***
На следующий день в лагерь привели двух пленных, женщину и мужчину. На удивление, у сектантов было даже что-то вроде формы: оба они были одеты в синее, впрочем, явно перекрашенное вручную, в отваре черники или семян льна. Женщина была бритой наголо, мужчина носил окладистую бороду. Им обоим было лет под сорок. Захватившие их солдаты доложили, что взять в плен их было непросто: сдаваться сектанты не собирались даже в безнадежной ситуации, и сначала пришлось убить их собак, а людей – усыпить магией, чтобы связать. Оказывается, «Клинки Гессариана» и были теми самыми бандитами с мабари, нападавшими на рыбаков и тевинтерцев. – Кто вы такие и по какому праву творите разбой на этих землях? – начал допрос сер Каллен. – Мы – Клинки Гессариана, – надменно отозвалась женщина. – И мы разим слабых и порочных ради Владычицы нашей. – Вы взяли в плен тридцать солдат Инквизиции и выдвинули свои условия: вы желали увидеть Вестницу Андрасте и убедиться в ее силе. Леди Тревельян прибыла сюда, но оказалось, что вы убили пленных сразу же, как они попали вам в руки. Объяснитесь. – Они были слабы и порочны, поэтому теперь мертвы. Тот, у кого в руках Меч милосердия, отдает приказ по воле Андрасте, мы – выполняем его. Харраг приказал убивать всех, кто ступит на эти земли. Предатель Орис отступился от клятвы и не выполнил приказ. Он не должен был поступать так. Если бы Андрасте хотела, чтобы лидером был Орис, тот убил бы Харрага в священном поединке – и взял бы в руку Меч милосердия. Преодолев гнев и отвращение, Эвелина все же задала вопрос: – То есть вы просто беспрекословно повинуетесь тому, кто оказался сильнее? Тому, кто взял в руки… некий символ? И неважно, кто он и каков, какие отдает приказы?.. Вы сделаете абсолютно все, что он захочет? Ответил на вопрос мужчина: – Если Меч милосердия у кого-то в руках – значит, такова воля Андрасте. Если он отдает приказ – значит, такова воля Андрасте. Если Андрасте желает избрать другого, то тот бросает вызов и побеждает в поединке. Ничего не происходит против воли Андрасте! Тот, кто не верит в это – слаб и порочен, и будет убит. – Андрасте никогда не пожелала бы этого. Как вы смеете считать, что Владычице нашей по нраву владеть безвольными рабами! Выпалив это, Эвелина осеклась – пленников привели сюда для допроса, а не теологического диспута. Но как омерзительна их философия. Отринув собственную волю и сняв с себя всю ответственность, они согласились делать все, что им скажет любой мерзавец, оказавшийся достаточно сильным или удачливым, чтобы отбить в поединке ложную реликвию. Да еще впутывают в это святое имя Андрасте! Андрасте, которая сражалась и погибла ради свободы! Почему же столь многие впадают в ересь?.. Сектанты Анаис, теперь эти… и все считают себя горсткой избранных, а прочих – достойными лишь жалкой смерти. Разве что «верные» не убивают недостойных лично, оставив это демонам. На сектантов слова Эвелины не произвели ни малейшего впечатления. Пленные казались совершенно спокойными и уверенными в себе. На вопросы о численности, дислокации и организации «Клинков» они либо молчали, либо вновь туманно ссылались на волю Андрасте. Добиться от сектантов чего-то путного простыми расспросами, очевидно, было невозможно. Эвелина увидела, как переглянулись остальные трое членов совета. – Выведите их, – приказал сер Каллен дежурным, – и подготовьте все для допроса. Эвелина подавила нервную дрожь. За подлое убийство тридцати пленников и покушение на мирных рыбаков, за ересь, побуждающую убивать без причины, сектанты заслуживали смертной казни (во всяком случае, по законам Вольной Марки, но по ферелденским, скорее всего, тоже), тем более что они не выказывали раскаяния. Применение к таковым насилия вплоть до пыток при допросе было законно, насколько она помнила уроки права. Да, местные власти еще не предоставили Инквизиции разрешение вершить правосудие на этих землях, но в нынешних обстоятельствах не было возможности дотошно следовать формальностям и спокойно ждать, пока королева Анора, или тейрн, или банн подпишут соответствующие бумаги. Инквизиция не могла уже просто развернуться и уйти, оставив неотомщенными тридцать своих солдат и позволив бандитам-сектантам нападать и дальше на всех, кого занесло в эти безлюдные края. И все же Эвелине было все еще тяжело и тревожно думать о том, что это будет происходить с ее молчаливого согласия. Современные философы из разных андрастианских стран не раз в своих трудах называли пытки варварством, призывая государства отказываться от них хотя бы в судебной практике, в прогрессивных кругах эта мысль уже даже стала чем-то само собой разумеющимся… и Эвелина раньше была всецело с ней согласна. Но теперь, столкнувшись с реальной проблемой, девушка даже не могла предложить никакого иного решения! Без информации о силах сектантов Инквизиция может потерять еще многих солдат, идя дальше наобум. Рисковать жизнями честных разумных, чтобы не причинять страданий двум жестоким преступникам? Нет. Это было бы еще более неправильно, чем пытки. В конце концов, «Клинки Гессариана» ничем не лучше тех разбойников из Внутренних земель… Эвелину, конечно, никто не просил присутствовать на допросе. Но правильно ли ей прятаться от ответственности, оставаться «чистенькой»? С другой стороны, она только помешает, особенно если заплачет или лишится чувств. Поэтому она ничего не сказала, когда оба рыцаря собрались прочь из шатра совета. Впрочем, у нее хватало забот и с организацией похорон, поэтому она тоже вышла из шатра, оставив сестру Лелиану разбираться с какими-то бумагами. К вечеру пленных посадили в клетку-телегу, приставив охрану – не столько боясь их побега, сколько опасаясь, что солдаты Инквизиции устроят самосуд, мстя за товарищей. Эвелина не хотела, но чувствовала себя обязанной подойти и посмотреть, насколько сектантам досталось, пока сумерки окончательно не сгустились. – Вздернуть их! – волновались солдаты, обступившие клетку. – Вздернуть мерзавцев!.. – Леди Тревельян, когда казнь? – Чего ты к ней лезешь? Вот всех переловим, всех сразу и казним! А пока эти уроды еще нужны. – Побить их камнями! Еретики! Чудовища! – А почему Инквизиция-то все дерьмо должна разгребать? Куда местные власти смотрят? Они вообще тут в этом Ферелдене есть? Нихрена не делают! Кругом сектанты, разбойники, тевинтерцы – ну и где хоть чьи-то солдаты? У нас бы уже давно их к ногтю прижали. Собачники немытые… – Завались, ты, жопа орлейская! Мытый тут выискался… – Заткнулись оба! Еще раз услышу что-то вроде, наряд вне очереди каждому. – Пропустите Вестницу Андрасте! – Кто-нибудь видел кунари нашего? Да что вы тут столпились, делать, что ли, всем нечего?.. Военного советника, спрашиваю, никто не видел? А? Да куда ж он делся, мать его рогатую… – Он пошел в дальний лагерь. – Дыхание Создателя! Я ж только оттуда. М-мх! – Серьезно, расходитесь уже, ну... ребята, ну… ну не балаган же вам тут, ну… – Пустите, я им хоть в рожи плюну! Они убили Никке! Сволочи! – Леди Тревельян, разгоните всех, а? А то сейчас совсем раскипятятся и порешить их полезут, не дай Андрасте. А у нас приказ их сторожить. Нам сер Каллен потом голову оторвет, что не уберегли ублюдков. Эвелина, вздохнув, обернулась к солдатам и подняла руку, призывая к вниманию. – Друзья! – воскликнула она, и гомон окончательно стих. – Тридцать солдат Инквизиции были убиты еретиками, называющими себя «Клинками Гессариана». Убиты подло и жестоко. Клянусь, преступники будут наказаны – нами или властями Ферелдена! Но не сегодня. Эти двое пока что нужны нам, чтобы узнать побольше о врагах и не допустить новых смертей. Прошу вас пока разойтись – завтра мы похороним наших друзей и помолимся за их души. А потом пойдем и покараем мерзавцев, посмевших именем Андрасте убивать невинных! – она почувствовала, как брызнули из глаз злые слезы. Девушка уже кричала, не сдерживая пронзительность своего голоса, чтобы хоть так выплеснуть гнев, острый и яркий, который копился в ее сердце еще с момента, когда она узнала о смерти своих кузенов – и вот прорвался. – Сберегите вашу ярость для боя! Не тратьте ее впустую! Благословенны хранители мира, защитники справедливости! Благословенны праведные, свет во тьме! Да здравствует Инквизиция! От громового «Ура!» задремавшие птицы вспорхнули с ближайших деревьев. Эвелина рывком развернулась к клетке, теперь готовая увидеть то, что есть. Пленники, забившиеся каждый в свой угол, растеряли всю надменность. У мужчины, похоже, была сломана рука, он был весь в кровоподтеках, женщина же не была искалечена – и вроде бы даже не была избита, но выглядела насмерть перепуганной и жалкой. Эвелина отвернулась от них, ничего так и не сказав. Тут ее подхватили на руки воодушевленные солдаты, стали качать, снова кричали ура, аплодировали, передавали друг другу – бережно, как драгоценность, нежно, как собственное дитя… Очередной человек, приняв Эвелину в объятия, наконец, ловко и почтительно поставил ее на ноги, и она узнала сера Каллена. Он слегка зарделся. – Через полчаса снова будет совет, миледи. Сер Каарас расскажет, что удалось узнать о сектантах. А сестра Лелиана – о своем разговоре с кунари. Приходите. – Хорошо, сер, – она улыбнулась сквозь слезы. Случившаяся вспышка словно очистила ее, придала сил и воли. Девушка только сейчас поняла, какой подавленной и слабой она была в последние дни. Но теперь стало легче. Возвращаясь к себе, Эвелина вдруг столкнулась с тем самым кунари. Железный Бык так широко улыбнулся ей и настолько радостно поприветствовал, что она сочла невежливым быстро отозваться и пройти мимо, хотя теперь, узнав, что он шпион и иноверец, опасалась этого огромного рогатого мужчину. – Прекрасная речь, миледи! Эвелина несколько нервно улыбнулась, не придумав ответа. – Вы правильно поступили. Солдат надо иногда подбадривать. Вроде, кажется, все эти речи – ну зачем они? Просто слова, мол, треп, ничего не значат. А все же нет, нужны. И песни нужны. У «Быков» вот есть свой, можно сказать, гимн. Вы приходите как-нибудь к нашему костру, мы вам его споем. – Благодарю, мессир, при возможности. И… спасибо за совет. Наверное, мы вскоре пригласим кого-нибудь из менестрелей. Идея с гимном Инквизиции и вправду ей понравилась, но вот углублять знакомство с кунарийским шпионом Эвелина все-таки не хотела бы. – Вы очень милая, миледи. Она смутилась под взглядом Железного Быка. Он не был похабным или сальным, просто ласковым и веселым – и все же, она чувствовала, это было то самое, о чем говорила Несса, мол, «та-ак смотрел». Горничная порывалась еще рассказать, что этот кунари сам не свой до рыжеволосых – и девушек, и юношей – и, по слухам, даже уже успел совратить кого-то из Инквизиции, но Эвелина поспешила остановить поток пикантных подробностей. До эльфийки никак не доходило, что невежливо обсуждать чужую личную жизнь или вкусы. Хотя обычно Эвелину более-менее устраивал цвет ее волос, в этот момент она предпочла бы иметь другой. – Мне пора идти, мессир. Хорошего вечера, – пробормотала она и поспешила уйти, чтобы немного отдохнуть перед советом. Первым на вечернем совете взял слово сер Каарас. Сектанты выложили всю подноготную, и даже сверх того, что Инквизиции нужно было знать. Васгот докладывал, периодически сверяясь с листом с краткими заметками. Излагал он стройно и последовательно, не путаясь и не отвлекаясь, при том, что вряд ли сер Каарас брал уроки ораторского искусства. Итак, взятый в плен мужчина прибился к секте пять лет назад, тогда она была сравнительно небольшой группой изгоев, промышлявших разбоем на землях баннорна Западный Холм. Предводительницей тогда была некая женщина, свирепая и хитрая, ей помогали двое взрослых сыновей. После ее смерти от родов лидеры сменяли один другого очень часто, постоянная междоусобица не шла на пользу группе, и сектанты прозябали. Лишь в последние года полтора, с началом войны магов и храмовников, секта сильно разрослась – в лучшие времена сектантов было под сотню (взятая в плен женщина присоединилась в то же время). Такой успех произошел благодаря предыдущему главарю. Этот человек имел, похоже, и амбиции, и определенную хватку. Он был расчетлив, осторожен и, насколько понял сер Каарас, не особенно фанатичен – более разбойником, чем еретиком. Он организовал «Клинков», нашел им для поселения место, практически не контролируемое властями, приказал построить деревянную крепость на Штормовом берегу, и координировал разбойничьи набеги оттуда и в Западный Холм, и в Хайевер. Он же создал из мабари основную боевую силу сектантов: еще не будучи лидером, он предложил ограбить один питомник, и большинство несмышленых щенков, украденных оттуда, были выращены в секте и признали своими хозяевами кого-либо из «Клинков». На данный момент секта располагала стаей в тридцать боевых псов, не считая производительниц и молодняка. Умело пользуясь хаосом гражданской войны, предыдущий вожак сектантов принес им настоящее процветание. Но «Клинки» не отплатили ему благодарностью: за пару месяцев до появления Бреши его убил, вызвав на священный поединок, нынешний лидер – Харраг. Харраг был могучий и умелый боец, но не отличался особым умом. И, как выяснилось, душевным здоровьем. С появлением Бреши он окончательно потерял связь с реальностью. Вместо приносящих добычу набегов он приказывал охранять бесплодное побережье от кого бы то ни было. Устроил он и внутренние чистки – избавился от и так немногочисленных представителей иных рас и некоторых людей, кого он счел «слабыми и порочными». Как следствие, сейчас сектантов осталось человек шестьдесят. Конечно, сокровищ, награбленных еще при предыдущем лидере, пока хватало – но они были не бесконечны. И людей, и собак нужно было как-то кормить. Большая часть сектантов этого не понимала (включая и пленников Инквизиции, картину происходящего сер Каарас во многом восстановил сам), но среди «Клинков» были не только фанатики. Некий Орис был средним бойцом, но неплохим командиром и, судя по всему, далеко не дураком. Понимая, что в честном бою он Харрагу не соперник, и вовсе не надеясь на волю Андрасте, он задумал свергнуть лидера чужими руками. Случай подвернулся ему, когда на Штормовой берег явились солдаты Инквизиции. К атаке мабари новобранцы готовы не были и в итоге сдались, потеряв двоих или троих. Та же участь постигла вторую группу. Тут сер Каарас, прервавшись, выдвинул предложение, что солдатам Инквизиции необходим дополнительный инструктаж и тренировки, чтобы научить их сражаться с полуразумными собаками. Сер Каллен согласился с ним, досадливо качнув головой – Эвелине показалось, он корит себя за это упущение. Договорившись о том, как они будут организовывать эти тренировки, рыцари кивнули друг другу, и сер Каарас продолжил доклад. Этот Орис, захватив пленных, послал с отобранным у них вороном письмо в Инквизицию. Но кто-то из его людей рассказал Харрагу, что Орис не выполнил приказ. Мятежнику пришлось удариться в бега, причем за ним пошли всего лишь несколько преданных ему человек, а остальные вернулись под командование Харрага. Тот приказал высечь их, причем только благодаря некоему Ивору, другому лейтенанту, они отделались так легко – с безумца сталось бы и казнить всех рядовых Ориса только потому, что они выполнили приказ своего непосредственного начальника, не зная, что тот действовал самовольно. Солдат Инквизиции убили и показательно оставили тела гнить непогребенными. Пленники также указали местоположение крепости и распорядок патрулей. – Определенно, нам стоило бы пообщаться с этим Орисом… или хотя бы с Ивором, – задумчиво произнесла сестра Лелиана. – Шестьдесят воинов и тридцать собак в крепости против сотни наших солдат… не лучший расклад, верно, сер Каллен? – Не лучший. Если они умеют обороняться, мы можем потерять до половины личного состава при штурме. Это неприемлемо. – Есть ли у них маги? – Нет, их также сочли «слабыми и порочными», – ответил сер Каарас ровным тоном. – При предыдущем лидере их было пятеро, но всех показательно казнили во время чисток. – Нам повезло, что мы будем иметь дело не с их предыдущим вожаком, – заметила сестра Лелиана. – Безумца, если разобраться в его безумии, можно легко подтолкнуть к выгодным нам поступкам. У меня крутится некая мысль, но дайте мне время до утра – никак не могу ухватить ее… сер Каллен, вам есть что добавить к докладу? – Нет. Сер Каарас сделал его безупречно, на мой взгляд. – Без вашей помощи, сер, я бы не составил его. – Отрадно видеть такое взаимопонимание между вами, – каким-то странным тоном, не то с иронией, не то с кокетством произнесла сестра Лелиана. – Итак, перейдем ко второму вопросу. Кунари. Все приготовились слушать.Глава тридцать шестая
31 августа 2018 г. в 17:35
Тайный канцлер прискакала в сопровождении двух магов-долийцев, посвященных в тайну метки, на следующее утро и собрала совет, даже не отдохнув, лишь переодевшись с дороги. Очевидно, предложение Железного Быка она сочла достаточно важным делом, чтобы приехать лично, отложив все дела в Убежище.
Впрочем, перед тем, как обсудить возможный союз с кунари, Лелиана попросила совет уделить внимание другому важному вопросу. Советница по вопросам магии и ее подчиненные за прошедшее время изучили Брешь и обнаружили, что могут уменьшать ее на вполне ощутимую величину, действуя из Тени. Проблема была в том, что Брешь вновь расширялась до прежнего уровня практически сразу же, как ее оставляли в покое. «Разрывы нового типа», как назвала их Первая Чародейка, показывали подобные свойства – маги могли закрыть их из Тени, но они открывались заново через несколько часов. Вивьен очень интересовалась способностью Вестницы Андрасте окончательно закрывать разрывы нового типа и требовала для дальнейшего изучения Бреши участия леди Тревельян.
– Полагаю, нам придется посвятить мадам Вивьен в тайну метки, – резюмировала Лелиана. – Иначе она не продвинется в своих исследованиях, а они для нас очень важны. Опять же, Первая Чародейка пока что единственный член совета Инквизиции, не знающий истинного положения дел – и чем дальше, тем больше это будет мешать нам всем.
– Вы думаете, мы можем ей доверять? – спросил сер Каллен, нахмурившись. У Каараса были те же сомнения насчет нее.
Тайный канцлер с иронией посмотрела на рыцаря-командора:
– Слово «доверие» совершенно не подходит к ситуации, сер. Мадам Вивьен – участница орлесианской Игры, причем для своего относительно молодого возраста и сомнительного происхождения феноменально успешная. Доверять ей, как следствие, глупо и опасно. Можно только использовать определенные рычаги влияния. Она слишком умна, чтобы заниматься чем-то таким, что могло бы ее серьезно скомпрометировать – поэтому нам нужно будет предложить ей что-то, чего она не сможет достигнуть иначе, чем с помощью Инквизиции. Пока мы будем для нее полезны более, чем то, чего она сможет добиться, выдав нашу тайну Церкви – она будет на нашей стороне.
– Но ведь мы пытаемся спасти мир! – воскликнула юная Тревельян. – Неужели даже это не причина не предавать нас?
– Вполне весомая, миледи, и все же недостаточная, – тайный канцлер не вздохнула, но было видно, что она уже отвыкла от наивных высказываний Вестницы Андрасте. – Мы обсудили этот момент с Жозефиной. По ее сведениям мадам Вивьен приложила значительные усилия, чтобы собрать заново Круг Орлея. В перспективе она собирается восстановить систему Кругов во всей полноте и возглавить ее, став Великой Чародейкой. Мы можем немного поддержать ее амбиции, намекая на возможность длительного сотрудничества в этом вопросе.
– Насколько я успел понять из нашего недолгого знакомства, Первая Чародейка не только не имеет предубеждений против храмовников, но и уверена, что… мы… жизненно необходимы для Кругов, – проговорил сер Каллен. – При этом на данный момент ей негде найти достаточное число храмовников, кроме как в Инквизиции, так как орлесианские отреклись от самой идеи сотрудничества с магами и отправились с Лордом-Искателем неведомо куда. Вы это и имели в виду, сестра Лелиана?
– Именно, сер Каллен. Так как вы оцениваете: многие из наших храмовников захотят вернуться в Круги после того, как Инквизиция решит все насущные проблемы, закроет Брешь и восстановит мир?
– Я бы сказал, больше половины точно.
– Отлично. Значит, у нас есть, что предложить Железной Леди на дальнюю перспективу, – Лелиана довольно улыбнулась. – В ближайшее время вам, леди Тревельян и сер Каарас, будет нужно вернуться в Убежище. Кстати, что насчет наших пленных? Вы нашли этих сектантов? Начали переговоры?
Тайному канцлеру доложили о трупах тридцати солдат Инквизиции, обнаруженных вчера – она еще не знала об этом, так как выехала из Убежища, очевидно, раньше, чем вороны доставили туда последние новости.
– К тому же неясно, зачем сектанты отправили нам письмо, в котором было что-то о прощении наших солдат, если щадить их никто и не собирался. Если это была ловушка, почему нам позволили обнаружить тела? Разве что автор письма отправил нам ворона до того, как ему приказали всех убить, – закончил доклад сер Каллен.
Тайный канцлер внимательно прочитала записку, найденную рядом с трупами.
– «Герб милосердия»? – переспросила она.
– Может, имеется в виду просто герб Инквизиции? – предположил сер Каллен. – Сектанты увидели на плащах офицеров символ Меча милосердия, и… всего лишь совпадение, но они могли счесть это знаком. Если так, то они могли иметь в виду: «и если они достойны, пусть придут под своей эмблемой». С официальным визитом, так сказать.
– Возможно, дело обстоит следующим образом, – сказал Каарас, который после вчерашних обсуждений постарался выстроить все известные факты в стройную картину. – Сейчас у сектантов есть некий лидер. Кто-то из его подчиненных, командующий частью группы, хотел занять его место. Назовем его «мятежник». Когда на побережье явились поисковые отряды Инквизиции, мятежник приказал взять их в плен. Допросив наших солдат, он узнал о Вестнице Андрасте и Инквизиции, и у него возник план: он возвращает нам пленников, а мы помогаем ему прийти к власти. Мятежник послал нам ворона с письмом, где изложил свое предложение. После этого лидер сектантов каким-то образом узнал о его намерениях (возможно, мятежник сам сообщил ему это, решив выступить в открытую, и та записка, что мы нашли у тел – его письмо к лидеру) и отправил верных ему сектантов все же убить пленников. Тела наших солдат лидер приказал оставить так, чтобы мы нашли их, подчеркнув этим, что секта не желает решать дело миром. В итоге мятежник и поддерживающие его сейчас или казнены, и мы будем иметь дело только с лояльными нынешнему лидеру сектантами, или скрылись. Во втором случае они могут быть нам полезны. Но, полагаю, если они живы, то опасаются выходить с нами на связь – ведь они не смогли сдержать обещание пощадить наших пленников.
– Во всяком случае, никаким фактам ваша теория не противоречит. Отлично, сер Каарас, – улыбнулась тайный канцлер. – Что ж, каков план?
– Я думаю, мы должны обратиться к местным властям за содействием, – леди Тревельян, размышлявшая о чем-то своем, подняла голову. – Кто здешний лендлорд?
– Этот участок побережья принадлежит баннорну Штормовой Берег, – ответила Лелиана. – Но этот клочок земли бесплоден и беден дичью, и даже рыбный промысел здесь идет вяло. Баннорн не имеет возможности содержать и оборонять хотя бы от бандитов такую обузу. Поэтому сейчас идут переговоры о передаче этих земель соседнему тейрниру Хайевер. Впрочем, давайте напишем и тейрну Фергюсу, и банну. Во всяком случае, мы объявим о нашем присутствии здесь и о столкновении с сектантами. Тридцать убитых – от этого события местные власти уже не смогут просто отмахнуться. Причем Фергюсу Кусланду напишу я – он должен помнить меня как соратницу Героев Ферелдена. В конце концов, именно мы покарали виновного в убийстве всей его семьи. Мне он не откажет.
– Всей его семьи? Какой ужас!
– Это было во время Мора, миледи. Тогдашний эрл Амарантайна Рэндон Хоу, воспользовавшись тем, что войско тейрнира выступило под Остагар сражаться с порождениями тьмы, предательски захватил Хайевер, убив отца, мать, младшего брата, жену и сына Фергюса.
– Да, теперь я припоминаю эту жуткую историю. «Мясник Хоу»… Кажется, после смерти этого преступника его владения были отданы Серым Стражам?
– Да, миледи. А тейрнир Хайевер был возвращен Кусландам. Вернее, единственному выжившему из них. – Лелиана изящно поправила прядь волос, выбившуюся из прически. – У нас еще много вопросов для обсуждения, леди Тревельян, поэтому…
– Мои извинения. Мы остановились на плане действий, сестра Лелиана.
Сер Каллен изложил леди тайному канцлеру план операции, и она одобрила его, в том числе запрет на одиночную и парную разведку.
– У меня будет, чем занять лейтенанта Хардинг и ее группу, так что им не придется простаивать без дела, – Лелиана кашлянула. – Что ж, насчет кунари. Я должна буду поговорить с ним отдельно, но перед этим нам нужно предварительно обсудить ситуацию.
Больше получаса ушло на то, чтобы все изложили леди тайному канцлеру свои соображения, причем в основном говорил Каарас. Он постарался как можно нагляднее объяснить основы философии Кун в части отношения к чужеземцам, насколько он их сам понимал по рассказам матери. Лелиана выслушала его очень внимательно, не перебивая, но как васгот ни старался говорить убедительно, он видел, что все его аргументы не действуют. Ни разу она не нахмурилась, не вздрогнула, ее светлые холодные глаза не омрачились и тенью сомнения. Наконец, тайный канцлер остановила его.
– Все ваши доводы весомы, сер Каарас, но, к сожалению, дело не только в этом конкретном кунари. Мы можем отказать этому самому Железному Быку, выслать его, даже казнить на месте – но это никак не помешает кунари прислать нам другого шпиона, который уже не станет играть с нами в честность. Или других. Его речи про самовольное раскрытие легенды, вполне возможно, ложь, часть игры. Не удивлюсь, если кунари специально суют нам под нос столь заметную фигуру, чтобы мы разобрались с ним так или иначе и уверились на этом, что проблема со шпионами решена. А тем временем среди наших солдат будет еще дюжина соглядатаев иных рас. Проверять каждого нет никакой возможности уже сейчас, дальше ее будет еще меньше.
Об этом Адаар не подумал. Насколько же он еще дилетант в политических интригах…
– Отказав этому кунари, мы лишь отдадим им инициативу, никак не обезопасив себя. Я предлагаю – и Жозефина полностью согласна со мной – поддержать их игру. Если повезет, они даже сочтут нас глупее, чем мы есть. В конце концов, нам действительно особенно нечего скрывать. Кроме метки на вашей руке, сер Каарас, но именно этот нюанс – кто именно из нас закрывает разрывы – полагаю, кунари совершенно безразличен. Зато, приняв предложение Железного Быка, мы в обмен на подобное доверие сможем получить от него немало полезной информации.
Леди Монтилье тоже считает, что им стоит соглашаться на эту авантюру? Каарасу было жаль, что он не может сейчас обсудить это с ней лично.
– А каково мнение Искательницы? – спросил сер Каллен.
– В том, что касается разведки и контрразведки, Кассандра всецело доверяет мне, – холодно сказала Лелиана.
– Доводы сера Каараса кажутся мне более убедительными, при всем уважении, святая сестра, – сказал сер Каллен. – Возможно, политически этот шаг и очень интересен… перспективен… это вам виднее, но разве союзы с чужеземцами входят в сферу деятельности Инквизиции? Или вы думаете, кунари помогут нам закрыть Брешь?
– Сер Каарас, вы тоже не изменили своего мнения? – Лелиана столь явно проигнорировала слова командующего армией, что даже леди Тревельян это заметила. Юная дворянка встревоженно смотрела то на леди тайного канцлера, то на сера Каллена, опасаясь ссоры. Тот внешне остался спокоен, лишь чуть прищурил глаза.
Каарас качнул рогами.
– Касательно опасности союза с кунари – не изменил. Но я еще не рассматривал возможность обоюдной игры. Я не настолько опытен в политике, чтобы судить, что будет для нас выгоднее и безопаснее: принять предложение, понимая все риски, или отказаться от него.
– А, – мило улыбнулась Лелиана, – понимаю. Вы оба хотите увидеть конкретную выгоду от этого союза. Что ж, если я в качестве аванса получу от кунари действительно ценную информацию… мы вернемся к этой теме. А пока, сер Каарас, я прошу вас ненадолго составить мне компанию: у меня есть к вам личный разговор.
Адаар замешкался, не зная, должен ли он по этикету предложить ей руку – или по отношению к монахине подобный жест недопустим. Тайный канцлер, учтиво кивнув на прощание двоим оставшимся в шатре членам совета, вышла под небо первой.
– Проводите меня вниз, к берегу, сер. Я хочу взглянуть на море.
– Могу ли я предложить вам руку?
– Вы очень любезны.
Они спустились по узкой тропке к побережью. Кроме как через лагерь Инквизиции или спрыгнув с высоких скал на камни, наверняка разбившись, туда нельзя было попасть, так что они были в безопасности. Недремлющее море мерно, гипнотически шумело, захлестывая берег волнами, резко пахло солью и водорослями. Тайный канцлер подошла к самой линии прибоя, рискуя замочить носки высоких щегольских сапог. Она скинула капюшон, позволив ветру встрепать рыжие волосы, глубоко вздохнула. Адаар не стал начинать разговор, позволив человеческой женщине насладиться кратким созерцанием природы.
Вскоре Лелиана обернулась к васготу. На лице ее вновь было деловое выражение.
– В том числе по вашей просьбе, сер Каарас, я попыталась выяснить прошлое Соласа. И… это все и вправду подозрительно. Деревня, которую он назвал в качестве своей малой родины, действительно существовала, но сгорела лет пятнадцать назад и так и не была отстроена заново. Есть вероятность, что, придумывая себе легенду, Солас просто назвал уже не существующее поселение, чтобы нам было сложнее разыскать концы. Но интереснее другое. Я опросила наших магов, работавших с ним, и большинство из них выразили обоснованные сомнения в том, что Солас – самоучка. И дело даже не в обширности его знаний. Описывая его технику, они употребляли слова вроде «отточенная», «экономичная», даже «системно организованная», что бы это ни значило. При этом маги утверждали, что приемы Соласа не те, которым учили в их Кругах, а среди опрошенных были и ферелденцы, и орлесианцы, и марчане. Киллиан и Нерия утверждают, что и на навыки Хранителей (так называют старших магов долийских кланов) это не похоже.
– Все-таки Тевинтер? – спросил Каарас.
– У меня других вариантов нет. Его родители могли, к примеру, быть южанами, поэтому у него светлая кожа и он свободно говорит на торговом. Солас, полагаю, получил образование в одном из их Кругов… отсюда и его странные для эльфа из глухой деревни великосветские манеры, которые у него плохо получается скрывать, и опыт полевого командира. Хотя я, признаться, не в курсе, принимают ли тевинтерские Круги эльфов в принципе. Надо бы выяснить это. Но если я права, что он делает здесь, на юге, и почему солгал нам?
– Что, если он связан с магистром, захватившим Редклиф? – Каарас напрягся. – И шпионит за нами? Быть может, он замешан и во взрыве?
– Не исключено.
– Мы можем арестовать его сейчас же. Здесь достаточно храмовников.
– Нет, сер, к сожалению, не можем. В том числе потому, что только Солас на данный момент может скрывать магией свечение на вашей руке. Вдруг он, поняв, что раскрыт, решит сопротивляться аресту и предпочтет погибнуть, но не сдаться в плен? Метку снова увидят все. И при закрытии разрывов станет очевидно, кто их закрывает на самом деле. Чем это обернется для вас, для леди Тревельян, для Инквизиции, объяснять, думаю, не нужно.
– Нам необходимо найти другого са… мага, который сможет делать то же самое. Способного хранить секреты, конечно. Кстати, это стоило бы сделать в любом случае. Если Солас погибнет случайно, произойдет то же самое.
– Именно. Киллиан и Нерия приехали со мной, чтобы втайне попытаться разобраться с маскирующими чарами, наложенными на вашу руку Соласом. Если же они не смогут… в общем, это еще одна причина открыть тайну метки мадам Вивьен. Первая Чародейка, полагаю, достаточно квалифицирована, чтобы помочь нам. Но даже когда мы подстрахуемся подобным образом, нам не следует арестовывать его без необходимости. Во всяком случае, пока мы не закроем Брешь.
– С ним тоже вы хотите вступить в игру, как с кунари?
– Не забывайте, сер, пока у нас нет никаких улик. Солас может скрывать свое прошлое по любым причинам, необязательно он наш враг. Он спас вам жизнь, разобравшись с чарами на вашей руке, научил закрывать разрывы… Мы остановили рост Бреши отчасти благодаря ему. Впрочем, я буду подкидывать ему кое-какую непроверяемую дезинформацию через своих негласных агентов – посмотрим, всплывет ли ее знание у кого-то из наших противников. Также я постараюсь узнать, действительно ли он из Тевинтера.
– А когда мы закроем Брешь?
– Вот тогда мы и зададим ему некоторые вопросы, – пропела Левая рука. – И будем очень настойчивы в стремлении получить ответы.
Очередная волна, неожиданно сильная, разбилась о прибрежную скалу, окатив их обоих холодными брызгами.