Память — странная художница: она подавляет краски жизни и стирает серые оттенки, сохраняя лишь самые яркие цвета и самые выразительные силуэты
.***
Сумеречный мир всегда был частью её жизни, той недостающей деталью, которую она всеми силами пыталась восполнить и вспомнить; который делал полноценной. Клэри никогда бы не променяла жизнь охотника, на жизнь обычного смертного. Ни при никаких обстоятельствах. Правда, выяснилось, что решения принимаются за неё, точнее наказание, слишком жестокое и несправедливое. К сожалению, это не тот случай, где цель оправдывает средства. Сила, которую даровала ангельская кровь, оказалась совсем неуместна и нежелательна. Она, сумевшая спасти своих близких, не смогла спасти себя. Решение Разиеля не поддаются апелляции, возможно, когда-то он смилуется… Но об этом могут питать надежды только близкие, но никак не Клэри. Наказание у ангелов может быть одно — потеря памяти с исчезновением последней руны. Одно мгновение и весь последний год жизни стирается из памяти, но перед этим разрушающие осознание того, что она потеряет всё, что когда-либо любила. Фрэй пытается не показывать своих настоящих чувств на всеобщем празднование победы охотников, она в центре зала, гордость Бруклинского института и его директора, который так крепко сжимает девичью ладонь, будто чувствует, что может потерять. Счастье с горьковатым привкусом на кончике языка, нефилимка уверенна, что будь у неё второй шанс — она бы поступила точно так же, использовала свой дар чтобы остановить Джонатана, несмотря на предупреждение. Это было только её предназначение, освободить родного брата от гнёта демонической крови и сущности, что взяла над ним верх. Собственный выбор, который в последствие нанёс её сердцу глубокую рану — смерть брата на собственных руках и золотые крылья за спиной как знак вознесения, который так не залатал раны. В голове вертелось только слова прощения, а горячие слёзы омывали лицо. Джонатан так и не узнал, что её любовь к нему спасла целый мир, но разбила хрупкое сердце младшей сестры. Рыжеволосая тепло улыбается, когда наблюдает за своими лучшими друзьями, наконец ставшими парой. Саймон и Иззи будто доказывают, что любовь между охотником и нежитью совсем не уродством, что это нечто прекрасное. Она пытается впитать каждую деталь, каждую мелочь, надеясь, что какие-то воспоминания не сотрутся из её сердца. Ведь сердце должно помнить… Должно помнить его, нефилима, который был так любим, чей образ давно запечатлелся в фотографической памяти. Смоляные волосы в контрасте с васильковым глазами. Пожалуй, чёрный и синий давно стали её любимыми цветами. Она надеяться, что сердце не забудет… Когда Алек подходит к ней, уводя из компании собственной матери и Люка, приобнимает, двигаясь в такт мелодичной музыки, которая заглушает бешеный стук сердца. Фрэй знает, у неё не так много времени и он последний с кем она не попрощалась. У неё просто нет сил, чтобы отпустить его. Она мечтает помнить. Руна, одна за одной, пропадает с изящного тела, она чувствует лёгкое покалывание на коже при каждом исчезновение. В горле застревает ком, на глазах появляются слёзы и приходится утыкаться в его плечо, пытаясь собраться, пытаясь не сломаться у него на глазах. Алек обнимает за талию по-собственнически, но в тоже время нежно, согревая своим теплом. Девушка вдыхает запах мужского тела с помесью одеколона, такой терпкий с нотками мускуса и мяты. — Моё сердце всегда будет принадлежать тебе, — проговаривает, заглядывая в его глаза и тепло улыбаясь, — Помни это и знай, что я люблю тебя. Лайтвуд привычным жестом проводит ладонью про бронзовым локонам, улыбаясь, смотря взглядом, от которого сердце готово вырваться из груди. — Несносная, маленькая девочка, — его голос наполнен нежностью, — И я тебя люблю. Он наклоняется, целуя в губы, так трепетно, но в тоже время властно, будто закрепляя своё признание. Их губы сплетаются, лаская друг друга и Фрэй мечтает, чтобы этот миг никогда не заканчивался, но покалывание на шее заставляет разорвать поцелуй, их прощальный поцелуй. Ей пора… — Мне нужно отойти, — шепчет ему в губы, сдерживая слёзы, разворачивается на каблуках стремительно покидая огромный зал института. Выбегая из института обнимает себя руками, слегка сжавшись от холодного потока ветра, который практически сбивает с ног, будто толкает прочь от института. С губ срываются рыдания, а слёзы текут оставляя после себя влажные дорожки. Она не замечает, как преодолевает разделяющий барьер между институтом и улицей, останавливаясь лишь за его пределом. Продолжая твердить своему сердцу лишь одно слово, перед тем как начинает покалывать последняя руна на запястье: « — Помни»