них троих не каждая живая душа на этом чёртовом архипелаге, и поддерживала мантру всем своим существом. И сама твердила, на манер излучателя направляла во все стороны то ли мольбу, то ли приказ: — Не стрелять! Никому не стрелять! Будто нитка в игольное ушко, Зэмба проскочил в просвет между валунами. Щёлкнул предохранитель на Алвиновом ПП, сам Алвин больше не шевелился, а девчонка пыталась забиться в щель под камнями, выставив перед собой дробовик. — Не стрелять! — Мэл толкнула от себя упругую круговую волну ведьминой воли, а сама пошатнулась от толчка собачьими лапами с разгону. Приглушенно взвизгнула Эбби, дёрнула скрюченными руками, переводя ствол с неба на конкретную цель. Мэл прикрыла пса собой. Что-то коротко и резко прошипел Алвин, будто сквозь толстую стену до слуха едва добиралось шарканье многих подошв. От ожидания порции дроби в упор заныла спина. — Не стрелять! — Окрик наконец прорвался наружу, его сопровождало что-то вроде громового разряда, который, впрочем, совсем не походил на выстрел. Какой-то хронометр внутри Мэл щелчками отсчитывал секунды. Никто и вправду не стрелял. Ничего не болело, только в царапинах на руках жглась собачья слюна, да сам Зэмба чересчур уж пихался, отплясывая на ногах у Мэл жёсткое подобие чечётки. Друг, Зэмба нашёл друга! — питбулья радость напирала широким фронтом, бурей, которой бесполезно было сопротивляться. Мэл даже не пыталась, просто в какое-то мгновение осознала, что стоит на коленях и обнимает бешено вертящуюся крепкую тушку. Зэмба по старой привычке норовил облизать нганга каждый открытый участок кожи и лыбился почти крокодильей улыбкой, демонстрируя дьявольски острые, но неопасные для своих зубы. Уворачиваться приходилось больше от здоровенного слюнявого языка, которым неугомонный пёс будто нарочно метил в губы и нос, от чего Мэл сбивалась с дыхания, но упрямо шарила по собачьим бокам в поисках пропущенных телепатией повреждений. — Ну вот… на этот раз кровь таки твоя… — по старой памяти бормотала Мэл. Пальцы то и дело натыкались на засохшие на шерсти корочки, сердце каждый раз сжималось. Чутьё подсказывало: края раны надёжно стянуты. Но затяжной приступ паранойи требовал перепроверить и, если нужно, исправить недоделки. — Нганга помогла Зэмбе. Зэмба как заново родился… — воодушевлённо бубнили уже несколько мгновений, вроде прямо над головой, но источник звука никак не находился. В укрытии образовалась теснота, заполненная мужскими фигурами, распаренными, взмокшими, запыхавшимися. — Не толпитесь, господа… — напутствовал вновь прибывших Алвин, вроде негромко, но в голосе хрустели льдинки, приправленные сейчас иронией. Остужал ли пиратов фирменный тон или направленный почти в упор зрачок пистолета-пулемёта, Мэл не разбиралась. Главное, гости признали «большую пушку», смотрящую на теснину, откуда они только что явились, и её хозяина, кроме винтовки вооружённого до зубов. Тем временем Мэл где чутьём, где зрением определяла тех, с кем встречалась раньше. Чёрт побери, да эта кодла целиком из форта! Пират Ченс с его затрапезной стрижкой выглядел не лучше прежнего, но сегодня был без своей подружки мухи. Дурацкая мысль вызвала у Мэл истерический смешок, а следом явилось удушье. Впрочем, в последнем вины Ченса не было. Просто контакт, которого не могло существовать, окончательно распавшись на две сигнатуры, подобрался вплотную. За спинами пиратов случилась заминка. Кто-то из не поместившихся в круге из зелени и камней долго возился на входе и вдруг осведомился: — Ну и кто тут у нас? К кому, я спрашиваю, вашу мать, нас занесло? — Не ори, придурок! Всех маугли голопузых соберёшь… — сварливо отозвался голос, почти не отличимый от первого. Оба отпечатались у ведьмы в памяти — в жизни не отскребёшь, даже если захочешь. Прочистить уши, мозги и заодно перезагрузиться, — велела себе Мэл, тряся головой, но невероятные сигнатуры никуда не девались. Глумливые голоса галлюцинациями тоже не были, судя по тому, что слышали их все, а Алвин чуть не поперхнулся. Дёрнулся да так и оторопел, хватая ртом воздух. Субъективное пространство-время загустилось до состояния желе, в котором, вклинившись промеж пиратских плеч, на видное место высунулась новая физиономия. Осунувшаяся, чумазая, но знакомая до дрожи и всё такая же, до нервного смеха нахальная, физиономия выпучила глаза: — Вы тут в «Светофор» играете, что л… — Хейл, живой, не утопленник и не акулий недоедок, а самый настоящий Хейл осёкся, наткнувшись взглядом на Мэл. Мыслеголос охрип, будто забитый песком динамик. Руки не поднимались, чем беспардонно пользовался Зэмба, мусоля ладони слюной. Кое-как справившись с собой, Мэл подбородком указала воскресшему штурмовику направление. — Ми-и-ик! — разинув рот широко и криво, будто заклинило челюсть, вполовину жалобно, со смесью радости и недоверия протянул Хейл. — Мик, полезай сюда, засранец! И скажи: ты тоже это видишь? — Ну-ка! — Под ворчание, фырканье и ругань пираты закачались не хуже потревоженных кеглей и пропустили наконец вторую половинку неразлучного тандема. У Мика был до крайности деловой вид — и сплошная ссадина на весь левый бок головы. Часть облысевшего скальпа, щека и висок ссохлись невнятными, почти чёрными клочьями и создавали восставшему из мёртвых под номером два те ещё ощущения. Мик, правда, изменил бы себе, если бы обращал на подобные мелочи хоть капельку внимания. — Ну-ка, ну-ка, что этот дятел… «Дятел», копируя жест Мэл, указал напарнику на Алвина. Серый, как материал здешних истуканов, герр командир медленным, но отточенным жестом робота не глядя сунул ПП в кобуру на бедре. Пиратов это движение почему-то напрягло, а может, в ступор вогнал сверкающий взгляд, за которым только ведьма могла прочесть невысказанный вопрос «как?» Мэл и сама пока не разобралась. Хотелось понять, почему чутьё дало сбой, по какой извращённой прихоти пропустило живых, когда, они, очевидно, нуждались в помощи. Но вопросы только сбивались в тугой комок и болтались в подвешенном состоянии, будто старая паутина. — Кома-а… — Мик почти заорал во всё горло, но передумал, вовремя прикрутив звук до обалдевшего шёпота, — командир… Потыкавшись в подсумки разгрузки, Зэмба привстал на задних лапах, дотянулся до шеи Мэл и щекотно орудовал языком, будто пытался расшевелить и тем самым выдернуть из удушливой трясины вины. Может быть, стоило попросить прощения — у Алвина, у парней, чёрт знает, у кого в первую очередь. Мэл на миг совсем запуталась в мыслях и замёрзших на языке словах, когда на помощь вдруг пришёл Джеро. — Джеро нашёл этих двоих, когда повстанцы волокли их потрошить. За машиной волокли, на тросе, — пояснил он с утрированной серьёзностью, которая в другой ситуации могла бы позабавить. — Джеро их отбить… мы их отбили… У Хейла были напрочь ободрана спина, свезен затылок, а нынешнюю одежду взамен рванине штурмовик снял с трупа дикаря, которому под шумок пиратского вмешательства умудрился свернуть шею. Мику досталось сильнее — болтаясь на тросе, он здорово приложился лицом и головой, проехавшись вдобавок по чему-то шершавому и жёсткому. Как снайперу, ему хотели переломать «рабочие» пальцы. Прямо там, где выловили, потому что нашли вцепившимся в плавучий обломок в обнимку с уликой — винтовкой. Кажется, всё это пояснил за напарника уже Хейл, а может, сама Мэл прочла в головах кого-то из двоих. Они лыбились и лыбились, ещё сильнее натягивая горящие огнём участки без кожи, а Мэл читала, читала, впитывая прорвавший поток. Кто-то из дикарей, видать, главный в группе, заявил, что пальцы «белому ублюдку» сломает самолично, как только тот очухается и сможет чувствовать. Решено было тащить добычу к самой Цитре и пред светлыми очами жрицы преподать угнетателям все возможные уроки. В тот момент Хейл обругал самого себя за то, что так не вовремя очнулся. Хотя с какой стороны посмотреть… — Как пить дать, они напихали бы нам соломы вместо требухи. Но тут появился этот парень… — Хейл дотянулся до Джеро и хлопнул его по плечу. Тот не обиделся — оголил в улыбке разом все зубы и бледно-розовые дёсны. Джеро любил похвалы и терпеть не мог тех, кто задирает нос только потому, что родился белым. На первое аризонцы при всей остроте их языков не скупились, хвалили по заслугам, а вторым, видимо, никогда не страдали, поэтому за пару дней спелись с чёрным пиратом куда теснее, чем в бою за форт. Эта мысль кольнула Мэл под сердце: Мик с Хейлом во всех смыслах были в своём репертуаре. Алвин, похоже, думал так же. И мучился теми же проблемами, что и Мэл. — Почему вы не отзывались? Там. В проливе. Я вас искал. — Он будто с собой разговаривал — глухо, с холодной горечью. Колючка под сердцем у Мэл сделалась ещё острее. — Так говорю же… — Мик нервно вскинулся, почесал голову, задел свою громадную ссадину, зашипел. — Отрубилис-сь мы. Нахрен. Я сильнее, этот очухался раньш-ше… Он ткнул в Хейла кулаком, будто передавая эстафету. — Да хрена жаловаться… — хохотнул тот и тут же скривился, когда содранная кожа натянулась. — Мы не дрыгались, потому, видать, акулы не приплыли нами закусить. А кровь нам пустили уже на берегу… когда катали на буксире, мстители сраные… Мэл прикрыла зудящие веки, но вместо блёклой подсвеченной пустоты видела яркий огонь. Множеством островков он плавал в маслянисто-чёрной воде, дымно-горячей завесой застилал окружающую ночь, свистом и треском скрадывал и без того слабый человеческий голос. — А ты, командир? Как выплыл? — спросил кто-то из двоих. — Чудом… — отозвался Алвин. Он вполне пришёл в себя, судя по тому, что готов был иронизировать над давешним заплывом и по обыкновению превозносить в нём роль своей ведьмы. — Вот оно, рядом стоит. Он тронул запястье Мэл. Она зажмурилась сильнее, качаясь посреди интерференции волн, несущих изумление и восторг. Особенно торкнуло, конечно, Джеро с его мистическим восприятием мира, — казалось, прямо тут в ритуальном танце африканец сейчас вознесёт спасительнице хвалу. Пираты, честно говоря, были не лучше и в суеверном угаре совершали и вовсе нелепые телодвижения на манер пляски бабуинов. Чем, конечно, совсем напугали Эбби. Мэл за шиворот выдернула себя из эмпатического водоворота и нашла подопечную под боком всё того же валуна. Малявка представляла каменюку чем-то вроде панциря, под который можно забиться от бандюков, ведущих себя, наверное, не лучше троглодитов. Хвала небу, в этой пёстрой компании помнили, что обстановка не располагает к праздничной пальбе в воздух. Ну всё, хватит эйфории. Мэл тяжко вздохнула и занялась Эбби — подняла на ноги, приобняла и подставила наконец жилетку для редких и тщательно подавленных, но всхлипов. Малявка не противилась, наоборот, прижалась, будто к родной сестре, как-то неловко выставив перед собой согнутые в локтях руки. — Это кого и куда вы тащите? — осведомился вкрадчиво дочерна загорелый, жилистый, похожий на сухую шкварку пират. Он задержал у Эбби пониже спины взгляд, в котором было больше любопытства, чем обычного для здешних мужланов похотливого рвения, но Мэл сузила глаза. Воздух может шандарахнуть электрошоком, парень, ты не знал? Не сильно, но хватит для того, чтобы кое-кто отшатнулся от трескучей преграды-невидимки. — Эта девочка с нами. — Обзор заступил Алвин. Слишком большой и строгий, чтобы не внушать трепет. — Воспринимайте её, как продолжение ведьмы, — в тон герру командиру добавила Мэл. — А ведьма, прямо как в прошлый раз, за это поможет вам уцелеть, лады?