Лети

Остановится звук, руби безжалостно И закончим игру - давай, пожалуйста. Джон думал, что разучился удивляться. Ходоки. Драконы. Зима. А теперь еще и Королева – совершенно волшебная в этом льющемся через витражные стекла лунном свете, - в его каюте. Второй раз за сутки. Мир сошел с ума. Дейенерис стояла к нему спиной. Ее уже приевшаяся манера заходить бесшумно, и не постучав. Плечи были напряжены, руки сложены перед собой в замок. Ее внимание привлекла с рокотом ворчащая вода: кажется, бесконечная монотонность пейзажа внушала ей смутное чувство тревоги – чувственные губы слегка приоткрыты, брови приподняты, а в глазах одинокая пустота. На молочно-белом лице нельзя было прочитать ни единой верной эмоции. И тем не менее - ее переполняла скорбь. Джон попытался подняться, превозмогая боль в костях и мышцах: такое ощущение, что его избивали спящего. Вопреки напрасным ожиданиям, сон не добавил сил, а лишь нечестно отнял последние – Джон очнулся после кошмаров, длившихся почти сутки, совершенно разбитым. Зашуршал льняными простынями и шкурой, служившей ему одеялом, свесил ноги с кровати – всего-то и надо, что собраться с духом. Подумаешь, какие-то гематомы: амарантовая на груди, несколько красно-пурпурных на ребрах, множество абрикосовых на предплечьях обеих рук. По крайней мере, боль не даст расслабиться и начать клевать носом. Бывало и хуже. Впрочем, и этого сейчас хватало за глаза. Он неуверенно встал, обувшись, и глубоко вдыхая морской чуть колючий воздух, накинул на плечи свежую рубашку, перекинутую через спинку кровати. - Моя Королева, - позвал он, смутно представляя, как выглядит со стороны и что скажет. Похудевший. Рвы усталости под глазами, впалые щеки, свинцовая кожа и нелюдимый, по-звериному темный дикий взгляд. Немного растрепанный и помятый: угольные волосы, завиваясь, ниспадали на плечи; уже не щетина – борода - добавляла пять, если не восемь, лет. Мрачный северный стереотипный красавец, ни дать, ни взять. Впрочем, Джону было наплевать на свой внешний вид. Внутри у него было сплошное выжженное поле после очередной неудачи, и только присутствие Дейенерис рядом упорно вытягивало его из пустоты. Она Королева, черт побери. Внутренний голос с поражающим упорством пытался цепляться за остатки самообладания, но… судьба Джона всегда следовала по какой-то странной логике. Он был с мыслями о ней. Постоянно. Чрезвычайно глупо, и все же… За Стеной. В пещере при добыче драконьего стекла. Рядом с ее и своими… своим - советником. Когда злой ветер хлестал по лицу, и когда Джон оказался стремглав в холодной воде. Ночью, днем. Двадцать четыре на семь. Каждое мгновение с момента их встречи от «зона личного комфорта» остается ничтожно мало. Дейенерис везде. И вот сейчас. Пара шагов – и спасительный якорь. Пара шагов – и не будет проблем. Джон всегда решал проблемы, только обретая более серьезные: неурядица с Королем Ночи? Действительно, сейчас же самое время заинтересоваться самой непонятной и загадочной женщиной в мире. Дейенерис не оборачивалась и не отвечала ему; Джон не торопил. Он знал, как смотрит – мучительно жадно, - и боялся разбить то хрупкое нечто, возникшее между ними вчера. Дэни… - Как Вы себя чувствуете? – наконец с твердостью спросила она в никуда. Джон попытался выдавить улыбку, но получилась лишь изломанная линия. Играть чувствами и эмоциями – удел актеров, не его. - Паршиво, - честно признался он, и голос слетел. Откашлялся сухо. На выдохе. Правда в том, что от него ждали поступка лидера, а он повел себя как легкомысленный дурак. Во рту горчило. – Хотел, чтобы все прошло как можно лучше, но получилось как всегда. - признался он. На этот раз Дейенерис еле заметно дернула плечами. Напряжение росло, как войско нежити. Неизбежно. - Вы выполнили то, зачем уходили – наше доказательство в трюме. Разве это не успех? "Не такой ценой!" Дейенерис хотела сказать что-то еще, но Джон перебил её, почувствовав себя еще более угнетенным и раздосадованным, чем раньше: - Дракон погиб. – помотал он головой, тут же почувствовав, как она закружилась. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы снова сконцентрировать взгляд на хрупком силуэте у окна. – Ваш дракон погиб, моя Королева. Эта миссия не стоила таких жертв. Осекся. Посмотрел себе под ноги на едва различимый в полутьме деревянный пол. Точно нашкодивший мальчишка, которого поймали с поличным. - Визерион... Дейенерис замолчала резко и тяжело. Пусть кричит, плачет, разнесет корабль и полцарства в придачу – только не молчит… вот так. Не-вы-но-си-мо . Джон хотел приструнить себя. Не чувствовать жар во всем теле, который путал с болезнью; не метаться по постели и спокойно спать. Неожиданно пришедшая картина, открывшая ему глаза, со всей полнотой красок и эмоций предстала перед ним до того момента, как Джон смог осадить себя. Дейенерис – далекая, как солнце, - прилетела за ним (даже в голове звучало очень странно), рискуя своей жизнью. Она ждала его на хлипкой продуваемой со всех сторон дозорной башне, и сидела рядом с ним, едва живым, пока он не пришел в себя… Джон сократил расстояние между ними. Встал за ней так, чтобы ее спина соприкасалась с его грудью. Непозволительная роскошь. Но на войне поневоле живешь надеждой. - Я виноват. - Помимо Визериона я могла потерять и Вас. Они заговорили одновременно. Сердце в груди Джона сделало кульбит – он не нашел ничего лучшего, чем потянуться руками и накрыть плотно сцепленные руки Королевы своими ладонями, расцепляя их. Она не сопротивлялась – опять сокрушенно передернула острыми плечами и теснее прижалась к Джону. Вымотана. Все же, он - идиот. - Вы могли умереть. – медленно сообщила она таким тоном, будто он не знал этого ранее. - Быть может. Я не страшусь смерти. Кажется, его ответ сработал как своеобразный катализатор – Дейенерис внезапно вспыхнула, словно пламя. - Герой, - сконфуженно кивнула она, будто вспоминая что-то. – Совершите любую глупость, чтобы прыгнуть выше головы. – она обернулась через плечо. Глаза – абсолютно без единого намека на прежнюю живость и непокорность судьбе. А так хотелось вызвать – или хотя бы поддержать, - этот огонь в их глубине. - Я не хотел геройствовать или удивлять Ваше Величество, - сглотнул. Горло – будто наждачка. – По крайней мере, так, Дэни. - он отбросил любые условности. - Ты тоже рисковала собой. – прошептал он еле слышно. Он развернул ее к себе: невероятно притягательную. Коснулся линии скул огрубевшими пальцами, забывая, как дышать. И представить не мог даже в самых смелых мечтах, как сильны его чувства к этой женщине, нет, девушке, до этой минуты. Джон не верил, что она когда-нибудь наступит. Такое непривычное состояние души и тела… стоять перед кем-то максимально открытым, будто голым. Доверять. Ловить себя на мысли, что тебе кто-то нравится. Эйфория какая-то. И весь мир подождет. - Стойте, - она предприняла жалкую попытку вывернуться, понимая, что прямо сейчас может случиться непоправимое. Слабая защита. Дышала так рвано, будто только что закончила бежать по всем… Семи Королевствам. – Мы не можем позволить себе эту слабость. Вы – хранитель Севера, я - …. Джон бегло коснулся ее губ. Мягкие, сладкие, как хорошее красное вино, опьяняющие… И дело не в том, что он наизусть выучил все ее титулы - просто Джон Сноу никогда не был так смел с женщиной, но откуда-то появились силы и храбрость, и смелость, чтобы руководить ситуацией. И чтобы говорить. - Я бы согласился с тобой, - признал он, оторвавшись, когда стало нечем дышать. Только бы не напугать, пронеслось в голове. – Сказал бы, что нет времени, и мы не те. Что у нас будет еще множество встреч и ночей… бессчетное количество ночей. – Джон пробежался рукой до почти полностью распущенных волос – как же она хороша, - и утонул в них, словно в первом снеге. Вся картина позади них и сбоку расплывалась абсолютно точно и четко в безликий фон. – Но завтра может не наступить. И я хотел бы вспоминать тебя как самое лучшее, что происходило в моей жизни, когда все пойдет не так. В её зрачках трепетала искра безумия. Джон не видел ничего вокруг. Она подалась к нему навстречу – его Королева, - и Джон понял, что проиграл и выиграл также равномерно, как и она. Вернулся к ее губам, подавил нетерпеливый скулеж, с каким обычно приставал к нему верный Призрак, и какой вырывался сейчас из собственного горла, и с легкостью позволил углубить поцелуй – даже в делах сердечных Дейенерис оставалась самой собой: столь же решительной, сколько и осторожной. Джон положил ладонь на светлый затылок, не глядя вытащил гребень, еще один и еще, темного цвета шнурок для волос, и каскад инеевых прядей тут же водопадом упал на спину Дейенерис. Встретился с ее языком своим, безумно нежно прикусил нижнюю губу – он был не опытен и несколько старомоден и вежлив, но сейчас как будто сама его суть подсказывала, что делать и как. Хотелось сделать приятно. Хорошо. Что-то для нее. Многое для нее сделать. Отпрянул. Перед глазами водили хоровод черные точки. Так близко, что хотелось кричать. Это теплое дыхание у себя на груди, когда Дейенерис опустила голову и медленно, пуговица за пуговицей, расстегнула его рубашку. Время остановилось и слетело к чертям собачьим в пропасть их бытия. Боги, у нее такие раскаленные пальцы. - Ты не такой как все, я поняла сразу. – вдруг прошептала она, невесомо касаясь краев его неровных выцветших рубцов на животе и в районе солнечного сплетения. Положила ладони так осторожно, чтобы не касаться гематом, и уткнулась куда-то в ключицу, медленно проведя по ней губами. Джон припал к ее лицу, защекотав бородой нежную кожу, отчего Дейенерис сморщила носик, и, скользнув рукой вдоль позвоночника, прижал ее – такую маленькую и беззащитную, - к себе. Обнял, вдыхая запах волос: ливневый дождь и гроза. Ненавязчиво касаясь шеи, расправился дрожащими пальцами с боковой застежкой её верхней одежды – идеально сидящем на фигуре черном кафтане с серебряным трехголовым драконом в виде цепочки через плечо. Поймал губы, снова глубоко поцеловал, и, цепляясь за края одежды, словно утопающий за соломинку, стянул дублет вниз, бросая его в сторону резной тумбы сбоку от себя. Дейенерис проделала то же самое с его рубашкой, со всем отчаянием сжимая крепкие плечи. - Хранитель Севера, - мягко произнесла она, уютно расположив горячую ладонь на лопатке. Накрутила на палец черные кудри, сжимая их в кулак. Джона захлестнуло, и он потерял себя в этом чувстве, не зная больше меры. Все, что было с ним – обжигающее тепло. Он попал в самую настоящую эмоциональную мясорубку. Так не бывает, сказал он себе. Любовь в фантазиях гораздо лучше, чем любовь в действительности. Хотя ни черта. - Дай руку, - он сделал шаг назад и Дейенерис, с горящими от возбуждения глазами, с готовностью протянула ему ладонь. Как тогда, среди мертвецов. Подвел к кровати, и ненавязчиво толкнул: к счастью, постель еще не успела остыть. Желтоватые простыни пропахли мазью и травами; от бурой шкуры несло лесом и соснами. Под дублетом Дейенерис была в голубоватой тунике – луна с завидным блеском бросала скупой свет на их сплетенные тела, - и корсете. Джон подцепил замысловатые веревки пальцами, и бесшумно улыбнулся в полуоткрытые губы, понимая, что развязать эту конструкцию – дорогого стоит по крайней мере для него. - Дэни, - обреченно протянул он. Навис над ней, одной рукой упираясь в кровать рядом с её головой, а другую расположив на плоском животе. Она приподнялась, высвобождаясь из туники – точно, девчонка, с россыпью серебряных волос. Уперлась коленями в бедра, и Джон резко встал, развязывая шнуровку штанов и наступая на пятки громоздких сапогов, оставляя их где-то позади себя на полу. Снова упал вниз - как в пропасть, - уткнулся Дейенерис в шею, губами проводя по ней и срывая неосторожный протяжный стон, от которого у него обещала поехать в скором времени крыша. Он и она - сумасшедшие короли. Пальцы Дейенерис – вот, что сейчас имело значение. В волосах, на затылке, на ребрах и спине… Джон скользнул ниже, языком очерчивая изгибы груди. Дейенерис прижалась к нему еще теснее. Джон одурел от происходящего. Он помог ей раздеться: ее ноги – еще одно произведение искусства. Руки опустились на колени, ниже по икрам и вернулись обратно. - Моя Королева, - Джон сцепился с губами в который раз. В конце концов, он жаждал заняться любовью, а не свести с ума неумелыми ласками. Возможно, когда-нибудь... Обхватил бедра Дейенерис и придвинул ее, податливую, на себя. Дыхание участилось и сделалось похожим, ритмичным: Джон ощутил, что они с Дейенерис дышат одинаково быстро. Он рассматривал ее – такую свою, - и боялся, что может в любой момент открыть глаза и… умереть. Незаметно ущипнул себя, но ничего не произошло. Занавес не упал. Спектакль продолжается. Джон сделал медленный и мягкий толчок, позволяя привыкнуть. Дейенерис прикрыла глаза, наполненные всеми цветами радуги – всепоглощающие глаза, - и, сплетя их ноги воедино, неуверенно двинулась бедрами навстречу. - Все хорошо, - произнесла она с мучительной заминкой, и Джон покорно, словно под гипнозом, кивнул. Это сначала все было двусмысленно и полунамеками. А сейчас… лучшее, что он чувствовал. Он прижал ее к себе так, чтобы между телами не оставалось никакого расстояния, и нарастил через несколько минут темп, пребывая на какой-то понятной ему одному грани. Пальцы сплелись. Каждое совместное движение - это сокрушительно-жадный и нежно-трепетный удар по чувствам: оглушал он невероятно. Эти два противоречивых чувства: наслаждение и страх, снова и снова. Джон ничего больше не помнил. Дейенерис стонала под ним, извивалась, царапала короткими ногтями спину - опять никакого членораздельного чувства в голове. Терлась, как котенок, носом о щеку и смачно целовала и целовала губы, скулы, шею, ключицы, все, до чего могла дотянуться в своем положении, одним словом. Джон двигался выверено, находя правильный такт – едва не терял сознание, ведь Дейенерис, осмелевшая и неожиданно кусающая губы, дразняще цепляющая языком кожу – просто ошеломление в чистом виде какое-то. Внизу живота разгорелся костер, языками пламенями жадно облизывая внутренности. Сердце грохало в груди, как ненормальное, стучало о кости раненой птицей в клетке – Боги, лишь бы не остановилось. Безумство дошло до критической точки спустя маленькую вечность. Джон давно потерялся в ощущениях, мельком думал о своем небе, когда в нем начали взрываться шумным фейерверком звезды: легкое, воздушное, манящее небо и больше ничего. Он поцеловал Дэни. Сейчас все правильно и идеально так, как никогда.