Французский перец

       После вчерашнего разговора с Эммануэлем чувствую себя не в своей тарелке. Не знаю, что и думать. Бедный Эммануэль. Даже не подозревает, что его отец изменяет матери. Со мной! Изменил. Три раза. С другой стороны, теперь я начинаю понимать Жильбера. Если двадцать лет  назад Симон и привлекала его, то теперь она превратилась в старуху. А Жильбер ещё вполне сексуальный мужчина. И ему хочется упругого молодого тела, чего Симон дать ему уже не может. Но почему тогда Жильбер не хочет отношений? Ему стыдно за свои желания? Я опять слишком много думаю о Жильбере. Мне пора завязывать с подобными мыслями.         Стою возле кухонного уголка, размешивая ложкой кофе.         — Вот ты где? Опять кофе пьёшь? — Эммануэль подходит ближе и прыжком усаживается на столешницу.        — Ты что делаешь?! — я возмущена его поведением. — А ну, слезай немедленно!        — Не-а, не слезу! — с вызовом смотрит на меня, расплываясь в ехидной улыбке.        — А ну, слезай, кому говорят! — я делаю суровое лицо. Включаю воспиталку. — Тут люди тарелки ставят, а ты задницей уселся! Слезай!        — Не слезу! — мотает головой. Хохочет, отбиваясь от моих попыток стянуть его со стола. Я что есть силы тяну его за руку, пытаясь стащить вниз. В отчаянии начинаю охаживать руками куда придется.        Он только смеётся в ответ на мои попытки призвать его к порядку.       — Не слезу … — хохочет так, что лицо краснеет, — пока ты мне не пообещаешь…       — Что ещё я должна тебе пообещать?! — я вне себя от его наглости. Тяжело дышу, отпрянув назад и сжав кулаки. Я сейчас похожа на разъярённую фурию. Ну и плевать! Каков нахал!       — Пообещай, что станешь со мной встречаться… А то не слезу! — решил меня пошантажировать? Как бы не так! Не на ту напал!       — Так! — в моем голосе звучат директорские нотки. Мне надоело рассусоливать с этим щенком. Я должна поставить уверенную жирную точку. — Ещё раз такое от тебя услышу — не буду с тобой даже разговаривать!        — Какая грозная! — цокает языком, покачивая головой. — Как страшно! Я уже испугался! Ой боюсь, боюсь!       Делаю как можно более суровое лицо. Мне надо прекратить его попытки завязать со мной отношения.        — Эммануэль, я не шучу! — смотрю на него в упор, жду реакции. Кажется, до Эммануэля начинает доходить. Улыбка сползает с раскрасневшегося лица. Виновато опускает ресницы и слезает со стола.       — Ты это серьёзно? — вскидывает на меня взгляд исподлобья.        — Совершенно.        — Так значит, ты не будешь со мной встречаться?       — Нет! — рублю я.       Эммануэль поджимает губы. Вижу, как опускаются его плечи. Он расстроен. Мне становится жаль Эммануэля. Чувствую себя виноватой. Молчит. Тяжело вздыхает. Смотрит в пол.         — Мы можем хотя бы остаться друзьями? — мямлит себе под нос.       — Друзьями. И только, — заглядываю ему в лицо. Эммануэль обижен на меня.        — И что? У меня совсем нет шансов? — поднимает на меня свои серые жемчужины. В них щенячья грусть и разочарование.        — Совсем, — мне неловко. Я отворачиваюсь от него. Слышу его шумное дыхание у себя за спиной.       — Карин…       — Что?       — Ты будешь мне писать, когда я уеду?        — Буду, — облегчённо выдыхаю. Кажется, Эммануэль понял, что со мной ему ничего не светит.        — Карин, — топчется сзади. Вздыхает. — Если ты вдруг передумаешь…       — Я не передумаю, — разворачиваюсь и гляжу ему в глаза. — Я не могу передумать… Прости.       — Значит, друзья? — голос звучит едва слышно.       — Да, Эммануэль. Только друзья.        — Хорошо, Карин. Но я хочу сказать тебе… Ты мне очень нравишься.        «Похоже, это у вас семейное!» — отмечаю про себя я.       — Ты мне уже говорил.       — Хорошо… Ну, я пойду?       — Иди.       Провожаю взглядом его понурую фигуру. Мне жаль Эммануэля. Но так будет правильно. Я не могу морочить мальчишке голову. Я не имею на это право. Я спала с его отцом и братом. Это мерзко. Так не должно было быть. Но того, что сделано, уже не исправить. Сейчас главное не наделать новых ошибок.  Допиваю кофе и иду обратно на совещание в овальный кабинет.        Через два дня французы возвращаются в Париж. Стою на аэродроме возле бизнес-джета компании. Рядом Драка и Эммануэль. Иван за моей спиной.        — Ну, что, Карин, будем прощаться? — Драка обнимает меня. В глазах неземная тоска. Я знаю, о чем думает Пьер. Он всё еще любит меня.        — Да, Пьер. Хорошего полета.        — Спасибо! Если будут новости, звони.       — Обязательно, — улыбаюсь ему. Пьер хлопает меня по плечу и идет к трапу.       Эммануэль стоит в нерешительности. Такое ощущение, что он не хочет уезжать.       — Карин, — берёт меня за руку, глядя в глаза серыми жемчужинами. — Пообещай, что позвонишь мне, когда будешь в Париже.       — Эммануэль, мы же обо всем договорились, — морщусь я.        — Думаешь, я забыл? Друзья. Только друзья.       — Да, друзья, — киваю я. Мне не нравится, какими глазами на меня смотрит новоявленный друг. В них непозволительно много меланхолической грусти. И нежности. Держит меня за руку, не отпускает.         — Ты позвонишь? — Эммануэль хочет гарантий.       — Эммануэль… — пытаюсь выкрутить ладонь из его руки.       — Позвонишь? — требовательно смотрит на меня.       — Позвоню.       — Не обманешь? Точно позвонишь? — смотрит слишком долго, слишком пристально. Замечаю, как хмурится Драка, глядя на эту сцену.        — Позвоню, — наконец освобождаюсь от него.        — Пока, — чмокает меня в щёку, задевая холодным носом.       — Пока! — отрывается от меня. Смотрит. Томно моргает.        Идёт в сторону самолета. Поворачивается и кричит:        — Я буду ждать, Карин! Обязательно позвони!       — Хорошо! — кричу ему в ответ. Иван молча косится на меня, приподнимая одну бровь.          После отъезда Драка занимаемся с Иваном подготовкой к слиянию. Аудит, сбор документов, чтобы комар носа не подточил. Торчим в офисе допоздна. Я настолько устаю, что вечером кое-как дохожу до дома и падаю в кровать. У меня абсолютно нет времени ни о чём думать. Работаю на износ. Все любовные перипетии отходят на второй план. Есть только я, Иван и куча документов. Которые надо перелопатить, утвердить, заверить, подписать, передать, переслать. Есть только бесконечные телефонные разговоры и видеоконференции. Каждый день созваниваюсь с Драка и Елизаровым. Елизаров мне не нравится. Он похож на уголовника в деловом костюме. Жёсткий. Неприятный. С коротким ёжиком редких волос и колючим взглядом. Кажется, ему претит иметь дело со мной. Я вижу, как кривятся его тонкие губы, когда он видит меня на экране своего гаджета. Недовольно щурится глубоко посаженными глазами из-под сильно нависающих надбровных дуг. У него лицо циничного бесстрастного человека. Елизаров пугает меня. Я не хочу работать под его началом. Но после слияния мне придется это делать, если я хочу остаться в компании. А я хочу. Я очень хочу. За два года я настолько привыкла, что не представляю себя в ином качестве. Нередко к разговорам подключаю Ивана. Они чем-то похожи с Александром Васильевичем. Кажется, Иван смог найти к нему подход. Меня это радует. Потому что меня Елизаров не воспринимает, как полноценного человека. Его старомодный патриархальный подход немного удивляет. Но ничего не поделаешь, надо как-то подстраиваться под будущее руководство.       Последним этапом процесса слияния двух компаний становится собрание акционеров. Драка настаивает на проведении мероприятия в Париже. Драка приглашает нас с Иваном принять участие. Мы должны быть там. Это объединение в первую очередь касается российского представительства.       В конце марта летим с Иваном в Париж. Нас встречает утопающий в цветах город. Париж весной прекрасен! Выглядит совсем иначе, чем в первый мой приезд. В этот раз селюсь в апартаментах на берегу Сены напротив сада Тюильри. Утро встречает залитой солнцем молодой зеленью парка, синим небом и виднеющейся вдалеке Эйфелевой башней. Чуть вбок — и можно разглядеть Площадь Согласия с установленным на ней чёртовым колесом. До метро совсем недалеко. Но за мной и Иваном приезжает служебный автомобиль. Мы целый час стоим в пробке, чтобы выехать из города и добраться до Ля-Дефанса. На метро было бы быстрее. Но исполнительному директору ездить в метро не положено по статусу. Приезжаем в офис ко времени. Большинство акционеров уже здесь. Пуавр, завидев нас, кидает колкий взгляд, отчего у меня ёкает в груди. Я собрана, как никогда. Сильно волнуюсь. Ждем приезда нового акционера — русского олигарха Елизарова. Я ужасно боюсь этой встречи. Елизарову я не нравлюсь. Появляется в сопровождении дорого одетой свиты. Следом за Александром Васильевичем идут два амбала — телохранители. Елизаров быстро проходит и садится рядом с Драка. Он второй по величине крупный акционер компании после Драка. Жильбер сидит по правую руку от Пьера. На повестке дня слияние компаний и выбор исполнительного директора русского офиса. Помимо нас, на собрании присутствуют ещё двое не акционеров — генеральный директор и зам московского офиса компании Елизарова. Я знаю, что будет дальше. Каждого из нанятых сотрудников представят членам совета. А потом — голосование.  Я очень волнуюсь. Если меня не выберут директором, то я не знаю, что буду делать дальше. Мне не хочется покидать насиженное место. Для меня это значит конец карьеры. Я не хочу. Я только начала. Мне никак нельзя провалиться на голосовании.        Первыми голосуют за кандидатуры Елизарова. Голоса разделились. Единого мнения нет. Елизаров хмурится. Брезгливо смотрит в мою сторону. Теперь моя очередь. Голосуют. Сердце уходит в пятки. Каждая поднятая рука отдаётся в груди дикой пульсацией. Но рук не много. Драка, Пуавр и ещё двое. Акционеров десять, включая Елизарова. Кривится в ухмылке, видя, что я проиграла. За меня проголосовало меньшинство. Меньше, чем за предыдущих кандидатов. Значит, я вылетаю. Я уже не исполнительный директор. Всё! Конец! Чувствую, как кровь отливает от лица. Голова кружится. Ещё немного, и я потеряю сознание. Голосование продолжается. Последняя кандидатура — Иван. Руки взмывают вверх одна за другой. Елизаров смотрит на меня, опершись на стол и широко расставив руки. Уничижительная улыбка скользит по его лицу. Поднимает руку последним. Единогласно! Чёрт! Иван! Происходящее отзывается в сердце досадливым уколом. Я сама вытащила его. Это я. Что ж, Милованова Карина. Надо признать своё поражение. Иван показал себя лучшим. Пока ты бегала и развлекалась, Иван работал. Внутри саднит обидой. Мне неприятно осознавать, что Иван спихнул меня с моего насиженного кресла. Натянуто улыбаюсь и поздравляю Ивана вместе со всеми. Иван вскидывает бровь и довольно ухмыляется, глядя на меня. Елизаров проходит мимо и подходит к Ивану. Жмёт руку. Хлопает по плечу. Что-то говорит. Мне уже не интересно, что он ему говорит. Мне уже ничего не интересно. Мне надо собирать вещи и ехать домой. Пытаюсь сообразить, что я буду делать в Москве, когда вернусь, но в голову ничего не лезет. Я слишком расстроена.        Выхожу из зала заседаний.       — Мадемуазель Карин, — слышу за спиной знакомый хрипловатый баритон. Я не хочу сейчас разговаривать с Жильбером. Сейчас я вообще не хочу никого видеть.        Подходит ко мне и берет под локоть.       — Кажется, Вы не рады нашей встрече? — внимательно смотрит на меня серыми жемчужинами. Если бы я не была так расстроена, то меня бы это взволновало. Но мне безразлично его внимание.        — Вы ошибаетесь, мсье Пуавр. Я рада снова видеть Вас, — хочу улыбнуться, но у меня не получается. Всю свою любезность я растратила, когда поздравляла Ивана.          — Могу я с Вами поговорить?        — Что ж, давайте поговорим, — если меня не выбрали исполнительным директором, то это еще не повод отказывать Пуавру в беседе. Я из последних сил стараюсь быть приветливой.        — Если Вы не против, то пройдем в кабинет.        — Нет, мсье, Пуавр, я не против, — мне все равно!        Ведёт меня по длинному коридору в самый конец. Иду рядом, разглядывая напольное покрытие. Что я там хочу найти?        Открывает дверь и пропускает меня вперед.       Оказываюсь в огромном кабинете, оформленном в серо-белые тона. Стеклянные стены делают его похожим на гигантский аквариум, за которым видно бескрайнее синее небо и сверкающие на солнце небоскребы Ля-Дефанса.        — Садитесь, мадемуазель Карин, — кивком головы указывает мне на кресло.       Плюхаюсь на белого кожаного монстра. На Пуавра не смотрю. Я не хочу разглядывать его. Сейчас он мне абсолютно не интересен.        Встаёт передо мной, сложив руки на груди. Пятой точкой опирается о стол. Сидеть на столах — как это по-французски! О да! Делаю глубокий вздох, чуть покачивая головой.        — Расстроилась? — пристально смотрит на меня. Губы натянуты струной, глаза хитро сощурены.       — А как Вы думаете?        — Думаю, расстроилась.        — И что с того?        — Да так, — вскидывает брови. — Хотел предложить тебе работу. Ведь ты теперь безработная.        — Интересно, какую? — хмыкаю я.       --Ты же юрист, если не ошибаюсь.        — Да, — выдыхаю едва слышно.       — У тебя степень по международному праву, — поднимаю на него глаза и смотрю исподлобья. — Думаю, ты могла бы поработать на нас. Скажем, юристом.       — Вы хотите взять меня юристом, мсье Жильбер?        — Да! Будешь вести дела с русскими. Здесь, в Париже, — Пуавр предлагает мне переехать в Париж? Ого! С чего бы это? Насторожённо гляжу на него.        — Что? Не подходит? Ну, извини, руководящей должности я тебе предложить уже не могу.         Работать юристом в парижском офисе — весьма щедрое предложение! Я тут же хочу согласиться, но меня что-то останавливает. Я не доверяю Жильберу. Ведь он неспроста мне это предлагает. Сердцем чую, неспроста!       — Ну, что скажешь? — смотрит на меня испытывающим взглядом.       — Мне надо подумать, — бурчу я.       — Ты собралась о чем-то думать, Карин? — усмехается. Благодетель! Чёрт бы тебя побрал, Пуавр!        — Я не знаю.       — Ну хорошо. Подумай. До завтра. Хватит времени?        — Да, — встаю с места, полагая, что аудиенция закончена.        — Подожди, — останавливает меня Жильбер. — Я хочу спросить тебя.       — О чём?        — Что у тебя с моим сыном? — интересно, кого он имеет в виду? Пьера или Эммануэля? Хмыкаю.       — С Эммануэлем? — на всякий случай уточняю я.        — Да, с Эммануэлем. После поездки в Москву вся лента в соцсетях у него забита вашими совместными фотографиями.        На секунду прикрываю глаза и делаю глубокий вдох. Пуавр заставляет меня нервничать.        — Ничего! — зло выдавливаю я. Неужели он думает, что я спала с его сыном?! Меня возмущает вопрос Жильбера. — Я только показала ему Москву!       Смотрит внимательно. Он что, мне не верит? Да какая разница! Пусть думает, что хочет! Я не собираюсь перед ним оправдываться!        — Если у вас всё, мсье Пуавр, то я, пожалуй, пойду, — намереваюсь выйти из кабинета. Хватает меня за запястье.        — Подожди, — шепчет Жильбер, притягивая меня к себе. В тот же миг оказываюсь в его объятьях. Накрывает мой рот губами и жадно целует. Моё тело начинает плавиться под его ненасытными руками. Я тяжело дышу, голова кружится. Вот чёрт! Мне надо прекратить это, чтобы потом не было мучительно больно. Но я уже не принадлежу себе. Я целую Жильбера, отдаваясь без остатка внезапному порыву страсти. Его ладони скользят по моим бёдрам вверх, подбираясь к трусикам. Он задирает мне юбку и опускается на корточки. Я кожей чувствую его тёплые твёрдые руки на своих ягодицах. Утыкается носом в мой лобок и вдыхает. Горячо дышит.       — Как ты хорошо пахнешь, — трётся лицом об меня. Запускает пальцы под резинку трусов и стягивает их. Вот чёрт! Только не это! Я понимаю, что просто не смогу сейчас сказать ему «нет». Осторожно пробует меня, касаясь клитора напряжённым кончиком языка. Смотрит на мою реакцию. В груди гулко пульсирует. Чувствую, что уже теку. Прикрываю глаза. Я возбуждена до предела. Губы наливаются кровью, щёки пылают. Я охаю. По лицу Жильбера скользит тень вожделения. Лижет меня, дразня легкими порхающими движениями языка. Лижет с наслаждением, упиваясь происходящим. Валит на пол и распластывает по ковру, попутно освобождая меня от одежды.        Раздвигает вульву и засовывает два пальца. Быстро двигает ими внутри, крутит. Шипит, нависая надо мной.       — Давай… Ну… Давай… Ну-у…  Хочу видеть, как ты кончишь…       Его рубашка распахнута. Разъехавшиеся полы обнажают упругий торс. Брюки пикантно топорщатся. Помогаю ему, расстёгиваю пояс брюк и ширинку. Запускаю руку в боксеры и касаюсь напряжённого члена. С шумом вдыхает и закатывает глаза. Кидается на меня. Неистово целует шею, ключицы, грудь. Окунаю пальцы в его волосы. Направляет член рукой и резко входит в меня, отчего мое тело изгибается, трепещет, звенит, как натянутая струна. Я выдаю протяжный стон. Вбивается короткими мощными толчками, мыча и постанывая от удовольствия.        — Кончаю! — вскрикивает и, тяжело дыша, накрывает собой. Хватает за лицо и целует в губы, коротко вздрагивая и изливаясь в меня. Мозг внезапно пронзает яркая вспышка, рассыпаясь снопом искр. Моё тело пылает, распадаясь на молекулы. Тонет в раскалённом потоке сладкой неги. И плавится, растекаясь внутри реками его семени. Вселенная сжимается до маленькой точки, до тесных объятий, до крохотного необитаемого островка, где есть только я и Жильбер. Все остальное неважно. Бессмысленно. Бесполезно. Не нужно. Только я и он. Бесконечно. Навсегда.         Стук в дверь прерывает наше безумие.       — Одну минуту! — орёт Жильбер, вскакивая на ноги и судорожно оправляясь.  — Одевайся! Живо! — шипит мне.        Я натягиваю трусы и одёргиваю юбку. Негнущимися пальцами застёгиваю пуговицы на блузке.        — Войдите! — громко произносит Пуавр, убедившись, что я в порядке.        Секретарша Пуавра — Аннет, утончённая дама среднего возраста, открывает дверь и робко заглядывает в кабинет.       — Простите, мсье Пуавр, что помешала, — вытягивает шею и пристально следит поверх очков за тем, как я поправляю прическу, откидывая со лба выбившиеся пряди.         — Ничуть! С мадемуазель мы уже закончили.       — Вас искал мсье Драка. Он и мсье Елизаров ждут Вас в его кабинете.        На Жильбера почти не смотрит, с любопытством изучая меня.        — Спасибо, Аннет!        Жильбер поворачивается ко мне.       — Так что подумайте над моим предложением, мадмуазель Карин, и перезвоните. Не смею Вас больше задерживать.        — Хорошо, мсье Пуавр. Я обязательно перезвоню.        Он что, опять выгоняет меня? Как у него это получается? Каждый раз после секса он сразу выставляет меня за дверь. Беру со спинки кресла свой жакет и выхожу из кабинета. Я в очередной раз не смогла устоять перед Пуавром. В очередной раз он использовал меня, чтобы удовлетворить свои низменные инстинкты. И в очередной раз, попользовавшись, тут же вышвырнул за дверь.        Весь остаток дня я думаю над предложением Жильбера. Зачем он предложил мне эту работу? Хочет, чтобы я была поближе к нему? Или что? Ему просто жаль меня? Должна ли я согласиться, или всё-таки стоит отказать? Я, конечно, могу отказаться и уехать в Москву, высоко подняв голову. А потом месяцами искать работу. Вряд ли я найду в Москве что-то подобное. Я уверена, что должность юриста в парижском офисе предполагает весьма солидный оклад, возможно даже, гонорары за особые заслуги. Особые заслуги… Горько усмехаюсь. Да уж, особые заслуги перед мсье Жильбером. От воспоминания бурного секса внутри сладко сжимается. Мне безумно хочется повторить. Но не стоит расслабляться. Я помню, чем всё закончилось в прошлый раз. Ведь я же не хочу снова плакать? Нет, надо остановиться. И прекратить думать о Жильбере. Но работа, которую он мне предложил… Переезд в Париж. Я буду рядом с ним. Наверное, даже буду видеть его несколько раз в неделю, а если повезёт, то и каждый день. Мне ужасно хочется принять это предложение, но внутренний голос подсказывает, что лучше уехать и забыть о Жильбере раз и навсегда. Понимаю, что не в силах отказаться от возможности быть рядом с ним. Если я сейчас скажу «нет», то никогда больше не увижу его. И я принимаю нелёгкое решение, которое перевернёт его и мою жизнь с ног на голову, навсегда связав наши судьбы тугим узлом. Но об этом я ещё не знаю, и поэтому звоню Жильберу утром следующего дня, чтобы сообщить новость.