***
Первым делом Эвелина написала семье о том, что она жива и здорова. А остаток дня заняла переписка с королевой Ферелдена: Жозефина без промедления сообщила о смерти магистра и бегстве его сына, королева же прислала в ответ сдержанное по тону приглашение Вестнице Андрасте «с приближенными» посетить ее в Зимовахтенной башне. Эвелина чувствовала себя лучше, чем опасалась – когда все уже было свершено и магистр был убит, ее совесть оказалась на удивление спокойна. Преступник не был казнен по закону – зато незаслуженно получил тихую, безболезненную смерть во сне, без прилюдного позора и мучений. Его тело магически сохранили в холоде на тот случай, если королева захочет расследовать его смерть. На следующее утро Эвелина, Жозефина и мать Жизель, взяв небольшой отряд сопровождения со знаменосцем, выехали из лагеря к ставке королевы. Сер Каллен остался в лагере. По встревоженным взглядам, которые он украдкой бросал на Эвелину, и по тому, как строго и подробно он инструктировал телохранителей, девушка поняла, что он боится отпускать ее. Она постаралась заверить сера Каллена, что с ними все будет в порядке, прощаясь. На Зимовахтенной теперь развевались королевские флаги. У ее подножия был разбит большой лагерь. Один участок был огорожен невысоким забором под боевых мабари – лай собак был слышан издалека. Двое псарей, вооружившись кистями, похожими на малярные, наносили на шкуры собак узоры какой-то краской, псы терпеливо поворачивались по командам тем или другим боком, отставляли лапы и наклоняли головы, чтобы людям было удобнее. Эвелина не понимала, зачем они это делают – просто для красоты?.. В остальном ставка королевских войск напоминала лагерь Инквизиции. Только вместо зеленых плащей вокруг мелькали по большей части бурые кожаные штаны и куртки. Эвелину ферелденские солдаты приветствовали почтительно, но без излишних восторгов – перед ней вставали, отдавали честь, некоторые выкрикивали «ура» и «слава», многие махали руками, но никто не падал на колени, не рвался качать ее на руках, не начинал петь гимны. Доехав до ворот башни, все спешились. Двое солдат Инквизиции с помощью сновавших по всему лагерю слуг повели лошадей к коновязи неподалеку. К прибывшим навстречу почти сразу же вышла черноволосая красивая эльфийка средних лет в дорогом платье: мареновом, с пурпурными вставками. – Добро пожаловать, мои леди, преподобная мать, – с достоинством поздоровалась она. – Я – Эрлина, фрейлина ее величества Аноры. Мне приказано сопроводить вас к королеве. Прошу за мной. Эвелина в который раз отметила, что Несса не зря гордится родиной. Эльф-дворецкий эрла Тегана, эльфийка-фрейлина самой королевы… Эвелина не припоминала ни одной знатной дамы из Оствика, у которой были бы эльфийки-фрейлины, и ни одного благородного оствикского дома, в котором эльф занимал бы должность дворецкого. Ее семья не была исключением. Выше горничных и лакеев марчанские эльфы не поднимались, если им, конечно, не выпало родиться с магическим даром. И ведь раньше Эвелине не казалось это чем-то странным и несправедливым… она вообще не задумывалась об этом. Фрейлина королевы провела троих представительниц Инквизиции через внутренний двор крепости, поднялась по одной из лестниц, застеленной ковром. Старые, местами обветшавшие стены Зимовахтенной теперь были украшены несколькими гобеленами. Впрочем, во временном кабинете королевы, куда привела их эльфийка, обстановка была относительно скромной. Высшая ферелденская аристократия, очевидно, подчеркнуто презирала роскошь, в отличие от орлесианцев. Королева теперь была не в дорожном костюме, а в довольно простом светлом платье с кожаными вставками, разве что декольтированном. Никаких украшений на открытой шее не было. Эвелине показалось, что ее величеству платье не идет. На этот раз волосы королева Анора собрала гладко – и это тоже ее не красило. Возможно, приняв гостей в таком домашнем виде, королева хотела им что-то продемонстрировать… но, возможно, такими играми увлекались только в Орлее, а ферелденская правительница просто оделась, как ей удобно. – Ваше величество, к вам леди Тревельян, Вестница Андрасте, с сопровождающими ее леди Монтилье и матерью Жизель, – объявила фрейлина. – Спасибо, Эрлина, можешь идти. Добрый день, – королева все же встала из-за стола, приветствуя гостей. Она пытливо рассматривала Эвелину – эта Анора видела девушку впервые. Эвелина, здороваясь, снова сделала реверанс, как при первой встрече – она намеревалась вести себя в том же ключе, только теперь была лучше подготовлена к подозрениям королевы насчет ее способностей творить чудеса. Вокруг Зимовахтенной за прошедшее время никаких новых разрывов не появилось, поэтому сера Каараса вчера и отпустили в Убежище – иначе ему стоило бы присутствовать в свите Эвелины, на тот случай, если королева потребует демонстрации ее умения закрывать разрывы. Кстати, сам факт того, что новые дыры в Тень на порядки реже появлялись там, где уже были закрыты сером Каарасом прежние, по словам мессира Соласа был показательным – метка на руке Рыцаря Вестницы при использовании укрепляла Завесу. За прошедший месяц по всем Внутренним землям по сообщениям разведчиков открылся всего лишь один разрыв – ближе к северной границе эрлинга, в какой-то пещере. Тогда как в соседних регионах новые разрывы открывались регулярно, раз в несколько дней. В эрлинг, прознав, что демонов тут почти нет, стекались все новые беженцы. Та же ситуация сохранялась и в Убежище, и благодаря этому из Инквизиции увольнялись все же медленнее, чем могли бы. – Я рада приветствовать Вестницу Андрасте, – сказала королева, кажется, ровно с той же интонацией, что в прошлый раз – во всяком случае, Эвелине живо вспомнился тот день. – Эрл Теган написал мне о том, что произошло в Редклифе, но мне многое осталось неясным в этих ужасных событиях. Он написал, что в момент появления на небе Бреши явившиеся будто ниоткуда тевинтерцы захватили его замок и взяли его в плен, откуда его освободил другой тевинтерец, некий Дориан Павус, союзник Инквизиции. Злодеи же будто бы покинули город, но на самом деле приготовили ловушку для вас, Вестница. Вы узнали об их планах и в итоге с помощью эрла обратили их замыслы против них самих, пленили их предводителя и вывезли из города. Письма вашего старшего дипломата, – она кивнула Жозефине, – рассказали мне примерно о том же. Но я не поняла, с какой целью вы увезли пленника в своей лагерь? Почему не остались в Редклифе? К этому вопросу Эвелина была готова: – Это, возможно, покажется невероятным, ваше величество, но магистр владел неведомыми нашим магам чарами, каким-то образом завязанными на Редклиф. В пределах города он был способен вот так являться ниоткуда, создавать вокруг него магический непроницаемый барьер, наводить на умы всех жителей чары, заставлявшие их представлять реальность иной. Мы должны были увезти его оттуда, конечно же, иначе он мог… сделать что угодно. – Вот как. Маг, владеющий такой силой. И вы допустили его самоубийство? Или убийство? – она вперила холодный взгляд в лицо Эвелины. – Мы… – девушка запнулась, но Жозефина пришла ей на помощь: – Это наша ошибка. Но все-таки мы успели его допросить, ваше величество. Я привезла протокол допроса. Королева взяла протянутые ей бумаги и отложила их: – Я ознакомлюсь с ним позже. Верну с гонцом на днях. Из ваших писем я поняла, что яд магистру скорее всего передал его сын. После чего сбежал. Почему вы не охраняли сына так же серьезно, как отца? – Лорд Феликс Алексиус последовательно показывал себя как союзник Инквизиции, ваше величество, – сказала Эвелина, стараясь выдержать взгляд королевы Аноры без внешних признаков страха. – Он помогал лорду Павусу устроить побег эрлу Тегану. Его отец практически держал его в плену. Но мы все же стерегли его, рядом с ним всегда дежурил храмовник, и я не знаю, как ему удалось… – Похоже, у тевинтерских магов больше секретов, чем мы могли представить. Его последняя охранница исчезла вместе с ним. Мы сразу же отправили за ним погоню, – подхватила леди Монтилье. – Я уверена, юноша лишь проявил милосердие к своему преступному отцу, передав ему яд, – промолвила мать Жизель. – У нас есть еще два пленника-тевинтерца. Также мы задержали бывшую Великую Чародейку Фиону. Мы готовы передать их Ферелдену в любой момент, ваше величество, – сказала Жозефина. – Конечно, как можно быстрее. И если вы поймаете сына магистра, что, я так понимаю, вряд ли произойдет, – тут Эвелина просто застыла в страхе, неужели королева все поняла?.. – вы тоже должны будете немедленно передать его законным властям. Также я настоятельно рекомендую Инквизиции пересмотреть подход к содержанию важных пленников, чтобы не допустить подобных провалов в будущем, иначе я подпишу запрет для членов вашего ордена задерживать и допрашивать кого угодно на территории Ферелдена в отсутствие представителей местных или королевских властей. Я не хочу усложнять вам работу, поверьте, Инквизиция очевидно необходима Тедасу сейчас, поэтому пока что все прежние договоренности остаются в силе. Но я и не могу допустить, чтобы подобное повторилось. Надеюсь, мы поняли друг друга. – Благодарю, ваше величество, мы… мы приложим все усилия, чтобы… – залепетала Эвелина, но королева властным жестом показала ей не продолжать. – Ваше величество, – кашлянув, быстро вклинилась в паузу Жозефина, – если позволите, мы украдем у вас еще немного времени. Мы пытаемся привлечь к помощи в нашей миссии магов, которым вы позволили поселиться в Редклифе. Но многие предубеждены против Инквизиции, считая нас правопреемниками ордена храмовников... – Эвелина опять живо вспомнила прошлое. Леди посол цитировала саму себя из другой реальности. В одном из своих писем она почти дословно записала беседу с королевой Ферелдена, и, видимо, заучила свои реплики наизусть. – Если бы вы согласились оказать нам небольшую помощь… – Даже не представляю, какую именно сверх уже оказанной, – отрезала королева Анора, откидываясь в кресле. – Я не ограничиваю ваш орден в деятельности и, само собой, не буду мешать вам рекрутировать магов или иных моих подданных. Но не желаете же вы, чтобы я занялась этим вместо Инквизиции? Эта королева Анора была куда менее благорасположена к Инквизиции, чем та, которую знала Эвелина. Из-за чего? Неужели из-за смерти магистра от яда?.. – О, конечно, нет, молю простить, – Жозефина склонила голову. – А вопросы с собственностью на землю, о которых я вам писала… тяжба с маркизом дю Рейоном?.. – Вы сможете поднять этот вопрос на ближайшем Собрании Земель, если он не решится ранее, – холодно ответила королева. – В общем порядке. А пока что, раз Вестница Андрасте милостью Создателя вернулась к нам, мы все ждем разрешения ситуации с Брешью. Когда и как вы собираетесь ее закрыть, леди Тревельян? На этот вопрос Эвелина тоже отвечала не в первый раз. К сожалению, ответ был все так же жалок и неубедителен, лучшего они так и не смогли придумать: – Я собираюсь попытаться сделать это как можно скорее, но… я не знаю, как именно это происходит, ваше величество. Это милость свыше, а не мои умения и старания. В прошлый раз Брешь лишь прекратила свой рост после моей молитвы, но не закрылась. Что будет в этот раз, известно лишь Создателю и Владычице нашей. – Ясно. Иначе говоря, леди Тревельян, вы снимаете с себя любую ответственность за закрытие Бреши? – королева Анора жестко прищурила глаза. Ее точеная сухая красота будто бы исчезла от этого хищного взгляда. – Пути Создателя неисповедимы, – вдруг мать Жизель подняла голову. – Мы не способны принудить Его явить нам чудо в нужные сроки, было бы богохульством и пытаться. Но мы должны верить и надеяться, ваше величество. Мы должны объединиться против злых сил в эти смутные дни. Я верю в то, что эта девушка послана нам небесами. Но она не может щелкнуть пальцами и решить все проблемы, так бывает лишь в сказках. Вестница – путеводный свет для всех честных андрастиан, но идти за ним должны все мы, рука об руку. Даже сама Невеста Создателя шла на Тевинтер не в одиночестве, а во главе могучей армии. Вестнице Андрасте тем более нужны соратники. Королева Анора приняла вызов священницы и какое-то время отвечала на ее взгляд своим. Повисла напряженная тишина. Эвелина вряд ли выдержала бы такие «гляделки», но мать Жизель не боялась грозной королевы Ферелдена. И та отвела взгляд первая. Затем, чтобы тронуть серебряный колокольчик, отозвавшийся высоким звоном – но все же отвела взгляд. – Ваша мудрость неоспорима, преподобная мать, – сказала королева почти спокойным тоном. Лишь ее щеки побелели даже под румянами от сдерживаемого гнева. – Воистину нам всем следует верить и надеяться на милость Создателя. Увы, сейчас меня ждут неотложные государственные дела. Эрлина проводит вас. Эвелина кое-как смогла выдавить из себя слова прощания. Ей было не по себе. Конечно, вряд ли королева позвала бы стражу и бросила бы их всех в темницу без суда и следствия… но девушка сейчас вспоминала известные ей от Жозефины истории про незавидную участь недругов Аноры Ферелденской, и вовсе не желала пополнить их число. Сама Жозефина попрощалась с королевой со своей обычной изысканной вежливостью и так доброжелательно, будто бы не заметила ее неприязни и совершенно не была расстроена отказами. Мать Жизель смотрела на ее величество с укором, прощаясь, но, кажется, зря – та не смягчилась. Сопровождаемые Эрлиной, они вышли под небо. Эвелина надеялась, что Жозефина скажет что-нибудь ободряющее, но леди посол молчала. Мать Жизель тоже погрузилась в явно невеселые размышления. Фрейлина королевы, проводив их до ворот Зимовахтенной, приторно улыбнулась на прощание, будто бы с тайным злорадством. Собирался дождь.Глава пятьдесят третья
23 января 2020 г. в 01:26
На тайной казни магистра Каарас не присутствовал лично, но доклад одного из ночных дежурных был исчерпывающим. Все прошло по плану, исключая небольшую накладку с магией: заклинание сна у Тобриуса раз от раза не срабатывало. Это не было чем-то странным, как саирабаз сам же говорил, магия энтропии вероятностна, и все же это внесло определенное напряжение в ситуацию. Магу пришлось принять слишком большое число зелий на основе лириума, ускоряющих восстановление так называемой маны, магического ресурса. От передозировки зелий у него случилось сильное расстройство желудка, но цели Тобриус все же достиг – сон всех тевинтерцев наконец стал неестественно крепок. Такую преданность долгу Каарас оценил – с того момента, как васгот осознал, что пристрастно относится к саирабазам, он решил следить за своим отношением к ним и не пренебрегать благодарностью. Если солдат сознательно и добровольно жертвует своим здоровьем, чтобы выполнить важнейший приказ, его следует вознаградить за это, неважно, маг он или нет.
Отправив Тобриуса в нужник приходить в себя, остальные караульные со всеми предосторожностями зашли в клетку к усыпленному магистру и осторожно влили ему в рот порцию яда. Снадобье, к некоторому удивлению Каараса, предоставила сама леди Монтилье. Она, смущаясь, сказала, что эту склянку подарила ей Лелиана «на всякий случай». Похоже, тайный канцлер, даже став монахиней, не вполне рассталась со своим сомнительным прошлым, раз продолжает дарить друзьям подобные подарки. Это была «бесшумная смерть» – очень дорогой и сложный в изготовлении яд. Смерть от него наступала действительно бесшумно – снадобье мгновенно и полностью расслабляло мускулы жертвы перед тем, как убить ее, поэтому не приходилось ждать ни судорог, ни криков. Действовала «бесшумная смерть» как при проглатывании, так и при попадании в кровь.
Маленький, непонятно зачем инкрустированный золотой нитью пузырек от яда вложили спящему (или уже мертвому) тевинтерцу в ладонь, снова заперли клетку и продолжили нести караул. Ближе к рассвету ночных дежурных сменили ничего не подозревающие сослуживцы (Тобриус тут же отправился будить лекаря – его так и продолжало тошнить). Сменщики, к счастью, не заметили, что один из заключенных спит уже вечным сном. До побудки, когда тайное уж точно станет явным, оставалось меньше часа. Тогда же по плану обнаружится и «побег» Алексиуса-младшего. Храмовника, приставленного к нему, еще вечером сменила Белинда Дарроу – и тайком уехала вместе с наследником магистра, намереваясь сопровождать его до Тевинтера. Конечно, она была не в восторге от того, что ее посчитают ротозейкой и дезертиром, но так как она минимум на три месяца уплывала за море, оставалась надежда, что об этом случае большинство членов Инквизиции за это время забудет.
Отослав доложившего ему карашока восвояси, Каарас снова лег в постель. Он не хотел спать, но ему следовало сделать вид, что ничего чрезвычайного от утра не ожидается, что этой ночью он спокойно спал.
Суматохи так и не поднялось, зато вскоре рядом с его палаткой нервно закашлялись.
– Сер Карс, сер Карс! – громкий взволнованный шепот.
– Заходи, – он сел на походной постели, нарочито морщась и почесывая основания рогов. Этого солдата он лично не знал – человек, крепкий малый с простым деревенским лицом. Бледный и взмокший.
– Это самое… мы не… как это вышло… этот, как его, магистр…
– Толком говори! – чуть повысил голос Каарас. – И по форме.
– В-виноват, сер. Рядовой Шуга, сер, был в ночном дежурстве у пленников… так это, старик-то… помер, сер! На побудку не встал, ну, мы, это, пнули его… а он уж и холодный! Старшой сказал к вам бежать, и чтобы тихо… вот вам святой огонь, мы не знаем, как это вообще могло…
– Я понял, – Каарас встал. – Иди сообщи серу Каллену и Искательнице. Пусть подходят к клеткам. И чтобы тихо, да.
– Есть, сер! – солдат несколько успокоился и, стукнув себя кулаком в грудь, нырнул за полог исполнять приказ.
Одевшись, Каарас вышел под небо. Лагерь Инквизиции просыпался, у клеток с арестованными тевинтерцами понемногу собиралась толпа. Нахмурившись, васгот двинулся к собравшимся.
– Пленника что, не обыскали? Ур-роды…
– Да обыскали! Не было ничего, Андрасте свидетель!
– А некоторые, сальрока, в заду всякие штуки проносят… ключи там, камешки драгоценные, а кто и…
– Ну ты и скажешь!
– Жизни ты не нюхал, я смотрю. Ваши-то чистоплюи, небось, и обыскивать правильно не умеют. Что зад! Это все проверяют, у кого хоть капля ума есть. А вот был у нас один жирдяй, что твой бронто размером, он в своих складках товар провозил… помногу влезало, скажу я тебе. Помнится…
– Ну это уж чушь! Ты скажи еще, что в ноздрях возил.
– Легкую смерть получил, подонок… а так бы вздернули его на дыбу, еретика проклятого.
– А по мне так плевать. Сдох и ладненько, палачу меньше работы.
– Но кто-то ведь передал ему яд.
– Так может, и правда, обыскали плохо.
– Да иди ты, «плохо»! Обыскали по всем правилам, не было у него ничего!
– Ты сам, что ль, в жопу ему лазил? И как там? Не дует?
– Заткни пасть, шутник нашелся!
– Тихо вы! Начальство идет.
– Ох, вставит он кое-кому ума, что не уследили…
Перед Каарасом расступились, давая ему дорогу к клетке с магистром. Двое живых тевинтерцев в соседней клетке угрюмо поглядывали то на труп бывшего начальника, то на собравшихся солдат. К Каарасу обернулся знакомый ему лысый лекарь, тот, кто некогда лечил его, арестованного… васгот забыл его имя. Что-то на «А».
– В общем, это «бесшумная смерть», – хмуро сообщил лекарь, нервно оглаживая бороду, – яд хороший, дорогой. Судя по трупным пятнам, помер он часов пять назад... туда-сюда час.
– Это при предыдущей смене, значит! – поспешно воскликнул один из солдат, обнаруживших, что магистр помер. – Мы только пару часов как в карауле.
Каарас присел перед клеткой, чтобы осмотреть магистра, хотя в этом и не было смысла. Похоже, никому еще не пришла в голову мысль, что яд магистру мог передать его сын. Предположить это самому? Или не суетиться, пусть все идет, как идет?
Подошли Искательница и сер Каллен.
– Две последние смены караула, останьтесь, остальные – расходитесь! – скомандовала Кассандра. – Старшие смен – докладывайте.
Около получаса пришлось потратить на очередной спектакль: две трети собравшихся делали вид, что случившееся стало для них сюрпризом. В обсуждении все же всплыло предположение, что яд магистру передал его сын, тут же обнаружилось, что Алексиус-младший бесследно исчез вместе с охранявшей его храмовницей.
– Сложно винить парня в том, что он захотел уберечь своего отца от пыток и позорной смерти, – тихо сказал сер Каллен. – Тем не менее, мы не знаем, что он сделал с Дарроу, чтобы убежать. Это наш промах, что мы сочли одну храмовницу достаточно надежной охраной. Сегодня после обеда я жду всех офицеров, задействованных в караульной службе, у себя на инструктаж. Впредь такого повториться не должно. Ночная смена, немедленно отправляйтесь в погоню за тевинтерцем. Действуйте с осторожностью, он, весьма вероятно, малефикар. А вы, – он указал на солдат утренней смены скупым жестом, – продолжайте нести караул.
– Есть, сер! – с облегчением гаркнули карашоки.
Ночная смена подтвердила получение приказа без энтузиазма, прикидываясь удрученными. Настоящий приказ они получили заранее, вместо погони за юным тевинтерцем они должны были без лишней спешки продолжить поиски бойцов Вало-кас. Таким образом они могли без подозрений покинуть лагерь.
Кассандра, отдав последние распоряжения, начала собираться в Редклиф: проведать раненых Инквизиции, оставшихся в городе, и выяснить, какие события после всех манипуляций со временем являются произошедшими для тех, кто оставался внутри стен городка и замка. В идеале эрлом остался тот же самый эрл Теган, что санкционировал операцию Инквизиции по захвату тевинтерцев, но, возможно, в нынешней реальности городом правит кто-то из его двойников.
Леди Тревельян по плану должна была остаться в лагере до переговоров с королевой Ферелдена – здешняя Анора еще не была лично знакома с Вестницей Андрасте, и, как следствие, не обещала помочь Инквизиции привлечь на свою сторону магов. Всего этого нужно будет добиться еще раз. Так как ей в этом будет помогать леди Монтилье, Адаар практически не тревожился за исход дела.
Каарас же планировал вернуться в Убежище, взяв с собой один из амулетов времени – его (и записи магистра, так пока и не переведенные – впрочем, если судить по будущему, Лелиана знала тевене и могла стать переводчиком) было решено показать Вивьен. В текущей реальности работать с амулетом умел лишь Павус, здешний Солас даже не знал о существовании артефакта. И если советница по вопросам магии сумеет разобраться с амулетом, посвящать эльфа в очередную тайну Инквизиции и не придется, что представлялось Адаару наилучшим вариантом.
Гиганта в Убежище за время отсутствия Карааса не отправили, что упрощало дело. Поручив Джейку оседлать мерина, васгот зашел попрощаться к остающимся членам совета. Сер Каллен с чувством пожал ему руку, леди Тревельян была явно подавлена всеми последними треволнениями, но тепло пожелала счастливой дороги, Кассандра на бегу, сама вся в сборах, сказала что-то вроде «да-да, угу». Леди Монтилье Каарас застал за написанием очередного письма.
– Вы уже уезжаете, сер? – она подняла на него глаза.
– Да, миледи, как только денщик оседлает мне лошадь. Я хотел попрощаться.
Леди посол вздохнула. Неловко стиснула пальцы.
– Магистр… этот яд… хм, – она так и не продолжила, было странно, что она, прекрасно владеющая речью, не может найти слов.
– Миледи?
– Такая мелочь может убить, правда? – странным голосом произнесла леди Монтилье, не поднимая глаз. – Маленький пузырек… или, например, кто-то может упасть с лестницы, и… – ее передернуло. – Простите. Это нервное. Я просто беспокоюсь насчет ее величества.
– Я уверен, вы убедите королеву поддержать Инквизицию.
– Лестно слышать это, сер, – но напряжение не ушло из ее позы.
– В той реальности, откуда я прибыл, вы с этим справились, миледи.
– Да, она… или я… подробно написала об этом для меня. Хотя, признаться, это обескураживает. Мой почерк, мой стиль… и все же лично я никогда этого не писала. Где-то есть другая Жозефина… даже другие, множество. Не верится, несмотря на доказательства.
Каарас невольно снова вспомнил одну из «других Жозефин» – умирающую от скверны, с отнявшимися ногами, почти ослепшую… и все же нашедшую в себе силы, чтобы рассказать ему бесценные сведения, способные спасти уже не ее – кого-то другого. Он не позволил дыханию сбиться, даже не моргнул.
– Они такие же, как я? – задумчиво спросила его леди посол. – Они и есть я? В ваших глазах, сер, мы одна и та же женщина – или разные?
Это был сложный и почему-то болезненный вопрос.
– Я не знаю, как на это ответить, – Каарасу пришлось сглотнуть, чтобы голос не сорвался. – Не то и не другое, миледи. Я предпочел бы не… углубляться в это.
– Наверное, вы правы. Оставим метафизику философам, – леди Монтилье извинительно улыбнулась. – Что ж, до скорой встречи, сер Каарас. И, пожалуйста, больше не попадайтесь во временные ловушки.
– Приложу все усилия, леди Монтилье. До свидания, – отвесив краткий поклон, он вышел из ее шатра.