Память согревает человека изнутри, и в то же время рвет его на части
. Прошёл ровно год с тех пор, как Кларисса Фрэй подверглась наказанию ангела. Ровно год с тех пор, как Александр потерял её, а она в свою очередь любые воспоминание о сумеречном мире, о всех испытаниях и победах, о любви и боли. Казалось, что настоящие наказание несли те, кто помнил, те, кто не переставал надеяться, что ангелы смилуются и в один из монотонных дней рыжеволосая охотница распахнёт дверь института, снова ворвётся в жизнь нефилима, перевернёт с ног на голову. Раскрасит существование новыми, яркими красками, научит чувствовать. Снова. Он терпеливо ждал, каждый проклятый день проведённый без неё, мысленно зачеркивал в календаре очередную сменившуюся дату, срывал листок уходящего месяца. Готов был молиться и молился, не в церкве перед алтарем как принято у людей, совсем не так. Молился, когда молотил боксёрскую грушу, разбивая костяшки в кровь; молился, когда поглощал порцию янтарной жидкости дурманящий разум, раз за разом, не запоминания названий. Да и не вдавался в подробности, лишь бы забыться, хотя бы на мгновение. Чтобы не чувствовать, чтобы не ждать. Его сердце вдребезги разбитое, не переставало ныть, рана так и не затягивалась. Орган, что гонял кровь, разносил вместе с ней губительную тоску, полнейшие опустошение. Взгляд остекленевший, колкий, холодный наполненный безразличием, совершенно не передавал эмоций. Алек давно признал — он разбит. Казалось, что истинное наказание предназначалось именно ему, а совсем не Клэри, которая продолжила жизнь, стала осуществлять мечты, которые переполняли её душу до знакомства с сумеречным миром. Наблюдая за ней, кажется, что впервые за долгое время мог дышать, чувствовать что-то кроме разъедающей тоски, но стоило вернуться в реальность, как мир вокруг него окрашивался в серый. Его могли отвлечь только дела института, в который он погружался, забывая о сне, о пище и о ней. Где-то на задворках сознания вертелось тысячи мыслей с оттенком изумрудных глаз или отливом бронзы, волос поцелованных солнцем. Саймон сверлит пронзительным взглядом охотника, который в очередной раз выпал из реальности, это давно перестало удивлять, стало привычным. Они часто сидели в молчание, поглощённые своими мыслями или воспоминаниями, которые теплились в душе. Стали товарищами по несчастью, потеря Клэри их сблизила, таких разных, совершенно не похожих. — Её работы сегодня выставляются в галереи, — зачем-то говорит Льюис, но уверен, что эта информация не новость. В ответ тишина, словно произнесённые слова звучали в пустоту, но и к этому вампир успел привыкнуть, брюнет не высказывал всех своих тревог, изредка говорил невпопад, когда выныривал из своих мыслей. — Знаешь, её работы настолько необычные, яркие, динамичные. Ей пророчат успешное будущие сравнивая с известными художниками, — продолжает говорить после минутного молчания, барабаня пальцами по столу, отбивая причудливый ритм. — Талант. Она всегда была талантливой. — Она счастлива? — Лайтвуд не поднимает глаз, смотря куда-то в сторону, — Как думаешь? — Выглядит счастливой. — пожимает плечами, небрежно откидывая прядь волос с глаз, — Клэри с детства мечтала о галереях и выставке, хотела оставить свой след в истории. — И оставили, только в историю нефилимов, — произносит, перебивая приятеля. — Но и это у неё отняли. — Алек, — Саймон немного хмурится, а после глубоко вздыхает, качая головой, — Может пришло время отпустить? Охотник ели заметно усмехается, вопрос был задан достаточно осторожно с нескрываемой тревогой в голосе. Сколько раз приходилось задавать этот вопрос самому себе? Великое множество раз. Но не был готов дать ответ. Все упорно твердили о времени, кажется, время пришло. Время попрощаться и отпустить, перебраться в Идрис, попытаться идти вверх по рангу, наконец выдвинуть свою кандидатуру в Клэйв. В конце концов, он приложил уйма сил в войне с Валентином, а затем и Джонатоном. — Год прошёл, — добавляет вампир, — Но если ты… — Год, — Лайтвуд снова перебивает, вставая из-за стола, — Ты прав, время пришло. Но мне нужно её увидеть. В последний раз. Охотник знает, что их встреча ничего не даст, что это последний шанс для самого себя, что это последний отголосок надежды. Просто нужно быть уверенным, чтобы суметь отпустить, суметь сделать шаг вперёд.***
Как и говорил Саймон работы Клэри — это буйство красок, интенсивных цветов, не внятных образов имеющих до боли знакомые очертания. Лайтвуд долго простоял у одной из картин, всматриваясь в черты, изучая глазами линии, а мысленно был где-то далеко, в своих воспоминаниях в которых рыжеволосая сидела за мольбертом, рисуя пейзаж масляными красками или делала набросок карандашами, корректируя пальцами, создавала тень. Была сосредоточенной, но от девушки веяло спокойствием ведь занималась любимым делом. Он отвлекается, когда слышит неподалёку мелодичный голос и без труда узнает, быстро уходя за колону, наблюдает, всё время был скрытый под руной невидимости. Сколько раз приходилось скрываться? Кажется, что бесчисленное количество раз. Сначала просто беспокоился за безопасность охотницы, спасшей мир, а потом… Потом просто так, потому что так было легче. Брюнету всегда нравилось наблюдать за ней, в сложившейся ситуации иного выбора у него не было. Кларисса сменила причёску, вьющиеся бронзовые локоны спадают до лопаток и появилась такая не привычная чёлка, глаза цвета летней листвы искрятся радостью с оттенком гордости. Одно из её желаний исполнилось, упорный труд, волны вдохновения, которые могли захватить посреди ночи, заставляя рисовать. Сначала это было похоже на наваждение, но работы получили столько хвалебных отзывов, что приходилось мысленно благодарить небеса за подобный дар. Педагоги признавали в девушке талант, что радовало, придавало уверенности. Но иногда в душе рождалось отголоски столь нестерпимой боли, что приходилось выпивать несколько таблеток успокоительного, только бы не чувствовать. Доктора нашли объяснение в её чувствительной, творческой натуре и некой склонности к истерии. Временами казалось, что живет не своей жизнью, что предназначение заключается совсем в другом, что нужно вспомнить. Нужно почувствовать. Хотелось протянуть руку и показался бы другой мир, такой сказочный, яркий, наполненный жизнью. В такие минуты спасали только мольберт и краски. Блуждая глазами по залу, ей кажется, что людей слишком много. Разодетые достаточно дорого, мужчина непременно с брендовыми часами на запястье, а женщин с россыпями бриллиантов в ушах, на шее, пальцах. Взгляд цепляется на мужчине облаченным в чёрное, с яркими татуировки, которые украшают участки тела. Его внешность кажется до боли в конечностях знакомой, чёрные как смоль волосы в тон кожаной куртке, насыщенно синего цвета глаза, в которых можно было утонуть. Она уверенна, что встречала его раньше, будто в какой-то другой жизни, при совершенных иных обстоятельствах. Меж рёбер появляется столь странное ощущение, столь противоречивое — отголоски боли вперемешку с оттенком радости. Когда их взгляды встречаются кажется, что время остановилось, всё вокруг замерло и они вместе с ним, находясь в моменте. Кажется, будто состоялся немой диалог с многочисленными вопросами, а ответы зависли где-то между. « Кто ты?» « Ты помнишь меня?» « Почему ты кажешься таким знакомым?» Когда кто-то толкает Клэри в бок, отвлекается, разрывая зрительный контакт, теряясь в собственных эмоциях. Не понимает, что произошло, но уверенна — ей нужно спросить, нужно узнать. А в памяти возникает имя. Имя, которое хочется произнести. Алек покидает в спешке галерею через пожарный выход, октябрьский воздух приятно охлаждает кожу, отрезвляет разум. Дышит, закрывая глаза и прокручивая в голове момент, когда их взгляды встретились. Ему казалось, что она увидела, не смотря на руну, что обрела способность видеть. Что на какой-то момент узнала и это причиняет нестерпимую боль, это разрывает как никогда. Ведь осознание больно бьет меж лопаток — это только его маленькая галлюцинация, его желание. Последний лучик надежды, последние отголоски любви. Когда слышит звук открывающиеся двери даже не поворачивается, думая, что это рабочие вышли покурить. — Мы ведь знакомы? Голос от которого вдоль позвоночника бегут мурашки, а сердце сбивается с ритма. Оборачивается так медленно, не веря, что Фрэй стоит от него в несколько шагах, слегка запыхавшиеся, с бешеным блеском в глазах. — Мне кажется, что я сошла с ума, но ведь я тебя знаю? — она делает пол шага навстречу жадно всматриваясь в мужское лицо, бегло переводя взгляд на рисунок руны на шее, — Странно, что тебя никто не видел. А Алек молчит просто не зная, что ответить, ведь именно об этом мечтал, представлял, желал всей душой. Хотелось так много сказать, но язык пристыл к нёбу. — Ты видишь меня, — не задаёт вопрос, утверждает и улыбается, впервые за год, так искренне, с облегчением, наконец чувствуя. Всего на секунду переводя взгляд на ночное небо. Неужели ангелы дали им второй шанс? Девушка улыбается, ведь она чувствует впервые за долгий год, что будто проснулась. Услышав такой знакомый голос, слишком родной, сердце совершает кульбит. Ведь ей совершенно не привиделось или показалось — мужчина был реальным. Она могла протянуть руку, ощутить. «Помни, пожалуйста помни» То надоедливое наваждение обрушилось с новой силой, только теперь всё было до невозможности реальным, настоящим, ведь это то, чего так не хватало. Смотря ему в глаза, точно знала как зовут человека облачённого в чёрное. — Ты ведь Алек, верно? Теперь она на своём месте…