Дом для гартаха

             Вышитые мной обереги гартах оценил. Он мне умильно улыбался и застенчиво вилял хвостом, так что доски вылетали из перегородок. И все равно я была злая, его ухищрения меня не тронули. Хмуро я поинтересовалась: — Эш, где твой эльф лежит, в каком отделении? И как его полное имя, а то ведь не пропустят, если я его описывать начну, как твоего хозяина. — Тонеарнирд, из рода Аквеэлидов. Отец его признал официально, хотя не сделал наследником. У него старший сын имеется, тоже полукровка. Я удивленно наморщила лоб: - У твоего хозяина уже есть старший сын, и еще дети? А выглядит он молодо, странно. Хотя эти эльфы все на одно лицо, и долго не стареют. Эш возмущенно запыхтел, из его рта метнулась струйка пламени и солома на полу вспыхнула. Я машинально ее затоптала. Гартах взвыл: — Яйка, не тупи! У Тона, хозяина моего, старший брат имеется, отец один, матери разные! Вот он – наследник, а Тон просто любимый сын, признанный! Поняла теперь? Успокаивающе кивнула и погладила гартаха по щеке: — Хорошо, не волнуйся. Мне его генеалогия без надобности, так в каком он отделении? Ящер еще злился, поэтому буркнул: — Он в королевской лечебнице, в травматологическом отделении. Чужих к нему не пускают, поэтому ты скажешь, что его невеста. Пройдешь, обереги лично оденешь и посидишь около него немножко. Потом расскажешь, как все прошло. Иди уже, пропустишь часы посещения. От возмущения я чуть не задохнулась: — Эш, мы так не договаривались! Какая из меня невеста? Ты с ума сошел, рожа твоя бессовестная! Ящер закрыл один глаз. — Ты добровольно согласилась вышить обереги. Теперь их обязательно нужно вручить адресату. Иначе удача отвернется, забыла? Глупая Яйка, я тебе хорошую идею подсказал. Иначе пришлось бы тебе ночью пробираться в лечебницу, тайком пихать моему хозяину обереги, к чему такие сложности? Я же тебе не предлагаю всерьез за него замуж идти, успокойся. То, что у него была девушка, все знают. Никто ее не видел, хозяин ее берег от чужого любопытства. Поэтому тебя пропустят. Выполнишь обещанное, потом тихонько смоешься и все, свободна. Ну пожалуйста, Яичка! Видя, что я отчаянно мотаю головой, Эш выдвинул последний убойный аргумент: — Сама напросилась. В общем так. Считай, что тебя прошу не я, а Картар. Как ты знаешь, ты задолжала Картару услугу. Знай, за эти три дня я запросил Совет Старейшин и мне разрешили воспользоваться этим правом. Выполнишь ли ты просьбу Картара? Из моих глаз потекли слезы. Сдавленно я прошептала ожидаемое: — Картар может спать спокойно. Я выполню его просьбу. Эш расстроенно принялся крутиться на месте: — Яйка, ну прости. Ты не оставила мне выбора. Мне очень важно, чтобы хозяин очнулся. Я на все готов ради этого. Горько усмехнулась в ответ: — Действительно на все, Эш. Даже не постеснялся напомнить мне о самой горькой моей утрате, о моем Картаре. Да, он попросил перед смертью, чтобы когда-нибудь я выполнила любую просьбу, высказанную от его имени. Я пообещала, глядя в его стекленеющие глаза. Не слушая больше вороного интригана, я вышла на улицу. Сжимая в руках пакет с оберегами, я бездумно шагала по улицам Ардама и вспоминала своего лучшего друга. Бабушка отдала мне своего гартаха, когда мне исполнилось четырнадцать. Обычно детям не дарят дорогих ящеров, но бабуля настояла, аргументируя моими особенностями. Пять лет мы не расставались ни на один день, пять лет я спала, прижимаясь к его теплому боку, а он бережно укрывал меня крыльями от ветра. Мы жили вдвоем в одной из пещер на склоне горы крылатых ящеров. Я часто навещала родных, но жила отдельно, потому что гартахи требовали много внимания и заботы. Картар стал моей семьей, моим лучшим и единственным другом, моим миром. А год назад мой мир рухнул. Взбалмошная юная самка возжелала перепрятать яйцо, не удержала его в лапах и уронила в ущелье. По странному стечению обстоятельств яйцо не разбилось, а повисло в коконе из листвы у самой земли. В ущелье водятся жуткие твари, ящеры опасались туда спускаться. Мой Картар ничего не боялся, он рванул вниз и схватил яйцо, к сожалению, на него напали. Чудом он отбился и сумел взлететь, только в рану попал яд. Он вернул яйцо и вернулся победителем, но умер у меня на руках. Я выплакала все глаза, лично нашла камень и вложила его в горку, сама сшила себе траурное покрывало и год носила его, как по члену семьи. Родичи отвлекали меня, как могли, но я была безутешна. Именно поэтому меня заставили лететь в Ардам, это было первое мое большое путешествие без него. Другие ящеры понимали мое состояние и даже гордились, обсуждая мой траур. Они убедились, что их любят и ценят. Знаю, что в стае подрастает крестник Картара, тот самый, чье яйцо спас тогда мой друг ценой собственной жизни. Через два года придет его черед вставать под седло, я постараюсь накопить денег и выкупить его в личное пользование. Но никто и никогда не заменит мне моего товарища. Вот так, вся в грустных мыслях, сама не заметила, как добралась до лечебницы. В фойе меня остановила полугоблинша с пометкой «Распорядитель» на рукаве бордовой мантии. — Ты это куда собралась, орка? Я вежливо ответила: —Уважаемая распорядитель! Мне нужен Тонеарнирд, из рода Аквеэлидов. Он лежит в травматологии, пришла навестить. Гоблинша повела носом: — Странная какая-то орка, пахнет неправильно. А ты в курсе, что у нас вход разрешен только близким и членам семьи? Ты – член семьи? Я вздохнула и выдала, мысленно скрестив пальцы: — Невеста я его. Вышила обереги, принесла. Хочу надеть на него, чтобы быстрее выздоровел. Распорядительница хрипло расхохоталась: — Мечтай, орка. Да чтобы такой красавчик, господин страж на какую-то погонщицу позарился? Ври больше! Не пущу, и точка. Тут я внезапно разозлилась. Мне до зубовного скрежета надоело, что свахи брезгливо обходят меня стороной, что мамаши молодых орков перешептываются, глядя на меня, что у двоих моих младших сестер уже свои дети подрастают, а я даже ни разу весной на свидание не бегала! На летних качелях меня катал только брат, даже в гонках я ни разу не участвовала! Дважды моя табия осталась пустой, а на третий год я даже пытаться не стала. Ведь даже у кривой соседской Тыльки два камушка в табии нашлось, за ней сразу двое парней в гонках гнались, а у меня – ничего. Да, у меня нет прекрасных черных зубов, как у наших признанных красавиц, и глаза не раскосые, и ресницы отвратительно загнутые, а не короткие прямые, как надо, и брови мои не срастаются над переносицей, как положено, и глаза гадко-синие, а не мутно-черные, но! Пусть я страшная, но здесь, в Ардаме, я и пострашнее встречала! И ничего, живут с такими же жуткими самцами, плодят кошмариков, и счастливы! Я тоже счастья хочу! И не полугоблинше надо мной насмехаться, вот! Решительно пихнула ей пакет с оберегами, она машинально взяла, а я откинула косы назад, снимая тюбетейку. Вытащила на всеобщее обозрение свои эльфячьи уши, заправила за них косы и гаркнула: — Я его невеста, пропусти немедленно! Полугоблинша почему-то расплылась в улыбке: — Так ты полукровка! Миленькая какая девочка, зачем же ушки прятать? Иди умойся, милая, а потом проходи. Или прячешься от кого-то? Глазки синенькие, ушки розовенькие торчком, сама тоненькая, как есть эльфочка. Зачем же так себя уродовать? Хотя бы краску со лба смой, у тебя-то бровки дугой, а ты их нарисовала криво и в одну свела. Причитая, полугоблинша затащила меня в помывочную и лично умыла лицо. Я была так ошарашена, что даже не сопротивлялась. Только потупилась, когда она к лицу зеркало поднесла. Не хотелось на свое уродство пялиться, но пришлось. Противная тетка хотела еще табию снять, но тут уж я намертво за голову вцепилась и снять не позволила. — Да погоди ты, вот дурная девка! Не заберу я твою тюбетейку, больно нужно! Давай ее хоть на макушку переместим, грех такую красоту закрывать. На это я согласилась и принялась рассматривать свое отражение. Увиденное мне неожиданно понравилось. Даже уши смотрелись неплохо, тьфу, кого я обманываю? Заостренные кверху розовые опахала с обеих сторон от лица подчеркивали стыдливый румянец, котором я немедленно залилась. Я вообще легко краснею, с детства такая. Гоблинша поняла меня по-своему: — Волнуешься за Тона своего? Пойдем, проведу к нему. Такой милый юноша, обходительный, серьезный. Слова грубого не скажет, дверь придержит, поблагодарит. Тут один из Стражей долго лежал, так господин Аквеэлиде к нему через день бегал, книжки носил и сладости всякие. И для всех у него доброе слово находилось, всех сестер по именам знал, какой молодец! И ко мне, старой, всегда с уважением подходил. Однажды обмолвился, что к невесте спешит, извинился, что не остановился поболтать. Да разве же я в обиде? Дело-то молодое. Так он к тебе торопился, бедный. Как его привезли, так мы все переполошились. Третий день лежит, а кроме начальника никто не ходит. Мы за ним ухаживаем, но ведь близкий кто-то нужен! Это важно для больного, точно тебе говорю. А ты что же три дня пропустила? Гоблинша тащила меня по коридорам, не переставая болтать ни на секунду. Я очень удивилась, потому что милого и воспитанного Тона знала совсем с другой стороны. Да ладно, может эта гоблинша вообще в характерах не разбирается. Ой, она же мне вопрос задала, а я молчу, неудобно. Заподозрит еще чего-нибудь. Пришлось отвечать на бегу: — Сначала не знала, а потом каждую свободную минутку обереги вышивала. Торопилась я, госпожа, очень торопилась, но прийти без оберегов никак не могла. Я ведь еще работать должна. Еще за гартахами на постоялом дворе ухаживаю, и спать иногда нужно. Но каждую свободную минутку на вышивку тратила, честное слово! Пока мы болтали, добрались до отделения и подбежали к единственной запертой двери. Около нее стояли два Ночных стража в полном облачении. Один из них кивнул головой: — Ужасающих, госпожа Рыквис! Девушка вам не врет, почтенная. И впрямь каждую свободную минутку вышивала. Так как там наш Тон, нужно ли принести чего? И кстати, кто это с вами? Я не успела и рта раскрыть, как гоблинша уже тараторила: — Кошмарных, господин Найтес! Спасибо за заботу, Тон пока в прежнем состоянии, у него все есть, сестры заботятся, доктора бдят. А это невеста господина Аквеэлиде, торопимся мы. Вы подтвердили, да я и сама поняла, что девчушка очень об господине Тоне переживала, вышивала обереги для него. В доказательство гоблинша помахала моим пакетом. Два стража с любопытством на меня уставились: — Это невеста Тона? Он о ней только говорил, но пока не знакомил. Видимо боялся, что уведут. И не зря, хорошенькая какая. Страж, по виду дроу, обратился ко мне: — Ужасающих, милая леди. Рад встрече, хотя и при таких прискорбных обстоятельствах. Меня зовут Юрао Найтес, я коллега вашего жениха. Как вы познакомились с Тоном? Он говорил о вас, но не показывал. Вы прелестны. Я лихорадочно вспоминала, что рассказывали гартахи об этом Юрао. Что-то важное было, его вороной жутко гордится тем, что… Юрао Найтес из Видящих, он чует ложь! Значит, нужно внимательно следить, что я говорю этому ушастому. Итак, попытаемся. — Господин Найтес, я не леди, называйте меня Яйкой. Это мое прозвище, но так все меня называют в Ардаме. С Тоном мы познакомились недавно, я давала ему рекомендации по уходу за его гартахом. Видите ли, я понимаю язык крылатых ящеров и меня наняли в администрации Стражей в качестве консультанта. Тогда мы первый раз поговорили, а потом при каждой случайной встрече обязательно перекидывались парой-тройкой фраз. Эмоции зашкаливали, так все и завертелось. Офицер Найтес кивнул, а я мысленно погладила себя по голове. Ни единого слова лжи. Мы реально не могли пройти мимо друг друга с Тоном, чтобы не зацепиться языками. Ругались мы на любую тему, уж не знаю почему. И эмоций хватало в избытке, между нами аж воздух искрился от злости. Но все дело прошлое, сейчас важно отдать обереги и раствориться в пространстве. В воздухе повисло молчание. Страж пристально меня разглядывал, я уткнулась глазами в пол. Гоблинша утробно пробасила: — Ты уж прости, господин Найтес, но девушке к жениху надо. Пошли мы, и так влюбленные три денька не виделись. Страж моргнул и рассыпался в извинениях: — Ах да, разумеется. Всего наихудшего, дамы. Мне тоже нужно торопиться, дела в конторе не ждут. Офицер приподнял шляпу, посторонился и распахнул перед нами дверь. Затем он развернулся, взял под ручку своего молчаливого спутника, чьего имени я так и не узнала, и стремительно зашагал в сторону выхода. Гоблинша торопливо затащила меня в палату и лукаво подмигнула: — Видала, как дроу на тебя вылупился? Ты уж поаккуратнее, бабник он первостатейный. Я пожала плечами: — Мне до дроу дела нет. И он просто галантный, вовсе даже не пялился… Предложение я оборвала на полуслове, разглядев Тона на единственной кровати. Он показался мне очень бледным и неестественно застывшим. Слишком белые руки спокойно лежали на груди эльфа, он был похож на покойника. Я чуть не вскрикнула, но вовремя прикрыла рот руками. Тон всегда бурлил эмоциями, его лицо было подвижным, как ртуть, он подкреплял свои слова жестами, ни минуты не мог усидеть спокойно. Такой живой, подвижный, активный, стремительный, злой, разный, а сейчас он не был тем Тоном, которого я знала. Гоблинша шумно высморкалась и пошла к двери: — Расстроилась, бедная деточка. Ничего, тут его поставят на ноги. Доктор сказал, что внутренних травм тяжелых нету, мозг не поврежден, очнется, мол, в любой момент. Так что ты посиди рядом, поговори с ним. Некоторые целители утверждают, что пациенты в коме все слышат. Пойду я. Она вышла шаркающей тяжелой поступью, а я медленно опустилась на стул возле кровати. Что-то я расклеилась. Все будет хорошо, тяжелых травм нету, нужно время. Ну и хорошо, трудилась я не зря. Нужна капелька удачи, вот я удачи господину полуэльфу и добавлю. Где там повязка на лапу? Вот она. Достав ленту, я с сомнением уставилась на руки юноши. Как-то неправильно там оберег размещать, на виду. Это дело личное, сакральное. Хватит того, что табию не скроешь. Тюбетейку я аккуратно приладила на макушку больного, сразу стало веселее. Яркий рисунок на ткани радовал глаз, и Тон смотрелся лучше. Куда бы поместить второй оберег? Я решила слегка подоткнуть покрывало пациенту, и решение нашлось само собой. Точно, пришью к покрывалу. Нитка с иголкой у меня всегда с собой, я вытащила швейные принадлежности и начала аккуратно пришивать ленту изнутри. В коридоре слышался какой-то шум, но я не обращала внимания. Это же лечебница, может, тут так положено. Неожиданно дверь распахнулась и в палату вошел высокий стройный эльф. Он удивленно уставился на меня: — Кто вы и что тут делаете? Только я раскрыла рот, как миленькая человечка в голубой форме сестер милосердия вежливо ответила за меня: — Это невеста господина Тона, пришла навестить, обережную вышивку принесла. Вот, размещает. Она с госпожой Рыквис подружилась, всю их историю рассказала. Мы с девчонками заслушались, такая любовь, такая любовь! Она, бедная, каждую минутку тратила, чтобы поскорее вышивку для любимого сделать, торопилась. Мы даже процедуры отложили, не мешаем. Только в кристалл любовались, как она нежно господина Тона обнимала… Девушка с умилением всплеснула руками и уставилась на меня повлажневшими глазами. Пожилая нянечка на заднем плане смахнула слезинку. Я же просто онемела от изумления. Ох, дохлый рвар мне в зубы, как же все сложно. И не объяснишь, что я ширину покрывала измеряла, а не обнимала больного за шею, а потом за ноги. Ужас, мои история обрастала ненужными подробностями. Как выбираться буду, не имею ни малейшего представления. Ну Эш, ну засранец мелкий. И кристаллы эти, вот пакость-то! У меня мало опыта в посещении больниц, вот и проморгала. Все это пронеслось в голове в мгновение ока, а внешне я растянула губы в улыбке и присела в малом реверансе: — Мое имя – Алтыс Тамир из рода Степных крыльев, господин. Это меня бабуля научила. Она у меня в юности много путешествовала, журналисткой была. Сейчас в клане живет, мемуары пишет. Только никак не опубликует. Напишет пару глав, хмыкнет, отправит кому-нибудь с экстренной почтой, а обратно почему-то деньги переводом присылают и магические контракты на неразглашение. Никак бабуля книжку не напишет, уже три раза переписывала. Так вот, она мне объяснила, когда находишься в замешательстве, помогает этикет. Она меня двенадцати видам реверансов научила, искусству языка веера и букетов, много чему. Я училась с удовольствием, как будто в игру играла. Думала, никогда не понадобится, у нас в поселке нравы другие, язык цветов никого не интересует. Да и в щекотливое положение попала впервые в жизни, вот машинально и принялась следовать бабушкиным советам. Эльф рассеянно ответил поклоном и задумчиво протянул: - Госпожа Тамир, мое имя Гор Аквеэлиде, я старший брат Тона. Он только мельком упомянул о своем увлечении, я не придал значения, и зря. Рад познакомиться, невеста Тона. Я кивнула и аккуратно расправила покрывало с пришитой изнутри лентой. Успела, теперь можно и уходить. Медсестра деловито прошмыгнула к кровати и принялась прикладывать диагностический кристалл к груди Тона. Мы с братом Тона молча внимательно следили за ее действиями. Наконец она закончила и отчиталась: — Сердечно-сосудистая система в порядке, дыхательная тоже, мозговая деятельность в пределах нормы. Пациент со дня на день придет в себя. Она профессионально нам улыбнулась и вышла из палаты. Я тоже засобиралась: — Пойду, мне еще гартахов кормить. Кошмарных, господин Аквеэлиде. Эльф задумчиво прошептал в такт своим мыслям: — Хорошенькая и воспитанная полуэльфа-полуорка. Что же, понимаю Тона. Любовь к экзотическим девицам у нас с ним в папашу, прости Бездна. Он очнулся и уставился на меня: — Я что, вслух это сказал? О, простите, болтаю неизвестно что. До свидания, госпожа Тамир. Увидимся завтра здесь же, в часы посещений. Вы же придете? Я угрюмо кивнула. Приду, нужно будет проверить, чтобы вышивку не сперли. Не доверяю этим городским, пришью еще разок, для верности. Мы простились, а я побежала на постоялый двор. Гартахи меня ждали, я быстро управилась с кормежкой и села обедать, но кусок в горло не лез. Потому бездумно грела ладони о чашку с чаем, наблюдала за борьбой солнца и наглых зимних туч и мысленно костерила Эша.