Французский перец

      Получение визы и переезд в общей сложности занимают у меня три месяца. Это очень быстро, учитывая, что если бы компания не имела статуса международной организации, то ждать мне пришлось бы не менее полугода. Драка и Пуавр со своей стороны делают всё, чтобы я как можно скорее переехала во Францию и приступила к работе. Похоже, они не доверяют Елизарову. Иван помогает мне собраться и отправить необходимые вещи по новому парижскому адресу. Поведение Ивана резко поднимает его рейтинг в моих глазах. Я благодарна ему за помощь. Мне стыдно за свои мысли в тот день, после собрания акционеров. Иван едет провожать меня. Желает удачи. Жмёт руку.       Самолет взмывает в небо и через четыре часа приземляется в аэропорту Шарля-де-Голля. Теперь Париж — мой новый дом. Какое будущее приготовил мне этот город? Меня уже встречают. Драка распорядился прислать за мной машину. Я еду в Ля-Дефанс, где находится квартира, которую оплачивает компания.       Студия с мебелью. Очень просторная. Оформленная в светлые тона, отчего кажется безликой. Но так даже лучше. Сюда легко впишутся все мои любимые вещи, без которых я себя не представляю. Целую неделю распаковываю коробки. Привыкаю к своему новому рабочему месту в офисе, знакомлюсь с коллегами. Иностранцев не много. Русская только я. На меня смотрят с нескрываемым интересом. Ни Пьера, ни Жильбера я не вижу. Их кабинеты находятся на самом верхнем этаже. Я сижу в опен-спейс несколькими этажами ниже. Здание огромное — семьдесят этажей, несколько тысяч сотрудников. Шансы встретиться с начальством не велики, учитывая то, что ни Драка, ни Пуавр не сидят на месте, постоянно находясь в разъездах. Наверное, я зря переживала. Пуавр просто сжалился надо мной, предложив эту должность. Или им действительно нужен юридически грамотный специалист по работе с русским офисом. Искренне надеюсь на последнее. Ведь, как ни крути, а я профессионал, имеющий учёную степень и двухлетний опыт руководства подразделением в России. У меня существенный багаж знаний и навыков. К концу третьей недели окончательно убеждаюсь в своей профессиональной ценности. Мой начальник — руководитель юридического департамента мсье Шарль Жермон. Мужчина чуть старше среднего возраста. Серьёзный, сосредоточенный. Мы уже с ним встречались, когда он приезжал с Пьером в Москву готовить пилотный проект соглашения. Тогда мне не довелось тесно пообщаться с Шарлем. Драка не отпускал его от себя ни на шаг, постоянно терзая вопросами и требуя максимальной проработки каждого пункта договора. Бедный Шарль, мне было жаль его. Пьер вымучивал Жермона, как заправский садист. В том, что касается работы, Драка — сущий дьявол. Не слезет с тебя, пока не спустит семь шкур. Это я знаю не понаслышке. Кажется, я скучаю по Пьеру. За два года я настолько привыкла к его незримому присутствию, что четыре месяца тишины кажутся мне целой вечностью. Мне не хватает Драка. Улыбаюсь себе, думая о Пьере. Всё-таки Пьер очень хороший. Вряд ли моё трудоустройство в парижский офис дело рук только Пуавра.       После трудового дня готовлю себе кофе на роскошной кухне новой квартиры. Здесь всё по последнему слову техники. Дизайн хай-тек — в духе Ля-Дефанса. Звонит домофон. Меня это немного удивляет. Я ещё не успела обзавестись в Париже друзьями. На видеопанели знакомое лицо. Поднимаю трубку.       — Карин, это я!       Открываю нежданному гостю. Уже через три минуты Эммануэль в квартире. Ставит рюкзак на пол у двери и переминается с ноги на ногу.       — Как ты могла, Карин? — смотрит исподлобья с упрёком. — Ты не ответила ни на одно моё сообщение. И даже не позвонила, когда приезжала весной. А ведь ты обещала, Карин!       Вот черт! Кто ему сказал, что я была здесь? Начинаю догадываться.       — Послушай, Эммануэль! Я приезжала в Париж всего на два дня, — я не хочу его снова обидеть, но точно знаю, что нам не стоит видеться. Честно говоря, я сильно удивлена, что Эммануэль до сих пор помнит о нашем уговоре. Я-то полагала, что он вернётся в Париж — к друзьям, к учёбе — и все забудет. Выбросит из головы эту блажь. В молодости так легко всё забыть! Я специально не отвечала на его письма, чтобы лишний раз не напоминать о себе. Кажется, я сильно ошибалась на этот счет. И теперь меня ждёт расплата в виде упрёков и выяснения отношений. Конечно, есть вероятность, что Эммануэль сейчас обидится и уйдет. Но что-то мне подсказывает, что она очень мала.       — Ну почему? — продолжает донимать меня. Как же я не люблю выяснять отношения!       — Потому что эти два дня я была занята. Было очень важное собрание акционеров. Вот почему! — развожу руками. Ведь это же очевидно, что на глупые встречи у меня просто не было времени.       — Хорошо! — недовольно выдыхает Эммануэль. — А почему сейчас ты не позвонила мне? Ведь ты в Париже уже почти целый месяц?       Вот пристал! Как ему объяснить, что я не хочу с ним никаких встреч. Я чувствую себя ужасно неловко в его обществе, потому что трахаюсь с его отцом. Да, именно трахаюсь. Не сплю. Не занимаюсь любовью. А трахаюсь! Увы. Надо быть до конца честной. Это называется именно так.       — Как ты думаешь, переезд в другой город и новая работа — это серьезная причина, чтобы не звонить друзьям и не встречаться с ними целый месяц?! — конечно, я утрирую. Если бы я хотела, то нашла бы время. Но я не хочу! Не хочу его видеть! Положа руку на сердце, мне стыдно перед ним. Вот чёрт! Я чувствую, что краснею.       — А потом? Ты бы позвонила? — смотрит огромными наивными глазами. Он на меня так смотрит, что я не в состоянии его обидеть. Обижать детей, особенно детей своих любовников, не в моих правилах!       — Конечно, позвонила бы, — цокаю языком и закатываю глаза. Когда я научилась так правдоподобно врать? Его лицо оттаивает. Эммануэль начинает улыбаться. Внезапно до меня доходит, что я держу Эммануэля у порога.       — Ох, прости! Проходи! Хочешь кофе? — вспоминаю о турке, источающей бесподобный аромат по всей квартире.       — Да, хочу! — заходит и садится на диван. Осматривается. По лицу блуждает загадочная улыбка. В серых глазах озорные искорки. Вот теперь я узнаю Эммануэля.       Ставлю чашку перед ним на небольшой приземистый столик из закалённого стекла. Берёт блюдце в руки и отпивает.       — А корицы у тебя нет?       — Корицы? — вскидываю на него глаза.       — Да, я люблю кофе с корицей, — восторженно смотрит на меня. — Так. На будущее. Чтобы ты знала.       Похоже, он собирается часто бывать у меня в гостях.       — Я запомню, — отпиваю из своей чашки и улыбаюсь. Несмотря на все опасения, рядом с ним я чувствую себя очень легко.       — Симпатичная квартирка, — обводит обстановку взглядом.       — Угу, — киваю в ответ.       — Ну, как тебе Париж? Привыкаешь?       — Да, потихоньку привыкаю, — меня волнует один вопрос. — Скажи, откуда ты узнал, что я в Париже?       Я жду, что скажет Эммануэль, затаив дыхание. Мне интересно, почему Пуавр даже не позвонил мне за эти несколько недель?       — Мне Шарль сказал, что у нас работает русская, которая раньше возглавляла офис в Москве. Я сразу понял, что это ты.       Как все просто! Шарль! Я слишком много о себе возомнила, решив, что Жильбер хочет быть поближе ко мне. Я должна гордиться собой, ведь Пуавр предложил мне место юриста исключительно из-за моих профессиональных навыков. Но отчего-то эта мысль меня не радует. Неужели я предпочитаю быть его сексуальной игрушкой? Неужели мне важнее, чтобы Жильбер хотел моё тело? В душе саднит обидой. Тогда, в марте, Пуавр выпустил пар — не более. Возможно, таких как я у него несколько десятков. Ведь необязательно все должны знать о его похождениях на сторону? В очередной раз чувствую себя круглой дурой! Я готова стелиться перед Жильбером, лишь бы он меня трахал. Чёрт! Никакой гордости! Как я могу быть такой дешёвкой?       — Карин, ты чем-то расстроена? — моё долгое молчание настораживает Эммануэля.       — Прости, я задумалась, — опускаю ресницы. Мне не хочется смотреть сыну Жильбера в глаза.       — Хочешь прокатиться по вечернему Парижу? — неожиданное предложение звучит заманчиво.       — Но сейчас пробки! — я уверена, что весь центр Парижа в это время стоит.       — Ерунда! Мы же не на машине поедем, — загадочно улыбается.       — А на чем?       — На моём мотоцикле! — восторженно выдает Эммануэль. — Я захватил второй шлем. Надеялся, что ты согласишься.       Я растеряна. Не знаю, что и сказать. Мне хочется прокатиться с Эммануэлем по Парижу на мотоцикле.       — Собирайся! Поехали! — кидает мне, направляясь к двери. — Жду тебя на улице!       Всё-таки он ещё совсем мальчишка! Сорванец!       Эммануэль выходит. Я снимаю офисный костюм. Влезаю в тёмно-синие джинсы скинни и натягиваю белую майку. Сверху накидываю короткую кожаную куртку, надеваю остроносые полусапожки и собираю локоны каре в хвост.       Оцениваю себя, глядя в зеркальную дверцу купе. Ни дать ни взять — девушка байкера! Делаю глубокий вдох и выхожу за дверь. Если Жильбер не хочет видеть меня, то что мне мешает покататься по городу с его сыном? Ведь я не делаю ничего предосудительного. С Эммануэлем мы просто друзья, приятели. Кроме того, мне надоело все вечера напролёт торчать дома. Очевидный плюс моего неначальственного положения — теперь по вечерам я не сижу на работе. У меня теперь много свободного времени.       Выхожу из дома. Эммануэль машет мне рукой, сидя верхом на роскошном хромированном «Харли-Дэвидсоне».       — Держи! — протягивает мне шлем. Я надеваю шлем и неловко усаживаюсь сзади, осторожно касаясь спины Эммануэля. — Держись крепче, а то свалишься! — смеётся он, хватает мои ладони и кладёт их себе на живот. Получается, что я обнимаю Эммануэля. Мне неловко. Он нарочно откидывается назад. Держит мои руки и смотрит через плечо. Я не вижу его лица. Шлем не позволяет мне это сделать. Но я почти уверена, что он улыбается. По телу прокатывается горячая волна. Чёрт! Я не думала, что поездка на мотоцикле так возбуждает.       Мы мчимся со скоростью ветра по прямой, как стрела, магистрали, соединяющей Ля-Дефанс с центром Парижа. Холодные потоки воздуха леденят открытые участки кожи, забираясь под одежду. Мимо мелькают фонарные столбы. Мы на всех парах летим в алеющий закатом парижский вечер, ныряя в тёмные недра тоннелей. Выскакиваем на проспект Гранд-Арме и мчимся навстречу Триумфальной арке. Париж сверкает и переливается, расцвеченный всполохами последних лучей солнца, отражаемых окнами домов и зеркальными стенами новомодных зданий. Делаем вираж по площади Шарля-де-Голля и выезжаем на Елисейские поля. Эммануэль сворачивает на узкую улочку и паркует мотоцикл на стоянке.       — Пойдём! — помогает мне слезть с мотоцикла, берёт за руку и ведёт за собой.       — Куда мы идём? — интересуюсь я, хотя мне всё равно. Мне нравится вечерний Париж с неповторимым очарованием Елисейских полей.       — Хочу, чтобы ты попробовала кое-что, — хитро смотрит на меня, держа одной рукой рюкзак со шлемами.       Мы сидим на веранде уютного кафе, попивая превосходный кофе с корицей. Я смотрю на проплывающие мимо машины и прохожих. Играет лёгкая ненавязчивая музыка. Мне хорошо. В эту минуту я ни о чем не думаю. Я наслаждаюсь прекрасным парижским вечером в компании Эммануэля.       — Если ты будешь хорошо себя вести, — вскидывает на меня лукавые глаза, — то я научу тебя готовить такой же.       Это что, упрёк?       — Тебе не понравился мой кофе? — я возмущена его словами.       — Прости, Карин, но если быть откровенным, то кофе ты варить не умеешь! — улыбается своей ослепительной белозубой улыбкой. Мелкий засранец! Да как он только смеет мне такое говорить!       — Так! Ещё одно нелестное слово в адрес моих кулинарных способностей, и я тебя задушу! — мне хочется шутить с Эммануэлем. Рядом с ним мне легко и просто.       — Ты не сделаешь этого! — прищуривается и корчит мне рожу.       — Это ещё почему?       — Если ты меня придушишь, то кто повезёт тебя обратно?       — Ах ты шантажист!       — Да, я такой! — смеётся.       Темнеет. Небо из розовато-лилового превращается в густо-сиреневое на западе и совсем чёрное на востоке. Мы болтаем с Эммануэлем о всяких глупостях, прохаживаясь по тротуару вдоль ярко освещённых витрин и уличных кафе. Долго бредём вдоль дороги. Эммануэль шутит, улыбается, смеётся, заглядывая мне в лицо. Совсем по-дружески, без пошлых намеков и приставаний. Мы просто друзья. Но почему-то меня до последней минуты не покидает стойкое ощущение романтического свидания. Очень трогательного свидания. Может, оттого, что Эммануэль смотрит на меня совсем не как друг? В его глазах я вижу нежность и восторг, когда взгляд вдруг замирает на моём лице. Неужели этот мальчишка всё-таки влюбился в меня? Я гоню от себя подобные мысли. Мне не хочется разбивать ему сердце. Эммануэль слишком чистый, слишком юный. Я не хочу ненароком причинить ему боль. Что будет, если он вдруг узнает обо мне и своем отце? Или о Пьере? Я не могу допустить, чтобы он хоть что-то узнал. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы он никогда ничего не узнал.       Эммануэль подвозит меня до дома. Уставшая и довольная слезаю с мотоцикла.       — Карин! Подожди! — перекидывает ногу через сиденье и ставит мотоцикл на подножку. Снимает шлем. Вздыхает.       — Да, Эммануэль! — поворачиваюсь и внимательно смотрю на него.       Опускает ресницы и мнётся в нерешительности. Опять вздыхает.       — Тебе понравилась прогулка? — мямлит себе под нос. Я не понимаю. Ему так важно знать моё мнение о сегодняшнем вечере?       — Да. Спасибо, это было великолепно.       — Карин, — переминается с ноги на ногу, рассматривая свои ботинки. Замолкает. Несколько раз тяжело вздыхает. Тянет время. Мне некогда подолгу стоять у дверей собственного дома. Завтра с утра я должна быть в офисе бодрая и полная сил.       — Эммануэль, ты что-то хотел мне сказать?       — Да, Карин! Только ты не ругайся, — вздыхает. Его вздохи начинают порядком раздражать.       — Ну что? Что ты мне хотел сказать?       — Карин… ты мне очень сильно нравишься, — Ну вот. Он опять за своё. Я так и знала. — Я знаю, что мы с тобой только друзья. Да, друзья, но… Карин… Если ты однажды решишь, что я тебе тоже не безразличен…        — Эммануэль, давай прекратим… — я морщусь. Мне не хочется снова разводить с ним беседы о чувствах и шансах. Я устала и очень хочу спать.       — Пожалуйста, выслушай меня… — поднимает на меня свои серые жемчужины и смотрит. Долго, болезненно, с невыносимой тоской. — Для меня всё серьёзно. Если вдруг однажды ты передумаешь, знай, я буду ждать тебя…       Как патетично! Черт возьми! Они что, сговорились с Пьером?       — Я не передумаю! — меня начинает тихонько потрясывать от злости.       — Карин, умоляю, не говори так! Не лишай меня надежды! Карин, я… Я, кажется, люблю тебя…       Зажмуривается и весь подбирается, делая глубокий вдох.       «Когда кажется — креститься надо!» — мысленно парирую я. Угораздило же меня поехать с ним! Злюсь на себя за свою опрометчивость. Распустила нюни! Сидела бы лучше дома! Вот куда меня черти понесли? Зачем я поехала с Эммануэлем?! Его признание не вызывает у меня никаких чувств, кроме раздражения. Стойкое ощущение, что я попала в ловушку.       — Эммануэль, ты ещё очень молодой! У тебя это пройдет, поверь мне! — смотрю на него, якобы пытаясь успокоить, хотя отчётливо понимаю, что делаю это ради успокоения собственной совести. Не могу же я грубо отшить мальчишку. В конце концов, он испытывает ко мне нежные романтические чувства. — Ты ещё встретишь девушку, в которую по-настоящему влюбишься.       — Ты не веришь, что мои чувства к тебе настоящие? — хватает за плечи и притягивает к себе, глядя на меня с поволокой. Его губы совсем близко. Я чувствую его дыхание с запахом ментола. Ещё немного, и он поцелует меня.       — Прекрати, Эммануэль! — в моем голосе слышен металл.       Закрывает глаза и отстраняется, мотая головой, словно желая избавиться от наваждения, внезапно охватившего нас обоих. Мне не нравится, как мое тело реагирует на близость Эммануэля. Оно подаёт ему неправильные сигналы. Так не должно быть. Нам с ним нельзя этим заниматься. Он сын Жильбера. Я не должна.       — Прости, Карин. Я не хотел, — почти шепчет, отворачиваясь к мотоциклу.       — Мне пора, — смотрю на ссутулившуюся спину Эммануэля. Голова опущена. — Пока, Эммануэль!       — Пока, — последняя фраза звучит глухо. Эммануэль не поворачивается ко мне, застыв возле мотоцикла. Такое ощущение, что он вот-вот заплачет. От этой мысли неприятно щемит в груди. Разворачиваюсь и иду в дом. Прекрасный вечер закончился большим разочарованием. Что ж, так даже лучше. Может, Эммануэль не будет больше приезжать сюда и донимать меня ненужными разговорами и встречами.