Любовь и эпохи

«Как нежная скрипка, в душе поет любовь. Но счастье так близко, оно боится слов…» Когда-то запущенное подземелье, с жутко капающей водой служило складом для всякого хлама. Но теперь, одна ненасытная до науки барышня, сделала из него лабораторию для химических опытов. Рыжеволосая молодая девушка, с черными редкими прядями, милым личиком, и очень острыми зубками. Папина гордость, мамин задорный характер. Барышню эту звали Виктория фон Кролок. Старшая дочка графа и графини. Эрик назвал ее Викторией, что означает Победа. В тот год, когда она родилась, армия герцога Носферату отступила от владений Вентру, благодаря отличной тактике действий командования и армии Вентру, коей руководил Эрик фон Кролок. И за это сражение, в награду, он получил орден лично от тестя, а от жены — дочь. С детства Виктория росла непоседой, как мама. Она была женственной и жесткой одновременно, и как это ей удавалось, на это папа с милой улыбкой разводил руками. Ее тяга к науке, перечитанные до дыр энциклопедии, статьи и опусы химиков и алхимиков. Дочь Кролока хотела найти таинственный Грааль, разгадать тайны человечества, и доказать всем, что мир вампиров самый сильный и развитый. Эрик в ней души не чаял, нянчил и баловал дочь похлеще бабушки и дедушки. Анна старалась быть с ней строгой, воспитать из Виктории настоящую леди. Замок после рождения девочки превратился в шумный бешеный дом, где-то всегда скакали, кричали, пели, танцевали и бегали за Куколем.Но позже, на темный вампирский свет, у графа и графини появился сын, Герберт. Разница в возрасте между Гербертом и Викторией всего три года. И за Куколем, время спустя, скакали уже двое маленьких непосед с острыми зубками, ураган Виктория и малыш Герби. Время шло, вампиры быстро взрослеют, как люди, но вечность растягивает дальнейший приход старости. Эрик за эти пятьдесят лет стал выглядеть просто более зрелым, как и Анна, она ничуть не потеряла свой шарм и изысканную красоту. Дочка начала взрослеть, стала более спокойной, больше проводила время с книгами, а потом и вовсе стала сидеть сутками в своей лаборатории. В мире людей Виктории было бы сейчас сорок девять, а Герберту — сорок шесть. Но вечность знает, что делает, укрывая истинные года этих темных существ. Виктория была молодой девушкой и Герберт юношей. Дети выросли, и беготня в замке давно уже смолкла, и Куколь, наконец-то выдохнул, мысленно благодарив время. Он старел также же медленно, но возраст все же давал о себе знать. Виктория была очень привязана к отцу. Она влетала к нему в кабинет с возгласами о новых изобретениях, которые конечно же уже придумали до ее появления на свет. Эрик читал ей на сон грядущий не сказки, а энциклопедии. Виктория с удовольствием смотрела как отец и Герберт упражнялись на шпагах под светом луны в саду. Она просила научить ее ездить на лошадях, и просилась с папой на охоту. Эрик нежно гладил дочку по голове, и тихо шептал «нет, милая, ты же девочка», улыбаясь, смотря на одобрительную реакцию жены. Виктория надувшись, уходила. Герберт же совмещал в себе грани мужественного героя и романтичного принца. Он следил за собой, был красив и статен как отец, и юноша знал это. Подросшие барышни сворачивали шеи, и Герберт, в душе улыбаясь, гордо ликовал. Отец старался осаживать его с этим, но Анна расплывалась в теплой материнской улыбке, обнимая сына. Герберт учился у отца и деда искусству боя на мечах. Он прилежно учился наукам, грамоте, но больше всего любил читать прозу и стихи о любви. Он был влюблен, пожалуй, что в себя и в саму любовь. Юноша писал стихи сам, но посвящал их матери или небесным светилам. Куколь уже не знал куда деться от вечных непрекращающихся потоков любовных записок для Герберта от молодых барышень. Герцог Вентру гордился внуками, он занимался образованием Виктории и Герберта, Магда, учила их манерам и танцам. На первом балу, Виктория отшив кавалеров рассказывала бабушке и дедушке о своих гипотезах в области химии, что люди могли придумать не так. Бабушка с квадратными глазами хваталась за сердце, дедушка внимательно слушал. А Герберт, вскружил тогда головы многим дамам. Молоденьким и даже не очень. Эрик, наблюдая за детьми, сам задумывался как много времени прошло, что он сам отец, и как жаль, что его родители этого не видят. И как же быстро летит это время. Анна заговаривала с детьми, а не думают ли они в скором времени связывать себя узами брака. Есть ли избранники, ведь родителям, непременно, нужно было о них знать. Герберт громко смеялся, а Виктория недовольно молчала. — Папа, можно к тебе? — заглянула Виктория в кабинет фон Кролока. — Конечно, заходи. Почему ты грустная? — спросил Эрик, и протянул руку дочери. — Я вчера была у Марии, видела дядю Рея. Тебе привет. — Так… — Мария влюблена. Мы были на балу у дедушки, помнишь? Там был сын графа фон Нахта. Кажется, Георг. Они познакомились. — А почему же ты расстроена? Мария же твоя двоюродная сестра и близкая подруга, она влюблена, и это прекрасно. — Да, мои подруги обсуждают своих кавалеров. Про мои занятия им совсем не интересно. Мои увлечения не понимают. И я не влюблена, мне совсем никто не нравится, папа. Может это странно? — Вики, это не странно. Ты просто еще не встретила своего мужчину. Но, момент, который я замечаю, ты не даешь шанса понравится тебе. — Да, я знаю, мама говорит то же самое. Это Герберту нравится вертеть хвостом. Граф рассмеялся и притянул дочь к себе. Виктория прижалась к отцу, и глубоко вздохнула. — Ну-ну, моя радость. Кстати, что там с твоими трудами в вопросах химии? Виктория оживилась, и глаза ее загорелись задорным огоньком. — Ох, папочка, я почти закончила последнюю главу. Получается большой материал, хочу, чтобы его издали. — Мы позаботимся об этом. — Я уже даже и псевдоним придумала, Сара Шагал. — Кто?! — поперхнулся граф. — Виктория, ты в своем уме? Это дочь хозяина трактира. И она человек, ты ей хочешь приписать свои заслуги? — Ну, папа. Дело в том, что…ну, я ее знаю. — Так. Ну-ка, рассказывай — рассердился граф. — Только ты не пугайся — сказала Виктория. Эрик приложил руку ко лбу, понимая, что если дочь говорит таким тоном, то она готовит его к страшней правде. — Ну, и? — Мы с Гербертом, как-то решили пробраться поздно вечером в деревню, ну мы же никогда не видели людей. Было уже темно, правда. И нам ничего не угрожало. Граф медленно сполз со стула в ужасе, выпучив глаза от удивления. — Там слышалась музыка, про чеснок что ли пели, Мне показалось, что люди странные. Зачем петь про чеснок? Мы пошли поближе посмотреть, и вышла девушка, это была Сара. Мы познакомились и долго разговаривали. Герберт, конечно же, не удержался чтобы пофлиртовать с ней, а я рассказывала ей о своих опытах. Ты знаешь, она ничего не поняла, но ей понравилось. И решила, что я буду писать свои труды под ее именем. Эрик вскочил со стула. И Виктория отскочила от него на пол. — Куколь! — грозно крикнул граф. Послышались торопливые шаги, и старый слуга осторожно заглянул в кабинет графа. — Куколь, позови графиню и Герберта — приказал Эрик. Виктория молча сидела, уставившись в пол. Через несколько минут, Анна и Герберт вошли в кабинет. — Что случилось? — спросила мать семейства. — Анна, наши дети уходят в деревню к людям, найдя там, как оказалось, понимающую публику. Только не говори, что ты знала! Поубиваю всех к чертовой матери! — Отец, успокойся, и не надо кричать, мы с сестрой уже взрослые, и я думал понимающие, что о некоторых вещах надо молчать. Но кто-то ведь папина дочка — сказал Герберт, и хмуро уставился на Викторию. — Так, так. Подождите, — вступилась в разговор графиня. — Ничего я не знала, дети объяснитесь. — Мама, мы уже не дети! Людей мы никогда не видели. Интересно же, что там за горизонтом. Разве вам не было интересно, когда вы были молоды? — спросил Герберт. — Герберт…-начала графиня, но Эрик прервал ее. — Герберт! Я рассказывал как потерял своих родителей. Это больно и горько. И если случится что-то с вами. Мы не переживем этого, поймите вы. — Папа, я понимаю. Но вот так не узнавать другой мир, когда он совсем рядом, это даже подло — сказала Виктория. — Я ничего не хочу слышать! Марш к себе! — крикнул граф, грозно указав на дверь. Еще минуту, и отец семейства закипит от гнева.- И чтобы я не слышал этих глупостей! Герберт, тебя это тоже касается! — Да, да, папа. Конечно — ответил Герберт, и хлопнул дверью, когда Виктория вышла за ним. Эрик в гневе сел на стул, и кинул в стену стакан. Анна тихонько подошла к нему и положила нежные руки на плечи. — Любимый, ты слишком строг с ними. Они уже взрослые, им интересно, что там за пределами нашего существования, какой уклад жизни у других, и чем же они отличаются. Пусть лучше они знают об этом. Сейчас, в той деревне нет тех охотников за нами, они уже постарели, а многие умерли. Молодежь считает это сказками. Обрати же внимание, какие книги пишут о нас. Ведь так, дети совсем перестанут нам что-то рассказывать. Эрик притянул Анну к себе и обнял. — Я знаю. Да. Но я так боюсь за них. Ведь люди убили моих родителей. Ты помнишь, они даже выкинули мать Куколя с ним на руках, потому что она родила не от мужа, и малыш родился уродливым. — Да, многие из них жестоки, потому что боятся. Боятся, что о них скажут, а порой, и просто самих себя. — Ты слышала, что сказала Виктория? Нет, если бы ты только слышала! Публиковать свои труды под именем Сары Шагал. Той девчонки, дочери трактирщика, которая все время сидит и любуется на луну. Виктория, видишь ли, нашла в ней приятного слушателя. — Надо же. У нашей малышки определенно талант — сказала Анна и рассмеялась. — Кстати, посмотри-ка, что Куколь сегодня принес с книжного базара. Эрик собирал коллекции книг о вампирах, ему было интересно, как же люди представляли себе их мир. Супруга протянула ему тоненькую книжицу в незатейливом красном переплете, и черными буквами название «Опус о летучей мыши». Эрик покрутил ее в руках, в поисках автора. — Ну, надо же, ты посмотри кто автор — рассмеялся граф.