Двойное кресло.

С самым жутчайшим настроением Дима вернулся в павильон, понимая, что это конец. Он пытался забыть её, вычеркнуть из своего сердца. Навсегда. И знаете, почти получилось. Но нет же, нужно было согласиться на этот проект вновь, зная, что здесь будет она. Совершенно одно дело, когда человек сидит в соседнем кресле, со своей кнопочкой. Не смотрит на кого-то, не советуется с кем-то. А это — одна кнопка, следовательно им как ни крути придётся разговаривать, смотреть друг на друга, касаться. Кто-то там говорил, что «любовь — это желание прикасаться». А как тогда нам охарактеризовать полное нежелание соприкасаться друг с другом? Ненависть? Или же всё-таки скрытая любовь? Он настолько задумался, что даже не заметил, как перед его носом распахнулась дверь и ему едва удалось избежать столкновения с ней. Только вот злополучная табличка «Пелагея» повисла перед глазами, мгновенно выбивая все мысли из головы.  — Жаль, что не прибила, — хмыкнула она тихо, но так, чтобы он услышал.  — Надеюсь, в следующий раз удача улыбнётся тебе, — почти по-доброму улыбнулся Билан, не горя желанием снова распалить скандал с любимой блондинкой. Да-да, именно с любимой, никто не ослышался и не опечатался. Он любил её, а потому так и не смог смириться с тем, что она не его. Что она каждую ночь шепчет слова о любви кому-то, что чужие руки обнимают её, а чужим губам дозволено такое, что Диме и не снилось. Молча они дошли до съёмочной площадки. Не обмолвившись не словом, даже не взглянув друг на друга. Будто это не их смех два года назад разносился по всем многочисленным коридорам. Точно так же они опустились в это злополучное кресло, чем вызвали множество разочарованных вздохов поклонников. Как им объяснить, что ну вот не сложилось? Дружба, о которой ходили легенды, рухнула в одночасье. А была ли она вообще? Говорят же, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Как это вообще называется, когда один дружит, а второй любит? Это не дружба, не любовь. Это херня какая-то.  — Может хоть для зрителей букой не будешь? — предложил Дима, всё так же надеясь на нормальное общение. Ибо за год молчания он действительно соскучился.  — Да? Предлагаешь так просто забыть всё, что ты мне наговорил, да? Не напомнить ли, кто сломал нашу дружбу? — переодически оглядываясь по сторонам, чтобы удостовериться в том, что их ссора не привлекает лишние уши и глаза, чуть повышает тон Пелагея. Понимая её опасения, Билан поднимается с этого за несколько минут уже осточертевшего кресла и уходит в более безопасное место, практически утягивая девушку за собой.  — Это ты меня будешь упрекать в том, что я ломаю нашу дружбу? А ну-ка, скажи дорогая, когда мы последний раз виделись вживую? Не помнишь? А я напомню. Двадцать девятого апреля две тысячи шестнадцатого. Сейчас август семнадцатого, Поль. А позволь поинтересоваться, по чьей милости? Кто таскался за своим женишком везде-везде? Кто игнорировал ВСЕ мои сообщения? Кто даже номер телефона сменил, а мне не рассказал? Я, наверное, да?  — Этого всего можно было бы избежать, если бы ты не взорвался тогда как вулкан, — блондинка сохраняет странное даже для самой себя спокойствие. — Подумаешь, не рассказала о возлюбленном. Ты же тоже…  — Тебе этот разговор ничего не напоминает, а? Хочешь второй, как ты выразилась, вулкан? Только вот в прошлый то раз нам не предстояло работать вместе, а теперь подумай об этом на досуге. Конечно, если от той Пелагеи, что я знал, осталась хоть капелька. Совершенно спокойно Билан вернулся в кресло, сев на своё место. Пелагея в этот момент могла только позавидовать самообладанию того, кто когда-то был её другом. Внутри бушевал ураган эмоций, который она сдерживала с большим трудом.

***

Как ни странно, съёмки проходили бесшумно и почти безболезненно. Почти. Потому что через песню, а то и чаще, взгляды тех самых двух наставников пересекались, руки тянулись к кнопкам и обязательно поодиночке, что совсем не нравилось кому-то из них. Очередной участник, и, если верить Аксюте, последний на сегодняшний день. Тишина в зале чаще всего означает, что на сцене уже кто-то есть.  — Я прошепчу, там ты услышишь Взгляд в потолок, медленно дышишь, — начинает где-то там, за их спинами нежный и мелодичный женский голос. Бедняжка сама не подозревает, что сейчас отправила этих двоих куда-то далеко на пять лет назад, когда на этой сцене пела совсем другая девушка, ещё в первом сезоне. Зелёный и карий взгляд вновь пересекаются, но на этот раз не для того, чтобы как василиски убить друг друга, не для того, чтобы обратить в камень, как две медузы горгоны, а просто, как когда-то давно, говоря о чём-то своём, высоком и недоступном для окружающих людей.  — Я прикоснусь — так ты запомнишь Солнце своё в небе догонишь, — продолжает голос той неизвестной девушки, а рука Пелагеи уже покоится на красном «грибочке», готовая нажать в любую секунду. Несколькими мгновениями спустя, на неё опускается тёплая ладонь Димы. Не разрывая зрительный контакт и не одёргивая рук, эти двое по-прежнему ведут немой диалог, улыбаются. Кажется, за эту минуту, а то и меньше, все их недомолвки ушли на задний план.

Не надо слов, не надо боли Моя любовь, моя любовь Теперь на воле, воле Кто-то решил, мне оставаться Вместе нельзя — время расстаться Сердце мое, взял ты в дорогу Ближе к тебе, я понемногу.

И что-то здесь обламывается в сердце девушки и она нажимает эту красную кнопку, будто бы подтверждая каждое спетое слово. На сцене молодая девушка. Увидев, что судьба к ней оказалась благосклонна, она закрыла лицо руками, опускаясь на колени.  — Ну давайте знакомиться, — улыбается наставница, — я Поля.  — А я Дима, — отзывается Билан, взглянув на своеобразную «соседку» и поддержав её инициативу. — А вы кто, прекраснейшая леди?  — Меня зовут Елена и мне двадцать два года, — выдыхает стоящая на сцене девушка сквозь слёзы счастья. — Я хотела в команду кого-то из вас, а тут такой сюрприз!  — О-о, — вполне в своём стиле умилилась Пелагея, отправившись на встречу новоявленной участнице команды, — что, Лена, обнимашки? И на радость всем зрителям, Дима тоже не остаётся сидеть в кресле, а выходит и обнимает двоих девушек разом. А после Пелагея убежала в свою гримёрку, где наконец дала волю всем накопившимся эмоциям и, присев на диванчик, разрыдалась. Громко и отчаянно. Но вот только чуткий музыкальный слух Билана уловил все эти посылы ещё на приличном расстоянии, что заставило его прилично ускорить шаг.  — Поль, можно? — тихо спросил он, постучав костяшками пальцев по косяку двери. Совсем как раньше.  — Да, конечно, — всхлипнула она, надеясь, что наконец всё, годовалой немой войне положен конец.  — И чего же мы ревём? — ну точно как раньше присел он рядом с ней. — Неужели забыла, что никто не достоин твоих слёз?  — Такое не забудешь, — оказавшись в его давно забытых объятьях, прошептала Пелагея, прикрыв глаза.  — Поль, скажи, что происходит в твоей семье? — вдруг неожиданно прерывает молчаливую идиллию Билан. — Только не говори, что ты любишь этого своего… ну как его там? Тогда, год назад, может и любила, но не сейчас.  — Что за вопросы ты себе позволяешь? — мгновенно вырывается из его объятий девушка, отходя к противоположной стене. — Дим, мы только-только помирились, неужели ты хочешь снова послать нашу дружбу в далёкое путешествие по всем ухабинам трёх буковок, которые в народе почему-то принято звать весёлыми?  — Да какая к чёрту дружба, Пелагея?! — повышает голос Билан, в два шага преодолевая расстояние между ними и отрезая «подруге» все пути к побегу. — Скажи, — опаляя горячим дыханием нежную кожу её лица, — может ли друг безрассудно любить свою подругу? До ужаса. До нежелания делить её с кем-то другим, даже несмотря на то, что с ним она кажется счастлива? Наверное, мужчина мог бы ещё долго продолжать свою пламенную речь, если бы не потрясённый взгляд Хановой (или у неё сейчас другая фамилия?).  — Да, Поль, люблю я тебя… давно… — как-то неловко пожимает плечами он, а через секунду накрывает её губы поцелуем, медленно, трепетно, не торопя события. Дима ждёт чего угодно: криков, пощёчин и разрыва уже точно навечно, но вот только не поддающихся ему губ, не языка блондинки, первого проникающего в его рот и никак не лёгких прикосновений нежных пальцев к его затылку.  — Как же я мечтала, что буду в такие моменты зарываться пальцами в твои идеальные мягкие волосы, а ты взял и нагло обломал мне всё, — обиженно пробурчала девушка, на несколько секунд отстраняясь от брюнета, а позже снова завлекая его в поцелуй. Ступор. Именно так можно было охарактеризовать состояние Билана на данный момент, чего не сказать о Пелагее, которая на сегодня решила, что терять ей больше нечего. Не веря в собственное счастье, Дима аккуратно прижимает возлюбленную к себе за талию, всё ещё думая, что это сон, что через секунду она растворится. Блондинка наконец оторвалась от его губ и, положив раскрытые ладони на его торс, загадочно посмотрела молодому человеку в глаза.  — Ненавижу, когда на мужчинах чёрные рубашки, но, блять, ты и в такой чертовски сексуален. Проведя ладонями вверх, до самого ворота, она ловко принялась одну за другой расстёгивать пуговки этого предмета одежды, который ей совсем не нравился. Дима, кажется, совершенно не обращая внимание на её действия, задумчиво очертил пальцами контур её ключиц, к которым весь день безумно хотелось прикоснуться. Мечты сбываются, или как там?  — Ты невероятная в этом костюме, — прошептал он, секундой позже припадая губами к нежной коже на её шее. Проведя руками по почти оголённой спине, он наконец нашёл застёжку этого крышесносного наряда, и теперь пытался избавить девушку от ненужной ткани на её теле. В это время блондинка победила последнюю пуговку его рубашки и теперь своими тёплыми ладонями касалась его оголённого тела. Избавив возлюбленную от одежды, Дима не спешил касаться её тела, просто рассматривая каждую клеточку её тела, стараясь запомнить каждый миллиметр её тела. Такие откровенные взгляды изрядно смущали девушку. Она даже попыталась прикрыться руками, но эта попытка была быстро пресечена Биланом.  — Даже не думай стесняться своей красоты, — сбивчиво прошептал он, накрывая руками полушария её грудей и легонько сжимая набухшие горошины сосков. — Ты прекрасна, любимая. После этих слов Пелагея окончательно утратила своё самообладание. Ей тридцать один, на своём веку у неё был далеко не один мужчина, но ни один из них не приносил ей столько удовольствия одними только касаниями. Осторожно ступая к дивану, она влекла мужчину за собой, бросая на него влюблённые взгляды, как бы заигрывая с ним. Дима повалил девушку на диван, нависая над ней, покрывая поцелуями каждый миллиметр давно любимого и желанного тела. Добравшись до груди, он слегка прикусил её сосок, потом вдруг резко отстраняясь, будто вспоминая о чём-то важном. Блондинка возмущённо взглянула на него затуманенным взглядом.  — Поль, а муж то против не будет?  — Нашёл время спрашивать, — закатила глаза блондинка, притягивая его к себе.  — Просто, знаешь, я не хочу слышать что-то о том, что мы совершили ошибку, вешать на себя груз коварного искусителя…  — Да заткнись ты уже, — перебила брюнета Пелагея, целуя его в губы и тем самым не давая договорить. Руки её уже легли на пряжку ремня.  — Э нет, подруга, — сбивчиво прошептал он, помотав головой и убрав её руки. Продолжая покрывать её тело поцелуями, Дима накрыл ладонью промежность девушки, массируя податливую плоть сквозь влажную ткань трусиков.  — Ди-ма… Дима… Ди-има… — кажется совсем бессознательно шепчет она, впадая в какое-то сладкое беспамятство. — Ну же, прекрати издеваться.  — Ничего, родная, — с плохо скрываемым торжеством в голосе, улыбается мужчина, — я четыре года ждал, теперь и ты подождёшь. Хотя Билан и сам уже едва балансировал на грани разумного, он просто упивался своей властью в этот момент. Такая любимая, желанная, но ранее недоступная Пелагея сейчас извивается под могучим телом. Сходит с ума от его ласк. Это его час славы, своеобразная месть за все прошедшие года.  — Ну же, Дим, пожа-алуйста. Слишком громко. Слишком жалобно. Слишком искренне. Слишком слишком. Терпение молодого человека тоже невечно и он наконец торопливо стягивает с себя ненужную одежду и одним рывком заполняет возлюбленную. Сбивчивое дыхание, бесконечные поцелуи и стоны в унисон. Их совершенно не волнует незакрытая дверь и вообще то, что они далеко не одни. Здесь работают сотни людей, которые могут запросто услышать их, но ни она, ни он даже на секунду не задумались об этом. Слишком долго оба ждали этого момента. Им вдвоём чрезмерно хорошо и ни один из них не собирается прекращать это раньше времени.