И миру будет дана вечная жизнь. Том I. Брешь

      Последние несколько дней были весьма насыщены событиями, но самого Адаара они не затрагивали, и васгот понял, что его несколько напрягает его новая роль. Быть исключительно военным советником, а не полевым командиром было для него непривычно и тягостно. Но он даже не просил у Искательницы взять его с собой на какую-нибудь вылазку – определенно, лишний раз подставляться под случайную стрелу со стороны врага до закрытия Бреши с его стороны было бы крайне безответственно.       Новости с полей, впрочем, тоже не радовали.       Во-первых, леди Тревельян оказалась права, и в предсказанном ею месте действительно нашлась тайная контрабандистская пристань. И еще один тайник с красным лириумом. И еще – драконица, причем с выводком. Маги Инквизиции отогнали животное к гнезду, после чего остатки банды без драки, даже с радостью сдались отряду миротворцев в плен. Оказалось, что драконица, до определенного времени не обращавшая внимания на тихо снующих неподалеку людей и гномов, в какой-то момент их то ли заметила в принципе, то ли заподозрила в желании причинить вред ее детенышам – и решила с ними разобраться. Две трети разбойников погибло: против летающей и пышущей огнем твари они мало что могли сделать, так как магов в их составе не было. Сбежать полуразумное животное им не давало – когда спала сама драконица, караулили ее старшие детеныши, и стоило разбойникам попытаться выйти за невидимую границу, как юные драконы будили мать – и с неба вновь лился огонь.       Драконицу решили пока не трогать. Как пошутил Северин, она добровольно и бесплатно помогала делу Инквизиции – отлично справлялась с пресечением контрабанды красного лириума и охраной тайника с ним.       Бандиты, узнав, что их главарь уже пойман, с готовностью пошли на сотрудничество. Они рассказали, что товар всегда шел в одну сторону – из Внутренних земель к пристани, которую они охраняли. Куда именно курьеры Хартии его везли потом, они, правда, не знали. Еще шестерых пленников было уже негде держать в Перекрестке, поэтому всех разбойников, кроме главаря, в итоге этапировали в Зимовахтенную башню – в укреплении были камеры, где преступников и разместили до возможности передать их местным властям.       Главарь же, которому рассказали и о свойствах красного лириума, и о судьбе остатков его банды, упал духом. А угрозы снова поставить его у позорного столба, но на этот раз позволить селянам взять правосудие в свои руки, предоставив всем желающим нанести столько ударов плетью, сколько захотят, оказалось достаточно, чтобы тот сдался. Гренн рассказал, что контрабандный путь идет вовсе не с запада на восток, а одновременно в обе стороны – через пристань на востоке и перевал у Великолесской усадьбы на западе. Начало же он берет в древнем гномьем укреплении, в которое можно попасть через горное ущелье, куда можно пробраться через секретный лаз за водопадом над озером Лутий. К охране лаза и ущелья Хартия уже чужаков не допускала, так что тут Гренн уже ничем помочь не мог.       Осторожная разведка у водопада подтвердила, что ворваться в ущелье силой будет проблематично – в узкий лаз больше пары солдат одновременно все равно не пройдет, так что гномы легко отобьются от сколь угодно массовой атаки Инквизиции даже малыми силами. Возникла идея просто подорвать лаз, но нельзя было всерьез рассчитывать, что это – единственный путь из ущелья. Что делать с таким образом обнаруженным источником красного лириума, было пока непонятно. Кассандра отправила караулить лаз небольшой, но профессиональный отряд, чтобы не допустить хотя бы дальнейшего распространения смертельно опасного вещества. Те встали временным лагерем там же, где раньше было укрепление мятежных храмовников, установив посменное дежурство у разрушенного моста через обмелевшую речку. Разведчики Нитки Хардинг пока безуспешно искали другие пути к ущелью. Хартия же затаилась – словно ее и не было.       А во-вторых, Солас, за прошедшее время разобравшийся с оставшимися двумя древними артефактами, потребовал проводить себя к разрыву у Редклифа и, изучив его заново, признал, что его старания оказались недостаточны. Маг заявил, что если Инквизиция не хочет рисковать городом и Адааром, лучше пусть разрыв не трогает. Впрочем, Кассандру на данный момент явно куда больше беспокоил красный лириум, чем то, что произошло с Редклифом.       Искательница при первой же возможности собрала очередной малый совет и изложила еще раз – для леди Тревельян, по большей части – проблемы с логовом Хартии. Все задумались.       – Как-то расширить проход? Не заваливать его взрывом, а наоборот? – предложил Адаар.       – Во-первых, у нас нет взрывчатки. Во-вторых, даже если она бы и была, мы скорее обрушим ею насыпь, чем расширим проход. После чего вообще не сможем подобраться к лазу. У меня другая идея. Полагаю, если кто-то из наших магов хорошо разбирается в школе Энтропии, мы можем попытаться вывести из игры тех, что сторожат лаз, заклинанием кошмарного сна… или наслать на них паралич…       Каарас так и не внял совету Искательницы и не стал пытаться придумывать стратегии, включающие в себя использование магов – по его мнению, с этим она и сама прекрасно справлялась. Возможно, это было не лучшее решение, но сейчас было не самое время учиться чему-то новому.       Вскоре выяснилось, что школой Энтропии, чем бы она ни была, из имеющихся в распоряжении магов владеют только двое, причем лишь один – пожилой человек, щеголяющий шкиперской бородой без усов – достаточно свободно. Но узнав, что ему предстоит одновременно воздействовать на нескольких гномов, маг покачал головой:       – Магия этой школы вообще ненадежна, Искательница. Вероятностна. А воздействие на сознание – вещь наиболее непредсказуемая. Известны случаи, что, насылая на врагов тот же самый «кошмарный сон», маг добивался лишь того, что они атаковали его еще яростнее.       – Это магия крови? – нахмурился Адаар.       Маг наградил его утомленным и чуть насмешливым взглядом.       – Это очевидно не магия крови. Хотя, справедливости ради, определенное предубеждение к этой школе из-за сходства эффектов существует даже среди магов Круга.       – Она воздействует на сознание?       – Да. Но, в отличие от магии крови, она сама по себе совершенно безвредна. Когда сознание жертвы подчиняет или пытается подчинить малефикар, жертва, даже освободившись, получает серьезный ущерб. А заклинания спутанности сознания, прекратив действие, оставляют жертву разве что чуть ошарашенной. Если хотите, я могу продемонстрировать эффект сна на ком-нибудь из вас. Это довольно… интересное ощущение. И бодрящее. Час очарованного сна вполне заменяет целую ночь обычного – во время подготовки к экзаменам ко мне, помню, очереди выстраивались, – он ностальгически усмехнулся.       – Обсудим это позже, – прервала словоохотливого мага Кассандра. – Нас сейчас интересует возможность боевого применения этой магии.       – Против людей или эльфов я бы рискнул. Но гномы… они и сами по себе обладают определенной устойчивостью к магии, что общеизвестно. А если у них при себе будут еще и артефакты, отражающие заклинания… тут нужен кто-то уровня старшего чародея. А лучше двое. Я не справлюсь.       – А что именно делает «кошмарный сон», мессир? – поинтересовалась леди Тревельян, приветливо улыбнувшись магу.       Маг с явным удовольствием пустился в объяснения. Адаар, слушая его, все сильнее задавался вопросом, почему люди эту самую школу Энтропии не запретили вместе с магией крови – чары, способные заставить кого-то поднять оружие на своих же соратников, а то и на себя самого, он лично не назвал бы безобидными. Хорошо, что среди его врагов не попадались саирабазы, владеющие этой ужасной силой. Будь его воля, он бы вообще приставил к каждому такому знатоку по храмовнику-арвараду.       – Это… пугает. Ведь разум – это самое ценное в нас, это во многом мы сами, – даже леди Тревельян, наивно благодушная к магии вообще, очевидно, имела схожее мнение по поводу обсуждаемых чар. – И то, что кто-то может обрести подобную власть над самой сущностью личности… это неправильно.       – Хм. Все не так ужасно, миледи. В отличие от магии крови, грубо взламывающей разум, магия спутанности сознания лишь подталкивает жертву к тому, к чему она сама внутренне готова. Ставили эксперименты – несомненно, на добровольцах и обезопасив подопытных. Практически никто из тех, кто действительно хорошо относился к поставленному с ним в пару, не попытался поднять на товарища руку, попав под действие «кошмарного сна». В случае же какого-то конфликта между ними – да, эти чары действовали прекрасно. Если же нет ни глубокой привязанности, ни вражды, чары могут как сработать, так и нет…       – Эвелина, пожалуйста, ты сможешь расспросить, э… – снова вмешалась Кассандра.       – Маг Тобриус, к вашим услугам. Киркволльские Казематы, братство Либертарианцев.       – Да-да. В общем, вы сможете поговорить потом. У нас сейчас нет времени на светские беседы.       – Извините, Искательница, увлекся, – шутливо поднял руки маг. Непохоже, что он опасался ее – и вообще чего-либо. Что странно для мага из киркволльского Круга, в котором, судя по всему, магов до бунта держали не то что в ежовых рукавицах, а буквально в рабстве. Быть может, эти слухи преувеличены?       – Прости, Кассандра. Мессир Тобриус, я с удовольствием пообщаюсь с вами после совета. Это все ужасно интересно! И я хотела бы попробовать очарованный сон.       Все же ее наивность выходила за грань разумного. Добровольно предоставить себя в распоряжение мага – глупость, если не сказать больше. Быть может, юная Тревельян просто не представляет себе, насколько опасна магия?       – Конечно, миледи, я буду рад.       Саирабаз, наконец, удалился восвояси. Даже в присутствии Искательницы он нервировал Каараса.       – Может быть, в роте, которая прибудет из Убежища, будут еще энтрописты? – спросила Кассандра у мира в целом.       – А может быть, преступников можно будет отвлечь чем-нибудь другим? – спросила Эвелина. – Ведь эта магия нужна для того, чтобы они не смогли помешать нашим солдатам войти внутрь ущелья, я правильно поняла?       – Чем можно отвлечь настолько хорошо? Если бы мы нашли другой вход, мы могли бы ударить с двух сторон… хотя это тоже ненадежно, но… если бы магия позволяла просто поместить наш отряд в ущелье…       – А такой магии не бывает? – спросила леди Тревельян.       – Увы. Некоторые маги могут физически перемещаться с помощью Тени, но перемещать кого-то еще… подождите-ка. Еще одна идея. Дежурный, вызовите Соласа!       – Сожалею, но мои навыки в Энтропии не изменились за эти четверть часа, – сказал Солас, явившись. На лице мага была привычная отстраненная полуулыбка, но, судя по иронии, он был недоволен вызовом в шатер совета.       – Нам сейчас не до шуток, – отрезала Кассандра. А потом понизила голос: – Я вспомнила, что при закрытии Бреши разрыв был сперва открыт, а потом только закрыт. Солас, эта метка позволяет открывать разрывы… ну, на ровном месте?       Каарасу не понравилось это направление беседы. Она хочет открыть разрыв, чтобы натравить демонов на хартийцев? Он предпочел бы лишний раз не пользоваться меткой, осквернившей его руку.       – Хм… при нестабильной Завесе… я думаю, это возможно. Вы хотите открыть где-то разрыв? Зачем?       Кассандра объяснила. Маг внимательно выслушал ее, потом одобрительно, даже почти снисходительно кивнул:       – Интересное тактическое решение. Но раскрыть разрыв издалека не получится. И это требует большего времени, чем его закрытие. Опять же, нужен не сам разрыв, а… демоны, верно? Не думаю, что они там собрались и ждут, не раскроет ли кто-нибудь разрыв. Впрочем, сначала я должен взглянуть на то ущелье в Тени, возможно, там и благоприятные условия для вашей задумки. А вам останется придумать, как безопасно провести внутрь ущелья нас с сером Каарасом. Не буду медлить, с вашего позволения.       И он, кивнув на прощание, удалился.       – Раскрыть разрыв нужно так, чтобы гномы не смогли контролировать тот лаз – но и не слишком близко к нему, чтобы мы смогли ввести наши силы внутрь ущелья. Что до скрытности – у нас все еще есть зелья «льнущих теней»…       Адаар знал, что это. Некоторые легковооруженные бойцы из Вало-кас использовали зелья скрытности – одноразовые заклинания для не владеющих магией, каким-то образом активирующиеся при контакте определенного раствора с воздухом. Эти васготы утверждали, что для успешного использования зелий скрытности при разведке или атаке нужна определенная практика, а также очень хорошее сумеречное зрение. Под действием этих чар почти слепнешь сам, все кажется очень темным даже в ясный день, и многие оказываются неспособны приучить свои глаза к такому режиму. Также при любом неосторожном, резком движении или контакте с чем-то чары развеиваются, и это может произойти в самый неподходящий момент. К тому же, нужно уметь бесшумно передвигаться – иначе враги, услышав тебя, просто швырнут чем-нибудь в твою сторону – и, даже если ты увернешься, то станешь видимым из-за того, что дернулся. В общем, по мнению Адаара, это было слишком ненадежным трюком, чтобы пытаться его освоить. Лишь однажды он едва не погиб, пропустив в горячке боя, несомненно, очень умелого в подобной маскировке врага – тот как-то сумел прокрасться к нему вплотную и нанести удар, к счастью, не смертельный. Мераад тогда спасла его, тут же набросившись на ставшего видимым эльфа (именно они, как потом узнал Адаар, от природы лучше всего приспособлены к использованию подобных зелий), а яд на клинке убийцы оказался недостаточно силен, чтобы погубить васгота. Это было второе по серьезности ранение Каараса после приснопамятного удара в живот. В остальных случаях – а их было не меньше пары десятков – таких любителей скрытности он или его карашоки срезали еще на подходе, причем многие выглядели ужасно глупо, лишившись маскировки по собственной неосторожности.       Он объяснил Кассандре, что не имеет опыта в обращении с этими зельями и вообще считает их ненадежными. Та, нахмурившись, объяснила ему в ответ, что «льнущие тени» – это не обычный рецепт, а всего пару лет как изобретенное церковными алхимиками под эгидой Левой руки секретное улучшенное снадобье. Маскировка становится в разы более устойчивой, больше не слетая при одиночных резких движениях, а эффект затемнения зрения подкорректирован эссенцией пророческого лавра в составе зелья. Конечно, запас их у Инквизиции ограничен – но экономить что-либо, когда речь идет о красном лириуме, она не намерена.       – Потренируетесь на маленьких дозах с Соласом, – безапелляционно распорядилась Кассандра. В этот момент она очень напомнила Адаару Шокракар.       – Да, Искательница, – васгот даже инстинктивно выпрямился, услышав приказ.       Впрочем, даже при условии использования сомнительных волшебных зелий, он был доволен тем, что поучаствует наконец в боевой операции как исполнитель. Пусть и не как мечник, но в его ситуации стоило довольствоваться и этим.

***

      Из последней партии лошадей от Деннета Кассандра все же оставила пять коней для местных разъездов. Так что Эвелина прибыла в лагерь у озера Лутий под охраной пары донельзя гордых поручением конных солдат. На самом деле она приехала, чтобы поучаствовать в закрытии разрыва, если все пройдет по плану. Но официально – чтобы благословить и поддержать своих верных соратников. Никто, кроме нее, в лагере понятия не имел, как важен сегодняшний день, но все воодушевились визитом Вестницы Андрасте. Мессир Солас и сер Каарас готовились к операции где-то отдельно под присмотром Кассандры – она решила лично поучаствовать в опасной вылазке. Эвелина вчера перед сном долго и горячо молилась о том, чтобы с тремя храбрецами ничего не случилось.       Ей было жаль, что вместе с ней не смог поехать мессир Тобриус – вчера он под присмотром одного из храмовников показал ей много интересных заклинаний, в том числе очарованного сна, и они разговорились. Эвелина стеснялась спросить его о кошмарных событиях в Киркволле, но он сам рассказал ей, что, к счастью, его перевели в ансбругский Круг за несколько лет до катастрофы (как раз для работы с заклинаниями школы Энтропии). Он так и оставался там до всеобщего бунта, а уже потом перебрался в Ферелден, изначально намереваясь присоединиться к магам Великой Чародейки Фионы, но в итоге все же примкнув к Инквизиции.       – Орсино, наш последний Первый Чародей, простите за каламбур, как раз был родом из Ансбурга, – говорил мессир Тобриус. – Он и устроил мне этот перевод, за что я ему весьма благодарен. Как я теперь понимаю, Орсино спас многих либертарианцев, в течение нескольких лет под тем или иным предлогом разослав почти всех нас по разным Кругам. Он, возможно, надеялся, что убрав из Казематов революционно настроенных магов, утихомирит эту мерзавку Мередит… простите за грубые слова, миледи, но это и вправду была ужасная женщина. Конечно, он ошибся – таким, как она, всегда мало. Что до того, что Орсино оказался тайным малефикаром… не знаю; мне он всегда казался приятным, рассудительным эльфом, совершенно не склонным к противозаконным деяниям. Возможно, он отчаялся в попытках противостоять произволу храмовников разрешенными методами, поэтому и обратился к магии крови? Мне сложно винить его, миледи. Через десять лет после «воцарения» Мередит мы все уже боялись чихнуть без разрешения храмовников, а она вводила все новые запреты и наказания, словно решила устроить соревнование между Кругом и городской тюрьмой. Всем, кроме Первого Чародея, запретили выходить в город. Контролировали даже личную переписку, налагая запрет на нее по малейшему подозрению в неповиновении. Обязали сдавать все ценности и деньги под опись, выдавая конкретные суммы только под одобренные нужды. Каждую неделю проводили обыски.       – Да, сестра Лелиана упоминала, что в вашем Круге творились ужасные вещи, мессир, – Эвелине было горько слышать все новые подробности о жестокости и беззаконии в Круге Киркволла. Получается, сер Каллен был там и не попытался помешать ничему этому? Он мог не знать о преступлениях конкретного коллеги, да, но не мог не знать об этой повальной несправедливости к магам. – И все храмовники поддерживали ее? Никто не вступался за магов?       – Да не то чтобы все и никто… Храмовники ведь тоже люди подневольные, миледи, а у той чокнутой чуть что не по ней – вылетаешь без лириумной пенсии, а это для храмовников хуже смерти. По большей части они все были не в восторге от своей начальницы и против магов ничего не имели, но своя рубашка к телу ближе, вы же понимаете. Были, конечно, и у… уроды, которые под масками ретивых блюстителей дисциплины просто наслаждались своей властью над нами. В основном зверствовала компания Алрика – Каррас, Меттин…       Вопрос вырвался у Эвелины сам собой:       – А сер Каллен… тоже был среди тех, кто притеснял магов?       – Сер Каллен? Каллен, Каллен… а, тот, из Ферелдена? Такой кудрявенький юноша? Даже не знаю, что сказать о нем, миледи. На моей памяти он только год отработал в Казематах, ну, вроде храмовник как храмовник. Мне он казался даже каким-то зашуганным, если честно. А вы откуда его знаете?       – Он – командир армии Инквизиции, – удивилась Эвелина.       – Ах это он! То-то смотрю, лицо знакомое. Как тесен Тедас. Ну, о нем вам лучше поговорить с кем-то из тех, кто оставался в Казематах до самого конца. Кажется, я видел в Убежище того старкхэвенского парнишку, как же его зовут, Ален, что ли? Смуглый такой, глазастый. Их группу перевели к нам вот прямо перед тем, как я уехал в Ансбург. Пообщайтесь с ним, если хотите, миледи.       Сейчас, сидя в лагере и волнуясь за лазутчиков, Эвелина вспоминала этот разговор и думала о сере Каллене. И пообещала себе, что, вернувшись в Убежище, поговорит и с этим самым Аленом, и с самим рыцарем-командором. Может, она и не должна лезть в чужое прошлое, но за время, проведенное во Внутренних землях, она привыкла к мысли, что она – во всяком случае, в глазах большинства окружающих – не последний человек в Инквизиции. И если кто-то из совета Инквизиции – дурной человек, ей стоит знать об этом, а не закрывать глаза, надеясь на лучшее.       Прошло, кажется, часа два. Наконец, со стороны Перекрестка послышался топот копыт – это скакали Кассандра, сер Каарас с Северином и мессир Солас. На самом деле ехали они не от Перекрестка, а от места, где Северин сторожил лошадей, пока они тайком даже от собственных солдат совершали вылазку в ущелье. Судя по всему, им удалась их дерзкая задумка. Мобилизовав отряд, Кассандра повела всех, кроме сера Каараса и двух дежурных, на штурм.       – Все в порядке, сер Каарас? – спросила девушка, оставшись со своим Рыцарем наедине (дежурные отошли к лошадям).       – Да, миледи, – кратко ответил он.       – Вы открыли разрыв? – все же спросила Эвелина.       Если ответом снова было бы «да», она прекратила бы расспросы, но васгот поддержал разговор:       – Почти. Скорее, мы подготовили его открытие. Если маг рассчитал правильно, он открылся сам где-то полчаса назад.       – Там действительно были преступники?       – Гномов десять дежурили, да. Если выставили столько сторожей, общая численность группы – не меньше, чем полсотни. Придется вызывать подкрепление.       – Как хорошо, что они вас не заметили!       – Насколько я понял, маг применил какое-то отвлекающее заклинание. Все же из меня и Искательницы лазутчики далеко не первоклассные. Смотрите, миледи, судя по всему, нам удалось – все заходят внутрь. Скоро нас позовут.       И верно, отряд без суеты по двое проходил в ущелье. Через четверть часа кто-то из солдат снова показался снаружи и замахал сигнальным флагом.       Эвелина поднималась по насыпи, опираясь на руку сера Каараса (из-за разницы в росте не на локоть, а на запястье), и любовалась водопадом. Почти что заставляла себя любоваться им, потому что ожидала, что вскоре увидит что-то куда менее умиротворяющее. И вправду, зрелище ей представилось ужасное. В живописном ущелье, на древнем каменном мосту валялись окровавленные истерзанные трупы гномов вперемежку с останками демонов. Над ними сияла мертвая зелень разрыва. Силы Инквизиции собрались на безопасном расстоянии от него и виднеющегося вдали укрепления. Эвелина еще никогда не видела подобной архитектуры воочию. Выглядело очень внушительно.       К вновь прибывшим подошла Искательница.       – Гномы отступили туда, в крепость, – сказала она, указывая на врастающие в скалу монументальные строения, к которым и вел мост. – И выкурить их оттуда будет непросто.       – Другого выхода из ущелья, похоже, нет, – сказал сер Каарас, оглядываясь. – Значит, все-таки есть смысл обвалить этот, чтобы перекрыть им путь.       Эвелина вздрогнула – ее Рыцарь так спокойно говорил о том, чтобы замуровать здесь живых гномов, пусть и преступников, причем вместе с демонами из открытого им разрыва.       – Зато, зуб даю, есть другой выход из тейга, – подал голос Северин. – Это Валаммар, насколько я понимаю. Из него можно попасть на Глубинные Тропы – а там уже только Камень знает, куда.       – Валаммар?       – Я не то чтобы очень разбираюсь в истории и географии, но под центральным Ферелденом вроде бы располагался именно Валаммар. Он давно заброшен. Так давно, видать, что теперь он уже почти над центральным Ферелденом, – гном усмехнулся.       – Глубинные Тропы могут идти под морем, Северин? – спросила Искательница, нахмурившись.       – Ага, могут. И даже идут. А что?       – Ох, Создатель. Если Хартия все же докопалась до того тейга, откуда эта зараза… – Кассандра оборвала себя. – Так. Нам нужны пленные. Но если гномы не полные идиоты, мы можем потерять тут целый отряд, прежде чем займем крепость.       – Пока они даже не стреляют по нам, – задумчиво сказал сер Каарас. – Хотя вон оттуда могли бы попытаться, если у них есть арбалеты. А оттуда – если есть луки.       Из разрыва робко выглянул зеленоватый призрак. Магическая стрела кого-то из магов тут же сбила его.       – Пусть попытаются. На наш авангард наложено заклинание силового поля, – пояснила Искательница. – Лучше всяких щитов. Фактически, они неуязвимы.       Присмотревшись, Эвелина и впрямь увидела слабое синеватое свечение вокруг бойцов, стоявших в первых рядах. Один из магов как раз подновил чары на крепкой женщине, опирающейся на большой щит. Теперь Эвелина поняла, почему та стоит спиной к логову Хартии, словно не боится нападения. На лице женщины явственно отражалась скука.       – Так это же отлично! Что мешает им тогда пойти и перебить там всех? – спросил Северин.       – Эти чары не позволяют передвигаться.       – Во всем есть подвох, а? – вновь усмехнулся гном.       – Может быть, мы сумеем убедить преступников сдаться? – робко предложила Эвелина.       – Вряд ли, но почему бы не попытаться, – Кассандра откашлялась, приложила руки рупором ко рту и что было силы крикнула в сторону укрепления: – Эй, там! Сдавайтесь!       Эхо подхватило ее выкрик.       – Поцелуй меня в зад! – донесся ответ.       – Ну вот и поговорили, – произнесла Искательница.       – Давайте припугнем их тем, что завалим вход, – предложил сер Каарас. – По их реакции хотя бы поймем, есть ли у них запасной.       – Тогда мы завалим вход! – снова крикнула Кассандра.       – Вперед! – ответили ей. – И хлебало свое тоже завали!       – Юморист, – сказала Искательница. Ее, кажется, совершенно не смутила грубость преступника. – Похоже, запасной выход у них есть.       – Или они не верят, что у нас есть взрывчатка, – сказал сер Каарас. – И в этом они правы.       – У нас есть маги, – с подчеркнуто-терпеливым вздохом возразила Кассандра, – так что замуровать лаз мы все равно сможем.       – А чего бы нет? – снова подал голос Северин. – Выход на Глубинные Тропы – это ж не на тот конец ущелья. От Внутренних земель мы их этим отрежем. Это же главное, не?       Кассандра покачала головой:       – Тогда они потащат свой товар куда-нибудь еще, а мы останемся в полном неведении. Надо хотя бы попытаться захватить крепость и взять «языка». Ладно. Вестница, Каарас, Солас и Северин, на пару слов.       Они отошли подальше от остальных.       – Вы хотите повторить тот же трюк, Искательница? – осведомился мессир Солас светским тоном.       – Мысль такая была. Но сейчас это будет куда сложнее сохранить в тайне от наших же солдат. Может быть, будут еще какие-то идеи?       – Снова предлагаю в авангарде послать сектантов, – сказал сер Каарас. – Тогда мы сохраним наших кара… солдат. При удаче, даже в полном составе.       Эвелина опять вздрогнула. Она все никак не могла привыкнуть к жестокости своих соратников. Разумной жестокости, конечно; она знала, что на войне нельзя жалеть врагов – иначе погибнут свои, но все же ей было неприятно слышать подобное от сера Каараса. Покойная Джоанна не зря упрекала ее в излишней доброте…       – Да, пожалуй, – пробормотала Кассандра, оглядывая крепость. – Еще мысли?       У Эвелины их не было. У остальных, судя по всему, тоже.       – Ладно. Эй, вы двое – садитесь на коней, и скачите по маршрутам патрулей и в Перекресток. Мне нужны все наши сектанты с их главарями, и, пожалуй, еще один отряд сил Инквизиции. Живо!       – Есть, Искательница!       – Эй, там, Хартия! – вновь заорала Кассандра. – Последний раз предлагаю сдаться! С нами Вестница Андрасте!       – И мы не побоимся ее применить, – себе под нос пробормотал Северин. Эвелина, несмотря на серьезность ситуации, прыснула в ладонь. Сер Каарас странно покосился на своего оруженосца.       На этот раз Кассандре ничего не ответили.       – Либо они убегают, – выдержав небольшую паузу, сказал сер Каарас, – либо хотят, чтобы мы так решили и подставились под их стрелков. Я бы сейчас выдвинулся хотя бы к разрыву. Если не начнут стрелять, закроем его – и можно будет попытаться взять ту высоту имеющимися силами. Она уже, кстати, с верхних уровней не простреливается. Но зато вон там может быть засада.       – Ага, согласна, – Искательница внимательно рассматривала те участки крепости, куда указывал васгот. – А вон оттуда они могут сбросить нам на головы камни или чего похуже. Впрочем, пока мы закрываем разрыв, сектанты из ближайшего патруля уже могут подойти. Их и пошлем на лестницу. К делу!       Эвелина обхватила себя руками, пытаясь сдержать дрожь. Ей очень хотелось попросить Кассандру, чтобы та позволила ей уйти, не присутствовать при сражении, но это было бы трусостью и неуважением к солдатам, готовым идти на смерть во многом ради нее. И она ничего не сказала.       Из разрыва выбрался еще один демон – огненный. Маги Инквизиции словно наперегонки послали в него заклинания льда – и тот, испустив целое облако пара, испарился. Древняя гномья крепость, давшая сейчас приют недостойным потомкам своих строителей, безмолвствовала.