Лунный свет

Каникулы. Подальше от огромного серого замка, неугомонных подростков, занудных преподавателей и пугающих меня призраков. Каникулы. Какое же шикарное слово, о боги. Я потянулась в постели и снова посмотрела на расписанные стены. Комната теперь дышала теплом, уютом. Рядом с постелью я увидела кучу подарков. Чёрт. Сегодня же Рождество. Выскользнув из-под пледа, я прошлёпала босыми ногами к окну и раздвинула шторы. На улице шёл крупный редкий снег, солнце светило сквозь редкие облака, из деревни доносились Рождественские гимны. Вернувшись к постели, я принялась разбирать подарки. Набор красок от папы, книга о магических портретистах от Гермионы, духи от Седа, скетчбук от Драко, плед от Лаванды, выпечка от Уизли, подписанная Джинни и Роном. Я нашла даже собственный портрет от близнецов и, улыбнувшись, поставила расписанную ткань на одну из полок. Гарри подарил мне то, что заставило несколько секунд тупо смотреть на предмет, после чего смеяться, смеяться до колик в животе. Это был новогодний шар, маггловский, большой, со снеговиком внутри. Я, смеясь, представила его выражение лица, когда он найдёт практически такой же подарок у себя. Настроение быстро поднималось до максимальной отметки. Насвистывая лёгкую и ненавязчивую мелодию, я направилась в ванную. С зеркала на меня смотрела миловидная блондинка с длинными, почти что белыми волосами. Тихо рассмеявшись, я принялась приводить себя в порядок. Чувствовала я себя странно отдохнувшей. Заплести на голове две французские косички, надеть водолазку и брюки, зашнуровать любимые ботинки и можно спускаться вниз. Дом ещё спал. Кое-где слышались лёгкие поскрипывания ставен, слегка колышимых ветром. Хотелось петь, громко, хотелось рассказать о своём счастье всему миру. Покопавшись в холодильном шкафу, я решила приготовить завтрак. Делать-то всё равно нечего. Поджаривая яйца и бекон, я думала о своём месте в этом мире. Вот она я, вся такая из себя попаданка, знающая канон и даже умеющая немного колдовать. А менять ничего не хочется, вот от слова совсем. Ну, возможно, не допустить страданий Поттера, а точнее, минимизировать их. По-тихому грохнуть крестражи и подтолкнуть их с Волдиком друг к другу. А ещё лучше извлечь из Гарри крестраж и завалить Волдика из калаша. Ну, это уже чтобы наверняка. — Доброе утро, — послышалось с порога, а я резко обернулась. В дверном косяке, потягиваясь и зевая, стоял Поттер. — Утречка, — я помахала ложкой и продолжила готовку. Минут через десять мы уже сидели за столом. — Луна, — начал Поттер, методично пережёвывая яичницу. — Чего? — Будешь со мной встречаться? Честно говоря, соком я подавилась. Откашлялась с помощью того же Поттера, мальчик по спинке постучал, стакан с водичкой подал и даже грустный вид принял. — Гарри, вот скажи, парни все такие наглые или тут только ты отличился? Парень пожал плечами и усмехнулся. — Так ты не ответила. Я закатила глаза и поёжилась. Будем честными, мальчик меня привлекал. Вполне возможно, это даже влюблённость. Но встречаться? С другой стороны, таким образом я смогу воздействовать на этого уникума, уберегая его от всевозможных опасностей. Ну, и миссис Поттер тоже стать хотелось, ладно. Я вздохнула, заправила за ухо выбившуюся из косы прядь и, будто бы нехотя, кивнула. — Учти, — предупредила я, вырываясь из объятий, — с отцом будешь разговаривать сам. Он счастливо кивнул, осторожно прикасаясь к моим губам своими. Завтрак был забыт.

***

Время летело так быстро, что я не могла за ним уследить. С Гарри оказалось спокойно, уютно и по-жизненному просто. Я перестала шарахаться от каждой тени в Хогвартсе, прекрасно понимая, что маленькую девочку Поттера никто не тронет. Вместе с ним впервые села на метлу, вместе с ним теперь учила зелья, рисовала, писала и читала. В нашей компании, наконец-то, наступило затишье. С ребятами мы действительно в последнее время сблизились, что уж скрывать. А через несколько дней к нам пришла ошарашенная Гермиона. Девочка, сжав пальцы, заявила, что её мать — сквиб от какого-то шотландского рода. Да, магглокровкой она быть для общественности перестала, что хорошо. Но теперь О’Хара хотели забрать её к себе. Сейчас род состоял из одной бездетной пары, Джеймса и Лилит. Джеймс написал сестре, с которой никогда не виделся, на что она ответила согласием на встречу. Глаза Джейн нужно было видеть. Но право выбора предоставили девушке. Я рыдала. Нет, не потому, что девочка принесла такую новость. Меня взбудоражила скорее реакция Малфоя. Драко потерянно осмотрел нашу компанию, поднялся со своего стула и опустился на колени перед Гермионой, сбивчиво шепча что-то о согласии входа в род. Тогда я утянула друзей из пустой гостиной, оставляя их одних. Нечего нам там делать. Гермиона Джейн О’Хара теперь была официально помолвлена с Драко Люциусом Малфоем. Седрик напился, но, вроде бы, смирился. Объявили об ещё одной помолвке. Лаванда и Рон решили узаконить свои отношения. Даже странно, такая сердцеедка, как Мари, решилась на подобное. Теперь я смотрела на рыжего по-другому. Ну, что-то же она в нём увидела? Хотя, по-моему, таким вопросом задавалась не только я. Панические атаки у Лаванды прекратились. Не знаю, может соединение душ закончилось, а может она просто смирилась. В любом случае, мы пережили это. Даже дышать спокойней стало, если честно. Этот год я проучилась спокойно. Никаких тебе неожиданностей. Почему-то запоминались только отдельные кадры моего обучения. Например, мой день рождения.* В тот день я проснулась особенно счастливой. И, честно говоря, даже не понимала, почему. Быть может, это случилось оттого, что война пока не добралась до тихого-мирного Хогвартса, а может и потому, что я наконец освоилась в своём теле, откликалась на имя «Луна» и чувствовала себя совершенно прекрасно. Соседки от меня съехали, что добавляло очков к моему настроению. Теперь я жила в комнате с миленькой пятикурсницей, Амандой Грейсток. Девушка имела красивые тёмно-рыжие волосы, яркие синие глаза, была довольно симпатичной, да и одевалась неплохо. Мы сдружились на почве любви к красивой одежде, точнее к её пошиву. Девочка восхитилась моей идее построения ателье в магическом квартале. Магглорождённая, она понимала, о чём я. Показанные эскизы и наброски, кажется, только подняли мой авторитет в её глазах. Было приятно. Было очень странно. Нет, серьёзно. Ассимиляция в магическом мире хоть и завершилась, но я всё равно каждый раз невольно вздрагивала, когда видела призрака, не особенно любила шоколадных лягушек, которых раньше настоящая Луна просто обожала (ну что за жестокость?), да и некоторые магические штуки до сих пор вызывали какое-то по-детски радостное ощущение чуда. С Поттером было всё тихо. Нет, реально, всё тихо. Я даже дух перевела. Почему-то, встречаясь с мальчиком (в смысле прогулки, а не отношения), я чувствовала себя чёртовой извращенкой-педофилкой-развратительницей малолетних. Было неприятно, но отказаться от него я попросту не могла. Понятия не имею, что такое любовь и как вообще люди живут с этим разрушающим изнутри чувством. Это ведь болезненная зависимость от какого-то человека, полное принижение себя ради интересов другого человека… Но Поттера любить было легко, даже слишком. Я бы даже сказала, что это было также естественно, как дышать. И всё было, как в первый раз, серьёзно. И эти милые букетики, оставленные на подоконнике спальни с внутренней стороны и висящие на ручке (где только метлу брал, придурок), и записки, и вкусняшки, и походы в Хогсмид. И это было чертовски мило. Я читала ему стихи, он слушал этот бред и улыбался. Мы гуляли по территории замка, а Джинни в это время кусала локти и всячески старалась тому помешать. Вот не понимаю, почему людям не живётся спокойно? Ну что за шило в заднице? Отец прислал книги. Много-много книг, и все про ткань, про её фактуру, про нужные заклинания, про то, как её делают и из чего. Я чуть ли не рыдала от счастья, побежала писать благодарственное письмо. Страницы были новыми, я увидела несколько книжек с печатями французских и бельгийских типографий. Почему-то это заставило меня разрыдаться, чем я бессовестно напугала Гарри, который сидел и минут надцать отпаивал меня успокоительными. Дело в том, что я действительно, на полном серьёзе, всегда привыкла быть одна. Рассчитывать только на себя, прекрасно понимая, что больше не на кого. Иметь в стратегическом запасе кучу лекарств, потому что знала, если припрёт — никто не поспешит мне на помощь, как смешные бурундучки из милого мультика времён моего детства. И с проблемами на работе, в личной жизни, с друзьями я всегда разбирала сама. Пыталась что-то решать, пыталась кому-то помогать, старалась разобраться в том, чего действительно хочу я сама, а что мне навязывают. И это было трудно. Но ещё труднее оказалось буквально заново учиться жить. Учиться принимать помощь и понимать, что ты ничего не должна за неё, не была должна и никогда не будешь, потому что эти люди делают подобное не потому, что ждут от тебя чего-то выгодного для себя, а потому, что ты дорога им. Они протянут тебе руку, когда ты упадёшь, и помогут встать на ноги. Они протянут тебе платок, когда ты плачешь, и постараются тебя успокоить. Они постараются выполнить любую твою просьбу, и не потому, что ждут от тебя достойной платы за это, а оттого, что ты им действительно дорога и они переживают за тебя. Было странно. Странно то, что, когда я начала чихать, Гермиона уже через несколько минут сунула мне в руки фиал с бодроперцовым зельем из своих личных запасов, а Гарри уже наматывал на меня свой шарф, бубня себе под нос что-то о вреде поздних прогулок и своей бестолковости. Было странно то, что, когда я не смогла получить нужную мне ткань из-за какой-то бумажной волокиты, Драко написал производителю и ласково поинтересовался, почему его подруге задерживают получение товара. Забирать посылку из Хогсмида тогда пошёл Рон, потому что меня оставили на факультатив по Зельям. Причём парни не согласовывались со мной, а, поскрипев зубами, договорились между собой и проявили дружную инициативу. Было странно, что Лаванда постоянно таскала мне бутерброды, а Седрик — горячий чай, прямо в библиотеку, прямо посреди ужина. И всё потому, что у меня плохо выходили кое-какие заклинания и они переживали, что за учёбой я совершенно забываю себя, а потому время от времени поддавались инстинктам заправских бабушек и старались от души меня закормить. Естественно, лишь в профилактических целях лечения моей худобы. И это было до того приятно, тепло и по-домашнему уютно, что порой на глаза у меня наворачивались слёзы, и я думала, чем заслужила подобное отношение, кому что хорошего сделала за такой подарок?.. Ах, да, я говорила о дне рождения. Точно. Поздравляли меня всем факультетом. Каждый подарил открытку, сладость или ещё какую-нибудь мелочь. Особенно старались те, кому я шила и разрабатывала наряды, что и понятно. То ли не хотели чувствовать себя обязанными, то ли таким образом выражали свою благодарность. В Большом Зале меня тоже ждало несколько сюрпризов. Пришли совы от людей, которые сейчас были далеко, но тоже захотели поздравить меня, в том числе и от родственников. Несколько человек со Слизерина тоже подошли. Девочки пообнимали, потискали за щёки и назвали меня очень милой. Подарили один подарок ото всех, волшебную швейную машинку с несколькими видами швов. Кажется, в неё ещё можно было вносить кое-какие изменения относительно базы данных, вроде размера шва или нового вида строчки, так что я была просто счастлива. День заканчивался не в гостиной факультета, а на берегу Чёрного озера. Я лежала на расстеленной поттеровской мантии и переворачивала страницы очередной магической книги по кройке и шитью, Гарри расположился рядом. — Луна Пандора Поттер… звучит, — задумчиво пробормотал парень, заставив меня покраснеть. — Ты идиот? Мне только пятнадцать стукнуло, если ты не забыл. Брюнет что-то проворчал и отвесил мне лёгкий подзатыльник. — Ну я не виноват, что ты такая мелкая. Но знаешь, юность — это тот недостаток, который… — …быстро проходит, да-да, — я рассмеялась и счастливо выдохнула, переворачиваясь на спину и вглядываясь в алевшее закатом небо. Читать уже было невозможно. — Тут просто нереальные закаты, — шепнул парень, а я улыбнулась. Чувствовать, как длинные пальцы копаются в твоих волосах, нежно массируя кожу, оказалось неимоверно приятно. Я счастливо зажмурилась и, кажется, снова неосознанно растянула губы в улыбке. А в голове неотступно билась тревожная мысль: скоро что-то случится.