И гаснет солнце

"Всё, о чем я мечтал Разлетелось на кусочки."

      — Я хочу изменить этот мир к лучшему, — заявил как-то раз Кид, с грохотом уронив тяжелый старый учебник на стол перед сестрами. Пыль поднялась в воздухе, и девочки начали чихать.       — И как ты собираешься это сделать, младшенький? — усмехнулась тогда Лиз, продолжая красить длинный и аккуратно подпиленный ноготь в красный цвет.       — Я пока еще не знаю, но у меня есть одна теория…       — Это та, что ты бережно хранишь у себя под подушкой? — поинтересовалась Патти, по совету психолога, увлекшаяся рисованием, и в тот момент, высунув язычок, обводившая по контору черным цветом силуэт жирафа. После смерти миссис Картер дети долгое время не могли прийти в себя, и тогда Шинигами решил обратиться за помощью к специалисту. Тот в свою очередь посоветовал Киду оставить девочек в покое и дать им передохнуть от изнуряющих тренировок и жесткой дисциплины.       Перерыв затянулся надолго.       — Откуда ты… — младшенький, как ласково его начала называть Лиз, приоткрыл рот и тут же его закрыл, отвернувшись от девчонок, — поговорим позже.       Он тогда забрал неподъемный талмуд и под удивленный взгляд сестер ушел прочь.       С их разговора прошло еще два года, и многое изменилось за это время. Лиз исполнилось пятнадцать, на ее лице выступили прыщи, волосы ослабли, а фигура заметно изменилась, как и поведение. Из бойкого сорванца, готового встрять в любую передрягу ради своих близких, она превратилась в обычного подростка со своими комплексами и проблемами. Патти же наоборот, словно не желала вылезать из своей детской скорлупы, спасаясь в ней от жестоких и несправедливых законов жизни. А что касается самого Кида, то четырнадцатилетний парнишка серьезно закрылся в себе, воздвигнув вокруг себя еще более высокие каменные стены. С каждой минутой он осознавал несовершенность этого грешного мира, и всем сердцем старался исправить это, а начать он решил прежде всего с себя с самого, однако, Шинигами упустил тот момент, когда амбиции его сынишки переросли в серьезную болезнь — в помешательство. Порой его действия доходили до абсурда: он требовал от служанок, чтобы столовые приборы находились симметрично по отношению друг к другу, бегал по всему дому с рулеткой, измеряя малейшие миллиметры погрешностей. Лиз и Патти лишь крутили пальцем у виска, но смиренно выполняли все указания своего повелителя. И если старшенькая еще пыталась хоть как-то облегчить его приступы, вызванные любой мелочью, то младшенькая лишь громко хохотала, скрывая за смехом свое волнение.       Солнце беспощадно палило над городом Смерти, асфальт под ногами накалился до такой степени, что сквозь плотную подошву обуви ощущался исходящий от него жар. Вокруг не было ни единого намека на прохладный ветер, не заливались пением птицы вокруг, вдоль узкой улочки не были ни души, лишь три одинокие фигуры медленно шли по ней.       — И как тебе только не жарко? — ныла Лиз, обмахиваясь дурацкой белой шапкой, которую Кид заставлял ее надевать в академию.       — Прекрати ныть, — младшенький был погружен в свои мрачные мысли. Они не были в Академии два года, ровно два года прошло с момента смерти Миссис Картер. И настало время вернуться в реальность.       Лиз нахмурилась, в последнее время ее повелитель вел себя странно, с каждым днем он закрывался в себе все сильнее, не подпуская к себе никого, впадая в безумие, поглощающее его с головой, Кид отвечал резко или отмалчивался, огонек в его солнечных глазах гас, на лице застыла непроницаемая маска безразличия, рушимая лишь в моменты беспамянства, вызванные нарушением его крошечного идеального мира.       Троица остановилась возле нескончаемой лестницы, ведущей в небо. Атмосфера вокруг изменилась, стала менее угнетающей. Кид обернулся к сестрам, и на его лице отобразилось что-то похожее на улыбку.       — Лиз, Патти, — обратился он к ним, — давайте сделаем это.       Сестры переглянулись, не понимая, что вызвало такую решимость в их повелителе, но в одном они были уверены точно, все было не так просто, как казалось на первый взгляд. Лиз почесала затылок, провожая спину Кида настороженным взглядом.       Академия не изменилась. Вокруг все так же сновали студенты, было шумно и оживленно, а на них даже никто не обратил внимания. Шинигами, по просьбе сына, перевел их сразу на старшие курсы к своим ровесникам. Лиз неуверенно шла за своим повелителем, держа за руку сестру, она ожидала, что на них начнут коситься и тыкать пальцем, как это было раньше, но до трех странных подростков никому не было дела. Девушка лишь в очередной раз подумала о том, насколько жестокими бывают дети.       В кабинет они вошли первыми и заняли места на верхнем ряду. Патти достала из рюкзака альбом и набор фломастеров. Лиз же с нежностью посмотрела на сестру, начавшую рисовать, а затем на Кида. Тот сидел с идеальной осанкой, положив руки на парту и устремив пустой взгляд на доску. О чем он думал в этот момент можно было лишь догадываться. Девушка внимательнее присмотрелась к нему, но перед глазами все еще стоял образ маленького мальчика, которого она впервые увидела в саду, уже тогда с ним было что-то не так, он был не от мира сего, но все равно светился, как солнечный диск, и излучал жизнь, а сейчас инфекция переросла в серьезное заболевание.       Студенты заполняли кабинет, не замечая троих новеньких (стареньких) в своей группе, они рассаживались по своим местам, кто-то начинал повторять конспекты, а кто-то обсуждал бурную историю со своей компанией. Странный синеволосый парень, не понравившийся Лиз на первый взгляд, залез на парту и что-то громко кричал о величии и богах. Девушка мысленно покрутила у виска, она смутно помнила его с первого курса, так как совместные занятия с повелителями у них были редкими. А вот в класс вошла Мака Албарн, а за ней ее напарник с пофигистичным выражением на лице. Ее Лиз никогда не сможет забыть, как и на миг оживший Кид, в голове девушки сразу созрела идея о том, как привести своего напарника в чувства.