[1]
Тра-а-а!!! Открываю глаза и не понимаю, что происходит. Такое тяжелое состояние с головной болью. Еще что-то рядом орет, и не сразу сообразила, что это мой телефон. Кто звонит ночью? Оглядываю комнату и понимаю, что уже светло, и как-то незаметно прошла ночь. Я не отдохнувшая. Состояние разбитое. Джонни рядышком ворочается и неразборчиво бурчит. — Выключи его, — хоть что-то внятное буркнул. Я еще не проснулась, и тарахтение телефона проходило мимо меня, и я даже была безразлична к тому, что мой телефон причиняет другим дискомфорт. Смотрю на Джонни, который отвернулся и пытается заснуть. «Бедненький». Взяла телефон и опять улеглась. «Хоть бы поспать до обеда как минимум». Сонно отвечаю: — Да-а?! — Проснись и пой! — крикнула радостно сестра. — Ты сдурела? Сколько времени? — продолжаю говорить убитым голосом. — О-о, что такой голос сонный? Вы на парад собираетесь, или ты уже забыла? — Что? Какой парад? — припоминаю сегодняшнее число: «Блять, парад победы, наша традиция, если в Москве, то бежать на него смотреть. Почему сегодня?». Поворачиваюсь к Джонни: моя лапочка спала. — Джонни, ты пойдешь на парад? Ты вроде хотел на него сходить. Джонни отрицательно промычал и вновь погрузился в сон. Как же я понимаю его состояние. Снова прилегла, глаза сразу стали закрываться. Зеваю. — Уже восемь, пора просыпаться, если хотим занять наши места. — Да, уже поздно, там мест нет. Обязательно идти? Мы еще спим. — Как? Конечно же! — Можно же по телевизору посмотреть. — Так! Я сейчас трубку дам маме, она как раз предложила сегодня сходить, раз ты выздоровела. «Ой-ой, не надо». — Ладно, мы собираемся, — отключила звонок, лежу и думаю, какая жопа. — Джонни просыпайся, нас на парад ведут, — от Джонни ноль внимания, перекатилась к нему поближе, прилегла на его спину. — Солнышко, вставай, — стала ласково будить, целуя в плечи. Джонни должен пойти со мной, это – прекрасный шанс на реабилитацию. — Ну-у!.. Зачем ты трубку взяла?****
Принес завтрак в наш номер официант, и даже от него не утаили. Я видела, как он удивленно на нас поглядывал, ведь впервые за столько времени мы встречаем нашего мимолетного гостя тишиной и отчуждением. Ни разговоров, ни таинственных влюбленных взглядов, ни улыбок. Ничего. Тишина. Покой. Сидим по разным углам гостиной, как старая супружеская пара, которая устала друг от друга за столько лет. Я почувствовала неловкость перед официантом. А если пойдут сплетни? Представляю, что он себе мог нафантазировать. Ведь мы же не в ссоре, как многие могут подумать. Официант поставил завтрак на столик. Понимаю, что пока он не ушел нужно поправить впечатление о нас. И хотела даже сказать. Но резко перехотела. Было так похрен на него — удивительно. Я устала, устала заботиться о том, что кто-то что-то подумает плохого о нас, обо мне. «Блин, голова!». Думаю сходить до своей сумочки и отыскать таблетки от головной боли. Сейчас мне это нужнее. Молча ушла в другую комнату. Ненавижу эту публичную жизнь. Эти сплетни. А-а-а. Но придется как-то жить и мириться с этим. Тяжелый вздох. Пока копошилась в своей сумочке, не заметила, как Джонни заботливо пришел проведать меня. – Что случилось? – раздалось позади. Его голос прозвучал неожиданно, я вздрогнула и оглянулась. Джонни обеспокоенно смотрел на упаковку таблеток в моих руках. А я так испугалась, словно меня поймали за чем-то непристойным. «Это всего лишь таблетки от головы, причем из моей сумки». Спокойно достала таблетку и выпила. – Ты хорошо себя чувствуешь, может, лучше в номере остаться? Я разбитая. Невыспавшаяся. Раздражительная. Ух, боюсь, что Джонни попадет под руку. Делаю вдох и выдох. Это всё из-за стресса. – Всего лишь голова болит. «Прошу, не говори ничего лишнего, никакой гиперопеки, меня сейчас всё раздражает». Я знала, что Джонни скажет, поэтому решила миновать. Мне нужен покой, моя раздражительность пройдет: – А там будет свежий воздух, я и так столько дней не выходила на улицу. Надо еще позвонить и узнать, постирали твою рубашку или нет. – Хорошо, я позвоню. Идем завтракать. Неожиданно завтрак стал точкой перехода. Всё плохое настроение и раздражительность осталось в прошлом. Кофе хорошо вписалась в это утро. А блинчики со сгущенкой подняли мое настроение. За Джонни тоже были замечены перемены. Мне кажется, он наконец проснулся и стал подготавливаться. – Давай быстренько повторим, что нравится твоей маме? – А что? – растерянно сказала, в голове всё закрутилось, но нет ничего подходящего. – Ты же и так знаешь. Там, фигурное катание, большой теннис, креветки, – издаю смешок; от меня никакой помощи. – Креветки, – хмыкнул улыбчиво. – А что-нибудь еще? Хотя я уже готов на отчаянный шаг – искать костюм креветки. – Джонни! Какой костюм? – смеюсь. Он смог меня развеселить. Представляю его в костюме креветки: «Здравствуйте, мама, я пришел с вами познакомиться». Сильней заливаюсь от смеха. – Какой? – растерялся. – Обычный. Какие они там бывают? Я еще не узнавал. Смотрю на него и не могу скрыть улыбки. Мне так хорошо рядом с ним. Я еще такого не ощущала. Теперь наш спокойный завтрак напоминал минутную подготовку двоечника перед экзаменом. Меня это забавляло, я не была уверена, что это сработает. Мою маму схожими интересами не задобрить. Но Джонни так внимательно внимал мои слова, кивал. Мне были приятны эти минуты, я чувствовала счастье, которое собиралось из таких мелочей. Время предательски летело, и сестра со своими надоедливыми сообщениями вырывала меня из разговора. Я даже забила на ее сообщения и перестала отвечать, но мое молчание не остановило сестру. Как же мне хотелось, чтобы о нас забыли. – Я не боюсь твою маму, опасаюсь – возможно, но не боюсь. У меня есть цель, и неважно сколько времени уйдет, но я добьюсь своего. Мне понравился настрой Джонни. – Знаешь… Переспав с этой мыслью, я пришла к мнению, что мама не против тебя, если бы было прям "нет", то я бы уже не проживала с тобой. Она хоть и обеспокоена нашей разницей в возрасте, но не категорично. У нас есть шанс, причем неплохой. – Я знаю, вчера с Старлингом говорили об этом, он такого же мнения. Чёрт, Старлинг! Ему нужно набрать, он же явно спит еще после… – Джонни замялся, стал набирать своему другу. – Мы вчера выпили в номере у него, я не сказал тебе, прости. – Я знаю, – Джонни поднял на меня глаза. – Ты говорила со Старлингом? Мелькнуло сообщение от сестры, нужно собираться. Поднялась интригующая пауза. Джонни ждал ответа от друга и заинтересованно смотрел на меня. – Нет, дорогой, у девушек свои штучки, – встала с дивана, Джонни провожал меня задумчивым взглядом пытаясь разгадать мою тайну. Даже рука с телефоном от уха отодвинулась на приличное расстояние. Я на Джонни не злюсь, он выпил, но в небольшом количестве. Я даже рада, что он сходил к другу, выговорился, Старлинг еще и советы дал. В то же время Джонни рассказал. Мне понравился поступок. Обошла диван, на котором сидел Джонни, прикоснулась к его руке, мирно покоившейся на спинке дивана. И шепчу ему на ухо: – Обоняние еще никто не отменял, – чмокнула его в щечку. Всё гениальное – просто. Вчера мы были близки. Прикосновения, поцелуи, объятья. Запах алкоголя был ощутим. Видела, как Джонни осознает, что всё очевидно. Всего лишь быть чуточку внимательным. – Я пошла одеваться, – рука скользнула по его плечам. Ммм… И ушла.****
С гардеробом были трудности. Нужно было одеться красиво, но не привлекать внимания. Нас не должны заметить. А если и заменят, то я не должна произвести впечатление серого безвкусного пятна возле Джонни. Но времени не оставалось! В голове быстро накидывались варианты нарядов. За закрытой дверью услышала голос Джонни, видать всё-таки смог дозвониться до своего телохранителя. Уже хорошо. Дверь резко открылась, я рефлекторно вздрогнула и попыталась прикрыть свое обнажённое тело. Джонни вошел с невозмутимым лицом, в руке держа телефон, и уставился на меня. «Не смотри!». «Не улыбайся, черт!». – Извини, я не ожидал, что тебя смутит, – Джонни не мог сдержать улыбки, хоть и отвел глаза в пол. Но улыбается гад. Мне неудобно. Я не стесняюсь, чисто рефлекс. Но, опустив глаза, понимаю, что продолжаю прикрывать свою грудь. От стыда сработала защитная реакция — недовольство. С раздражением буркнула: – Стучаться нужно. – Т/И, не обижайся! Мы же одни в номере, – улыбается. Я демонстративно развернулась к Джонни. Он видел меня и без нижнего белья. Я его не стеснялась. Но не понимаю, почему произошла такая реакция. – Не смотри на меня так, это рефлекс, – развернулась к нему, без всякого стеснения стала надевать джинсы. – Я так и понял, – сказал, любуясь, как я натягивала джинсы на себя. Подпрыгнула тянув джинсы за пояс. Как-то плотно сели. Застегнула пуговицу. – Ну-ну! – покрутила бедрами, чувствовался легкий дискомфорт в джинсах. – Походу я поправилась. – Ты? – удивленно воскликнул. – Я! Джинсы в шкафу не могли подсесть. Вот твои плоды, все твои завтраки, обеды и ужины в постель выявились в мои килограммы. Стояла в лифчике и джинсах, крутилась, руками ощупывала бедра и ягодицы – «Правда стала толще, а-а-а!». Джинсы не могли так усесть. Потихоньку стала разочаровываться от этих мыслей – «Я не толстая!». Джонни незаметно подошел ко мне. Я почувствовала его прикосновения на талии, его пальцы проскользили по поясу джинс, и пальцем ухватил за заднюю шлёвку и потянул на себя. Попадаю в объятья. Быстро происходит, я не успела насладиться его объятьями, Джонни меня быстро поднял на руки. – Вот, где ты поправилась? – Джонни меня еще подкинул, чтобы получше охватить меня. Мое сердце подпрыгнуло взволнованно, но всё же доверие никуда не ушло – «Он меня не уронит». – Я тебя поднять могу – значит всё прекрасно. – Джонни! Перестань! – заливаюсь смехом. Джонни пошел в глубь комнаты и закрутил. – Не перестану, любовь моя! Наша спальня залилась смехом, озорством. В такие моменты мы пропадали, забывая о ходе времени и об обязанностях. Я так его люблю! Джонни в медленном вальсе продвигался к нашей кровати. И вместе завалились на неё. Лежим. Так хорошо. Мы молчали, наслаждались моментом, о чем-то ненавязчивом думали. – Мы опаздываем? – нарушил Джонни тишину. – Нет, по крайней мере, пока что. Джонни перекатился на бок, подпер голову рукой и лежит, смотрит на меня, и улыбается. «Он любуется мной». Не могу скрыть своей улыбки. Его глаза так светятся, глядя на меня. – Иди ко мне, – теперь я перекатилась на бок, и мы поцеловались. Поцелуй был недолгим, но сладким. Я чуть сильней подалась вперед, и Джонни завалился на спину, разрывая наш поцелуй. Улыбается. – Слегка завалился. Пользуясь моментом, прилегла на его грудь. Такое счастье прервал мой телефон. Опять! И так было понятно, что звонит сестра. Недовольно промычала. Мне так не хотелось никуда идти. Джонни стал рукой поглаживать меня по спине. И молчал. Я крепче обняла его как самую любимую игрушку. Мы молча внимали звук звонка. А когда он стих, у меня возникло чувство предательства, какой-то горечи. Ведь это мои родные и наши традиции семейные. Нужно ценить моменты и не разбрасываться ими, ведь потом будет учеба, а по окончании я уеду с Джонни хоть на край света, мы вновь не сможем видеться часто. Такие мысли с грустью отозвались в моем сердце. – Нам пора, – объявил Джонни. – Ты одевайся и спускайся в холл, а я схожу к Старлингу, – Джонни зашевелился, пришлось его отпустить. – Ты до него дозвонился? – Да, но радоваться нечему, он не в хорошей форме. Надо убедиться, сможет ли он выдвинуться с нами. Еще планирую взять нашего водителя для усиления охраны. Мы уже опаздываем, тебе стоит поторопиться и успокоить родных. – Хорошо, Джонни, – сказала ему в след.[2]
«Блин, опаздываю! Опаздываю! Черт, если Джонни не там, то еще и его выгораживать. Ой-ой, мама будет злиться». Вылетаю из лифта, мчусь на всех парах. Телефон разрывается от звонков сестры – «Да, знаю, что я опаздываю». Сбрасываю звонок, смысла отвечать не было, я их уже вижу, мне осталось немного дойти. Волнение вновь зашкаливает. Ув… Подлетаю к ним и начинаю тараторить: «Извините-простите. Как спалось? Рада вас видеть!». Целую их в щечки. Трепещу перед ними, пытаюсь казаться хорошенькой и загладить свое опоздание. – Да, всё хорошо у нас, что ты такая возбужденная? – мама была удивлена моим поведением, даже встревожена. Возможно, не напрасно, мое поведение вызывало много вопросов. – Нормально. Перенервничала из-за опоздания. – О-о! Что это за кожанка? Я такую не видела у тебя. Сестра схватила за распаханную кожаную куртку, стала на ощупь изучать материал, смотреть на швы, изучать дизайн, и всё это сопровождалось восхищенными вздохами и комплиментами. А я просто у Джонни ее позаимствовала, он об этом знал, что как только я выздоровею, то пойду в ней щеголять. Эта куртка — авторская работа от художника-модельера Lord SM Paris. Она создавала дизайн специально для Джонни, и подарила куртку на том мероприятии. Джонни надевал куртку только на вручении подарка. Но куртка пока не запалена в интернете, поэтому в ней можно было прогуляться. – Да, перестань, куртка Джонни! – возмутилась, ее поведение взбесило, я не манекен. – Я вижу, что она мужская, – Катя распахнула куртку и бросила оценивающий взгляд на мой наряд: серая футболка с прикольным принтом, джинсы и белые кроссовки. Мне стало не по себе, не хочу, чтобы оценивали мой наряд, даже сестра. Сейчас скажет, что я ужасно оделась. – Т/И, а зачем ты его вещь надела, у тебя что своих вещей нет? Мама выдала прекрасную мысль – зачем носить чужое, если у тебя есть свое? Ты же не бомж. Как же объяснить ей, что мне просто нравится носить его вещи? Эти куртки, футболки, они на мне такие большие, стиль оверсайз, а еще это вещи моего мужчины, они мне приятны, они пропитаны им, хоть так я ощущаю его присутствие. – Мне нравится, – кратко ответила. – Прикольно, баланс соблюден, – подвела итог сестра. – Чья куртка? Мне интересно, в чём ходит Джонни. Вот кто-нибудь задумывался, какой марки он покупает одежду? Нет, а если и задумывались, то информации нет. Об этом интересно написать. – Нет! – возразила. – Что нет?! – Я знаю, что ты удумала, пожалуйста, не лезь к Джонни со своей статьей. Я знаю свою сестру, и ради лучшей статьи, ради победы, она пойдет на этот шаг. Джонни для нее лакомый кусок. Нет! Я не дам использовать Джонни. Да и, зная его доброе сердце, даже если эта затея не особо будет по душе, он согласится на нее из вежливости. – Да, что ты такая? Я чисто предположила, а ты сразу кидаешься. Нет, так нет! – Девочки, не ссорьтесь, – вмешалась мама со своим спокойным голосом в нашу зарождающуюся ссору. Мы замолчали, но злобно взглянули друг на друга. Но молчание продлилось недолго: – Не смотри на меня так, ты считаешь, что я по головам пойду ради карьеры? – сердито буркнула Катя. – Я знаю, что о его приезде еще никто не знает. И вам каким-то чудом повезло. – Мы из номера не выходили. Я болела, с кровати подняться не могла, он приехал и заботился обо мне, – перевожу взгляд с сестры на маму и обратно. – Вчера первый день, когда мы в здравии вышли из номера, и как вы его встретили? – вновь перевела взгляд на маму. – Я тут не причем, – сестра махнула руками. – Извини, мама, но в этом виновата ты. – Что?! – возмутилась мама. – Как вы смеете?! Я вас родила, воспитала, я за вас обеих переживаю. Не смотря на то, сколько вам будет лет, вы для меня всегда останетесь детьми, – ее речь началась с таким всплеском, возмущением, а закончился спокойным с нотками печали. Мы ее обидели. По взгляду сестры, я понимаю, что и она так считает. Чувствую свою неблагодарность по отношению к маме. Она же, правда, о нас заботится. Мы для нее – нужные дети. – Прости, мам, – произнесла тихонько с раскаянием. – Да, мам, прости. Я погорячилась, – сестра обняла маму и поцеловала в щеку. – Мы вас с папой ценим. Но иногда такую чушь мелим сгоряча, и не подумав. И ты, сестренка, иди ко мне, – мы обнялись, и не было никаких обид. – И где твой кавалер? Я всё понимаю, но он уже на минут двадцать опаздывает. С мамой спорить не стала, Джонни и правда задержался. Я понимаю, что поднять друга после хорошей пьяной ночки достаточно сложно, но не столько же времени. Набираю Джонни. – Джонни, вы скоро? – У нас проблемы, большие проблемы, – моё сердце ойкнуло. Все самые плохие мысли закрутились у меня в голове. – Пожалуй, тебе стоит подняться и увидеть самой.[3]
Джонни только сказал, ноги сами понесли меня в сторону лифта. Я быстро покинула близких, даже ничего толком не объяснила им. Если бы они мне вслед не спросили куда я, то молча бы и ушла. Но и мой ответ был сумбурным, непонятным для них: «скоро вернусь». «Что могло случиться?» – И столько плохих мыслей в голове. Стучу в дверь и почти сразу же она открывается. Джонни появляется, внимательно разглядываю его лицо: опечален, кротко взглянул на меня и отвел взгляд. «Всё плохо». Я помрачнела. Захожу в полной растерянности. Ничего не чувствовала, никаких мыслей не было: ни плохих, ни хороших. Шаг. Щелчок – дверь закрылась. Джонни отпустил дверную ручку и левой рукой показал путь: прямо по коридору в сторону спальни. Шаг. Захожу в комнату; сперва яркий свет из окна привлек мое внимание, слегка щурюсь, затем мельком пробегаюсь по комнате: чисто и прибрано, если не считать пустой бутылки и пару стаканов. Затем смотрю на кровать, где лежал Старлинг в одежде и помирал от похмелья, хватаясь руками за голову, и тихонько стонал от боли. Он посмотрел на меня и завозмущался: – Джонни! Какого хрена ты ее сюда привел? Я же в неподобающем виде, – Старлинг поднялся с кровати, только ступил ногами на пол, так закачало из стороны в сторону. Было всё ясно. – Извините, – Старлинг как мог быстро скрылся в ванной комнате. Тишина. Посмотрела на Джонни, у меня не было слов. Нет, я не была разочарована или злой на Старлинга. Нет. Я ничего не чувствовала в этот момент. Я не чувствовала, как в данный момент разрушались наши планы. Как карточный домик. Присела на кровать. Прошло, наверное, минуты две, и вот осознание, что там ждет тебя мама, как бы семейная традиция. Я хотела, я желала, чтоб и Джонни разделил этот момент, чтоб разделил наши семейные традиции. Пусть родители его не признают, но хотя бы так родней бы стал. Мысли разморозили мои чувства. Почувствовала усталость; резко на плечи рухнул груз. Я почувствовала себя такой беззащитной, такой измученной. Всё время всё идёт через жопу, даже не из-за нас. Джонни же никуда без него не пойдет! Никуда! И так было рискованно идти с двумя сопровождающими. Слезы подступали. Но я не хотела плакать, особенно при Джонни, он ведь будет винить себя. Я пыталась их сдержать. Как же меня всё задолбало! Руками прикрыла лицо. – Милая, не надо! – Джонни уже сидел у моих ног, аккуратно схватил меня за руки. – Посмотри, как куртка тебе идет. Ты в ней прекрасна. Джонни стал поправлять рукава куртки, приговаривая, чтобы я успокоилась, пытался увести от этой горечи, перевести мое внимание на что-нибудь другое. «Ну, почему всё так? Почему так сложно?». – Да, куртка хороша, – опускаю руки, Джонни заглядывает в мои мокрые глаза. – Мы ведь никуда не идем? Не знаю, зачем я спрашиваю. Ответ был очевиден. Джонни коротко кивнул. – Это всего лишь я. Ты пойдешь с мамой и сестрой. Как обычно, в ваш семейный праздник, – Джонни всё пытался успокоить меня, подбодрить. Я понимала, что его слова мне не нужны. Он не исправит, я не пойду без него никуда. Он моя семья! И пусть всё катится к черту! Качаю головой: – Нет-нет! – Да! Ты пойдешь! Тебя ждут твои близкие. Это ваши семейные традиции. – Да, пошли они к черту, эти сраные традиции, если я не могу провести со всеми близкими этот день. Семейные традиции и созданы, чтобы собрать всю нашу семью за одним столом. – Милая… – пауза. – Я еще не твоя семья, я только пытаюсь в нее войти. Поэтому ты можешь пойти без меня. Думаю, твоя мама не обидится на меня за мое решение, – чувствовалось, как Джонни обижен на мою маму. Злость! Вскакиваю, начинаю метаться по комнате ругаясь и проклиная этот мир: – Да, почему всё идет через жопу?! Я устала! Почему нельзя по плану, постепенно, как у всех нормальных людей. Нет! У нас обязательно всё пойдет наперекосяк. Джонни даже не вмешивался, стоял у стеночки и ждал, пока мой пыл злости выйдет наружу. Я же правда устала и измотана. Я хочу спокойной жизни. Но полюбила взрослого мужчину, который развелся ради меня, у которого дети и толпа фанатов. С детьми еще можно найти общий язык, а вот с фанатами — нет, они найдут любой изъян в тебе, все кости перемоют. А-а-а! Чем чаще смотрю в будущее, представляю варианты событий и все они такие сложные, ужасные, пугающие. Я устала! Почему всё так сложно? Прервал мои мысли звонок и именно от мамы: ни сбросить, ни голос поднять. Я взяла трубку. И сразу же все эмоции пришли под мой контроль. Спокойным, но слегка раздраженным голосом, я ответила: – Да, мам? – Ну, вы где там? Вы идете? – Нет, мам не идём – Джонни понял меня и с возмущением посмотрел, явно дав понять, что не согласен с моим решением, но вмешиваться в разговор не стал. – Что-то случилось? «Ой, блять!» – эмоции вновь забушевали, голос стал раздраженный. – Да, мам случилось, поэтому мы не идем, – сбросила звонок боясь, что взорвусь и наговорю лишнего. Джонни хотел сказать, но я махнула рукой и он умолк. – Джонни, молчи… Я знаю, что ты там думаешь: «я не должна была этого делать». Не важно, как ты там считаешь и куда ты там только входишь, ты очень дорог, как каждый член из моей семьи. И ни один праздник мне не нужен без тебя. Что это за семейные традиции без близких людей? Джонни возражать не стал. Я подошла к двери в ванную и решила поговорить с нашим пациентом. Как здоровье? Не сдох ли он там со стыда? А в ответ тишина. Стучу в дверь. – Да, не стучи у меня голова болит. Я живой — живой! – А почему молчишь? – Мне стыдно, проваливайте из моего номера, а то я отсюда не выйду. – Может тебе всё-таки что-нибудь нужно? Водички, например? Или она у тебя еще есть? – О, закажите минералки, и когда принесут, то сваливайте из моего номера. Я попозже перед вами извинюсь. Мне так хреново, мне не до вас. Мы заказали ему минеральной воды. Сделали всё, как просил Старлинг. Джонни был обижен на него. Если Старлинг что-нибудь говорил, то Джонни на него бурчал или отвечал язвительными комментариями. Я как-то быстро отошла и не было злости на Старлинга и ни на кого. Раз так сложилось, значит так и будет. Мы попрощались со Старлингом, когда мне позвонила сестра. Блин, мне так не хотелось брать трубку. Сейчас начнут мозг выносить. А-а-а! Но ответила. – Ребят, вы где? – Я же маме сказала… – грозным голосом начала, но меня перебила сестра по голосу было слышно, что улыбается. – Мы вас ждали, но уже время и вы дали нам ключ. Мы в вашем номере. – Что? – Мы вас ждем, хех, – в конце еще радостный смешок. «Что происходит?». «Весь день пошел не по плану».[4]
– То есть, они сейчас в нашем номере? — Джонни растерянно пытается переварить сказанную мной информацию. – Угу. – Зачем? Я не знала ответа; мило улыбнулась, пожимая плечами. Не знаю, что нас там ждет, но у меня было хорошее предчувствие. А вот он был насторожен, и прослеживалось небольшое волнение. Отель так резко опустел. Лифт даже не собирал попутчиков по этажам; доехали быстро, двери лифта распахнулись, и мы пошли. День – загадка, прошло немного времени, а столько интересного и шокированного принес. Открыв дверь, мы зашли в номер. Тишина. Будто никого и не было, мы с Джонни переглянулись. Мы ожидали, что нас встретят. Джонни тихонько захихикал, смотря на пол; перевожу взгляд, а там в уголке стояла обувь – всё понятно. – Вы, русские такие… чистоплотные. Интересно, если вор будет русский, то он тоже у входа разуется? Я уже разулась, а Джонни всё веселился из-за нашей традиции. Меня это немного задевало. Да, мы такие! Прекрати это так воспринимать, будто это ненормально. – Разувайся! – приказываю ему. – Не, – Джонни закачал головой. – У меня для номера только кеды, а они не подойдут к классике, а в носках ходить я не буду. – Джонни, блин! – строже произнесла. – Не-не! – продолжает улыбаться. – Они чистые, я в них ходил только по отелю. «А, раз так. Есть у меня прекрасное средство». – Хорошо, я сейчас маму позову. – притих, смотрит на меня, видать, оценивает вероятность того, что я осуществлю угрозу. – Ма-ам! Я позвала не слишком громко, но для Джонни этого хватило; моментально скинул с ног свои классические туфли и ровненько поставил их рядом с нашей обувью. «Умница». Позади послышался приближающий голос мамы, видать, всё-таки услышала наше присутствие. Я замерла, внутри всё окаменело. Джонни взглянул на меня таким жалобным взглядом, ему так не хотелось этой встречи. – Я тебе сказала больше закуски и меньше выпивки, – «а-а-а!», она стояла позади меня. Джонни уставился на мою маму, ожидая от нее первых речей. Развернулась тихонько к маме. Неловкая ситуация. Мы смотрим на нее, она на нас, при этом она с телефоном и понятно, что она общается с папой. Молчим. Мы ждем от нее первых слов, мы ждем небольшого разноса. – Что застыли как не хозяева? Топайте, там скоро начало, – мама спокойно сказала и вновь отвлеклась на телефонный разговор. – Я знаю, что ты не нашел бы банку, поэтому вытащила и поставила в холодильник. Как нет в холодильнике? А если ты посмотришь внимательно? А, нашел?! Разговор моих родителей повеселил меня. Мама ушла разговаривать с папой, консультировать, где что лежит. В принципе, привычное дело – консультировать мужчин в поисках предмета. Это весело, вот только не скажет ли она папе о Джонни. Теперь я занервничала. Голос удалялся, а значит я не услышу, что она скажет папе. А, возможно, это сделано специально. – Что она сказала? – Джонни уже стоял возле меня. – Ничего такого, – отстраненно ответила, я еще думала, скажет ли она папе. – Сказала идти к ним. – А с кем твоя мама разговаривает по телефону? – С папой. Контролирует, они же тоже там отмечают, с друзьями у нас в доме. Пойдем. В основной гостиной нас ждала сестра и накрытый праздничный стол. Вокруг нее крутился официант с подносом, сестра руководила процессом сервировки стола. Мы с Джонни переглянулись. Сестра обратилась к нам: – Привет, что вы там встали? Включайте телевизор скорей там уже начало. Я поспешила включить телевизор. Затем пришла мама с бутылкой вина, которую не могла открыть. Я попросила Джонни помочь открыть бутылку. Отозвался официант, но Джонни отказался от его помощи и сам с легкостью открыл бутылку. Включила первый канал. Пара минут. Все в комнате засуетились и стали усаживаться за стол. Улыбаюсь. Мне всё это напомнило наши семейные посиделки – праздничный стол и телевизор. Джонни командовал вином. Вижу взаимодействие Джонни и моей мамы. Он говорит с ней на английском, короткими предложениями. Мама не понимает, но ставит на стол бокал, Джонни наливает ей вино. Меня так веселило; такие разные, но стараются как-то взаимодействовать. Бой курантов. Так необычно слышать бой из телевизора и приглушённый бой с улицы. Бегом усаживаюсь за стол рядом с мамой и Джонни. Мой дорогой побоялся сесть рядом с моей мамой. Всё же есть у него опасения. Почётный караул зашагал. – Не знали, голодны ли вы. Я здесь хозяйничать не стала, - Катя накрывала на стол. – Спасибо, мам, если что все шишки мне. – Нет, ты чего. Хороший стол накрыла. Я увлеченно слушала их разговор и забыла переводить для Джонни. Смотрю на него, а он уставился в телевизор и ничего не замечает. Мама это тоже заметила, пока мы тихонько трапезничали, Джонни не отвлекался от телевизора. – Он первый раз смотрит парад? – Да, мам. – А помнишь наш первый парад в Москве? Нас родители тогда возили, – слова сестры заставили окунуться воспоминания, я была тогда маленькой, было столько эмоций. Эти воспоминания так греют душу. – А-а! Я забыла! От звонкого голоса Джонни даже очухался, посмотрел на нас. Сестра из сумки вытащила две пилотки. Одну отдала мне, а вторую надела на себя. «Блять!» – это были те самые пилотки, в которых мы были на своем первом параде. Папа купил нам. Она мне тогда была большой, моя маленькая голова тонула в ней. – Откуда они у тебя?! – радостно произнесла, я не верила своим глазам, я думала, они давно утеряны. Такое воспоминание! – Джонни, смотри! – радостная показываю ему пилотку и объясняю, что за воспоминания связывают меня с ней. – На чердаке нашла в одной из коробок с барахлом, я даже не поверила. Я надела пилотку и довольная как в первый раз, когда ребенком надела ее. Джонни смотрит на меня улыбается. – Тебе идет, – прокомментировал Джонни. Мне так захотелось его поцеловать, даже поддалась вперед, но вовремя одумалась. Мама к такому явно еще не готова. И мы стали вспоминать тот день, те эмоции. Я переводила Джонни всё, уходило порой довольно много времени. Поначалу даже было неудобно, рассказ Кати шел быстро, и я не успевала переводить и участвовать в разговоре, но затем приспособились, Катя с мамой начали говорить небольшими предложениями и делать паузы. Мама подняла бокал, а это означало, что пришло время сказать речь. Я дернула Джонни за рубашку, тот вновь отвлекся от телевизора и поднял бокал. – Раз сегодня из старших только я, то и мне молвить слово. Давайте выпьем за то, чтоб не было войны, за всех погибших в то страшное время, – голос мамы был тяжелым и грустным. В этот день она вспоминала, как отец воевал в Афганистане, тяжелое время. Мы не из тех, кто стучит кулаком в грудь и высокомерием кричит: «Спасибо деду за победу! Приходите, можем повторить!». Для нас этот праздник тихий. Наверно, это из-за отца, он прошел войну, он видел ее и приучил нас: мирное небо над головой — это дар наших прадедов и дедов своим потомкам. И мы это чтим. Для нас этот праздник поминальный. Папа руководил взводом, он посей день помнит каждого, поочередно, кто за кем ушел из жизни на войне. Это его крест и он несёт это бремя. Девятое мая для него тяжелый день, и за каждого своего бойца он подымает рюмку и просит прощение, что не уберёг. Тяжелая тишина, у нас невольно образовалась минута молчания. Джонни вертел головой, пытался понять, что происходит, и почему резко атмосфера за столом изменилась. А я дура увлеклась и забыла перевести мамины слова. Пришлось нарушить тишину и, тихонько шепча ему на ухо перевод. Мама выше подняла бокал свой, дав понять, что пора завершать. И Джонни неправильно оценил мамины действия, вытягивает руку, чтобы чокнуться. А это не праздничный тост. Мы никогда на первом не чокаемся, мы вспоминаем покойных. Хватаюсь за его локоть и тяну назад. Наверно это выглядело забавно со стороны. Шепчу на ухо: – Джонни, за покойных не чокаются. – А-а… Сестра не выдержала и выдала смешок. Мама молча сделала глоток вина, мы за ней повторили. Мама оставалась серьезной, как-то не видела я от нее смягчения в сторону Джонни. Да, она могла спросить о нем, обратиться, но оставалась при этом отстраненной. Затем солдаты замаршировали, и как-то всё веселей пошло, и тосты более веселые пошли. – Давайте выпьем за нас, за нашу семью. Чтобы не было вражды внутри семьи, и чтоб дети знали, как они дороги своим родителям. Мы сестрой почувствовали себя неловко в этот момент. Мама всегда умела давить исподтишка. Тост хороший, но задел всех. Я знаю, что они любят нас, но в любой семье бывают недомолвки и небольшие перепалки, легкое недопонимание. Всё пройдет. Парад закончился, и Катя, наконец, осмелилась начать разговор с Джонни, о его куртке. Джонни рассказал о мероприятии, на котором был. Рассказал о модельере. Катя о ней не знала, эта женщина была известна в их кругах. Если не считать некоторых нюансов, то мы довольно хорошо посидели в душевной обстановке. Мама спрашивала о моём здоровье, когда я в последний раз температуру измеряла, и какая она была. Она часто отвечала на папины звонки или смс-ки, когда он что-то найти не мог то звонил или писал. Близкие засобирались, они планировали прогуляться, ведь сегодня как раз была теплая и солнечная погода. Джонни на меня взглянул, но я отказалась. Праздник отнял много сил у меня, поэтому не было желания куда-нибудь идти, особенно столько людей будет на улицах города. Официанты быстро прибрали, поставили стол на прежнее место. И когда дверь захлопнулась, я вздохнула с облегчением. Покой. Меня ждал покой. Я зашторила окна, и гостиная ушла в мрак. Включила мелодраму. И погрузилась в мир спокойствия. Джонни переоделся в свою привычную одежду и прилёг ко мне на диван, положив свою голову мне на колени. Идиллия. Так приятно и хорошо. Перебираю пальчиками его волосики, увлечено смотря фильм. Душа отдыхала от волнения, переживания и стресса. Мне было приятно, что Джонни провел этот праздник с нами. И спасибо маме, может он ей всё еще не по душе, но она сделала исключение и пошла на уступки. Так удивительно, утро начиналось таким сумбурным. Прям не верилось, что что-то получится из этого дня что-нибудь хорошее. Смотрю на Джонни, а он тихонько посапывает. Не могу скрыть радости, он так мило спит. Такой беззащитный. Люблю тебя. __________________ Проверено Бетой — Вероника Лабберт, чуть-чуть тронутая, black riptide