***
Молодой человек закрыл дневник. Это был молодой доктор Генри Джекилл, с безупречной карьерой и репутацией. Его жизнь складывалась превосходно, до того, как резко заболел его отец. Вот уже несколько лет, отец Генри находился в клинике, и он сам взялся за изучение истории болезни, симптомов и поиска решения. Пока все попытки были тщетны, совет попечителей не давал финансирования, его лишь успокаивали, и советовали смириться. Но Генри не сдавался. Молодой человек был образован, умен и привлекателен для женского окружения. Однако, он был горд и честолюбив. Но и это не мешало ему однажды влюбиться, к тому же, взаимно, в дочь одного знатного английского лорда Кэрью. Он думал, что жизнь его сложится в заботе любящей жены и детей, и конечно, он верил, что найдет способ помочь отцу. Невесту Генри звали Эмма. Обаятельная и миловидная девушка, очень воспитанная, и нежная, несмотря на то, что в детстве лишилась матери. Эмма очень искренне и нежно любила доктора Джекилла, она тоже верила в светлое будущее рядом с ним до конца своих дней. Конечно, Эмма ничего не понимала в работе Генри, в его бесконечных опытах, множеству колб и пузырьков в его лаборатории. Но она всей душой старалась верить в правоту Генри. Безусловно, он это ценил. Генри благодарил судьбу за эту встречу. Но однажды, все изменилось. Точнее, приобрело другой ракурс. Однажды, на очередной совет ученых в Лондоне, приехала таинственная незнакомка. Присутствующие обратили внимание на ее утонченность, необычную красоту, и по-английски, аристократично бледную кожу. Было понятно, что девушка из высшего света, ее поведение и манера говорить, очаровали многих, в том числе и Генри. И хорошо, что там не было сэра Кэрью. Это была Виктория. Она тайком от родителей поехала в Лондон на это мероприятие. Поразив всех своими знаниями и наработками, она познакомилась с Генри. И вот уже год они общались, он писал ей о своих мыслях, о своих открытиях. Она одобряла или отрицала его методику, находя неоспоримые доказательства своей правоте. Генри еще никогда не встречал такую женщину, и за это время, он стал признаваться сам себе, что испытывал что-то к Виктории, но что?***
Герберт наблюдал за состоянием Сары, уже несколько часов она была без сознания. Граф и графиня также находились в комнате. Эрик молчал, но внутри весь кипел и свирепствовал. Что если совет элизиума узнает об этом? Что скажет Андреас? Герберта ведь могут убить. Своевольный мальчишка, Эрик обреченно выдохнул и Анна успокаивающе его обняла. — Герби, ты хоть понимаешь, что сделал? — обратилась Анна к сыну. — Да, я понимаю. Но я готов ответить перед законом клана сам. — Но ведь мы можем потерять тебя. А из-за чего? Из-за дурацкой глупости и твоей необдуманности. Эта девочка сейчас проснется обращенной, и будет метаться в ужасе. Ведь ты решил за нее. — Я знаю, что поступил эгоистично. — Герберт посмотрел на Эрика. — Отец? — Что? — отозвался граф. — Ну, скажи хоть что-нибудь. — Я не знаю, что тебе сказать, сын. Сейчас остается только ждать. Пусть Сара очнется, и будем думать по ситуации. А, кстати, где Тиль? Где Куколь? Они ушли и не вернулись с прогулки. — Странно, их давно нет. И нет профессора. Где же они все? — размышляла Анна. — Да, а Виктория кажется у себя — сказал Герберт. — Хоть один ребенок послушный. Анна, иди к ней. Надеюсь, она уже легла спать. Анна кивнула и последовала к дочери. Виктория дочитывала письмо Генри, как в дверь постучала мама. И девушка быстро спрятала его под подушку. — Милая, можно к тебе? Ты еще не спишь? — спросила Анна. — Да, мам, еще читаю. А что-то случилось? — Нет, я решила узнать как ты. Профессор, его мальчик, Тиль и Куколь куда-то исчезли. Сара еще не очнулась. И мы в ужасе ожидаем, что будет дальше. — Да, сегодня удивительная ночь. Кстати, я хотела сказать, что мне надо уехать ненадолго на совет ученых. Это в Лондоне. — Что? Но милая! Как ты… — Мама, пожалуйста! — Вики, но я так за тебя переживаю. Вдруг, я же…погоди. Я кажется, поняла. Ты уже сбегала туда без спросу год назад. — Да, это правда. И знаешь, там, за горизонтом, жизнь намного интересней. — Не спорю, но это опасно для нас. Уверена, ли ты, что окружению там можно доверять? — Да, мама. Я конечно уверена — ответила Виктория и романтично закатила глаза. — Вот в чем дело. Значит совет ученых. И как его зовут? — Кого? — вздрогнула Виктория. — Вики, ты мой ребенок, и я слишком хорошо знаю, как ты говоришь о науке. Но здесь замешано что-то или кто-то еще — заулыбалась Анна. — Ох, мама, ну почему от тебя никогда ничего невозможно скрыть. Графиня удивленно приподняла бровь и рассмеялась. — Хорошо, я тебе расскажу. Но даже Герберт не знает об этом, а если узнает папа, мне конец. Ну, слушай…***
Сара наконец-то очнулась. Ее все еще одолевала слабость. Герберт мгновенно подскочил к ней. — Как ты? — спросил Герберт. Девушка осторожно огляделась, граф в стороне наблюдал за ее реакцией. Сара сильно побледнела, даже высохла. Ее глаза приобрели мутный оттенок, а во рту показались острые клыки. Она все еще молчала, не понимая, что с ней произошло. Состояние напоминало внутреннюю пустоту, как будто что-то ушло прочь. Наконец, она обратила внимание на Герберта. — Странное ощущение, а что со мной? — Ты обращена — вступил в разговор граф. — Я что? — Стала вампиром.***
Отто покинул профессора и Альфреда, сказав, что ему необходимо спешить. Он обнял друга, кивнул его ассистенту и исчез. Альфред признался, что замерз и поспешил в замок. Абронзиус, продолжая прогулку в одиночестве, встретил медленно идущего навстречу Тиля. От неожиданности он остановился. Профессор слышал истории о Носферату, но никогда не предполагал увидеть кого-то из них воочию. Медленно наступал рассвет, Тиль, как всегда, бросая вызов смерти шел медленно, что-то большое неся на руках. Лучи уже начали обжигать его плащ и кожаный сюртук. Но он как будто не чувствуя физической боли, истязал себя, прогоняя боль душевную. Профессор продолжал стоять в недоумении, наблюдая за вампиром. Герцог Носферату смотрел туманным взглядом вперед, но он даже не видел профессора. Наконец, Абронзиус увидел на руках вампира Куколя, и подбежал к Тилю. — Простите, уважаемый, Вы верно Тиль? Герцог вздрогнул и с глубокой неприязнью осмотрел профессора. — Да, верно — прошептал он устало. — Идите же в тень, герцог. Вы же сейчас сгорите, солнце высоко! — Я знаю! — закричал Тиль. — Больше всего на свете меня раздражает, когда мне читают нравоучения и говорят очевидные вещи, сударь. А, кстати, кто Вы сами? — Простите, профессор Абронзиус. Альберт Абронзиус, я гощу у графа некоторое время с моим студентом. Мы…ээм, ведем научную работу здесь. — Ах, это Вы, профессор? Вашего друга обратил Кролок, как я слышал. — Да, собственно…а что случилось с Куколем? Тиль замолчал, он все же отошел в тень замка, и положил Куколя на крыльцо. — Вы видели вампиров прежде, профессор? — Только Кролока и его семью пол века назад. О Вас я наслышан. Как я понял, Куколь не совсем вампир? — Куколь мой сын — выдохнул герцог, перебивая профессора. — Я все эти годы знал о его существовании, и вчера настал день заветной встречи, на которую я никогда не решался. — Знаете, я удивлен. Вчера я встретил Отто, и другое осознание про жизнь вампиров будто накрыло меня, как бывает, я… — Вот и меня вчера впервые за столько времени осенило другое осознание, того, что я отец. Я никогда не задумывался о таком подарке судьбы. Она дождалась, чтобы я все же увидел его и теперь жестоко отобрала. — Как? Что случилось? — Я повел Куколя на могилу Ребекки, его матери. Это смертная женщина, и он никогда ее прежде не знал. Я не мог остановить его эмоций, ему ведь было больно, и Куколь резко замолк. Я лишь увидел, как мой сын умирает от разрыва сердца, и ничего не мог сделать. Судьба сегодня сыграла с моим самомнением о вершителе. — О, как жаль, Тиль. Мои соболез… — Идите Вы к черту, профессор! Вы понятия не имеете, что значит потеря, и боль от этой потери. Самое большое, что вы смогли испытать, это месть за друга, которой Вы прикрываете больное и задетое фон Кролоком самолюбие, и такое же самомнение как у меня. Именно, этим чувством пропитан Ваш опус о Летучей мыши, господин Абронзиус, и не спорьте со мной. А лучше посмотрите со стороны, как может быть высока плата и напишите об этом. А теперь, оставьте нас, прошу.***
«Дорогой Генри! Я буду ночным поездом 12 сентября. Пожалуйста, встреть меня на Блэкфилд, 66. Виктория». Телеграмма, пропитанная нежными духами, лежала на столе у доктора Джекилла, прочитав ее, он немедленно помчался на встречу, совершенно забыв закрыть лабораторию. — Как интересно — сказала Эмма, и положила листок обратно.