Красный цвет

Страх. Часы ожидания длятся веками. Коридоры, выложенные серым кафелем. Деловитые врачи в белых халатах, снующие санитары, запах лекарств и какой-то... гнили? Но это ведь не морг, да и в морге пахнет формалином, а не разложившейся плотью. Ждать. Сколько можно ждать? Мукуро никогда не чувствовал себя более беспомощным, чем сейчас. Даже пребывая на низшем уровне тюрьмы, он мог выйти на свободу через своего медиума Хром и учинять беспорядки в родном городе того самого человека, которого он спас сутки назад. Страх. Семьдесят пять шагов — длина больничного коридора. Сорок ступенек от первого этажа до отделения, где лежит сильнейший хранитель Вонголы. Белые стены, белые халаты, белое, как мел, лицо иллюзиониста. Белый — это раскалённый до предела красный. Эмоции перехлёстывают через край, но даже закричать от безысходности он не может. В больнице нужно вести себя тихо, это было бы нарушением правил и Рокудо так не хочет сейчас их нарушать. Ему это кажется своеобразным ритуалом, будто в поддержку блюстителю порядка, который не может сейчас за ним присмотреть. Кажется, нарушь эту тишину криком отчаяния и его не станет, его спугнёт громкий резкий звук и жизнь его упорхнёт, покинет тело, подобно птице. Остаётся только мерить шагами коридоры, тихим голосом узнавать о состоянии пострадавшего у врачей, каждый раз коротко кивать и опускать голову. И ждать. Страх. Савада прилетает в Намимори, как только узнаёт о несчастном случае. Трясёт за плечи опустошенного иллюзиониста, заглядывает беспокойными карими глазами в потускневшие, впавшие, некогда хитрые глаза. Цунаёши отступает на пару шагов, чувствуя замогильный холод, и ёжится, опускает глаза, поджав губы. — Ему обеспечат должный уход, — всё-таки он Босс, не время раскисать, Хибари ещё жив. — Спасибо, Цунаёши-кун, — белый, мертвенно бледный иллюзионист пытается проглотить комок, образовавшийся в пересохшем горле, и не выдерживает. Поток прозрачных крупных слёз катится по щекам, в образовавшейся вокруг тишине он отчётливо слышит, как они разбиваются об всегда чистый кафельный пол. Всегда красивое, идеальное лицо перекашивает гримаса отчаяния, и он закрывает его ладонями, он сейчас слаб как никогда и не хочет показывать эту слабость перед этим всепонимающим чёртовым боссом. Ему не нужна жалость или поддержка, он хочет пережить это один. — Будь сильным, он бы не простил тебе такую слабость, — прошептав самому себе, словно мантру или заклинание, так, чтобы никто не слышал, одними только шевельнувшимися губами, хранитель Тумана берет себя в руки, одёргивает рубашку. И уже громче, — Пусть в его палате будут цветы, белые лилии. Цунаёши коротко кивает, хочет сказать слова одобрения, но не решается. Мукуро с трудом сохраняет душевное равновесие, если его можно таковым назвать, лишнее слово опрокинет чашу терпения и поток эмоций захлестнёт с головой. И это может повредить не только Вонголе, но и невинным людям, Рокудо просто сметёт непутёвых врачей в раздражающе белых халатах — они до сих пор не вытащили из комы единственное, что любо сердцу прошедшего все круги ада. Поэтому Савада разворачивается и как можно скорее идёт к главврачу обсуждать нынешнее положение и способы его улучшения. Мукуро так и стоит, вцепившись в низ рубашки. — Кёя... Кёя... Кёя... Хибари переводят в другую больницу, находящуюся на попечении у Вонголы. И стены там уже не в сером кафеле. Мукуро ненавидит это помещение, здесь привкус незаконных операций и сокрытия тайн. Мафия. Спутанный клубок из преступлений, убийств, вымогательств, насилия... Когда-нибудь он сметёт все эти организации с белого света, когда-нибудь он найдёт время, чтобы счистить с мира присохшую намертво чёрную корку. И пусть белый свет слепит глаза, да так, чтобы приходилось щуриться и прикрывать глаза от солнца шляпой. Пусть их постоянным спутником станут солнечные очки, они будут зарываться в практически белый песок босыми ступнями и подставлять лицо ветру. Засыпать умиротворёнными и не просыпаться от шелеста листвы, хватаясь за оружие. Когда-нибудь он сделает это для него. Пусть не сегодня, понадобится время и Вонгола будет прекрасным оружием в руках обезумевшего иллюзиониста, но и оружию когда-нибудь придёт время лечь в ножны. Ведь такова политика Савады — не предпринимать активных действий, пока его семье ничего не угрожает, ведь Вонгола была создана для защиты близких людей и мирного населения. Без внешней угрозы жизнь организации остановится. Думая обо всём этом странный парень с синим хохолком скалит зубы в безумной усмешке, хватается за голову, сжимая пряди в кулаки. Глаза застилает белым безумием, он готов лезть на стену. Вдруг осознаёт, что, приди прямо сейчас в себя чёрноволосый японец, иллюзионист не найдёт в себе смелости зайти к нему в палату. Пусть уж лучше первым, что увидит суровый хранитель, будет букет лилий, который Мукуро будет тщательно составлять каждый день. Пусть жизнь встретит его символичными белыми лилиями. Пусть только откроет глаза.