***
Ее отконвоировали сквозь ужасные, еще дымящиеся развалины, вроде бы по направлению к небольшой деревушке, которую они с родичами проезжали по пути на Конклав. Ввели в какое-то укрепление, заперли в маленькой комнатке без окон и оставили одну. Эвелину не заковали в цепи и даже принесли воды и еды. Она так ужасно перенервничала, что при одном взгляде на пищу ее начинало подташнивать, но вот напилась с удовольствием. Что-то подсказывало ей, что с мессиром Адааром обошлись куда хуже. Девушка твердо решила, что не будет ничего отвечать сестре Лелиане, пока та не обещает, что другому заключенному тоже дадут воды и что его осмотрит лекарь. Сестра Лелиана – неужели та самая Лелиана, героиня Пятого Мора? Несмотря на все случившееся, Эвелине было очень любопытно лично познакомиться с этой легендарной женщиной. Соратница Героев Ферелдена Алистера и Натии, по слухам – бывшая орлейская бардесса, раскаявшаяся в грехах молодости и посвятившая себя служению вере. Некоторые даже называли ее Избранной Создателя и утверждали, что местоположение Храма Священного Праха во время Мора открылось именно ей в боговдохновенном видении, именно ей Создатель доверил узреть Урну Праха Невесты Своей и коснуться святого пепла, обретя благословение исцелить благородного эрла Эамона, чьими усилиями впоследствии была прекращена гражданская война в Ферелдене. Но как Создатель допустил гибель столь святого места?.. Эвелина едва могла поверить в это. Как и в то, что больше не увидит своих двоюродных братьев и сестру. Она любила Акселя и Джоанну, и даже Рикарду не желала ничего плохого, хоть он и частенько бывал невыносим. Нет, все они не могли погибнуть! Дядя и его супруга не переживут гибели всех своих детей, они просто не заслужили такого удара. Эвелина вознесла еще одну молитву, умоляя Андрасте спасти своих кузенов и кузину. Девушку кольнула совесть, когда она поняла, что потерю Рикарда ей будет принять куда легче, чем смерть Джоанны и Акселя. Конечно же, Андрасте узрит это в ее сердце. Поэтому она решила добавить к молитве: – И все равно, дорогая Андрасте, хоть я и не могу найти в сердце столько же любви для Рикарда, это не значит, что он меньше достоин твоей помощи. Я знаю, что ты уже помогла мне, и я очень рада и горда, что оказалась достойной в твоих глазах, Владычица наша, и постараюсь жить дальше так, чтобы ты не разочаровалась во мне, но пожалуйста, замолви словечко перед Создателем и за моих родных. И даже если ты не сможешь сделать так, чтобы они выжили, пусть Создатель смилуется над ними и примет их души к себе, и пусть дядя со своей женой смогут зачать еще ребенка, чтобы их род не прервался. Через пару часов она услышала за дверью шаги, и певучий голос с почти незаметным орлесианским акцентом распорядился открыть дверь. Эвелина встала, чтобы поприветствовать Левую руку ее святейшества как подобает. Вошедшая к ней женщина на первый взгляд была очень молода, даже моложе Джоанны, и очень красива. Эвелина ожидала увидеть церковные облачения, но сестра Лелиана, если это была она, носила легкий доспех с сиреневой накидкой, из-под которой виднелись рыжие волосы – куда более насыщенного и благородного тона, чем у самой Эвелины, огонь, а не солома. Но присмотревшись, девушка поняла, что вошедшая не так уж юна, просто искусный макияж с помощью невероятно дорогих белил, которые модницы Оствика называли «фарфоровая куколка», скрывал приметы возраста и подчеркивал прелесть черт женщины. Правда, глаза сестры Лелианы немного покраснели и припухли. Она тоже плакала недавно? Конечно, столько смертей. – Итак, леди Тревельян, – женщина улыбнулась, но довольно холодно, – вы можете обращаться ко мне «сестра Лелиана», я Левая рука Верховной жрицы Джустинии Пятой, трагически погибшей вчера. Вчера? Эвелина не думала, что они с Адааром так долго бродили в том жутком месте. – Большая честь, сестра Лелиана, – Эвелина сделала реверанс. – Я просто не могу поверить, что ее святейшество мертва, и клянусь, не знаю, что произошло на Конклаве… но готова ответить на любые ваши вопросы честно и подробно, если только, – она сглотнула, – вы пообещаете, что моего спутника, мессира Адаара, осмотрит лекарь и ему дадут воды. Он не заслужил грубого обращения. – Вы давно с ним знакомы? – Нет, мы впервые увидели друг друга на Конклаве и просто перекинулись парой слов, но он… когда мы оказались в… я не знаю, где… он защищал меня, не жалея жизни! – Хорошо, я распоряжусь, чтобы с ним обошлись вежливо, – смерив Эвелину оценивающим взглядом, произнесла сестра Лелиана. – Теперь расскажите мне все, что знаете о вчерашнем дне. – Прикажите, пожалуйста, это сейчас, – обмирая от собственной наглости, выдавила Эвелина. На миг глаза Левой руки ее святейшества совсем заледенели, но потом сестра Лелиана очаровательно улыбнулась и позвала из-за двери стражника. Приказав ему то, что попросила Эвелина, она предложила арестованной сесть на один из стульев и сама заняла второй, двигаясь с изяществом придворной дамы. – Итак, леди Тревельян, вчера вы и еще трое Тревельянов прибыли в Храм Священного Праха. – Да, – Эвелина закивала. – Мы прибыли во второй половине дня. Было холодно, мы немного устали… о нас доложили ее святейшеству, и она милостиво обещала принять нас через два часа. Мы искали кресла, и именно тогда мы познакомились с мессиром Адааром, моя кузина нечаянно испугалась его… она не подумала, что там может встретить кунари… но он был очень любезен, и все разрешилось благополучно. Потом мы нашли кресла, мне принесли глинтвейн, и я немного задремала. И потом… когда я очнулась… я была уже не в Храме, а в каком-то жутком месте. – В Тени, – произнесла Лелиана. – В Тени?! Но как… вы хотите сказать, что это все мне приснилось?! – она не удержала нервный смешок. – Увы, нет, – Лелиана поджала губы. – Вы были в Тени во плоти. Вы и Адаар. Во всяком случае, вы появились из разрыва в Завесе, если вам знаком этот термин. – Но это невозможно! И это грех! Я же даже не маг! – Эвелина едва не захлебнулась от потрясения, поэтому выпалила все это, не успев обдумать свои слова. – И тем не менее. – Так это была Тень… а те твари – демоны? – пробормотала Эвелина. – Рассказывайте по порядку. – Простите. Она рассказала о своих поисках родных, о том, как столкнулась с Адааром. Сестра Лелиана внимательно слушала, не выказывая никаких эмоций. – Какое-то время мы пытались найти кого-нибудь еще. Мессир Адаар искал, насколько я поняла, своих людей… вернее, своих кунари. Но никого больше там не было. Мы остановились, и я… начала молиться, – она почувствовала, что покраснела. Это же такое личное. – И вдруг… вы мне, может, и не поверите… но Андрасте откликнулась на мою просьбу о помощи! – Что вы имеете в виду? – идеально выщипанные брови поднялись. – Возник свет. Белый чистый свет, тогда как раньше вокруг была только мутная зелень и мгла. Понимаете, сразу же после того, как я помолилась о знаке для нас, о спасении! Он возник на вершине холма или скалы, мимо которой мы шли. Я как-то сразу поняла, что это не совпадение, что Андрасте действительно откликнулась на мою молитву. Женщина перед ней тяжело вздохнула. – Не мне упрекать вас в желании поверить в чудо, – негромко произнесла она, – но все же я прошу придерживаться строгих фактов. Возник свет – его видели только вы? – Нет, мессир Адаар тоже увидел. Но он подумал, что это может быть ловушка. И все же мы решили подняться к этому сиянию. Я верила, а он… он, видимо, просто не мог предложить ничего лучше. И мы полезли наверх, к свету. И вот тут за нами погнались эти твари, видимо, демоны, раз мы были в Тени. Они были… какие-то совершенно неописуемые. Страшные. Мерзкие. Но… чем именно они были, я не знаю, будто мои глаза отказывались их видеть. Мессир Адаар остался прикрывать меня. Он дрался с ними, безоружный, голыми руками! Ну, вернее, ногами… а я лезла вверх. И тогда произошло… такое чудесное… этот свет оказался сияющей женщиной. Такой доброй! Я просто чувствовала ее милость, ее благость. Она коснулась меня рукой – и я словно взлетела. Она как-то помогла мессиру Адаару отогнать чудовищ и подняться к нам. Мне кажется, это была сама Андрасте, сестра Лелиана. Вы скажете, я просто хочу думать так… чтобы чувствовать себя особенной… Но она бы помогла любому на моем месте, я уверена, она была очень доброй, понимаете, это было понятно про нее, совершенно очевидно, как понятно про вас, что вы человек. Глупо звучит, но я не знаю, как описать это иначе. Но больше я ничего не помню. Я пришла в себя, Адаар лежал на земле рядом, солдаты направляли на меня оружие и обвиняли в чем-то, я очень разозлилась на них. Я ведь тогда еще не знала, что произошел какой-то взрыв, что погибла Верховная жрица. Потом меня привели сюда. Это все. – А когда на руке Адаара появилась метка? – Метка? – Зеленое магическое свечение на левой ладони. Эвелина задумалась над ее вопросом. Вспомнив все, что могла, она виновато пожала плечами: – Простите, я не очень присматривалась… но впервые заметила какое-то свечение под его рукой, когда мы лезли на гору. Но я почти уверена, что оно появилось не тогда. Простите. Может, вам лучше спросить его самого? – То есть вы утверждаете, что никак не замешаны в убийстве ее святейшества? – Нет! Вы что! – тут девушка поняла, что с точки зрения сестры Лелианы это не так очевидно – она же не знакома с ней лично. – Ну, я клянусь вам своей честью, что не замышляла ничего дурного и тем более не совершала этого. – Но вы же не все помните. Это сбило мысли Эвелины. Потом она тряхнула головой. – Но я же себя знаю. Зачем мне совершать что-то подобное? Там же были мои родные! Да и столько невинных людей… и эльфов… ну, всех! Нет, я бы не стала, никогда. – Что ж, – сестра Лелиана легко поднялась. – Вам придется еще побыть здесь. Если понадобиться что-то, обратитесь к стражнику – в разумных пределах он поможет вам. – Хорошо, – тут Эвелина с неудовольствием поняла, что слезы застилают ей взгляд. Она так и не поняла, поверила ли ей сестра Лелиана, лицо той было непроницаемым. Неужели ее вот так просто могут счесть массовой убийцей, хладнокровной лгуньей, полным чудовищем? Только потому, что она выжила? Ее оставили одну и вновь заперли на ключ. Она села обратно на жесткий стул и все же заплакала.Глава вторая
19 августа 2017 г. в 22:50
Левую руку словно грыз оголодавший волк. Каарас закричал бы от боли, но не было сил и на это. Не было сил ни на что, даже не малейшее движение. Он умирает? Он все-таки достался этим… тварям? Память отказывала при попытке вспомнить о них хоть что-то конкретное. Просто они были жуткие. Самим средоточием страха. Какие-то демоны?..
Но нет, им он не достался, это он помнил… его ведь спасла, или, вернее, спасло сияющее нечто, которое его наивная спутница приняла за пророчицу своего бога. Он помнил руку из света, которая тянулась навстречу его руке… и все. Очередной провал, мутная пустота в голове. И теперь он лежит ничком на чем-то жестком и холодном, перед глазами все плывет, и кто-то… плачет над ним?..
– Не умирай! Адаар! Пожалуйста, мы же выбрались!..
Знакомый звонкий голос. Леди Тревельян. Она спаслась. Васгот почувствовал некоторое облегчение – хоть на это он сгодился. Не уследил за порядком на Конклаве, но не дал погибнуть женщине, которая вверила ему свою безопасность.
Потом Адаар услышал мужской голос. Какие-то вопросы, пожалуй, даже обвинения. Он плохо разбирал сказанное, потому что все силы уходили на то, чтобы не лишиться сознания, а еще потому, что обвинитель говорил с сильнейшим орлесианским акцентом. Каарас улавливал лишь отдельные слова: кто… объяснение… Конклав…
– Я – Эвелина, леди Тревельян из Оствикских Тревельянов! И я здесь, потому что получила приглашение на Конклав лично от ее святейшества Джустинии Пятой как представитель нашего благородного дома и будущая послушница Церкви, – в голосе девушки прорезались гневные нотки, которые он и не думал услышать от этой до смешного любезной дворянки. – И я не знаю, что произошло!
Новая порция орлесианского картавого бормотания: именем Церкви… в свою защиту…
– Уберите свой меч от моего лица, сер, будьте любезны! Вы не имеете права обходиться с благородной леди, будто с разбойницей, даже если у вас есть основания подозревать меня в чем-то. И раз уж вы хотите арестовать меня именем Церкви, то я требую присутствия кого-либо из преподобных матерей при предъявлении обвинения.
Орлесианец не сдавался: кунари… на руке…
– Этот достойный кунари, мессир Адаар, вел себя, как истинный рыцарь: безоружный, он рисковал жизнью, чтобы защитить меня от чудовищ. Я ничего не знаю о его руке, но считаю, что вы должны первым делом позвать к нему лекаря, вы же видите, ему плохо!
Добрая девочка явно преувеличивала его заслуги. Каарас сражался не единственно за ее жизнь, но и за свою – и то только после того, как она помогла ему преодолеть недостойное мужчины малодушие. Значит, он слишком много о себе возомнил, желая быть, как отец. Что ж, горький урок: он не годится в воины. Если он выживет, он уйдет из Вало-кас – трусам там не место. Почему он не понял этого о себе раньше!..
– Достаточно, Жюль, – а вот эти слова Адаар разобрал, говорил какой-то другой мужчина, явно марчанин. – Что ж. Раз вы требуете присутствия служителей Церкви, вас допросит Левая рука покойной Верховной жрицы сестра Лелиана, а вашего… спутника – Правая рука ее святейшества, Искательница Кассандра. Это вас устроит, миледи?
– Ч-что? Покойной? Ее святейшество… мертва? – голос девушки будто сломался. – Нет…
– Ее святейшество и все остальные, что были на Конклаве. Произошел взрыв, уничтоживший Храм Священного Праха. И у нас есть все основания подозревать вас и этого кунари в причастности к этому чудовищному преступлению.
– Все остальные? Но там были мои родственники! Вы… вы точно уверены, что все… о Андрасте, Джоанна! Аксель… Рикард… – девушка заплакала.
– Мои соболезнования, – неохотно произнес марчанин, – и все же мы вынуждены арестовать вас. Пройдемте, леди Тревельян. А вы, парни, тащите рогатого в темницу и закуйте в кандалы. И пусть кто-нибудь приведет его в чувство. Только эту светящуюся дрянь на его руке не трогайте от греха.
Адаар почувствовал, как его пытаются ухватить и приподнять. Вот только у людей явно не хватало сил ворочать васгота. До него медленно доходили слова марчанина. Все мертвы. Значит, его отряд тоже. Кто-то устроил взрыв. Кто?
Со все возрастающим ужасом Каарас осознавал, что не помнит, как именно оказался в том жутком месте. Он помнил, как дежурил в одном из залов Храма, как познакомился с юной Тревельян… а потом – провал, и он уже неизвестно где, перепуганный до смерти, и с какой-то жуткой магической отметиной на руке. Потом снова эта девушка… они бродили в зеленой мгле… потом были твари… и сияющий образ женщины… и снова – пустота, обрыв памяти.
Адаар не мог гарантировать, что никак не причастен к случившемуся. Может быть, и причастен. В конце концов, судя по светящейся отметине на его руке, его явно коснулась какая-то мерзкая магия. А что, если его разумом завладел какой-нибудь малефикар?
Или россказни, будто бы все живущие не по Кун представители его расы рано или поздно впадают в кровавое безумие – все-таки правда? Вдруг его родители совершили ужасную ошибку, зачав его просто по желанию, не зная, что получится? Кунари считают, что тщательно подбирая матерей и отцов, они исключают подобные случаи… да, его мать всегда утверждала, что это полная чушь, и что от любви дети получаются уж всяко не хуже, чем при искусственном отборе, а она ведь была из Бен-Хазрат, ей были известны их секреты… но вдруг она просто принимала желаемое за действительное?
Тогда уж пусть лучше дело будет в малефикаре – это отвратительно, оказаться марионеткой мага крови и невольным соучастником его зверств, но всем известно, что магии способны хоть как-то противиться лишь маги же, гномы или храмовники. В этом случае он просто оказался не в то время не в том месте. Но вот если дело в нем… если он сам, пусть и обезумев, каким-то образом убил сотни невинных, хуже того – тех, кого обещал защитить, принимая контракт… да, он примет любой приговор человеческого суда, но он даже не мог представить, какой должна быть казнь, чтобы искупить подобное преступление.
– Да что ж он такой огромный, сволочь! – пробормотал кто-то из пытающихся утащить его в темницу.
Адаар усмехнулся бы, будь он в силах – это они еще не видели воинов-кунари, специально выведенных для боя. Вот кого смело можно было назвать огромными. Он-то, воин только по отцу, был по меркам васготов среднего роста и довольно изящного сложения.
– Зовите еще троих, а то надорвемся эту тушу тащить. Бычара, мать его…
Адаар еще раз попытался напрячь силы и подняться на ноги, но лишь слабо пошевелился. Вскоре он почувствовал, как его взваливают на волокушу и с руганью и прибаутками везут куда-то. Зрение не спешило восстанавливаться, он видел лишь смутный свет и пятна. Быть может, он ранен? Когда он в прошлый раз потерял много крови, было ровно то же самое с глазами. Но сейчас болела только рука, и то уже слабее.
И все же Каарас теперь чувствовал себя спокойнее. Он в нормальном, реальном мире, а не в том зеленом безумии. К тому же люди поступили разумно, арестовав их с леди Тревельян. Значит, есть надежда, что и дальше они будут вести себя адекватно. Пока его тащили, васгот пытался припомнить все, что мог, о том, что произошло, чтобы на допросе дать максимально полную картину произошедшего. Если он все-таки не виноват ни в чем, кроме того, что проглядел готовящееся злодеяние, возможно, его слова станут ключом к поимке настоящего преступника.
Адаар напрягал память, пытаясь вспомнить, не мог ли он проглядеть преступника еще на Конклаве. Следовало все же внимательнее отнестись к магам… и к гномам. Эти люди говорили о взрыве, а взрыв – это либо магия, либо гномьи штучки… либо, конечно, кунарийский гаатлок, но откуда ему там взяться? Да и зачем это кунари? Впрочем, и гномам это незачем… А вот маги… среди них полно беспринципных идиотов и властолюбивых мерзавцев, которым не нужен никакой мир, которые ради того, что они принимают за свободу, готовы утопить в крови весь континент. Вроде того негодяя-отступника, который начал этот хаос, взорвав церковь в Киркволле. Методы те же. Адаар готов был спорить, что этот взрыв устроил какой-нибудь маг. Которому люди в своем наивном великодушии позволили думать, что он имеет право на это. Что ж, когда это выяснится, даже до людей дойдет, что любой маг – зародыш катастрофы, и они примут на вооружение хотя бы кунарийский опыт обращения с саирабазами. Хотя, возможно, есть и более действенные, и менее грубые средства держать их под контролем, чем оковы, зашивание ртов и прочее дикарство – справедливости ради, среди тал-васготов слишком много владеющих магией, не выдержавших унижения и беспросветности своей жизни в Кун, а значит, методы кунари тоже не идеальны. И все же на Сегероне и Пар Воллене саирабазы не взрывают общественные святыни и памятники архитектуры и не затевают гражданских войн, а значит, из реально существующих способов защиты общества от магов этот самый действенный.
Его доставили в камеру, свалили прямо на пол и приладили ему на руки тяжелые колодки.
– Может, правда, позвать ему лекаря?.. а то сдохнет еще до допроса, – сказал один из стражников.
– Да эти твари живучие, как я не знаю что. Не сдохнет. У мастера Адана и так дел по горло…
Скрип двери, скрежет задвигаемых засовов. Адаар снова попытался пошевелиться. Но смог только чуть удобнее устроиться на боку. Как скоро придет та самая Искательница, о которой говорил марчанин? Кто-то из высших иерархов Церкви, раз ее назвали Правой рукой Верховной жрицы. Хорошо бы до ее прихода хотя бы сесть… или хотя бы начать что-то видеть… Все же лекарь бы ему не помешал. Васготы, несомненно, куда крепче людей и эльфов, но все же живые существа. Впрочем, есть ли смысл просить у тюремщиков привести целителя? Они явно настроены недружелюбно.
Адаар чувствовал, что беспамятство все ближе подступает к нему. И в конце концов перестал ему сопротивляться.