***
Вернувшись в свой кабинет, Эрик устраивается у рояля. Ему, наконец, хочется играть. Играть, наполняя каждую ноту своей любовью, каждый аккорд своим отчаянием, а каждую трель трепещущей надеждой. Всё это будет, но позже. Потревожить сон Кристины непозволительно. Увидев Даае на пороге свой квартиры, он едва не потерял рассудок. Он не знал, как справиться с эмоциями, охватившими его. Ярость, страсть, нежность, горе — всё смешалось… Он страшно злился на неё за то предательство, что свершилось на сцене «Триумфа Дон Жуана», злился, что она бросила его на верную смерть в подземельях. Но стоило увидеть ему её, такую одинокую и не нужную никому больше во всём этом огромном городе, а то и в мире, и сердце его растаяло. Вся боль, что плескалась в её небесных, побелевших от горячего пламени, глазах передалась ему в одночасье. Он понял — теперь она оказалась на его месте. Когда-то он был бы рад заполучить её любым путём, но не теперь. Она не заслужила пройти все то же, что выпало судьбой ему. Его Кристину не уберегли, подвергли страшным страданиям, и в нём вскипает ярость ко всей отвратительной графской семейке. Он желает отомстить им, показать, какую боль она пережила по их вине. Но что он может… Ей не вернуть того, что она потеряла в пожаре. Безусловно, для Эрика она всё так же прекрасна, как и прежде, но ему ужасно тяжело видеть померкшие теперь глаза Кристины, лишенные жизни. Сердце его болезненно ноет от её несчастья и искренне жаждет это изменить.Глава 2. Больше не одиноки
18 августа 2017 г. в 08:56
Неторопливо перебирая клавиши, Призрак задумчиво глядит в нотный клавир. Он обдумывает, какой подарок можно приготовить милой Антуанетте за те бесценные услуги, что она ему оказала, предоставив крышу над головой и провозгласив его мёртвым. Она спасла ему жизнь, укрыв от жандармов и других неприятностей, способных убить его после неудачного выступления в «Триумфе Дон Жуана».
Отдаленно он слышит глухой стук в дверь, но не двигается с места, будучи уверенным в том, что кто-то лишь ошибся адресом: гостей у него никогда не было, лишь редкие старушки, подруги Антуанетты, иногда пытались найти её в старой квартире.
Но когда до него доносится до дрожи знакомый голос, искаженный слезной мольбой, сердце Призрака пропускает удар. Его прекрасный Ангел… Она здесь! Позабыв о том, как дышать, он поднимается с банкетки и направляется ко входной двери.
— Не может быть, — выдыхает он, кладя ладонь на дверную ручку и глядя в небольшое окошко, выходящее на тропинку, ведущую к квартире. У его двери обняв себя руками за плечи сидит сгорбленная фигура, закутанная в непонятный черный балахон и содрогающаяся от холода и рыданий. В ней Призрак безошибочно узнает Кристину. Нахмурившись, он всё же поворачивает ключ в замочной скважине и отворяет дверь.
Громко всхлипнув, она оборачивается на дверной скрип. Капюшон надёжно укрывает лицо Кристины, но сама она совсем ничего не видит как из-за него, так из-за наполовину пропавшего зрения.
— Не бойся, — ласково шепчет Призрак, отходя внутрь квартиры и пропуская ее следом, — это только я.
— Не верю, — выдыхает она и, встав с мокрых ступенек, двигается вперёд на его голос.
Поднявшись по лестнице, она нерешительно замирает на пороге. Ей хочется взглянуть на него, убедиться, что это не чья-то злая шутка, насмешка судьбы, но и показаться ему теперь… Кристина теряется и вынужденно шагает вперёд. Она слышит сбитое от волнения дыхание мужчины и прижимается к закрывшейся двери спиной, глядя в пол.
— Писали, что ты мёртв, — почему-то первым вырывается у Кристины, и она корит себя за такую глупость.
— Увы, не могу порадовать, — печально усмехается в ответ Призрак, и она качает головой.
— Нет… Мне тебя не хватало, — честно признаётся девушка впервые за долгое время и ухмылка тотчас сползает с лица мужчины.
Она медленно тянется к капюшону насквозь вымокшей мантии и стягивает его с себя, открывая его глазам пугающую картину. Теперь она понимает его. Понимает, какого было ему, когда она сорвала с него маску впервые. Она зажмуривает глаза и вслушивается в осторожные шаги в свою сторону.
— Дитя моё… — шепчет мужчина пронизанным болью голосом, замерев перед ней. Она поднимает на него взгляд в ожидании худшего. Его золотистые глаза светятся глубокой печалью и, кажется, заполняются слезами.
— Это пожар, — ломанным от душащих слез уточняет Кристина, вздрагивая от воспоминаний о роковом дне.
В его взгляде читается неподдельный ужас. Ужас от осознания того, что она могла погибнуть, сгорев заживо, уйти самой страшной смертью. Длинные, музыкальные пальцы Призрака судорожно сжимаются в кулаки — он зол от того, что это произошло с его хрупким, беззащитным ангелом. Отрешенно покачав головой, он едва слышно шепчет:
— Нет ничего важнее того, что ты осталась жива, а внешность… Когда красота идет изнутри, она затмевает любые внешние изъяны, Кристина.
Её удивляет реакция Призрака. Он смотрит на неё так, будто ничего, абсолютно ничего не изменилось. Как если бы она была всё той же миловидной балериной, очарованной своим Ангелом Музыки, как если бы она была всё так же красива.
— Мне некуда пойти, негде работать, — даёт себе волю Кристина, закрывая лицо руками, — никому не нужна такая страшная жена, у меня нет и франка, чтобы выжить…
— Но ты больше не одна, — Призрак плавно опускается перед Кристиной на колени и поднимает на неё преданные, ровно как и год назад, глаза, — я не оставлю тебя и не устану повторять, что ты невероятно красива.
Девушка не может сдерживать слёз и усаживается рядом с ним на пол, тихо всхлипнув. Она не верит в то, что его любовь до сих пор жива. Жива, несмотря на всю ту боль, что она причинила ему.
— Прости меня, — шепчет Даае, вздрагивая от рыданий, — прости за всё, если сможешь.
— Разве я могу держать зло на тебя? — спрашивает ласково Призрак, и она видит светящиеся счастьем глаза в прорезях маски. — Я и сам не ангел.
Не выдержав боготворящего взгляда, она тихо смеётся и смахивает с лица слёзы. Должно быть, он единственный, кто может её понять и принять.
— Твоя комната в конце коридора, — начинает суетиться мужчина, — там немного пыльно, но я приберусь сейчас же. И тебе нужно поскорее во что-то переодеться, ты вся продрогла. А что купить тебе в магазине? Мне даже нечем угостить тебя…
Невольно Кристина расплывается в улыбке, глядя на суетящегося маэстро. Он совсем не изменился и остается всё тем же заботливым Ангелом Музыки из её детства. Сейчас ей откровенно непонятен её страх к нему в недалеком прошлом. Ему ведь совсем немного было нужно. Неужели нельзя было подарить хотя бы чуть-чуть тепла этому отвергнутому целым миром человеку? У нее вдруг возникает желание обнять его, но Кристина игнорирует этот порыв: ей кажется, что эти касания будут противны Призраку.
— Мне вовсе ничего не нужно, — смущенно отвечает Кристина, — и уберусь я сама, не переживай ни о чем. Не хочу создавать неудобства…
Мужчина награждает Даае выразительным взглядом и подходит почти вплотную.
— Ещё не всё зажило, — говорит Призрак, неуверенно потянувшись пальцами к ее запястью. — Можно?
Девушка кивает, не совсем понимая в чём дело. С невероятным благоговением мужчина берет ее руку в свои. Он обхватывает тонкое предплечье так бережно, будто бы то может сломаться, и едва касаясь проводит пальцем по широкому узловатому шраму.
— Не вздумай даже ничего делать сама, — серьезно констатирует он, — эта кожа ещё совсем тонкая и нежная, так что, пожалуйста, будь осторожнее.
Прикосновения Призрака не неприятные, напротив, тот трепет, с которым он касается её, непередаваем. Она непроизвольно проводит ладонью вверх по его предплечью, открытому закатанной по локоть рубашкой, бесконечно нуждаясь в этом скромном контакте. Он следит за её рукой почти переставая дышать.
— Я была так жестока с тобой, мой Ангел, — выдыхает Кристина, удерживая его за тонкую руку. — А ты… Ты добр ко мне как и прежде.
Неопределенно качнув головой, он отводит помрачневшие вмиг глаза. Кристина чувствует под своими пальцами мурашки, бегущие по холодной коже Призрака — он чутко отзывается на каждое её слово, сам того не замечая.
— Тебе стоит лечь спать, — неловко шепчет он, аккуратно высвобождая руку из ее мягкой хватки. — Ты пока подожди на кухне, я всё сделаю.
— Спасибо тебе, — не сдерживает искренней улыбки девушка и проходит в названную комнату.
Она никогда не думала о том, что Призрак вообще может находиться в обычной квартире. Ей казалось, что он просто не способен жить среди обычных людей. Теперь же многое изменилось. Слишком многое, чтобы свыкнуться с этим сразу. Её взгляд случайно падает на стопку документов, лежащих на кованном кухонном столе, и любопытство берет верх. Девушка притягивает к себе первую попавшуюся бумагу и быстро читает записи.
— Эрик… — его имя, сорвавшись с ее губ, звучит так нежно и трепетно, что Кристина и сама смущается этой интонации.
Положив бумагу на место, она опускается на стул, глядя перед собой и задумавшись о том, как все-таки сильно она заблуждалась в совсем еще недалеком прошлом. Жизнь расставила все по своим местам и обнажила истинное лицо тех, кто некогда боролся за ее сердце. Стоило Кристине потерять красоту, как это самое сердце Раулю не стало нужно вовсе, а Эрик же… Эрик видел красоту ее души, а не симпатичную обертку.
— Всё готово, — оповещает её Призрак, появившись в дверном проёме. — Тебе пора спать.
— Спасибо, Эрик, — скромно улыбнувшись, Кристина поднимается со стула.
Он растеряно моргает, не понимая, откуда она могла узнать его имя, а затем переводит взгляд на документы, брошенные им пару дней назад и забытые на столе, и понятливо кивает.
— Очень красивое имя, — добавляет она и мужчина тихо усмехается, отводя взгляд.
— Можешь ложиться, — напоминает он, замерев на месте напротив нее, — если что-то понадобится, сразу говори.
Девушка благодарно кивает и направляется в сторону своей спальни, попутно осматриваясь: квартира мадам Жири почти не изменилась. Она уже ночевала в комнате, выделенной ей Эриком, так что здесь она чувствует себя почти как дома. Ощутив сильную усталость, она опускается на кровать и сразу замечает пару сухих, чистых рубашек, оставленных для нее на смену мокрой одежды.
Стянув с себя все еще влажную от дождя мантию и тонкую сорочку, девушка размещает их на спинке стула и облачается в рубашку Эрика. Бросив на себя быстрый взгляд в зеркало, она не сдерживает кроткой улыбки — отчего-то ей приятно видеть себя в его вещах.
— А, рубцы, — неловко говорит Эрик, появившись неожиданно в дверях, — нужно обработать, знаешь… Иначе будет заражение и…
— Если тебе не сложно, — прерывает его Кристина, усаживаясь поудобнее, пока он удаляется в поисках нужных лекарств.
Вскоре Эрик возвращается в спальню с несколькими тюбиками в руках. Разложив их на одеяле, он присаживается на край кровати.
— Можно я? — смущенно спрашивает он, повертев в руках флакон с какой-то жидкостью.
Быстро кивнув, Кристина прикрывает глаза. Она не знает наверняка, где у неё расположены шрамы, потому как почти всё лечение провела в бессознательном или сонном состоянии. Она чувствует едва уловимое касание на своём лице. Тонкие пальцы музыканта осторожно скользят вдоль узловатых рубцов, боясь причинить даже малейшую боль. Так же бережно они опускаются к хрупкой шее девушки, не пропуская ни миллиметра.
Дыхание Кристины отчего-то сбивается, когда он берет её маленькие ладони в свои руки, аккуратно втирая в них прохладную мазь.
— Тебе не противно? — вырывается у Даае, когда она вспоминает лицо Рауля, кривящееся от отвращения.
— Мне? — усмехается Призрак, с нежеланием выпуская её руку.
Кристина не понимает, как может он всё с той же нежностью смотреть на неё. Она вспоминает, как с трудом сдерживала тошноту, увидев лицо Эрика, как противны ей были его прикосновения. Теперь ей невероятно стыдно за себя.
— Я наслаждаюсь каждой секундой, — всё же тихо отвечает он, пробегаясь пальцами с лекарством по её лысой голове, внимательно следя за процессом.
Сердце Кристины, кажется, готово разорваться от услышанного. Она уверена, что во всём мире нет никого более любящего и преданного, чем Эрик. Оглядываясь назад, ей бесконечно обидно за то, что он пережил по её вине.
— Как ты всё это время? — неуверенно спрашивает Даае, заглядывая в глубоко запавшие глаза в прорезях маски.
— Выживал, — печально отвечает он, отводя взгляд, — Антуанетта оставила мне квартиру, чтобы я мог укрыться от жандармов: они перевернули весь мой дом. Малышка Мэг вышла замуж в Швеции и забрала маму туда. Вот так я и остался один здесь. Пытался писать музыку, но без моей единственной музы я никто.
— Твоя муза уже не та, чтобы вдохновлять, — печально шепчет в ответ Кристина.
— Красота внутри, — нежно улыбается Эрик уголками отсутствующих губ и склоняет голову набок.
— Мне так не хватало наших занятий по вечерам. Твоего убаюкивающего голоса и песен на ночь. Я так и не смогла поверить, что тебя больше нет… Лишь надежда всегда согревала меня и ведь не напрасно.
Слова Кристины не сразу доходят до Эрика. Его лицо, укрытое маской, застывает в изумлении, когда он мысленно повторяет их еще раз. Теперь он понимает, все было не напрасно — она помнила его и скучала.
— А что Рауль? — спрашивает тихо Эрик, понимая, что этот вопрос для Кристины, должно быть, самый неприятный.
— Он не хочет позорить семью, — отвечает подавленно Кристина, интуитивно проводя ладонью по безволосой голове.
Воспоминания о том, с каким отвращением Рауль смотрел на ее новое лицо, вынуждают девушку укрыть лицо ладонями и рвано выдохнуть. Сердце Кристины болезненно сжимается в груди от всплывающих в памяти жалостливых слов медсестер и семьи де Шаньи, от косых взглядов простых прохожих…
— Он еще пожалеет об этом, — прерывает Эрик поток печальных мыслей Кристины.
Он позволяет себе протянуть пальцы к ее вновь влажному лицу и с обожженным трепетом стереть слезинки, вполголоса уточнив:
— Мазь сотрется. Не стоит плакать.
— Спасибо, Эрик, — ласково отвечает ему Кристина, улыбнувшись, несмотря на все еще стоящие в глазах слезы. — Доброй ночи тебе.
— Спокойной ночи, дитя моё, — на выдохе произносит он и, потушив свечу, покидает её комнату.