И миру будет дана вечная жизнь. Том I. Брешь

      Весна наконец пришла и в Убежище – снежный покров еще держался, но с крыш и веток нескончаемо лилась капель. Вестницу в этот раз приветствовали куда спокойнее – то ли привыкли уже, то ли слишком безрадостны были новости со Штормового берега. Прибывших встретила леди Монтилье, к ней присоединился Страж-Констебль, а вот Первая Чародейка не соизволила оторваться от своих занятий. Впрочем, леди посол, назначив время совета на завтрашнее утро, тут же, извинившись, умчалась по своим делам, леди Тревельян пошла отдыхать с дороги, сопровождавшие их маги и храмовники тоже, и Каарас остался наедине со Стражем Блэкволлом.       – Военный советник, так? – чернобородый человек подступил к Каарасу.       – Да.       – Посмотрел я ваших новичков. Энтузиазма выше крыши, а вот оружие держать мало кто умеет. И не все способны научиться. Кто-то слабосилен, у кого-то злости маловато: в живых-то разумных железками тыкать – это не по соломенным чучелам лупить, сами понимаете. Есть такие, которых можно попытаться стрелять выучить – издалека некоторым убивать куда проще, чем глядя в глаза. Но четверть я бы вообще убрал из армии, пусть делают что-то другое. Толку от них как от солдат все равно будет мало, что им впустую помирать? С остальными можно работать. Приходите завтра с утра, покажу, как учу их… и тех, кого учить смысла нет, тоже покажу. Устроит вас – дадите добро, примусь уже по полной за рекрутов.       – Благодарю, Страж-Констебль. Я приду.       Тот кивнул.       – И еще одно. Эта деревня мне не нравится. С фортификационной точки зрения, в смысле. У Инквизиции нет форпоста получше? С нормальными стенами, на возвышении, а не в котловине? Да и места тут уже просто нет, на головах друг у друга сидим.       – Мы работаем над этим, – Каарас подумал о сделке с кунари. Конечно, насчет Лаидса – пока это все только планы и обещания.       Страж-Констебль скептически хмыкнул, но ничего не сказал. Распрощавшись с ним, Адаар направился было к себе, но компания у одного из костров привлекла его внимание своей разношерстностью. Мелькали и рога его сородичей. Он подошел поближе, и выяснил, что в Убежище уже прибыла часть «Боевых быков» – ожидать, наймут ли их. На него все смотрели с любопытством, но вопросов задавали мало. Каарас не мог не задуматься, есть ли среди них еще шпионы кунари? Из двух женщин его расы одна показалась ему весьма привлекательной, да и она окинула его фигуру плотоядным взглядом. Серокожая, худощавая, с пухлыми губами и маленькими озорными рожками, едва торчащими из копны густых черных волос. Ей было лет двадцать пять на вид. Если бы не опасения, что она может быть шпионкой, Каарас предложил бы ей разделить с ним постель – она была куда красивее той проститутки. Конечно, вряд ли кунари интересует, каков военный советник Инквизиции на ложе, но его несколько расхолаживала мысль о том, что женщина будет заниматься с ним сексом ради того, чтобы разведать секреты Инквизиции.       Впрочем, вечером она сама пришла к нему.       – Привет, – женщина спокойно посмотрела в его глаза снизу вверх – она была невысокой для васготки. – Ты Каарас, верно?       – Привет. Да. А тебя как зовут?       – Поварешка. Зельеварка я. Слушай, не в службу, а в дружбу – перепихнемся? Полгода мужика не было. Вокруг сплошная мелкота человечья. А мне нашенского охота – во как, – она показала на горло. – А ты к тому же красивый.       – Спасибо, ты тоже.       – Ха. Я знаю, – Поварешка подмигнула.       – У вас же в группе есть мужчины нашей расы. Включая лидера.       – Ты чего, Бык со своими не трахается! Он же нам вроде папки. Да и остальные… не принято у нас, короче, между собой. К тому же, поговаривают, у Быка нездоровые ухватки в постели. Извращенные. Связывать любит и все такое. А я этого не терплю. Кстати, у тебя с этим как?       – Вполне обычно.       – Ну и прекрасно!       Задавать какие-то вопросы Поварешка не спешила. Возможно, поджидала удобного момента, а возможно, была честной наемницей. Страх перед кунари, внушенный ему рассказами матери, мешал Каарасу принять решение. Женщина заметила его замешательство.       – Чего-то не так?       – Все в порядке, – все же он решил, что нет смысла отказывать. Если Поварешка никем не притворяется, он просто лишится секса с красивой женщиной и, возможно, обидит ее, если же она шпионка – его отказ ничем ей, в общем-то, не помешает.       – Ф-фух, а я уж было подумала, что ты из этих, которые по любви и прочая человечья дурь. Только давай намешаем один дивный витаар… с ним просто улетаешь.       – У меня свой рецепт есть, – он все же не доверял ей. Вполне вероятно, какие-то составы способны помутить сознание или развязать язык. Вряд ли, конечно, раз она собиралась использовать его на себе… и все же лучше перестраховаться.       – Ладно, потом друг друга научим, – беспечно согласилась она.       Витаар Поварешки был более сложным по составу и в изготовлении. Раздевшись, васготы помогли друг другу нанести снадобье на кожу. В отличие от боевых витааров, подобные наносились в основном на грудь, ягодицы, внутреннюю поверхность бедер.       – Щиплет, – поморщилась Поварешка, – но дело того стоит.       Пока витаар не начал действие, они рассказали друг другу, что кому нравится и нет в сексе. Поварешка предупредила Каараса, что полного наслаждения с мужчиной она достигать не умеет, и от него ей требуется скорее ощущение «теплой силы», как она выразилась. Довести себя до оргазма она собиралась сама и попросила его тогда не отвлекать ни ласками, ни словами, а просто лежать рядом.       – Хорошо, – он не удивился. И мать, и другие женщины рассказывали ему, что у каждой могут быть свои особенности и потребности. Если исполнение желаний партнерши не было ему неприятно, он всегда старался идти навстречу.       Поварешка благодарно улыбнулась.       – А еще васготы у вас есть? – спросила она.       – В Инквизиции? Пока нет. И женщин тоже.       – Жалко. Так ты тут тоже на голодном пайке, что ли, сидишь?       – Да. Практически.       – Как совпало, смотри-ка.       Витаар уже начал горячить кровь Каараса, как и созерцание обнаженной женщины рядом. Ее глаза тоже заблестели, щеки потемнели от прилива крови.       – Началось, – жарко выдохнула она, и они бросились в объятия друг друга. Это было куда приятнее, чем секс с орлесианской проституткой, женщина отдавалась ему со страстью и жадностью, и даже когда она отстранила его, чтобы получить полное удовольствие от собственной руки, это было хорошо – потом она была столь мила, что довела и его до пика руками и ртом.       – Недурно, – после ласк Поварешка сладко вытянулась в его объятиях. – Только ты меня раздавить, что ли, боялся? Я люблю, когда прямо наваливается мужик. Не стесняйся в следующий раз.       – Хорошо. А ты не лижи мне больше шею, ладно? Толку нет.       – Договорились, Каарас, – она блаженно улыбнулась. – Ух, полегчало…       Условившись о следующих встречах, они расстались. Поварешка так и не попыталась ничего выспросить о делах Инквизиции, что слегка успокоило Адаара.       Следующим утром все присутствующие советники явились на заседание почти одновременно. Первую Чародейку попросили явиться во всеоружии, и она захватила посох. Были приглашены и Солас, и сер Райлен. Миссию сообщить Вивьен правду о Вестнице и ее Рыцаре взяла на себя леди посол. Каарас снова отдал должное красноречию и деликатности леди Монтилье – в ее изложении история выглядела вполне благопристойно, насколько он мог судить.       Саирабаз обратила на него острый оценивающий взгляд.       – А я все ломала голову, что вы делаете в совете Инквизиции, цветик мой, – произнесла она, опуская веки, – теперь все стало понятнее. И все же должность советника привлекает к вам излишнее внимание, дорогуша. Оставить вас просто телохранителем Вестницы было бы дальновиднее. Впрочем, сейчас уже поздно исправлять это.       – Сер Каарас здесь не только из-за метки, мадам Вивьен! – бросилась на его защиту юная Тревельян. – Он прекрасный стратег и советник.       – Душенька моя, для подавляющего большинства разумных он в первую очередь кунари. Им все равно, хороший ли он стратег, по праву ли занимает свое место… вы можете сколько угодно считать, что несправедливо и неправильно оценивать кого-то по расе – но так оценивают и будут оценивать впредь. Впрочем, если правильно разыграть карту «уверовавшего кунари»… и «равенства всех рас в Инквизиции»… я вечером пришлю вам список имен, леди Монтилье – тех, кого может впечатлить то или это.       – Благодарю, мадам Вивьен, – кратко отозвалась леди посол.       – А теперь я бы хотела увидеть то, ради чего мы собрались здесь столь рано. Подойдите ко мне, цветик мой.       Адаару не нравилось это обращение, но вступать в пререкания он не видел смысла. Успокаивало присутствие сера Райлена. Васгот протянул Первой Чародейке правую руку ладонью вверх. Ее тонкие коричневые пальцы едва-едва коснулись его кожи.       – Как… любопытно, – произнесла она, слегка нахмурившись.       – Мне помочь вам снять маскировочные чары, мадам? – с ядовитой вежливостью осведомился Солас.       Женщина слегка вздохнула, и ответила, даже не взглянув в его сторону:       – Не утруждайтесь, дорогуша, структура заклинания вполне проста.       – Верно, там ничего лишнего.       – Да… без изысков, – снисходительно произнесла она, но Адаар заметил сильное напряжение руки женщины и чуть участившееся дыхание. Он перевел взгляд на Соласа – тот улыбался своей вечной полуулыбкой.       Все же Первая Чародейка справилась с чарами Соласа, и Адаар впервые за долгое время вновь увидел это отвратительное колдовское свечение на своей руке. Ядовито-зеленое, искрящее и потрескивающее… он инстинктивно отвел ладонь как можно дальше от себя.       Несколько минут Вивьен всячески изучала чары, производя пассы руками и посохом и, наконец, задала вопрос:       – Где и как вы умудрились получить это, цветик мой?       – Я не помню, – отозвался он.       – И у меня, и у сера Каараса пропала память о том моменте, – пояснила леди Тревельян. – Мы были на Конклаве… я была гостем, а сер Каарас – одним из охранников. А потом оказались в Тени. Позже мы узнали, что какое-то чудовище взяло в плен ее святейшество, мы оба пытались помочь ей… но мы не помним этого. И что потом случилось, тоже.       – Когда я очнулся в Тени, на моей руке уже была эта мерзость.       Солас как-то странно кашлянул за его спиной. Потом выступил вперед.       – Эта метка… неким образом точнейше настроена на появившиеся разрывы и на саму Брешь. Настолько точно, что не требует личной магии ее обладателя. Рост и уменьшение Бреши отзываются на метке соответственно. Ею можно окончательно закрывать разрывы, как вы их называете, «нового типа», – эльф произнес это с явной иронией, хотя Адаар не понимал, что его развеселило, – и открывать их заново. Так же, хоть и не полноценно, она способна уменьшать Брешь… полагаю, увеличивать тоже, хотя эту возможность мы не испытывали. Метка работает как ключ. Только… одна из проблем в том, что она, мягко говоря, не полезна для носителя. При увеличении Бреши она может убить сера Каараса. Также, возможно, у нее есть другие, неизвестные свойства.       – Первым делом я хочу увидеть взаимодействие этих чар с разрывами, потом – с Брешью, – произнесла Первая Чародейка, неодобрительно покосившись на Соласа. – Возможно, мне понадобится помощь нескольких магов. Кто-то еще из владеющих магией посвящен в ваш невинный секрет?       – Киллиан и Нерия из клана Ралаферин, мадам, – ответила леди Монтилье.       – Долийцы? – она подняла брови. – Дивно. Они… способны рассчитать плотность и стабильность Завесы? Хотя бы по таблицам?       – Расчеты могу взять на себя я, – отстраненно произнес Солас. – Я владею вариационным исчислением, гармоническим анализом и… как вы это называете?.. в общем, вычислением вероятности причинности событий. Этого достаточно, полагаю?       – Ваша компетентность просто поразительна для подзаборного мага, дорогой Солас, – ядовито произнесла Вивьен.       – Так утешительно думать, что, кроме как в вашем Круге, никто не способен научиться владеть магией на высшем уровне, не правда ли? – парировал эльф. – Жаль, что это не так.       Эта перепалка саирабазов раздражала – они слишком мало внимания уделяли настоящей проблеме, сосредоточившись на том, чтобы уязвить друг друга.       – Когда мы начнем? – спросил Каарас, желая прекратить этот бессмысленный обмен колкостями. – До обеда я буду занят с рекрутами.       – Тогда сегодня вечером, дорогуша, после заката, если вас не затруднит. Леди Монтилье, пришлите ко мне этих долийских магов, душенька, хорошо? И храмовника, который в курсе дела. Лучше двух.       – Кроме сера Каллена и сера Райлена, – отозвалась леди Монтилье, деликатно указывая на рыцаря-капитана, – в тайну никто из храмовников не посвящен.       – Тогда – вы, – едва кивнула серу Райлену саирабаз. – Это займет пару часов, цветик мой, имейте в виду. У вас есть это время, надеюсь?       – Я больше не нужен, леди, сер? – спросил тот у остальных членов совета. Леди Монтилье, улыбнувшись, сказала, что заседание окончено. Вивьен ушла в сопровождении рыцаря-капитана, Солас подошел к Адаару чтобы восстановить маскирующие чары, потом вышел тоже. Унеслась по делам и как всегда полная энергии леди Монтилье. Вестница и ее Рыцарь остались одни.       – Я думала, я уже привыкла к этому, – проговорила юная Тревельян, опустив взгляд, – но мне было очень стыдно, когда мадам Вивьен тоже узнала правду.       Адаар не знал, как на это отвечать. Ему не было стыдно, но тоже было не по себе: маскирующие чары скрывали все это время метку и от его глаз, и он часто забывался, что с ним не все в порядке, а теперь… Каарас вновь остро прочувствовал, что его рука осквернена магией, и что он до сих пор не уверен, что сам не виноват в этом.       – Главное, чтобы нашелся способ закрыть Брешь, – проговорил он. Сжал левую руку в кулак, разжал. – Простите, леди Тревельян, меня ждет Страж-Констебль.       – О, конечно, идите, сер Каарас, – спохватилась она.       Кивнув ей, он быстрым шагом вышел из комнаты совета и поспешил к лагерю у озера.

***

      Прошло два дня с их возвращения в Убежище. Сер Каарас с мадам Вивьен и мессиром Соласом пропадали в Храме Священного Праха, пытаясь разобраться с Брешью; Жозефина немыслимым образом успевала координировать повседневную жизнь главной ставки Инквизиции и выполнять обязанности старшего дипломата; Страж-Констебль ревностно взялся за тренировку рекрутов, заменяя отсутствующего пока сера Каллена. Вороны из Внутренних Земель не несли никаких важных новостей – магистр через Великую Чародейку сообщил, что будет ждать, пока прибудет Вестница Андрасте, не желая вести переговоры только с Кассандрой, лорд Павус более не появлялся, Редклиф пока был открыт для посещения – и немало его жителей собирались вступить или уже вступили в Инквизицию. Решение по союзу с кунари Кассандра письмом делегировала Жозефине, и та ждала прибытия Железного Быка в Убежище для переговоров насчет Лаидса. Официально – для подписания договора о найме его группы.       Эвелина же помогала в каких-то мелочах то здесь, то там, направляемая по большей части матерью Жизель, чуткой к малейшим нуждам прихожан, пела вместе с другими андрастианами Песнь Света, написала длинные письма родным, подругам, матери Перпетуе, продолжила читать роман мастера Тетраса – но там снова пошли описания скучных политических коллизий…       Утром третьего дня прилетел ворон со Штормового берега от сестры Лелианы. Тайный канцлер прислала план очистки побережья от сектантов – для ознакомления и возможных предложений со стороны других членов совета.       Ее письмо зачитала совету Жозефина. В Клинки Гессариана при содействии беглого сектанта Ивора должен будет вступить один из людей сестры Лелианы, некий Костолом – могучий боец, статью едва уступающий серу Каарасу. Предполагалось, что он вскоре вызовет на священный поединок их нынешнего лидера и так захватит власть. Если же он падет, вместо него попытается другой доброволец. Ивору будет обещано место правой руки нового лидера и дальнейшее безбедное существование под покровительством Инквизиции, и для вида это обещание на первых порах будет исполнено. Будут так же «приближены» и некоторые другие сектанты из оппозиции. Потом в секту вступят еще двое шпионов Инквизиции, чтобы Костолому было на кого положиться. При поддержке Ивора и других «умеренных» Клинков Костолом начнет новую чистку в рядах сектантов – назовет тех, кто радостно выполнял приказы сумасшедшего Харрага, «слабыми и порочными» (это будет примерно треть шайки), начнет казнить их, и тем, скорее всего, спровоцирует внутреннюю резню. Когда сектанты поубивают друг друга и «партия» Ивора восторжествует, в идеале – сильно убавив в численности, остатки сектантов будут арестованы Инквизицией и переданы властям Хайевера как преступники. Планировалось, что шпионы постараются подлить оставшимся сектантам сонного зелья и тайком открыть ворота крепости силам Инквизиции, а, возможно, и войскам тейрна, если он согласится послать их. В крайнем случае они подожгут деревянную крепость, что куда менее желательно – она-то еще может пригодиться Инквизиции. Оставшихся собак же перед финальной операцией, кроме еще не выбравших себе хозяев, придется отравить – мабари невозможно убедить предать тех, кому они служат, даже если их хозяева отпетые негодяи.       Изложенный план потряс Эвелину своим коварством… даже подлостью. Конечно, иначе придется рисковать жизнями солдат Инквизиции, и сектанты действительно заслуживали самого сурового приговора, но это… это было настолько бесчестно! Девушка едва могла поверить, что эту полную обмана операцию придумала благочестивая сестра Лелиана. Та, которой Создатель явил чудо – Урну Священного Праха…       Впрочем, никто, кроме Эвелины, не счел план хоть в чем-то дурным – сер Каарас и мадам Вивьен высказались о нем с большим одобрением, да и Жозефина, кажется, пожалела лишь собак. Она пообещала разузнать у знатоков породы, нет ли все-таки способа «перевербовать» полуразумных животных.       После совета к Эвелине неожиданно подошла мадам Вивьен. Девушка несколько робела перед блистательной и высокомерной сановницей, и, хотя та обратилась к ней очень ласково, Эвелина все равно не могла довериться ей.       – Дорогая леди Тревельян, – и эта слащавая манера Первой Чародейки называть всех «цветиками», «душеньками» и «дорогушами» девушке тоже не очень нравилась, – у вас не будет четверти часа? Я хотела бы обсудить с вами одну важную вещь... лично.       – Конечно, мадам Вивьен, – но и повода отказать даме, прилагающей все усилия к закрытию Бреши, не было. Они прошли в апартаменты магессы: по примеру мастера Тетраса она выкупила целый дом в Убежище и, так как не могла при всем желании превратить его в «минимально приличное жилище», просто приказала убрать оттуда почти всю «ужасную, грубую, дикарскую» мебель и задекорировать стены шелковыми экранами. У глухой стены самой большой комнаты мадам Вивьен поставила большие зеркала, бережно привезенные из Орлея – каждый день по два часа она уделяла физическим упражнениям и отработке боевых движений, как следовало по уставу рыцарей-чародеев. Эвелина восхищалась подобной преданностью своему призванию и силой воли Первой Чародейки – она сама, когда ее учили танцам, тоже должна была по-хорошему каждый день оттачивать движения, но не выдерживала и недели… а мадам Вивьен уже много лет не прерывала тренировок.       – Я не займу у вас много времени, душенька, – начала Первая Чародейка, предложив Эвелине кресло – также привезенные из Орлея, два изящных атласных кресла и инкрустированный столик были единственной мебелью в одной из комнат поменьше. Сама она, грациозно расправив очередное экстравагантное платье, села во второе. – Хотела бы уточнить у вас, чем вы планируете заниматься в Инквизиции помимо… благотворительности? Вы посещаете больных, утешаете страждущих – это очень мило и, конечно, пристало Вестнице Андрасте… но все же это не может быть вашим основным занятием, цветик мой. Это слишком мелкие дела для той, кого спасла сама Владычица наша. Быть может, вы просто не знаете, за что взяться? Вам нужен совет? Помощь?       – Вы… хотите что-то предложить мне, мадам?       – Я могу дать вам пару советов, дорогая леди Тревельян, и, возможно, очертить некоторую… перспективу, – улыбнулась магесса. – Верно ли я слышала, что вы собираетесь впоследствии посвятить жизнь Церкви?       – Да, конечно. Я ведь приехала на Конклав в том числе чтобы получить благословение ее святейшества, я уже собиралась стать послушницей… и как только Инквизиция завершит свою миссию, а я вернусь домой, я сделаю это.       – Станете послушницей в Церкви Оствика? – преувеличенно округлила глаза мадам Вивьен. – Вы очаровательно скромны, милочка, но вы должны понимать, что это уже невозможно.       – Почему?.. Ведь на дебатах… меня оправдали. Я не еретичка, мадам Вивьен! Церковь не отвергла меня.       Первая Чародейка мелодично засмеялась.       – О, дорогая, я совсем не о том. Конечно, вы чисты перед Создателем и его детьми. Но наш старый добрый провинциальный Оствик – мы ведь земляки с вами, вы знали? – уже слишком мал для вас. И роба послушницы тесна для Вестницы Андрасте.       Эвелина нахмурилась:       – Я не честолюбива, мадам Вивьен. Я просто хочу посвятить жизнь Создателю. Стать такой, как моя духовница, мать Перпетуя – помогать другим словом и делом.       – Это… похвально, – произнесла ее собеседница, вздохнув. – Но, повторюсь, вам просто не позволят прозябать в глуши. Поверьте мне, я, как Первая Чародейка, прекрасно знаю Церковь изнутри. Вас обязательно вовлекут в политику. А вы так юны и чисты… вы можете совершить большую ошибку. Это будет печально, цветик мой. Я хочу, чтобы вы были осторожны. И чтобы начали уже сейчас… готовиться к тому, чтобы вступить в Игру не чьей-то пешкой, а настоящим игроком.       – Но мадам Вивьен… я не хочу... заниматься политикой. Мне это совсем не близко.       – Милая леди, вы все еще не понимаете. Вы уже в Игре. Даже сидя в этой несчастной деревушке – вы уже в Игре, цветик мой. Каждый игрок, имеющий хоть каплю ума, уже включил вас в свои планы. Как союзницу или врага, как инструмент или помеху… они все уже делают свои ходы. Вы или начнете делать свои – или проиграете. И дело не только в вас, леди Тревельян – с вами проиграет и Инквизиция. Если не ради себя, то ради нашего святого дела… вам придется. Мне очень жаль, дорогая, но у вас просто нет выбора.       От Первой Чародейки Эвелина вышла в тревожной задумчивости. До этого разговора она не размышляла о том, что ее планы на будущее зависят от настоящего. Девушке казалось – и это, конечно, было очень наивно с ее стороны – что когда нынешний хаос закончится, все просто вернется на круги своя. И она снова станет младшей дочерью дворянского рода, никому, по большому счету, не известной. А ее теперешнюю роль все забудут. Да, глупо… конечно, не забудут, и в глазах всего Тедаса Эвелина Тревельян останется Вестницей Андрасте – надолго, а, возможно, и навсегда. Без всякого на то права. Может, ей прийти в Церковь под чужим именем? Но начинать со лжи служение Создателю тоже очень дурно…       – Ласточка! – от грустных мыслей ее отвлек голос мастера Тетраса.       – Здравствуйте, Варрик.       Девушка давно не общалась с ним лично. Они мельком виделись, когда она вернулась в Убежище, но обменялись только парой слов.       – Привет. Ты что-то грустная сегодня.       – Все в порядке, просто… – она вздохнула. – Мадам Вивьен обратила мое внимание на то, что мне теперь придется заниматься политикой. Участвовать в Игре, хочу я этого или нет. И более того, ей известно, что на меня уже строят какие-то коварные планы…       Гном усмехнулся.       – И она предложила тебе свою помощь?       – Да, конечно… но она ведь не сможет всегда помогать мне. Я боюсь, что не справлюсь. И это навредит всем нам, навредит Инквизиции.       – Ох, Ласточка, – мастер Тетрас сочувственно покачал головой. – Знаешь, я тебе тоже хочу дать небольшой совет насчет политики и коварных планов, которые на тебя строят. Один из них мне как раз стал известен… буквально совсем недавно.       – И вам тоже?.. Создатель. Я надеялась, мадам Вивьен преувеличивает опасность…       Гном прищелкнул языком.       – Да я о том, что она сама имеет на тебя виды, Ласточка. Железная Леди и есть первая из орлесианских игроков, решившая получить все, что можно, от близкого знакомства с Вестницей Андрасте. И про этот ее план я узнал сейчас из твоих слов.       Эвелина почувствовала, как кровь бросилась в щеки. Стало обидно и горько.       – Вы хотите сказать, она… лгала мне?       – Ну почему «лгала», она же и вправду не одна такая хитрая, просто остальные пока досюда не доехали. И я даже не говорю, что она желает тебе зла или что-то вроде, Ласточка, нет… просто… знаешь сколько у меня таких в Торговой гильдии? Каждый второй. Ты ему о погоде пару слов сказал, а он уже в голове счетами пощелкал и ответил так, чтобы большую выгоду получить. Да что там, если можно было бы навариться на том, что в нужник ходишь, они бы слабительное пачками глотали! Ей-же, не вру. Орлесианцы просто добавили к этому своей любимой вычурности, бантиков повязали, духами попрыскали и получили Игру.       Эвелина покачала головой.       – А я приняла все за чистую монету. Видите, Варрик, я не гожусь для этого.       – Не годишься – и отлично! Правда. Не переживай.       – Но ведь тогда меня будут обманывать… манипулировать мной. А я даже не замечу.       – Ты просто делай, что считаешь правильным. А политику оставь Рюшечке – она в этом дока.       – Кому?..       – Да леди послу нашей.       Привычка мастера Тетраса давать знакомым глупые прозвища давно подспудно тревожила Эвелину. «Рюшечка» – это было почти так же плохо, как «Кудряшок». И в «Истории Защитника» тоже упоминались придуманные им клички. Того же Андерса Варрик звал Блондинчиком, например, а Мерриль – Маргариткой. Это было очень похоже на «цветиков» и «милочек» мадам Вивьен, может, чуть получше, но…       – Вы всем выдумываете какие-то странные прозвища, Варрик, – все же сказала девушка. Перед гномом Эвелина не робела так, как перед Первой Чародейкой – она чувствовала, что мастер Тетрас добрее мадам Вивьен, при всей своей разухабистости.       – Да ладно тебе. Не всем.       – Почти всем. Но ведь это может быть обидно кому-то. Не все хотят иметь прозвище.       Мастер Тетрас прищурился:       – Тебе не нравится «Ласточка»? А мне казалось, это… мило. Хочешь, сменим на «Мотылек»?       – Дело не в конкретном слове, Варрик. Я чувствую, что-то в этом неправильно, в самом подходе. Это… как маски в Орлее. Только маски все сами себе выбирают, а тут – вы их другим раздаете.       Гном какое-то время молчал, ухмылка сползла с его лица. Эвелина чувствовала какую-то неловкость за то, что поучает мужчину вдвое старше себя, но отступать не хотела. Возможно, не со зла, но мастер Тетрас задевал других – она знала, что прозвища Варрика неприятны во всяком случае серу Каллену и серу Каарасу.       – Ну да, – сказал мастер Тетрас глуховато. – Что-то вроде того.       Эвелина ждала.       – А Авелин, наоборот, обижалась, что я ей никакого прозвища не придумал. И Хоук тоже… – пробормотал писатель. – Вот странно. И ко мне самому клички не пристают. Я в детстве очень хотел, чтобы у меня было прозвище. Сам себе придумал десяток. Некоторые очень крутые. К примеру, Сорвиголова. Звучит же! Но никто меня не хотел так звать. Варрик и Варрик… скучно. Варриков много.       – У меня тоже самое обычное имя, – сказала Эвелина. – Но родные зовут меня Эви. А одна подруга – Линой. Такого разнообразия мне… вполне хватает.       – Линой? Хм, неплохо. Но я вот теперь очень рад, что никто из моих друзей не додумался звать меня Рик! – фыркнул мастер Тетрас. – Бр-р, подумать страшно. Рик. Как какой-то герой-любовник.       – Если хотите, я буду звать вас Сорвиголовой, – лукаво предложила Эвелина.       – Знаешь, вот теперь, услышав со стороны, я понял, что это звучит очень глупо.       – Вот видите.       – Так я «Сорвиголову» в одиннадцать лет придумал, что ты хочешь. Кстати, твой Рыцарь как-то раз подобрал мне прозвище получше: Трепач. Но почему-то так ни разу меня им не назвал. Вот ведь, а? Планида, видать, моя такая – быть просто Варриком.       – И вам понравилось бы, что вас называют Трепач? – не поверила Эвелина.       – Почему бы нет? Коротко и емко, – хохотнул гном.       – А можно я вас попрошу не звать… – она замялась, и мастер Тетрас подхватил:       – Не звать тебя Ласточкой?       – Н-нет. Это и вправду… мило, – она вздохнула. – Но серу Каарасу и серу Каллену их прозвища совершенно не подходят. Вы могли бы не звать их так? Пожалуйста.       – Хм. Это… на самом деле не так просто. Эти прозвища, они… липнут, знаешь ли. Не отдерешь. Но ради тебя попытаюсь, – гном кривовато усмехнулся.       – Спасибо! – искренне поблагодарила Эвелина.       И тут только ощутила, что замерзла, стоя под открытым небом в легкой шубке. Распрощавшись с мастером Тетрасом, девушка поспешила в церковь. Пробегая мимо воронятни, она увидела, как кто-то из помощников сестры Лелианы отвязывает у только что прилетевшего ворона с лапки письмо, пока тот жадно поглощает кусочек сырого мяса.       – Леди Тревельян! – окликнул девушку воронарь, – это для совета от Искательницы Кассандры, захватите, пожалуйста. Ну-ну, Черныш, ты чего!..       Ворон недовольно каркнул.