До самой жизни

Почти каждое утро теперь проходит с Чимином; иногда они просто сидят вместе на скамейке, если Юнги нужно торопиться домой, иногда идут к Чимину на завтрак. С каждым его приходом в чужом холодильнике все больше еды из круглосуточного, а на лице младшего - больше улыбок. Юнги делает быстрый завтрак, оставшуюся часть времени тратя на то, чтобы заставить Чимина есть. - Мне уже поздно начинать здоровое питание. - Тебе просто нужно жрать, ты в зеркало себя видел? - Юнги двигает тарелку с супом ближе к недовольной мордашке. Перед уходом Юнги оставляет продуктов про запас, показывает, что можно подогреть на обед, чтобы не закидываться рамёном из коробки, и Чимин каждый раз смеется, что Юнги живет на две семьи. Тот пытается рассказать про Чимина своей первой семье за ужином, но то ли Хана очень увлечена каким-то ток-шоу по телевизору, то ли Юнги не совсем внятно доносит мысль, когда говорит "слушай, я тут приглядываю за одним парнем, он... болеет, ну и...". Он до себя-то ее по-человечески донести не может, какой там объяснить жене, почему он проводит утренние часы с каким-то парнем. Мысль эта, требующая развития и логического завершения, вертится в голове все навязчивее, настолько, что в какой-то момент Юнги решает все рассказать лучшему другу. Намджун умный, рассудительный, но в этот раз даже его простые вопросы вгоняют Юнги в ступор. Он не знает, почему приходит к Чимину. Почему готовит для него. Почему, черт возьми, покупает продукты неизвестному пацану и успокаивается, получая в смсках "я пообедал, спасибо". Клубок путанных янезнаю Намджун рубит простым: - Это просто жалость. Юнги неожиданно для себя огрызается, и разговор быстро ныряет в другую тему. Потому что ему не жалко парня, действительно не жалко, - он понимает, когда впервые задумывается об этом всерьез. Чимин не достоин жалости, такие сильные, волевые люди, как он, - не достойны жалости. И Юнги чувствует себя по меньшей мере оскорбленным, просто допуская мысль, что это и со стороны Чимина может казаться жалостью. Но это не она, он знает, что не она, это что-то другое, что-то, что толкает его к Чимину словно мягкая приливная волна - ты чувствуешь легкость, поддаваясь ей. - Хён, у тебя эфир через полторы, готов? - звучит за спиной. Юнги тушит сигарету в пепельнице и, закрыв маленькое окошко студии, возвращается в кресло. Если это не жалость, то что? Зачем он это делает? Почему ему это важно? Приветственная музыка уже закончилась, звукорежиссер машет ему руками и ставит интро второй раз, пока Юнги выныривает из своих мыслей и наконец-то по человечески вчитывается в первые строчки сценария. - Доброе утро всем проснувшимся, неспавшим и только собирающимся спать, Шуга снова с вами в эфире, чтобы сделать ваше утро чуточку лучше, - Юнги поднимает глаза на звуковика, но тот показывает средний палец и это, кажется, значит что-то вроде "я не буду ставить интро третий раз", но Юнги с улыбкой отвечает ему тем же, потому что он и без долбанного зацикленного "шугаморнинг" с фанфарами справится. - Сегодня мы с вами поболтаем про исполнение желаний, и до десяти тридцати я буду ждать звонков от тех, кто мечтает, думает или только решается, но, к какой бы категории вы не относились, надеюсь, эта песня придаст вам сил в достижении мечты. В наушниках играет что-то ненавязчивое и жизнеутверждающее и Юнги, слегка покачиваясь в ритм, тянется за телефоном, находя там простое "Хорошего дня :)". Улыбка сама по себе появляется на лице, но Юнги больше этому не удивляется. С Чимином, оказывается, очень просто улыбаться просто так. Он роняет невидящий взгляд в монитор - размыленные, мелькающие сообщения несутся конвейером в их социальных сетях, большие, маленькие, тексты, фотографии; Юнги не цепляется ни за один из них, но чувствует, будто что-то в его голове собирается по таким же крупицам, собирается и рождает простой, но такой долгожданный вывод. Юнги хочет что-нибудь сделать для Чимина. Успеть сделать. Просто так. Бесцельность этого намерения на мгновение бросает его в эйфорическое ощущение правильности всего. - Мы вот-вот примем наш первый звонок, - говорит Юнги своим знаменитым спокойным, хриплым голосом, который аудитория их радио, судя по опросам, почему-то очень любит слушать утром, - а пока я пролистываю ваши сообщения и вижу, как много и разнообразно вы мечтаете, это заставило меня задуматься... Знаете, у меня есть хороший друг, который верит, что если ты хочешь, чтобы желание точно сбылось, нужно желать его для других. - Звуковик, который обычно не обращает внимание на отход от сценария, потому что любая авантюра Юнги пользуется у слушателей популярностью, впивается недоуменным взглядом. - И этому парню осталось недолго жить, но его мечта, - Юнги сглатывает горькую слюну и благодарит поднятым пальцем коллегу, который, мгновенно смекнув, в чем дело, ставит на фон какую-то тихую, нейтральную музыку, - сложить сто тысяч бумажных звездочек, чтобы столько же людей в нашей стране смогли побороть болезнь. И я предлагаю вам, наши дорогие слушатели, помочь ему исполнить это желание, чтобы кто-нибудь однажды смог исполнить ваше. Одну, десять, тридцать - это несложно; на нашем сайте мы приложим адрес этого парня и короткую инструкцию, как складывать звездочки. Мы будем рады каждому, кто захочет поучаствовать. Юнги ставит песню со своего микшера и снимает наушники. - Хён, ты знаешь, что о таких вещах предупреждать надо? - Не нуди, Чонгуки, - отмахивается он, проверяя сколько осталось сигарет в пачке. - Это правда? - Младший неловко отводит взгляд. - Про парня? - Конечно нет, я просто решил, что нашу студию не помешает украсить херовой тучей звездочек, - беззлобно говорит Юнги, а затем открывает сайт и быстренько заполняет его нужной информацией. - Разумеется, правда. Могу тебя научить складывать по доброте душевной. К удивлению Юнги, на следующем перерыве Чонгук идет за бумагой и ножницами. К еще большему удивлению, к концу эфира к ним влетает пиар-менеджер и, яростно махая руками, лепечет, что у них были какие-то космические рейтинги, один раз упал сайт и хэштег с призывом всем срочно складывать звездочки разлетается по твиттеру, но Юнги слушает вполуха и молча собирает вещи. Он знает, что такое шумиха в интернете и как быстро она стихает, поэтому ему без разницы - надо Чимину позвонить, спросить, все ли в порядке... Когда Чимин через два дня внезапно звонит ему сам сразу после эфира, Юнги не слышит ничего, кроме счастливого, задорного, потрясающего смеха. Он все спрашивает, что случилось, но Чимин смеется и смеется, выдыхает сбивчивое "Юнги, боже мой...", смеется с новой силой... А потом сбрасывает звонок и присылает несколько сообщений в какао. Юнги находит в них фотографии: Чимин между множеством коробок, пакетов, кульков со звездочками; Чимин в конфетах, пирожных, апельсинах; Чимин с полным столом писем и маленьких красивых конвертиков. Два дня. Чимин записывает в голосовом звонкое "Это потрясающе!" и Юнги, глядя на его восхитительно радостное, сияющее лицо, понимает, что потрясающе то, что Чимин счастлив, и, вплетая неуемную улыбку в голос, отвечает тоже голосовым: - Какое твое следующее желание? Вечером того же дня Чимин звонит снова: - Хочешь в кино? - Ты не ответил мне про желание, а теперь спрашиваешь, хочу ли я в кино? - с фальшивым недовольством интересуется Юнги. - Мне неинтересно делать то, что хочу только я. Так что? - А ты хочешь в кино? - Юнги, - жмет младший, - просто ответь на вопрос. Он задумывается. Последний раз в кино был черт знает когда, обычно он смотрит фильмы дома, потому что вкусы в кинематографе у них с Ханой совершенно разные, а встречи с друзьями случаются в местах более алкогольных. Блин, да он даже не знает, что сейчас смотрит молодежь... - Да, давай сходим в кино, - просто говорит он. Чимин аж в ладоши хлопает от радости, и Юнги опять бессильно расплющивает в улыбке. Он отписывается жене, что идет с Чимином в кино, и та не возражает, сообщая, что тоже проводит время с подругами. До нее, наконец, кажется, дошло, что за мальчишка появился в жизни ее мужа, потому что тот знаменитый эфир они слушали всем отделом, и теперь она чуть ли не гордость испытывала, оттого что Юнги занимается такой оригинальной благотворительностью. Юнги от этой формулировки чуть ли не перекосило - отвратительнее описания для их дружбы с мальчишкой просто придумать невозможно. После работы Юнги быстро завозит Юнджи со школы к своей маме домой и несется в кинотеатр, в спешке даже не успевая посмотреть, что за фильм предложил посмотреть Чимин. И только когда он оказывается в холле кинотеатра в окружении кучи подростков и детей с родителями, его толкает высмотреть название фильма среди вывесок и понять, что Чимин позвал его... на мультик. Удивление, видимо, все еще облепляет все его лицо, потому что Чимин подходит к нему и первым делом спрашивает: - Все в порядке? - Ты привел меня на мультик, - сухо констатирует Юнги. - И что? - удивляется младший, хлопая длинными ресницами. - Мне тридцать три, Чимин-а. - И что? - Я свою дочь на такое вожу. А ей шесть, понимаешь? Тут-то маленький поганец не выдерживает и палится улыбкой. - Ах ты мелкий... - чертыхается Юнги и, вплетая пальцы в темные вихры, с нажимом ерошит. И это первый раз, когда он к нему прикасается, но это почему-то смущает совсем слегка. - Тебя за моего сына примут! - Классно! - хохочет Чимин, пока его волосы превращаются в полное гнездо, и виснет у Юнги на руке. И это первый раз, когда они прикасаются так близко, но на сердце все еще спокойно. - Значит, я могу пищать: "пап, пап, хочу сладкую вату, купи сладкую вату!"? - Не можешь, она вредная. Юнги только через несколько секунд соображает, почему Чимина ломает со смеху после этих слов - он действительно похож на брюзжащего папашу, потому что Юнджи он говорит точно так же. Но в отличие от Юнджи, Чимин гораздо более бессовестный, ибо хватает Юнги за руку повыше запястья и тащит к кафешке в нескольких метрах. - Две ваты, пожалуйста, - говорит младший. - Одну. - И оборачивается к Юнги, слегка прищурившись. Тот пожимает плечами. - Что? Это правда вредно. - И очень вкусно, ты просто забыл! - Чимин с коварной улыбкой снова поворачивается к стойке. - Две, пожалуйста. Юнги чуть недовольно поджимает губы, но Чимин на него даже не смотрит, маленькие фигурки из детских комбо его интересуют гораздо больше. И это первый раз, когда Юнги видит его не утром. В приглушенном комнатном освещении с отблесками цветных флуоресцентных ламп над кассой Чимин выглядит простым, человеческим. Юнги слишком привык к тому, что мальчишка этот странный, инопланетный, смотреть на него в обычном будничном антураже хочется очень долго, в чем он, в общем-то, себе не отказывает. На Чимине рваные джинсы и простая светлая футболка и, хоть Юнги и не ходит в чем-то, что, например, принято носить в его возрасте - он вообще не любитель формального, - рядом с ним он физически ощущает себя на много лет младше. Или дело в сахарной вате, которая в его руках смотрится до слез нелепо. Они смотрят мультик - действительно интересный, что поразительно, - во время которого Чимин хохочет чуть ли не громче детей; вата уничтожается молниеносно. Юнги перекатывает на языке вкус далекого детства, свободного, беззаботного, и совсем размякает в кресле. Ему на душе - легко, и прекрасно это чувство тем, что с годами все менее уловимо, и потому Юнги заворачивается в него, словно в одеяло, и просто наслаждается. - Тебе понравилось? - спрашивает Чимин, когда в зале загорается свет. Юнги, чуть скованный смущением, просто соглашается - ему странно озвучить свое внезапное предчувствие, что с Чимином ему понравится все, что угодно, но тот и не требует больше; улыбается ярче круглых потолочных лампочек и кивает в ответ, двигаясь на выход. - Спасибо, что посмотрел его со мной, - у дверей кинотеатра очень много людей, но они все равно не торопятся, медленно спускаясь по лестнице с главного входа, будто ни один из них не хочет так рано расходиться, - я уже думал идти один. - У тебя нет друзей? - спрашивает Юнги. Женщина с ребенком чуть не задевает Чимина плечом, поэтому его приходится подхватить под локоть и увести в сторону, где спускается поменьше народу. - А, ну... - Чимин неловко прикусывает губу, - есть Тэхён, но он остался в Пусане. С одногрупниками я не успел подружиться, и про болезнь никому не признался, просто забрал документы, сказав, что переезжаю. А кроме университетских я и незнаком ни с кем... Юнги застывает рядом с ним посреди улицы, впиваясь таким странным взглядом, что с губ Чимина срывается тихое "что-то случ...", оборвавшееся резким вдохом - Юнги хватает его за плечи так неожиданно, что его перетряхивает. - Чего бы тебе еще хотелось? - А? Юнги прикусывает губу изнутри, больно, резко, чтобы отогнать дикое чувство подступающих слез. Чимин среди темной улицы - обычный, простой, человеческий, и одиночество, известное каждому живущему, не нашедшее выход, коротит у него между ребрами, словно в неисправной трансформаторной будке, искрит во все стороны. Юнги, просто находясь рядом, ловит, чувствует как прошивает оно выстрелами, то тут, то там, жалит больно, так больно, что для Чимина срочно хочется что-нибудь сделать - успеть, черт возьми. Не из жалости, а потому что быть иногда одиноким это нормально, но быть изолированным - никто не заслуживает. - Чем ты еще хочешь заняться? - На фестиваль фонариков хочу... - растерянно выдыхает Чимин, моргая огромными от удивления глазами. Он, кажется, с испуга даже забыл про дурное "твое желание = мое желание". - Значит, поедем на фестиваль фонариков, - Юнги медленно снимает руки с чужих плеч (надо же как вцепился, аж пальцы свело) и слегка улыбается. - Когда? - Послезавтра вечером... - Значит, послезавтра вечером. - Хён... - раскалывается Чимин в едва слышном шелестящем вздохе. Его глаза, большие и испуганные, подергивает рябью, затапливает тонкой пленкой слез, вымывая живое и развороченное, что прячется за его солнечностью. Будто почувствовав это, Чимин быстро промаргивается и с теплой улыбкой спрашивает тихонько: - Можно я тебя обниму? - Мы только решили, что ты похож на мальчишку, который притащил отца в кино, и ты вдруг собрался меня обнимать при всех? Чимин смеется над тем, какое у Юнги смешное лицо, когда он шутит совершенно без эмоций. - Хорошо, - соглашается он и добавляет мягко: - Тогда я вот так, ладно? И, не дожидаясь ответа, аккуратно, почти не давя, прижимается лбом к чужому плечу. Юнги приподнимает руку, на пару мгновений так и застывая в дурацкой позе - импульс простреливает от локтя, терпеть невыносимо, и на кончиках пальцев жжется искорками - и все-таки слегка сжимает плечо Чимина. На них, кажется, все же поглядывают, но Юнги странно не от этого. Ему странно, что странным он это почему-то не находит.