***
В Инквизицию вновь потянулись рекруты. По просьбе Жозефины Эвелина взяла на себя работу с новоприбывшими магами – мадам Вивьен была слишком занята исследованиями и не могла отвлекаться на рекрутерство. Эвелина, конечно, знала о Кругах и магии больше среднего обывателя, но вовсе не все, и боялась, что не сможет компетентно решить, кого принять в Инквизицию, а кому отказать, и кого на какую позицию распределить. Но сер Каллен был занят с рекрутами-воинами, а Кассандра самокритично призналась, что она может просто распугать всех магов своей прямолинейностью и напором, поэтому берет самоотвод. В принципе, задача Эвелины была простой – так как маги были ценны, отсеять нужно было только «очевидных неадекватов», как выразилась Искательница. Таковых среди кандидатов не оказалось. Но Эвелина испытала очень смешанные чувства, узнав среди новоприбывших Лисаса – симпатичного юношу-эльфа, которого в будущем она пыталась спасти из клетки с красным лириумом… а потом узнала, что и он работал на магистра, помогал ставить эксперименты над плененными членами Инквизиции. В этой реальности он еще ничего такого не сделал, это следовало помнить, как и то, что магистру он служил скорее всего не по зову сердца, а чтобы спасти свою жизнь… и все же Эвелине было тревожно, когда она выдавала ему плащ и принимала присягу. Еще Эвелина разыскала Паттера Гринча и узнала, что в этой реальности ему буквально только что присвоили звание капрала – похоже, стараниями сера Каараса. Познакомилась она и с Лизеттой, наконец – юная храмовница оказалась скромной и рассудительной девушкой, совсем не той экзальтированной фанатичкой, которую Эвелина встретила в будущем. Выяснилось, что Лизетта пока не начала принимать лириум и не знает, как подступиться к этой теме, будучи в Инквизиции. Ранее, когда орден храмовников был частью Церкви, рекруты должны были быть признаны готовыми к полноценной службе, пройти обряд инициации, так называемое бдение, принести присягу, дав обеты (желавшие стать «белыми» храмовниками – в том числе и обет целомудрия), и только потом получить первую порцию лириума. В ордене храмовников существовала специальная должность для офицера в ранге рыцаря-капитана, занимающегося этим, но среди членов Инквизиции не было никого с подобным опытом. Ни сер Каллен, ни сер Райлен в бытность свою в ордене не занимали эту должность, все же остальные храмовники Инквизиции были в лучшем случае рыцарями-лейтенантами по званию. Как поступать рекрутам-храмовникам Инквизиции, никто не знал, так как присягу они уже и так дали, получив плащ, а определить, готов ли рекрут к бдению, ни у кого не хватало компетенции. – Может быть, вам не стоит торопиться с этим, Лизетта? Принимать лириум – небезопасно, вы же знаете. – Но я всегда хотела быть именно храмовницей, миледи, – возразила ей та. – А не обычным солдатом. Защищать остальных от враждебной магии и демонов. И нас тут таких четверо, мы все хотели бы начать принимать лириум, но никто не соглашается помочь нам в этом. Эвелина пообещала ей разобраться с этой проблемой. Но сер Каллен, к которому она подошла с вопросом, кажется, рассердился. – Опять Лизетта, – он закатил глаза. – Она уже не раз подходила ко мне с этим, леди Тревельян, и я ей не раз подробно объяснил, почему сейчас я не брошу все и не буду искать непонятно где компетентного в посвящении новичков храмовника, чтобы помочь ей и другим юнцам дорваться до лириума. – Вы считаете, они не достойны?.. – начала Эвелина и осеклась. Сер Каллен сморщился и устало потер глаза, прикрыв их ладонью. – Совершенно нет, миледи, дело совсем не в этом, – произнес он тоном ниже. – Эти четверо недурные бойцы и хорошие солдаты. Если Лизетта решила, что я отказываюсь помочь, потому что считаю их недостойными стать храмовниками – нет. Напротив. Просто сейчас… есть много других, куда более срочных дел. Вот и все. Эвелина могла бы сказать, что они втроем не вернулись бы из будущего, если бы Лизетта не была храмовницей, но не стала. Она не хотела, чтобы сер Каллен узнал в подробностях, что случилось в том будущем с ним самим. Это в любом случае прозвучит как обвинение, как упрек… и он будет тем более жестоким и ранящим из уст Эвелины, если сер Каллен действительно влюблен в нее. Вскоре изучающие амулет времени маги попросили собрать совет. Впервые за долгое время на нем присутствовали все советники и еще лорд Павус, комната совета едва смогла вместить всех, кресла поставили впритык друг к другу. По правую руку от Эвелины, как следует телохранителю, сел сер Каарас, по левую, поближе к выходу, втиснулась Кассандра. Лорд Павус сидел напротив Эвелины, сегодня он был одет в роскошную серебристую мантию, которая очень ему шла. В свете Оствика не очень одобряли щеголей-мужчин, приписывая им изнеженность и пустоголовость, но лорда Павуса нельзя было обвинить ни в том, ни в другом. Его храбрость и познания в магии спасли их всех из кошмара в будущем. И если он желает подчеркивать свою красоту нарядами – то он в полном праве. Слово взяла мадам Вивьен. – До того, как мы обсудим амулет времени, я расскажу о своих результатах. Новости неутешительные, – она сказала это совершенно светским, почти небрежным тоном. – Последние эксперименты с Брешью показали, что для ее окончательного закрытия необходим еще один артефакт. Из составленной мной модели очевидно, что минимум три составных части этого второго ключа должны делать то, что современной магической науке недоступно. – Минимум четыре, мадам, – поправил ее лорд Павус, нервно пробарабанив по столу пальцами, – тот аспект, связанный с балансировкой магических потоков… я невольно ввел вас в заблуждение, именно этого мы делать тоже не умеем, увы. Есть практика только относительной балансировки, а тут нужна абсолютная. А вот вторичное сбрасывание излишков энергии… в Тевинтере этой методикой владеют хорошо. Я знаю, кто может прислать нам полноценный протокол таких чар. – Не суть важно, цветик мой, три или четыре, – покровительственно произнесла магесса. – Мы в любом случае не способны воссоздать необходимое полноценно. Это не значит, что мы не должны пытаться собрать второй ключ в принципе… но нам не стоит возлагать на него особых надежд. – А увеличение количества магов не сработает? – уточнила Кассандра. – Сработает в том смысле, что мы уменьшим Брешь до минимума, чем почти прекратим ее рост. Сейчас Брешь увеличивается с каждым днем на небольшую долю. Если ее вообще больше не трогать с сегодняшнего дня, она достигнет того же состояния, как перед ее предыдущим уменьшением, где-то через год, – мадам Вивьен заглянула в свои записи. – Используя метку на руке нашего военного советника примерно раз в месяц, даже без всякой магической поддержки, мы легко компенсируем этот рост, держа Брешь в нынешнем состоянии. Но не думаю, что сер Каарас мечтает прожить всю оставшуюся жизнь в этой глуши, чтобы каждый месяц бегать к Бреши и подправлять ее. И, увы, если с ним что-то случится, лет через тридцать-сорок Брешь все равно поглотит все страны юга, и будет большой удачей, если на этом все кончится. Разве что тут будут посменно дежурить маги, круглосуточно сдерживая рост Бреши изнутри Тени. Очевидно, это нереалистично – на это нужен неиссякаемый запас как лириума, так и специалистов, готовых потратить на это свою жизнь. – А если действовать по старому плану? – нетерпеливо спросила Кассандра. – Сколько магов у нас сейчас? – В районе ста двадцати, – сказала Эвелина, поднявшая все документы о магах Инквизиции, чтобы лучше распределить рекрутов по должностям. – По-моему, сто двадцать два. И на днях прибудут из Оствика еще десять. Только, я так поняла, не все из них сейчас в Убежище, некоторые несут службу в других местах. Мадам Вивьен кивнула: – С сотней магов мы сможем уменьшить Брешь так, что она вырастет до нынешнего размера лет за сотню, а до катастрофического – сотни за три. Зависимость не прямолинейна… тогда как с тремя сотнями магов мы могли бы увеличить это время до тысячи и более лет. Но лучше воспользоваться сотней сейчас, чем ждать, пока у нас соберется триста магов… – Это большой риск для сера Каараса? – с тревогой спросила Эвелина. – Магическая энергия таких объемов, сосредоточенная на нем одном… это же наверняка опасно. – Да, риск существует, – не моргнув глазом, сказала мадам Вивьен. – Магия вообще опасная вещь, моя дорогая. Но мы приложим все усилия, чтобы сохранить вам жизнь, цветик мой, и не оставить калекой, – обратилась она к васготу. – Это и в наших интересах тоже. – Я готов пойти на риск, – сказал сер Каарас довольно спокойно, хотя Эвелина почувствовала его напряжение – она сидела близко к нему и видела, как сильно ее Рыцарь сжимает пальцы на подлокотнике кресла. – Но меня волнует сохранение секрета метки. Эти сто… магов узнают, что Брешь закрывает не леди Тревельян. И тогда это гарантированно перестанет быть секретом. – Нет, мой дорогой сер, не узнают. В тайну сейчас посвящены пятеро магов: я, лорд Павус, двое долийцев и, конечно же, высокоученый мессир Солас. Мы будем концентрировать магию поэтапно. Напрямую взаимодействовать с сэром Каарасом будем только мы, направляя магию в его метку. С каждым из нас будет контактировать еще несколько магов, с каждым из которых еще по несколько. Если, следуя технике безопасности, мы расставим всех максимально далеко друг от друга и еще используем концентрирующие кристаллы перед каждым «узлом», а рядом с сером Каарасом будете стоять, как обычно, вы, миледи, и Искательница, при определенной ловкости рук никто ничего лишнего не увидит и не почувствует. – И все же, как велики риски для сера Каараса? Может быть, стоит использовать меньше магов? – вмешался сер Каллен. Лорд Павус шевельнулся при этих словах, оценивающе прищурившись, но ничего не сказал. Мадам Вивьен вздохнула: – Полагаю, нам и так придется использовать меньше магов. Мой опыт руководства Кругом подсказывает мне, что из имеющейся сотни не меньше пятнадцати окажутся совершено непригодны к даже такой простой вещи, как устойчивое направление магической энергии в концентрирующий кристалл. Еще пятеро в нужный момент заболеют, окажутся пьяны, внезапно потеряют или сломают свой посох… – А мне казалось, что в Круге под вашим управлением, мадам, все безупречны, – хмыкнул сер Каллен. – Так жаль разочаровывать вас, цветик мой. Мне удалось добиться только того, что в Круге под моим управлением никогда ни у кого из храмовников не возникало и мысли о Праве Уничтожения. Кажется, Кинлох и Казематы не могут этим похвастаться? В этой пикировке мадам Вивьен одержала победу – сер Каллен ничего не ответил, но покраснел. Эвелина отвела глаза, чтобы не смущать его. – Как быстро вы подготовите все для этого? – спросила Кассандра. – За неделю, если хотим минимизировать риски. Придется проверить всех магов, провести несколько тренировок с концентрирующими кристаллами. – Есть возражения у совета? – Искательница оглядела всех. – Спасибо, утверждено. Сегодня же можете приступать, Первая Чародейка. Переходим к амулету времени. Лорд Павус, вам слово. Тот улыбнулся, выпрямляясь, и Эвелина почему-то разволновалась, когда их взгляды пересеклись.Глава пятьдесят шестая
5 марта 2020 г. в 00:44
Канцлер Родерик вместе с Тетрасом и парой его специалистов по лириуму выехали во Внутренние Земли, предупредив королеву птичьей почтой о визите. Через дня два после этого в Убежище вернулся Павус с сопровождением. По его приезду все посвященные в тайну амулета времени маги с головой погрузились в исследование артефакта, едва появляясь даже в столовой. Примерно тогда же из Редклифа прилетел ворон с сообщением, что королева Ферелдена, ознакомившись с новостями о творящемся в Теринфале, начала собирать войска для марша к Гварену. Но это требовало времени, вероятнее всего, не меньше, чем потребовалось ей, чтобы привести дивизию во Внутренние земли.
За историей с красным лириумом в Теринфале очевидно тоже стоял Старший. Но понимание этого мало что давало Инквизиции. О его личности не знал магистр Алексиус – значит, скорее всего, Лорд-Искатель Люциус тоже пребывает в неведении. Враг хитер и осторожен. Он действует сразу с нескольких направлений: в Тевинтере вербует магов в секту венатори, на юге – нейтрализует храмовников, подсунув самому крупному их подразделению отравленный лириум, плюс к этому каким-то образом собирает армию из демонов. Его цель не ясна; в том ужасном будущем так и не выяснилось, смешение реальности с Тенью – невольная катастрофа или истинная цель Старшего. Он планомерно завоевывает материк, но является это самоцелью или частью большего плана? Ведь, учитывая все растущую Брешь, плодами победы он сможет наслаждаться не более пары лет, после чего вся реальность развалится и править будет просто некем, разве что демонами. Может быть, в этом и цель, может быть, Старший и есть демон, который желает сделать так, чтобы Тень осталась единственным «способом воспринимать реальность», как называют это саирабазы. Или Брешь – лишь средство привнести в мир хаос и облегчить Старшему захват материка: вероятно, он способен ее контролировать, и после победы он сможет с легкостью закрыть ее и править покоренными землями.
Венатори Старший скармливал легенду о возрождении славы Тевинтера и противостоянии угрозе кунари. Судя по речам Лорда-Искателя, храмовникам он обещал полную победу над магами, и, вероятно, политическую власть в обход Церкви и мирских правителей. Эти обещания очевидно противоречили друг другу. Если получить свидетельства об обещаниях Старшего у храмовников и переправить в Тевинтер, это может внести в ряды венатори смуту. И наоборот, если донести Лорду-Искателю, что Старшим планируется повсеместная победа вовсе не храмовников, а магов – он может и порвать с ним отношения. Тайный канцлер отправила в Теринфаль воронов и с таким письмом, обещая предоставить все доказательства посланнику храмовников, но никакой реакции на это до сих пор не последовало.
Усилия матери Жизель и леди посла не пропали даром – еще около трех десятков редклифских саирабазов, лишившись руководства, согласились примкнуть к Инквизиции, а вместе с ними и немногие уцелевшие усмиренные. Из Оствика в помощь Инквизиции тоже недавно выехал небольшой отряд магов и храмовников: тамошний Круг отправил их, как только до них дошла новость о возвращении Вестницы. Такого количества магов все равно было бы недостаточно для первоначального плана Первой Чародейки и Соласа, но сейчас это уже было не так актуально – судя по всему, Брешь не удастся закрыть окончательно с любым количеством саирабазов, пока не найдется или не будет создан второй «ключ» к ней.
Инквизиция получила и еще одно пополнение – трех сук-производительниц и больше десяти разновозрастных щенков мабари. Воспитывающая их женщина по имени Хэвли (одна из «Клинков Гессариана», которая помогла Костолому и его людям внедриться в секту) вытребовала у Инквизиции помилование себе и Ивору в обмен на лояльность своих собак. С согласия тейрна Фергюса оно было им даровано. Остальных оставшихся в живых сектантов власти Хайевера наказали по всей строгости закона, половину казнив, а половину отправив на каторгу. Преданных сектантам взрослых псов, которым подмешали в еду сонное зелье и взяли живыми, к сожалению, даже Хэвли не смогла убедить сдаться Инквизиции, и животных все равно пришлось убить. Все же, как ни были мабари умны, они были собаками и не различали добро и зло. Любой хозяин, даже последний подонок, ради собственного удовольствия пытающий и насилующий невинных жертв, был для них едва ли не живым богом, безупречным и праведным.
Хэвли стала первым псарем Инквизиции, а хитрец Ивор (как выяснилось, ее любовник) – ее помощником. Бывшие сектанты покаялись в ереси, и церковницы наложили на них так называемую епитимью: обязательство прочесть какое-то количество молитв в день, месяц и год. Каарас не понимал смысл подобного наказания, если это было наказанием. Как любое количество произнесенных слов могло искупить вину? Вот добросовестная работа на Инквизицию вполне годилась в качестве искупления – если эти двое сумеют создать хотя бы пару боевых отрядов мабари, это принесет большую пользу и сохранит немало жизней разумных.
Псарню решили устроить как раз в бывшем лагере сектантов: деревянное укрепление и небольшой участок побережья рядом был передан Инквизиции согласно договоренности. Приглядывать за бывшими сектантами остались Костолом сотоварищи. Еще тейрн Хайевера, сам владелец превосходного питомника, одолжил Инквизиции на полгода одного из своих лучших кобелей, еще одного «сына Героя Пятого Мора», чтобы влить в стаю новую кровь. Полуразумный пес уже познакомился с новыми «невестами», по словам Хэвли остался ими вполне доволен, как и они им, и теперь псарям оставалось только дождаться течки у первой суки.
Трое щенков уже были достаточно взрослыми, чтобы выбрать себе хозяев (им было около четырех месяцев от роду), и их отправили в Убежище, где их ждали желающие составить «собачий отряд» солдаты Инквизиции, в подавляющем большинстве – ферелденцы. Через месяц Хэвли обещала подготовить еще пятерых, остальных – через два месяца, а потом придется ждать новых пометов. Полугодовалый мабари считался уже взрослым, хотя полноценным боевым псом он становился только в два года от роду, набрав массу и опыт. Здоровый и правильно обученный пес, особенно с хорошим каддисом на шерсти, в бою был страшен – стоил трех средних солдат. То есть вполне мог одолеть кунари или васгота в честном бою. Каарас, будь у него больше времени, с удовольствием бы навестил Штормовой берег, чтобы потренироваться там с псом тейрна Фергюса. Но хватало иных забот.
Военного присутствия Инквизиции уже не требовалось во Внутренних землях – Ферелден вернул себе контроль над эрлингом и сопредельными баннорнами. Оставив с разрешения эрла Тегана небольшой гарнизон у Перекрестка под командованием Вейла и ставку у входа в Валаммар, солдаты Инквизиции вместе с «Боевыми быками», Стражем-Констеблем, канцлером Родериком, Соласом и Тетрасом вернулись в Убежище.
– Тут мне кое-что покоя не дает, Силач, – поделился с Каарасом гном, поймав его в перерыве между тренировками, – этот поганый лириум… я не понимаю, откуда он, красную его мать, расползается. Ту дыру в Валаммаре перекрыли. Откуда же его везут в Теринфаль? Где-то есть рассадник этого дерьма, и его надо найти. И побыстрее.
Это было довольно очевидно. Гном вряд ли подошел бы к Адаару только чтобы озвучить очевидное, к этому он не был склонен.
– Есть какие-то идеи? – спросил Каарас, практически уверенный в положительном ответе.
– Есть, но… – Тетрас поморщился. – Это будет иметь последствия. Я знаю, где узнать, откуда и куда возит Хартия свой товар. Узнать точно и быстро, за пару недель. Но это будет стоить. И не денег, Силач. Вернее, не только денег.
– Ты связан с Хартией? – Адаар не был особенно удивлен, что многоликий гном якшается с преступниками. Тот посмотрел на него с какой-то тоской, потом резко мотнул головой:
– Пока не связан, в том-то и дело. Понятно, есть кое-какие контакты, туда-сюда, завязки по мелочам… этого никак не избежать. Но я снаружи. Понимаешь? Как мой братец откинул копыта, я в основном и занимался тем, чтобы оставаться снаружи этой крысиной ямы. А не так это просто, Силач, когда ты дешир Торговой Гильдии, поверь на слово. Многие наши не удержались – и теперь их хартейские ублюдки за яйца крепко держат. Не рыпнешься. Так вот я не хочу, чтобы мои яйца лапала эта шваль. Но чтобы узнать все про движение товара, да еще такого, мне придется влезть внутрь. Преподнести им самое дорогое, ленточкой повязав. И вот я думаю, уже пора ленточку выбирать – или пока еще можно потянуть время?
Каарас задумался. Если гном не лгал, вопрос действительно серьезный. Найти источник красного лириума важно. Но если цена – продаться с потрохами преступному синдикату… поступиться честью, репутацией и свободой маневра, согласиться на участие в грязных делах, и не однократное, а, вероятнее всего, пожизненное… настолько ли важно найти источник красного лириума немедленно? Сейчас у Инквизиции есть проблемы и серьезнее, а солдат и средств очень мало. Если они узнают источник, а он, например, где-нибудь в Ривейне, Инквизиция все равно не сможет снарядить туда полноценную экспедицию прямо сейчас.
– Почему ты спрашиваешь меня? – они с Тетрасом не были даже приятелями, а вопрос был весьма личный.
Тот вздохнул.
– Потому что я знаю, что ответят остальные. Смысл спрашивать, если и так знаешь ответ? Их мнения я уже, можно сказать, учел. Заочно. А вот что ответишь ты, Силач, я понятия не имею. Мозги у тебя шикарные, но вот как они работают – я никак не могу разобраться…
Это тоже было слишком лично. Тетрас сказал это вроде бы с иронией, но Каарас почувствовал, что для гнома было почему-то действительно тяжело и болезненно признаться в этом непонимании. И что-то в Адааре требовало ответить на эту откровенность откровенностью. Все же этот Тетрас знал, как влезть в душу.
– Я не знаю, что из твоих жизненных путей – твое истинное призвание. Торговля, писательство или что-то еще. Но ты это знаешь. Вот и спроси себя, если ты продашься Хартии – это лишит тебя возможности следовать ему? Ты перестанешь быть тем, кто ты есть на самом деле? Если да – тогда оставайся снаружи.
Гном какое-то время молчал, теребя серьгу в ухе. Наконец, заговорил, покачав головой:
– И верно я не могу тебя угадать, Силач… Каарас. Я думал, ты мне начнешь что-то про долг вкручивать. Общественное превыше личного, наплюй на себя и спасай мир… и все в таком духе.
На самом деле Каарас и говорил о долге. О долге перед самим собой, потому что все иные долги – лишь производные от него. Первейший долг – быть верным себе. Поступать так, как следует тому, кто ты есть на самом деле. И нести ответственность, соразмерную власти. В конечном итоге последнее мерило твоих поступков – не закон и не общество, только ты сам. Если бы это было не так, мать и отец остались бы на Сегероне, подчинившись тому закону и тому обществу, в котором родились, и навсегда потеряв себя. Но объяснять это гному он не видел причин.
– Я ведь уже говорил тебе, что я не кунари… Трепач, – слегка улыбнулся Адаар. Заметив, что гном все же назвал его по имени, он решил проявить ответную любезность.
– Хо! Ты все же сделал это! Ты назвал меня так! – а гном, кажется, искренне обрадовался. – Я отмечу этот день в своем календаре. Ну-ка повтори, я не успел насладиться…
Адаар лишь качнул головой, не убирая улыбку. Он понял, что его совет был полезен.