[1]
Ля-ля-я. Вдохновлённо вожу карандашом по белому листку бумаги: быстрый набросок, распределение фигур. Моя первая оплачиваемая работа. М-м-м… Не передать степень моей радости. Вдохновение так и излучалось от меня на листок бумаги. Но всё же, несмотря на опыт, боялась накосячить. Вспоминая переговоры, какой был назойливый заказчик: вопросы, вопросы, вопросы. Как говорится: «чем клиент больше задает вопросы, тем мала вероятность того, что он станет покупателем». Я свыклась с мыслью, что клиент сорвётся, а когда приехал Джонни, то даже надеялась на это. Но утром пришло сообщение: «Я согласен», а к обеду половина суммы за картину поступила на мою карточку. Волнительный момент. Парень заказал картину ко дню рождения своей девушки. Сроки были короткими, большую часть времени съели его расспросы и раздумья. Теперь мне стоит усердно трудиться, но хорошо, что вдохновение пошло на взлёт. Фотография, которую мне предоставили, была красивой, очень атмосферной: парочка стояла в обнимку в осеннем лесу. Они смотрели друг на друга так влюблённо, что это напомнило мне нас. Мы с Джонни так же смотрим друг на друга. Возможно, из-за этого я так вдохновлялась, глядя на фотографию, но заряжалась не их химией, а своей любовью. Приложу все усилия, чтобы картина получилась такой же атмосферной и пропитанной любовью, как и фотография. Его любимая будет рада подарку. Юля каким-то образом переквалифицировалась из подруги в моего менеджера по продвижению и стала изматывать меня своими уникальными предложениями. Да, я понимала, что мне нужно развивать свой инстаграм, продвигать себя как художника. Зак об этом тоже заводил свою речь. Но! — Мне так лень. Я ищу отговорки, чтобы этим не заниматься. Я не хотела себя популяризировать, но ведь от этого зависит прибыль. Глядя на Джонни, как он изгибается, чтобы его не узнали, чтобы не раскрыли наши отношения раньше времени. А мы ведь хотим быть вместе, проводить время вдвоем, а не в разных концах света. Не хочу славу, хочу покоя и уединённого времени с любимым. Но подруга хочет славы, только вот для себя. Она хочет быть популярной, но свои потребности хочет воплотить во мне. Нет, нет, у нее нет плохого умысла, она правда хочет мне помочь. Но Юля забывает, что не все как она, стремятся к славе. Мы, наверное, с Джонни из тех людей, которых слава просто настала, никто ее не добивался. Что же делать со славой? Особенно когда она тебе ни к чему. Скоро она рухнет и на меня. Что делать? — Ох, отдать бы её умелым рукам, а не проходимцам, таким как я. Поплакавшись своей новой подруге Ксюше о том, как меня терзают этим продвижением, нарвалась на совет профессионала в этой среде: «забей с этим продвижением, занимайся тем, что тебе нравится, и слава придет к тебе». А в целом она настаивала на моих ресурсах, ведь мои новые друзья могли хорошо развеять молву обо мне. Просить их мне не хотелось, использовать новых друзей ради себя, — ну, нет. Ксюша меня поняла и предложила пассивный вариант «ждать», это был явно мой способ. Ждать, и положиться на свои ресурсы, что они как-то сами найдут применение. Способ лентяя, но сработал. Это я думала сейчас, потом узнала, что Ксюша сама замолвила словечко обо мне нашим друзьям. А я-то думала… Что сама, своими рисунками убедила своих влиятельных друзей действовать и помогать мне. Наивная. Пока под жопу не пнут никто работать не будет. Кроме, наверное, Юли. [Улыбаюсь]. А художник Зак внес в лепту соревновательный процесс, пообещав, что когда я накоплю тысячу подписчиков, то он на своей миллионной страничке опубликует мои работы, так скажем, сделает бесплатную рекламу.****
Когда я рисую, то погружаюсь в свой внутренний мир, где обитают много-много мыслей, которые переплетаются с моими воспоминаниями, размышлениями. И сейчас, прокручивая с начала этот путь, я осознала. Карандаш застыл в паре миллиметров от бумаги. «Ой, божечки! Я совершенно ни к чему неприспособленная». Испуг. «Как же такую Джонни смог выбрать?!». Я стала понимать, что ни капельки не конкурентоспособна, особенно в таком большом городе, как Москва. А что будет, когда моя известность выйдет на мировую площадку? Я ведь обычная. Не стремлюсь к славе. Боюсь излишка внимания. Могу обидеться на критику. Не представляю себя на ковровой дорожке под вспышками фотоаппаратов и под критикой прессы, фанатов Джонни и недругов. Дьявол! Я правильная, хрупкая и невинная. Хотя эта правильность не помешала увести Джонни, хотя здесь Джонни сам принял решение разойтись. Джонни не обременяет меня, часто повторяет, что в разводе с Ванессой виноват только он, — как героично и по-джентельменски взять вину на себя. Но его слова смогли немного отпустить мое чувство вины. Черт! Слишком правильная, без стержня. Мне, походу, не видать высот ни в сфере юриспруденции, ни в творчестве. Надо быть посмелей, надо быть упорней, надо быть обаятельной и уметь продвигать себя. Кто же закажет у меня картину, если я не могу продать свой талант? «И, возможно, поэтому переговоры прошли тяжело?». Черт! Встревоженно оглядываюсь назад, хотела задать вопрос своему любимому, но его не оказалось. Как-то незаметно вышел из гостиной, но ноутбук и книга продолжали лежать на диване, ожидая хозяина, — значит, придет. «За что меня выбрал Джонни? Если бы не дерево и кот, которые подарили мне столько времени, то при других обстоятельствах я его фиг бы заинтересовала за короткое время. Я серая мышь. Черт! Нет! До серой мыши мне, пожалуй, далеко» — уже не в первый раз задаюсь этим вопросом и мыслями. Тяжело вздыхаю. Данила Поперечный — один из приколистов нашей компании. Именно он нашел первого заказчика. Это не было навязчивой рекламой и целенаправленным распространением, всё было иначе: поговорили о подарке для любимой, вспомнил обо мне и посоветовал меня своем другу. Эффект сарафанного радио. Его друг так же с Ютуб-пространства и он предлагал мне за рекламу в Инсте нарисовать картину. Настал выбор: вложиться в будущее или выбрать деньги. Для многих, наверное, был приоритет вложения в будущее, но не для меня. Деньги в данный момент интересовали меня, только они. Мои потребности возросли, требовалось много денег; я не хотела становиться кровососущим денежным зверьком для Джонни. Моя цель — сохранить свою самостоятельность, хотя бы немного. С продвижением хорошая затея, но неизвестно, когда она окупится. А время утекало быстро, уже нужно позаботиться о подарке для любимого на день рождения. «Что же подарить ему?». Вся в размышлениях о предстоящем дне рождения, выбор с подарком будет нелегким; сосредоточенно вожу карандашом по бумаге. Слева от меня, совсем рядом раздается шуршание подарочной упаковки, и первая мысль о празднике и подарках. Выхожу из размышлений, перед глазами плавным движением появляется весенний букетик, завернутый в праздничную бумагу. Букет не оставил меня без улыбки. Не успела повернуть голову и Джонни поцеловал в щечку. И я растаяла. — Бери, это для тебя, — прошептал на ушко. — Старлинг просил передать, — моментально романтика пропадает. «Стопэ!» — оглядываюсь на Джонни. — Четвертый? — удивляюсь четвертому букетику от Старлинга; мне уже стало неудобно перед Джонни за такое пристальное внимание от постороннего мужчины. — Угу, я уже стал ревновать, — Джонни только повысил мою взволнованность по этому поводу. Я стала оценивать его интонацию и выискивать нотки ревности, а она была. Мне хотелось поддержать Джонни, ведь эта ревность необоснованная, Старлинг чисто пытался загладить вину, слишком старается; решила не зацикливаться на подарке и отнестись более нейтрально. Смотрю на свой букетик. Весенний, лёгенький букетик. Разноцветные тюльпаны в красивой упаковке. Никакой вульгарщины, никаких намеков — это меня успокаивало. — Ты же сам это сделал, — спокойно проговорила, Джонни поднял на меня удивленные глаза. — Ты ему сказал, что он своим поступком подставил меня, и я обижена. Хотя он твой телохранитель, и отвечать он должен перед тобой. Джонни поджал губы от неприятности разговора, он всё понимал и был согласен со мной. Что в данной ситуации нужно было брать ответственность на себя, а не скидывать ее на свою любимую. — Т/И… Старлинг — мой друг. Да, может меня и задела его выходка, и я до сих пор обижен на него, но не так сильно, чтобы из-за этого делать трагедию. Он и без моих речей всё понял. Извини, что я тебя втянул во всё это и ответственность на тебя переложил. Старлинг вчера как коршун кружился надо мной, пытаясь услужить мне во всём. Он был таким прилипалой, куда бы я не пошла, он следовал за мной — в какой-то момент стало душно находиться рядом с ним. Когда я еще не понимала, в чем дело, то смотрелось жутковато, будто я под каким-то конвоем. А Джонни не хотел становиться судьей для своего друга. Да, Старлинг проебался, но он вполне загладил вину. Он извинился перед Джонни, извинился передо мной и моей семьёй. Но совесть продолжала его грызть, и поэтому Старлинг пытался выслужиться перед своим работодателем, но Джонни было неприятно, когда твой друг выплясывает перед тобой, выпрашивая прощение. Поэтому Джонни решил прикрыться мной, ссылаясь на то, что я обижена на Старлинга, и подставил в первую очередь меня. Старлинг был ответственным до тошноты. Я долго злилась на Джонни за такую подставу. Но чем дольше меня окружал телохранитель, тем сильней прониклась пониманием: Джонни сделал правильно. Старлинг не понимал таких слов: «не стоит/не надо», «я не обижена», «всё хорошо, прекрати и не заморачивайся». Телохранителю нужно было получить выслугу своими поступками. Ему нужно было выслужиться так, чтобы в душе он сам себя простил. Поэтому я придумала метод с поручениями, тем самым помочь Старлингу побыстрей искупить свою вину и дать себе передышку. — Поэтому я его загрузила мелкими поручениями, может, его энтузиазм пройдет. Еще попробуй, поезди после праздников по Москве в поисках нужных художественных принадлежностей — это еще то испытание. Но в следующий раз не говори никому, что я обижена, даже если это будет так — мне такие проблемы не нужны. Улыбается. — И он скоро успокоится, Старлинг тебе передал, — Джонни заглянул в пакет, затем передал мне. — Всё-таки что-то нашел из твоего списка. Немного молча посидели. Я отвлеклась рисованием, а Джонни… Я даже не знаю, чем он занимался, но находился со мной в гостиной. Обрыв вдохновения. Появилось ощущение, что делаю через силу. Переутомилась. Джонни будто почувствовал, что я уже в реальности, только положила карандаш на стол, так Джонни спросил у меня: — Как думаешь, Старлинг и в этот раз с букетом приедет? Поворачиваюсь к Джонни. Сидит на диване, читает книгу. Задумалась над словами любимого — «к чему это он?». — Издеваешься? — «неужели всё-таки его задело внимание телохранителя ко мне — меня бы это польстило, но не в данной ситуации». — Почему?! Нет, конечно. И я все твои букеты переставил на тот столик, — последовала взглядом за указательным пальцем, — Думаю, они здесь лучше смотрятся, и когда будешь отвлекаться от своей работы, то, глядя на эти прекрасные букеты, настроение будет подниматься. Джонни переместил букеты из спальни в гостиную, где сейчас я буду проводить большую часть времени. Цветы стояли на круглом стеклянном столике, вокруг него пять мягких стульев с подлокотниками. И это было всё недалеко от панорамных окон, от которых исходило много естественного света. Букеты красиво переливались под лучами солнца. Красота. А я даже не обратила внимание, как Джонни ходил по гостиной. Джонни потрудился для меня. Мне стало нравиться проживать в номере. Раньше, когда был еще необжитым, он казался чужим. Теперь мы адаптировали номер под себя. Что-то передвинули, что-то перенесли в другую комнату. Я стала привыкать к хорошей жизни. Я даже забыла, что меня где-то там ждет комната в старом общежитии. Да и терять обжитый номер было душевно тяжело. Но, с другой стороны, после отъезда Джонни, такие апартаменты мне не нужны. Я в них буду себя чувствовать одинокой. Надеюсь, что Джонни останется со мной подольше, не хотелось пока с ним разлучаться. Наши встречи такие недолгие по сравнению с разлукой. Следующая встреча будет только летом. Джонни предложил летом перебраться к нему в Америку; хотелось ему показать свою жизнь. Смотрю на Джонни с теплотой в сердце — «Я ведь не смогу без него». Чем дольше я с ним, тем сильнее не могу отпустить. Захотелось расположиться рядышком на диванчике, так я и сделала. Положила голову ему на плечо и смотрела, как он перелистывает книгу, бегло пробегая глазами по тексту, веки стали тяжелеть, я стала проваливаться в сон. Всё было так прекрасно, но мозг резко получил сигнал тревоги — «Я забыла!». Джонни аж вздрогнул от моего резкого подъема. — Джонни! А сколько времени? — Депп взглянул на экран телефона. — Почти час. Глаза у меня расширились, и я засуетилась. — Ой, мне пора. Джонни озадаченно уставился на меня, у него не было ни одного предположения, куда я могла опаздывать. — Куда? — С сестрой договорились встретиться, — уловила, как у Джонни промелькнул заинтересованный огонек. Он правда был рад сходить куда-нибудь, но, увы, не сейчас. — Вдвоём. — Вдвоём? — вновь удивление. — А мама куда подевалась у вас? Я рассчитывал увидеться с ней еще вчера. Оставила где-то в номере телефон, теперь в панике искала его — единственный минус больших апартаментов, сложно найти свои вещи. Быстро пробегала по номеру, Джонни следом за мной, интересуясь моей мамой. Зашли в спальню и на тумбочке нашла телефон. Если честно, то мне не хотелось говорить с Джонни об этом. Я тоже рассчитывала, что мама займет место коршуна, но это место занял Старлинг. А мама пропала, будто ее и не было. Мне казалось это плохим знаком. Ей явно не нравился Джонни. А может всё еще шок? — Вы обе от меня ничего не скрываете? Может, я твою маму так не впечатлил, что она по-тихому уехала домой? — проговорил шутя. — Джонни, моя мама здесь. Я ее сама вчера не видела; принимай это как подарок судьбы, хоть небольшая передышка. Вчера они с Катей целый день гуляли по Москве. — Без нас?! — слегка ошарашенно проговорил Джонни. — Да, без нас, — для меня это было прям очевидно. — Куда мы пойдем, Джонни? О тебе еще никто не знает. — Так давай расскажем, — так спокойно проговорил, а я надеялась на шутку — «О-о, нет!». Меня пугал факт, что нас рассекретят. Я не готова к славе, именно сейчас. Нет. Мне нужно время, чтобы свыкнуться с неизбежным. Но самое страшное для меня, что нас рассекретят из-за нашей бестактности и безалаберности. — Джонни, даже если ты раскроешь свое местонахождение, то не думаю, что нам дадут куда-нибудь сходить, — для меня это было очевидным, мне придется притворяться переводчиком, чтобы хоть где-нибудь с ним появиться. Мне казалось это плохим решением, больше будет хлопот. Если у нас даже спросят «Почему Джонни вновь приехал в Россию?» — мы даже не ответим на этот вопрос; у нас еще нет чётко выстроенной легенды. — Я хоть и предлагал повременить с афишированием наших отношений, но мне кажется, что ты перегибаешь. Джонни кипел, ему хотелось свободы. — Ответь мне: Почему ты вновь приехал в Россию? — решила поставить необоснованный порыв на место. Если сейчас Джонни не остановить, то он наворотит больших проблем. — А-а… Что? Как это понять? — растерялся, этого я и ждала. — К тебе. «Сложный случай». — Я журналист: Почему вы вновь посетили Россию? — для более реалистичности поднесла к Джонни свой телефон. — Вы ведь недавно приезжали к нам, — добавила. Джонни замолчал. Первый плохой знак — молчание. Когда есть повод, о котором можно сообщить, то ответ будет четким. А молчание провоцирует журналиста идти в атаку. — У вас концерт? — Нет, — Джонни сразу дал ответ. Но и ответ после длительного молчания, не всегда играет за тебя. — Из-за съемок? — давление возросло. — Нет! — уже более агрессивно ответил. Еще один подозрительный сигнал — необоснованная агрессия. — Тогда почему вы здесь, мистер Депп? — твёрдым голосом озвучила, а в ответ тишина. — Когда найдешь ответ, тогда… Джонни разозлился из-за своей неудачи, перебив меня со злостью заговорил: — Ты ошибаешься! Мы же не крысы, чтобы вечно прятаться. Если нас вместе где-нибудь сфотографируют, то в этом ничего такого не будет. Из-за наезда, я сама вспылила. — Джонни, если ты рискованный, то я — нет! Ты, может, и спрячешься от осуждения в своем замке за пристальной охраной, а я нет. Мне нужно доучиться, всего лишь я прошу об одном, это доучиться, спокойно, без всяких сплетен за спиной. А ты заставляешь меня лезть в петлю. — Никого я не заставляю! Если хотите — дверь открыта! — Джонни возмущенно покинул спальню при этом громко хлопнув дверью. Черт! Это провал! Такие нервные. Смотрю на закрытую дверь и понимаю, что перегнула — «идиотка».[2]
Из-за нынешних событий моя сестра перешла в роль разведчика. Я не понимала, что происходит в голове у мамы. Ее поведение не было подвластным моей логике. Представляла два исхода: мама будет злой и будет настаивать на нашем расставании или мама будет вести себя спокойно, но исподтишка будет давить и внушать, что мы не пара. А в итоге мы получаем тишину — веяло тревогой. Как говорится, затишье перед бурей. Пыталась сдержать свои переживания глубоко в себе, но они просачивались наружу, отравляя нам жизнь. Ссору с Джонни пыталась не вспоминать. У меня не было обиды, и его слова про открытую дверь я не восприняла в серьёз, это всё из-за нервов и переживаний. Сейчас я сконцентрирована на маме. Надеюсь на сегодняшнюю встречу с ней. Для меня и для Джонни эта встреча необходима, правда не знаю, уместна ли она ему сейчас. Ну что могло случиться? Волнуюсь из-за ссоры. Джонни может тоже переживает? — да, явно переживает, тогда бы не было таких психов. А что с мамой? Она так доброжелательно откликнулась, стала инициатором просмотра парада в нашем номере. Да, может она и была сдержанна, пыталась особо не контактировать с Джонни. В голове стали всплывать все моменты с мамой, как она себя вела: взгляд, натянутая улыбка… о боже! Теперь мне не казалось, что мероприятие прошло гладко. — Ты чего такая опечаленная? Улыбнись, хотя бы вспомни, что у тебя за секс-символ в номере, — «началось, одна и та же пластинка. Да, Джонни хорош в отношениях, с ним комфортно, но и мы живые люди, и у нас бывают проблемы». У меня не было настроения и сестра по взгляду поняла моё возмущение. — Что там мама? — всё что меня интересовало в те минуты. — Да, прекрасно, — произошел укол прям в сердце: я то думала, она там вся в переживаниях. — Мы вчера весь день прогуляли по Москве, — чувство обиды от безразличия мамы. — В ЦУМ сходили, — радостно добавила сестра. — В ЦУМ?! — удивленно переспрашиваю, понимая, что маму лучше держать подальше от таких дорогих магазинов. Вижу, как сестра с восторгом кивает. — Там же дорого… — Ну и что, нельзя что-ли сходить и посмотреть? Да и там можно старую коллекцию тысяч за сорок-шестьдесят взять, ну и выше, всё зависит от бренда, — сестра так надменно сказала. Сорок тысяч за какой-то бренд. Сорок, всё же, это — деньги. Иногда я правда сомневаюсь, что Катя моя родная сестра. У нас семья простая, экономная и платим за функционал, а не за бренды. В голове возникла шутка. — А ты точно в нашей семье родилась? Смотрю на сестру и понимаю: не смогла правильно преподнести шутку: не получилось создать тон для шутки, даже улыбнуться забыла. Мои слова смотрелись как издевка. Катя буравила меня пристальным взглядом. Черт! Всё из-за моих мыслей в голове. Пытаюсь понять, что ей сказать и степень ее обиды. — Если бы ты улыбнулась хотя бы, то смешнее бы получилось, — выдыхаю, вроде бы всё обошлось. — Улыбнись, что ты такая угрюмая? — Почему мама тихо отступила? — я ждала от мамы всего, но не тишины. Она находила всегда слова, иногда на эмоциях, но всегда высказывалась и настаивала на своем. А тут… тишина. Неожиданное безразличие от нее. — Я не знаю, честно. Знаешь, мы, когда были в ЦУМе, то я готовилась, что мама будет «восхищаться» таким заоблачным ценам, что мне придется краснеть, но нет. Мне даже показалось, что ей всё равно на ценник с пятью нулями. Она переживает за тебя. — Чёт не вижу, — было обидно, что мама не оправдала моих ожиданий. Мне всегда казалось, что Катю она лучше понимала, чем меня. А теперь убедилась. — На мой взгляд, вероятней, она не оценила твой выбор, но наперекор вставать не решила, всё-таки мы взрослые уже, да и в любовных вопросах всё сложно. Понимаешь, она тебя видела такой, видела определенное будущее, а тут нарисовался Джонни, достаточно взрослый мужчина, и мама понимает, что всё пойдет иначе. — Она что-то сказала о Джонни? — Нет, — сестра быстро отвела взгляд в сторону. Ложь! Я предполагала, что Джонни примут не сразу в семью. Но сейчас это похоже больше на полное отрицание. Ну нет! — мой самый главный страх сбывался. Нет! Почему всё так сложно?! Просто примите его в семью! — А про меня? — Нет, — Катя опустила взгляд и громко стала ложкой размешивать кофе. Ложь! — Кать! — не выдержала уже вранья. Катя поняла, что смысла упираться больше нет, она уже поймана на лжи: — Да, мы говорили о вас, но я не скажу, о чем именно. Если ты думаешь, что мы целый день обсуждали вас, то ты ошибаешься. Также обсуждали мою статью, и мама пыталась подкинуть идею. Она тебя любит и беспокоится, всё, что ты должна знать. Слова сестры не успокоили меня. Возникло чувство, что меня обманывают. Держат в тайне что-то плохое. Дрянное предчувствие у меня. — Есть одна хорошая новость, — я была подавлена и хваталась за каждое слово сестры: «Одна?! Одна! Только одна? Точно всё плохо!». — Ты просила меня поговорить об этом с мамой, и, в общем, мы совместно приняли решение, что папа не должен знать о твоем новом парне, эм, мужчине, — «отличная новость, хоть одна». — Нам показалось, что лучше будет, если вы сами расскажите о своих отношениях, когда вы приедете на нашу регистрацию в Питере! — с радостью сообщила сестра. «Какая нахрен регистрация? Речь шла только о Дании» — возмущаюсь; в Питер планировалось ехать одной. А о Дании разговора еще не шло с Джонни. — Мы с мамой также зашли в типографию и напечатали вам пригласительные, — Катя достала из сумки заготовленные пригласительные. Одно было приглашение в Данию, а второе приглашение в Питер на регистрацию. Молча разглядела их. Спору нет, пригласительные выглядели очень красивыми. Золотым цветом, курсивом написано: «Дорогие Джонни и Т/И, приглашаем вас…». Очень красиво смотрелись наши имена. Но меня очень бесит, что все куда-то спешат и решают всё за меня/нас. Катя хочет видеть Джонни на своей свадьбе, и, блять, расшибется в какашку, но сделает так, как она хочет. Юля хочет славы и автоматически считает, что и я ее хочу. Но чего хочу я? — никого не ебет. Нет! Отстаньте от меня все! У меня возникло желание сделать всё наоборот назло сестре. Я ещё не говорила с Джонни о Дании. Почему ты давишь на меня? Это наше решение, а не твое! — Если он не сможет? — самое вероятное; я не знала его график, планы и так далее. Моментально я попала под испепеляющий взгляд сестры — всё было понятно: выбора у нас нет, сестра настроена серьёзно. — Я не знаю, как вы собираетесь строить совместное счастье. Но я поняла за свою жизнь одно: с родителями жениха и невесты нужно дружить, а то счастья вам не видать. Вам решать: отложить все дела или всю оставшуюся жизнь слушать на семейных ужинах, как вы нехорошо поступили. Впервые слышу у сестры настолько строгий голос. Без шуток. Я попала под воздействие старшей сестры, я ощутила в этот момент себя самой младшей. В голове сложилась картина: семейный ужин, и мама такая: «А вот, вы не рассказали о ваших отношениях, отец узнал об этом из СМИ. Как нехорошо!» — жуть! Для меня самое страшное, если родители узнают из СМИ. — А почему Питер? Ты же хотела в родном городе расписаться. — Ой, — тяжелый вздох. — Хотела… Осуждай меня, но за праздники я поняла, что всех наших родственников я не хочу видеть, я устала от них. Решили, что пригласим всех, но до Питера доберутся только значимые: братья, родители, может, папины родители смогут, они вроде легки на подъем. Устала я от тети Марины, бабушки; одна начнёт действовать на нервы и пререкаться, а вторая ей «подпевать». А мама из-за этого на нервах будет. Хочется спокойно отпраздновать. Да и для Джонни легче до Питера доехать, чем до нашего захолустья. Какой здесь «осуждай»? Я понимала сестру. Господи. Только упомянула про тётю Марину, так сразу вспомнила ее жужжание, ее каверзные вопросы, ее тарахтение. Она слишком много разговаривает, у меня сложилось такое мнение: чем хуже жизнь у человека — тем хрен заткнешь. И бабушка, которая любит «подпевать» своей дочке: «ну, да — ну, да! Мариночка, ты права». Тьфу, ёмаё. — А ты заметила, — вырвала меня из своих мыслей, — что Анжелика и Вика стали выглядеть опрятней? Наконец, что-ли повзрослели или и правда парни появились? Попыталась вспомнить их лица, но увы. Как появился Джонни, так на такие мелочи мне стало срать. Кто как выглядит — тем более. — Возможно. Я не помню, — пожала плечами. — Им еще научиться правильно заботиться о коже лица и правильно краситься, и тогда прям хорошие будут. Конечно, до таких красоток, как мы им далеко, — сестра подмигнула. — Но потенциал у них есть. Мне стало как-то неловко от такого. За чужой счет красоваться — ну, не надо. Я, конечно, понимаю, эти две козы нам потрепали нервы, но и хрен с ними. — Что у тебя со статьей? — Как хорошо, что ты об этом заговорила! — первая мысль: «Вот блять! Слишком радостно она сказала». — Я думала, ты и не спросишь. Идей хороших — нет! Может всё-таки…? — с озорным огоньком в глазах смотрит на меня, затаив дыхание. Всё было ясно. — Нет! Нет! И нет! Не смей к нему лезть с этой просьбой. Настроение ухудшилось вдвойне. Зная сестру, — а я очень хорошо знаю ее, — она сделает всё ради своей цели. — Хорошо! — недовольно проговорила. — Что ты сразу так реагируешь? Не полезу к нему. Но о чем мне писать? — жалобно проговорила. Давит на жалость — всё ясно, прекрасно, до свидания. Мне было всё равно — миллион тем, бери любую. Моему возмущению не было предела — «но нет, Джонни, у нас же есть Джонни, такой эксклюзив выигрышный». Не позволю использовать Джонни в своих интересах. Нет, я не против помощи, но против в использовании ради своей выгоды. Зная Джонни, он может согласиться ради вежливости, ведь она моя сестра, родственные узы — «мать его!». Не дам никому манипулировать тем фактом, что мы родня. Нет! Тем более сейчас Джонни находится в таком положении, что он будет использовать любую возможность для сближения с моей семьёй.****
День казался самым ничтожным. Поссорилась со всеми с кем могла. За ссору с любимым — прискорбно; но за сестру нет, ее нужно было поставить на место, а то она так и будет лезть со своими манипуляциями. Злюсь. Возникла пятиминутное молчание, а затем стали перебирать темы для статьи: я накидывала тему, а сестра ее критиковала и отбрасывала, как неудачную. Понятно, она зажглась идеей о статье с Джонни, теперь любая иная тема будет полным говном. Но я не бросала попытку отыскать ей что-нибудь полезное. — О-о… Джонни! — удивленно проговорила сестра глядя куда-то за спину мне. «Что он тут делает?» — удивлена была я ничуть не меньше чем моя сестра. Не успела оглянуться назад, как Джонни оказался уже по левую руку от меня. Но благо успела перевернуть пригласительные и накрыла их рукой. — Надеюсь, я вам не помешаю, — «радостный голос — а где же обида?». — Нет, конечно, присаживайся! — сестра восхищённо смотрела на Джонни и прям вся тряслась от экстаза — «ой, блять!». И непонятно из-за чего она так отреагировала, может, от фанатской любви к нему, а может из-за статьи. Джонни не дождался ответа, уже сидел возле меня и его рука легла на мою руку. Первая мысль: «хоть бы не спросил про пригласительные». Вторая: «куда подевались последствия после ссоры?» Следом пришелся поцелуй в щечку, унося меня в полное недоумение. «Твою мать, что здесь происходит? Я уже смирилась с ссорой». Оглядываюсь на него, а он такой. Счастливый, улыбается. Несмотря на непонятную ситуацию, мне было приятно. В его взгляде читалась искренность; он смотрел на меня с теплотой, будто и не было того гадкого разговора. Улыбнулась ему в ответ. Добавил: — Я ненадолго, поэтому дамы, не злитесь. — Ой, да ладно тебе, ты нам совсем не помешал. Мы разговаривали, — грозно посмотрела на сестру, наши взгляды встретились — «только не о статье», Катя поняла и замялась. — О-о своем… Девчачьем. Долгая пауза и поиск другого варианта ответа — я была права. Ну, Катя блин! Ты-то куда? — А я вам как раз приготовил презент в виде двухчасового SPA. Любой день на троих, если На-талья А… — на отчестве силы Джонни покинули, пришлось исправляться. — Мама ваша не пойдёт, то скажите менеджеру, ее часы между вами разделят. — Серьезно?! Джонни, спасибо огромное, — сестра быстро приняла этот презент. — Т/И, когда пойдем? Я слышала, что здесь офигенный массаж. Джонни больше ожидал моей реакции, а я как всегда с осторожностью принимала такие подарки. Но после ссоры как-то не хотелось всё усложнять. Скорее всего это были слова извинения за его срыв. В качестве принятия подарка поцеловала его в щечку: — Спасибо, что за щедрость? — Решил, что вам нужно расслабиться. — Джонни, как ты угадал? Ведь нам правда хороший массаж не повредит, — не могла без презрения выслушивать сладкие речи сестры. — А то я в одном напряжении из-за этой статьи. Опа-опа. Удочка была закинута, самой было интересно, как Джонни поступит, заглотит ли наживку. — Ах, да. Наслышан о твоей статье от Старлинга, — «Катя — сучка. Через Старлинга тоже попыталась уже». — Не переживай, ты обязательно найдешь чем всех удивить. Т/И мне рассказывала о твоих способностях писать хорошие статьи. Сестра взглянула на меня, не ожидав услышать такое. А меня накрыло смущение. Я, наверное, довольно редко говорю, что горжусь ей. — И что она говорила? — «ну, нет! Джонни молчи». — О том, что гордится тобой. «Черт, Джонни!». Толкнула его в плечо. Нет, в этом не было ничего постыдного, и Джонни говорил абсолютную правду, но как-то странно, я ощущала неловкость и полное смущение. Хотя она моя сестра и она должна знать о том, что я горжусь ей. А Джонни безобидно продолжал рассекречивать меня, прекрасно ощущая моё смущение. — Так-так, иди, — с неловкостью его выпроваживала. — Ты что-то лишнего стал говорить, — мы с Джонни засмеялись. За нашим столиком все улыбались, была лёгкая атмосфера, правда не для меня, смущение меня вводило в некий дисбаланс. — А, видишь, она смущается, — Джонни подчеркнул этот факт. «Господи, я его сейчас придушу» — улыбаюсь. — Так, всё, Джонни, иди! — Всё-всё, пошел. Я сейчас Старлинга дождусь и поедем по городу покатаемся [за художественными принадлежностями], пока вы здесь отдыхаете. Попрощались, Джонни поцеловал меня в щечку и только хотел уйти, как вспомнил: — Забыл! Мне на ресепшене передали, — достает из кармана куртки кулон-медведя. И всё, я будто-то призрака увидела. Джонни протягивает. — Бери, ты его уже сколько раз теряешь. Он тебе точно нужен? Вырвалось тихо: — Нет. Джонни растерялся. — Тогда я заберу его, — спокойно добавил. Я испугалась. Это ебаный тот медведь, который предназначался для Джонни! Нет! — Нет-нет, Джонни не надо, отдай! — хотела выхватить из руки, но Джонни сжал руку и убрал ее. — А нет, я его пятый раз нахожу, значит будет моим, тем более он тебе не нужен, сама сказала. — Ну, Джонни… — жалобно протянула. Джонни чмокнул меня в щечку и упорхнул с чертовым медведем. Возможно, я сдалась, ведь даже не было мысли бежать за ним и забирать у него — это так по-детски смотрелось; тупо. Смиренно провожала взглядом Джонни и с большим сожалением. Это был провал! Черт дернул меня сказать, что медведь мне не нужен. Перевела взгляд на сестру, которая тихо наблюдала за происходящим, она была в курсе. — Это тот? — кивнула ей. — Ну это пиздец! Чувство безысходности навалилось на меня.[3]
«Как это произошло?». Долгие месяцы я берегла этот кулон, затем как неделю пыталась избавиться, чтобы уберечь Джонни от него. Оберегала, как зеницу ока, а кулон так легко перешёл к Джонни. «Что это, если не мистика?». И бежать следом, забирать у Джонни, это так тупо. Безысходность. Отпускать с болью, ожидая опасности от кулона, ведь он наконец перешел к своему хозяину. А медведь преследовал своего истинного хозяина. Да, бездушная безделушка, но имело свойство преследовать. Делясь своими мыслями, сестра ошарашенно смотрит на меня. Да, это именно так — кулон преследовал Джонни. Пять раз я пыталась его потерять, и всё время его находил Джонни. Мне стало так страшно. — Это всего лишь совпадение, — сестра попыталась поддержать. — Нет, совпадение, это когда два, три, на крайний случай — четыре; но не пять раз, — я говорила на столько всерьез и с жутким страхом, что сестра стала мне верить. Первый раз Джонни нашел его на нашей кровати, на второй день приезда. Я даже не помнила, что его брала. А как он оказался в постели? Было одно предположение, когда я в поиске вещи вытряхнула всё содержимое сумки на кровать. Но! Я всё убрала за собой, а кулон не маленького размера, чтобы не заметить его. Мне его вернул Джонни: «смотри, что я нашел на нашей кровати, поди это твоё». «Этот кулон передашь своему возлюбленному; если судьба быть вам вместе, то будете, если нет, то кулоны разведут вас» — вспомнились слова бабки, строгим голосом велела как мне нужно сделать. Во второй и в третий раз я спрятала кулон, но тогда Джонни каким-то образом находил его. Прятала его в своих вещах, а Джонни находил кулон в примитивных, в самых видных местах. Что за прикол? Меня стало пугать эта закономерность. И я выкинула кулон в мусорную урну у письменного стола в гостиной. После моего ухода из номера началась плановая уборка в номере. Предполагалось, что концу дня кулон в мусорном пакете будет где-то на окраине Москвы. — И как кулон вернулся? — от моей истории сестра помрачнела. — Я не знаю, есть только предположение: дырявый мусорный пакет… Из-за экономии денежных средств, в номере имеется лишь одна урна с крепким мусорным пакетом, она располагается рядом с барной стойкой; остальные урны с более тонкими пакетами: их ставят в спальнях, возле письменных столов, такие мусорки предназначены для бумажного лёгкого мусора. Но если выкидываются ручки и карандаши, то такие пакеты зачастую рвутся в руках горничных, предоставляя дополнительные хлопоты. А я помню, что Джонни выкидывал ручки в тот день и есть большая вероятность, что при транспортировке мусорного пакета он разорвался и содержимое вывалилось. — Да ну, бред! Слишком сложно, — сестра до последнего отрицала верить мне. — Когда вернешься в свой номер, то потрудись и загляни в свою урну. Опытные хозяйки на взгляд определят, в каком дешевом магазине были куплены пакеты и сколько килограмм он выдержит. Легко откреститься, сказав, что это мистика, и сложнее найти разумное объяснение. — Объяснение может и разумное, но факт остается один: всё время он возвращается именно к Джонни. Здесь не объяснить, но и в мистику верить не хочется — ты ведь помнишь, что бабка сказала. А вдруг он отведёт от тебя Джонни? Он слишком лакомый кусок, жалко терять. Мне не хотелось отвечать сестре, уж очень не понравилось, как она высказалась. Да, я боюсь потерять Джонни, и разговор о нашем возможном разрыве мне неприятен. Но это не из-за того, что он — Джонни, а потому что я его люблю, мне не хотелось терять именно любимого, а не знаменитость. Джонни больше, чем простая знаменитость, он мой любимый мужчина, один и единственный, и такого статуса больше ни у кого не будет. Продолжаю свою рассказ: такие мешки рвутся от любого натяга. Шагов пять-шесть и пакет порвался, предположительно, рядом с диваном. Кулон мог завалиться за ножку дивана и его проглядели. А по рассказу Джонни, он его нашел недалеко от дивана; а в тот вечер ненароком мы меняли обстановку и для комфортности передвинули диван на сантиметров десять ближе к телевизору. После четвертого возвращения, ощутила проклятость этого кулона. Винила себя за то, что пошла к этой бабке. Бля… Лучше бы осталась в неведенье, чем после так мучиться. Я не знаю, вернется ко мне Джонни или нет. А вдруг он меня не любит? Только я поверила в искреннюю любовь, только решилась открыться этим чувствам, так тут такое! Мне не хотелось его терять! Нужно было раньше отдать этот кулон, пока я не открылась ему на эти чувства. Черт! Сестра может обвинить меня в безразличии, но это не так. В душе я паниковала и испытала страх потери. Уход Джонни разобьёт мне сердце. Но после драки кулаками не машут; раз кулон оказался у Джонни, так нет смысла бежать и забирать у него. Бессмысленно. Кулон и в шестой раз попадет в его руки. Бабка сказала отдать его своему любимому, раз я не выполнила, то кулон сам выполнил указ бабки. Пять раз! Мать твою! Пять раз! Пяяять! На пятый раз я оставила его где-то в отеле, не помню даже, где точно, я находилась в полной потерянности из-за кулона, из-за мамы. Всё разом навалилось. Я даже ненарочно его забыла. Возможно, за столиком в ресторане, возможно, на прогулке по отелю, в каком-нибудь магазинчике. Не помню. — Как я понимаю, Джонни носится с кулоном, который побывал не в одной мусорке, — прокомментировала Катя с улыбкой. Хмыкаю. — Ну, да. Не гигиенично, — улыбнулась: на данный момент, это не самое страшное. — Без паники, кулон энергией своей уже почистился, — поулыбались; небольшая разрядка нам была нужна. О моем кулоне сестра знала. Возможно, я проклята за свою выходку. Мой медведь сломался пополам. Как я и обещала, что своего медведя я буду носить, так я и выполнила. Медведь был на мне 24/7, кроме водных процедур, но бывало и такое, что уже в душе вспоминала о том, что не сняла его. На мне всегда было три подвески: крестик на цепочке, кулон-медведь на шнурке и бусинка на недлинном шнурке, которую подарил мне Джонни в тот самый приезд. Эта бусинка значила для меня многое, ведь Джонни привез ее из родного племени. Джонни чтил свои корни, пытался не забывать традиции. У него много всяких кулонов, браслетов из племени, по символам можно узнать, какому племени ты принадлежишь. Часто в знак дружбы племена обменивались своей символикой: вожди носили ожерелья, как символ дружбы, шаманы использовали в обрядах всякие побрякушки дружащих племён для вызова более сильных духов. Эту бусинку с символом Джонни получил от вождя племени, к которому когда-то дедушка Джонни относился. Получить от вождя такой подарок — это большое почтение. Символ защиты. Джонни так и сказал: «пусть теперь он защищает тебя, самое моё сокровенное. Пока он на тебе, мне будет спокойней». Черный шнурок был небольшим, прилегал к шее, длиной до яремной впадины. Мне было очень комфортно в нем и смотрелось очень красиво на шее. Для оберегов предпочитали такую длину, считалось, что оберег должен тереться об кожу, чтобы она пропиталась энергией защиты. Не могу сказать такое о кулоне-медведе. Спустя пару дней начал мне предоставлять дискомфорт. Возникло чувство стеснения. Невольно хваталась за шнурок и тягала его, появлялось желание содрать его с моей шеи. Ощущение тяжести, хотя кулон весил очень мало, но когда надевала на шею, то казалось, что я ношу булыжник для утопленников. Страшно, непонятно — старалась не придавать к этому много внимания. Возможно, это было какое-то самовнушение. Проходила с этим медведем я недолго. Однажды, когда я вновь зашла в душ и позабыла снять кулон, он слетел с меня с такой силой и упал с таким грохотом, перепугав меня до чертиков. Две половинки, когда-то целого медведя. Я надеялась, что это был не знак о том, что мы разойдемся. А возможно, я была проклята, так как ослушалась бабку — такого исхода я тоже не сбрасывала со счетов. — Может, всё-таки он был с дефектом? — вновь сестра настаивает на своем, как и в первый раз, когда я ей рассказа о случившимся. — Нет, Кать. Перед тем, как надеть, я его весь осмотрела, он был без трещин. — Тогда сгнил. — Нет, я в нем ходила и разлагающую деревянную фигурку на себе я бы заметила. Он был идеальным, а потом бац и всё! — Нет, не хочу я в это верить. Еще не дай бог мама обо всем узнает. Ты как хочешь, но я к бабке больше не ногой, — сестра тяжело вздохнула. — Я ее тоже ослушалась, наверное, месяц продержалась. Кристиан хочет ребенка, а я люблю секс, а когда секса много — это прекрасно. У нас вновь попытки завести ребёнка. Боюсь что-то я теперь, после твоего рассказа. А вдруг получится, но родители его ещё не примут меня к тому времени в свою семьи и у меня случится выкидыш? Страшно. — Очень страшно! — Ты избавилась хоть от своего кулона? — взволновано проговорила сестра. — Нет, вдруг я так еще сильней чей-нибудь гнев выпущу какого-нибудь духа? Мне страшно. Хранится он у меня в церковном платке, перевязанном тремя узлами. — Выкинь, а лучше сожги! — А что делать с Джонни? — растерянно спросила. — Кулон уже у него, — грустно стало, что ничего не изменить. — Я… Не знаю. Я хочу верить, что это всё неправда; нет никаких духов, есть только совпадение.****
Договорились с Катей сходить в SPA-салон, если сейчас у них есть свободное место. Я волновалась, что мама не примет Джоннин подарок, не позволит гордость подкупить себя. Но сестра решительно откликнулась взять эту проблему на себя. — Не волнуйся, мы вместе придем. Через двадцать минут стояла у администратора салона, милая девушка вдохновенно рассказывала о всех услугах SPA-салона. Я в такт кивала головой, делая вид, что внимательно слушала, а сама думала, придёт ли мама. Уж очень сомнительное предложение от Джонни: «подкуп или нет» — наверняка так мама будет думать. Она ведь еще не знает насколько Джонни добродушный и щедрый, он не ищет выгоды, хитрых и окольных путей. Ну или он очень хитрый стратег, который всё просчитал. Хм… — вряд ли. Джонни сложно не любить, он очень открытый и добрый. Но если мама примет этот презент, то ей придется смягчить свой нрав. Мама у меня добрая, требовательная, где-то строгая, но добрая. И никогда у неё не повернётся язык ответить говном на добро. Джонни своей добротой может нейтрализовать её недовольство. Возможно мама из-за этого осторожно ведет борьбу с Джонни. Возраст — эпопея этого противостояния. Был бы Джонни помладше или я постарше, и отправились наши отношения в свободное плавание. В большой разнице в возрасте моя мама видела огромную угрозу. И как решить эту проблему? Нужно подумать позже. А сейчас ко мне пришли мама и сестра. На удивление мама была собранная, такая вдохновлённая, на входе они сестрой о чем-то веселом разговаривали. Удивленно смотрю на них: «неужели добровольно?». Повторно взглянула на маму: она не выглядела обиженной или подавленной из-за того, что ее насильно приволокли. Посмотрела на сестру и довольно кивнула ей — «моё почтение; я думала привести сюда маму, это невозможно!». Мама поздоровалась со мной и я впала в мандраж. Мне стало страшно, что мама за это время может воспользоваться моментом и начать разговор о Джонни, о том, как он мне не подходит. Страшно. Не знаю, найду ли я слова для отпора, для отстаивания чести моего мужчины и наших отношений. Ватными ногами последовала за своей семьей. Нас провели в раздевалку, выдали всё нужное от купальника с шапочкой до халата, и мы отправились в бассейн. От бассейна я не получила огромного удовольствия: он впечатлял размерами, красотой, но это не перебило мое ощущение, что мы переместились в российский санаторий. Зато моей маме понравилось. Всё свое плавание я пыталась держаться от мамы подальше, чтобы не нарваться на неприятный разговор. Вынырнув из бассейна, мы ушли в сауну, где погрели свои косточки на полках, пока массажистки подготавливались к работе. — Девочки, это райское наслаждение, — мама была расслаблена и полностью счастлива. Мне было приятно, что подарок Джонни так хорошо влиял на нее. Но всё я не понимала, почему она спокойно приняла подарок и никаких расспросов не было. «Неужели…?» — представила на минутку, что мама смирилась с появлением Джонни. Но черт меня дернул уточнить. — Мам? А как ты спокойно приняла, — сестра схлестнула меня рукой, я схватилась руками за ногу. — Ай! Мама грозно взглянула на сестру, но замечание не высказала. — Ты о чем? — мама напряглась теряя безмятежное состояние. Понимаю, что мама не в курсе подарка от Джонни. Догадывалась, что сестра могла наврать. Ложь меня не огорчала, у сестры была задача привести маму и она справилась. Но мне не хотелось, чтоб попытки Джонни прошли бесследно, и я решила признаться. — Мам, это Джонни организовал. Молчание. Мама взглянула тяжелым взглядом на сестру, взгляд, который пристыдит любого, а затем на меня. Тяжелый вздох: — Я догадывалась, вряд ли бы вы организовали такой подарок на три персоны причём без повода. Ведь в таком дорогом отеле, где даже за маленький круассан можно было удавиться [Из-за цен]. — Мам! — жалобно протянула сестра. — Я не осуждаю вас, но Катя, ты могла бы сказать мне правду. — Ты бы тогда не пошла с нами, — пыталась оправдать свой низкий поступок. Сестре стало максимально неудобно за свою ложь, ведь она родную маму обманула. Я ощутила чувства сестры в эту минуту — «вот, этого я и боюсь! Вот таких ощущений, если я наперекор родителям пойду». Моё сердце застучало быстрей — «надеюсь мама не будет говорить о Джонни, а то обстановка подходящая для перехода на тему моего выбора». Нет-нет. Казалось, что сильней психологически я убивала себя сама своими догадками и предположениями. В спасительные минуты нас позвали на массаж. Удивительно, как спокойно мама приняла подарок Джонни. В моих мыслях промелькнул капельки надежды. После пережитого стресса за каких-то пару минут, после сауны моё тело размякло, так же сказались бессонные ночи и когда тебе делают охренительный массаж, находясь в стадии блаженства меня стало уносить в сон. Мы с мамой были впервые на массаже. Сестра часто ходит по SPA процедурам. Тишина — я пропадаю; разговор — я возвращаюсь в реальность. Такие скачки из сна в сон. — И когда ты поняла? — «вроде бы это говорит сестра» — после резкого пробуждения, сложно было разобрать даже голоса. — Мне то не знать, когда вы врете. А так Джонни, сам сообщил, — «стопэээ! Просыпаемся, так здесь поподробней». — Когда мы встретились в холле. Потом было интересно, кто из вас первый признается. Мама только упомянула о Джонни, я сразу вышла из состояния полудрёма — «какой молодец не побоялся и подошёл; наверно он встретил маму, когда уходил на прогулку со Старлингом». — И как он тебе? — в одну секунду сестра накалила обстановку. Повисло молчание. Даже расслабляющий массаж не помогал, всё мое тело задеревенело от напряжения. Моя массажистка сделала мне замечание, рассекретила мое состояние: «прошу вас, расслабьтесь, почему вы так напряжены?». Смешок от сестры — «сучка». От слов массажистки мне стало так неловко. Раз напряглась, то значит надо! Наглость! — Он неплохой, — заявляет нам мама, и я просто в ахуе. «Что она сказала? Неплохой» — это уже можно считать за успех! Первая победа! Как было приятно осознавать, что наконец мы продвинулись спустя стольких мучительных дней. Ёп-твою мать! Больше разговор о Джонни не заходил. Этому разговору не подходила обстановка: лишние уши и максимально расслабленное состояние, где всем хотелось погрузиться в наслаждение, а не в разговор. Джонни, спасибо тебе огромное! Блин, я не знаю, как Джонни угадал с подарком, но всё мое тело радовалось. Минут сорок нас массировали — рай. — Что-то Т/И притихла там, — вывела меня мама из полудрёма: «я держусь, держусь». — Почти сплю, — улыбаюсь. — Я тоже, — поддержала меня Катя. Массажистки сообщили, что осталось минут пятнадцать, намекая, что поспать нам не удастся — печаль, а я уже была не против заснуть здесь. — Т/И, хочу завтра с тобой сходить в институт, — поделилась мама со своими планами. «Что?!» — паника. — Зачем? — испугано спросила. — В смысле зачем? Узнать о твоей успеваемости, о том, что происходит в институте. — Может не надо? — шутя проговорила, маму повеселили мои слова. — Необходимо, скоро я уеду домой, а когда вновь буду в Москве неизвестно. Не было сил для возмущений. Мне не хотелось, чтобы мама ехала в мой институт. Во-первых, нужно её сопроводить, а это время в никуда, а мне нужно рисовать картину. Во-вторых, немножко учеба у меня пошатнулась, но мама знает о всей успеваемости. В-третьих, что это за недоверие? К концу процедур мы вышли перерожденными, в новом теле. Мы разбрелись по своим номерам. Бессонные ночи давали знать о себе сильнее. Войдя в номер, мои ноги сами повели меня в спальню. Проходя по коридору мимо гостиных: — Джонни, если ты тут, то я очень тебя люблю, и я спать! — но походу его всё еще не было. Моя мягкая кровать: «Всем спокойной ночи!». ___________ Проверено Бетой — ms. Zest, Искренний лжец, чуть-чуть тронутая. Перепроверено Бетой – black riptide – 4.05.2021