Изнасилуй меня нежно, а потом мы поженимся

      — Хорошо, предположим, что для тебя это не важно, — Леви понимала, что её пациент не просто так отказывается говорить о семье, что это имеет для него огромное значение, но Редфокс не желает никого пускать в эту часть свою жизни. Она совершила ошибку, решив начать с самого очевидного. Учитывая опыт их общения, а так же то, каким именно образом Гажил согласился на лечение, ей стоило действовать иначе, более мягко, обтекаемо, осторожно, постепенно подбираясь к душе своего пациента, завоевывая его доверие, давая понять, что помогает. — Давай начнем все сначала.       — Боюсь, что это невозможно, ни ты, ни я не вернемся в ту ночь, так что сначала не выйдет, — мужчина поморщился. У него был план, четкий и ясный, так почему он ему не следует? Ответ прост — каждый раз, когда речь заходила о его семье, он терял голову, начинал огрызаться и рычать. Редфокс не хотел, чтобы его семью и его самого осуждали, чтобы кто-то знал, в каком Аду он живет. Гажил никогда не жаловался, все копил в себе — так уж повелось с самого детства. Никто больше не назовет его слабаком! Никто и никогда, даже он сам не признает, что иногда нуждается в помощи и понимании.       — Я не про это, а про наш разговор. Мы начали не с того и не в том настроении, это не может способствовать твоему выздоровлению, так что давай поговорим о чем-нибудь другом. Хорошо? — Леви говорила мягко, успокаивающе, пристально наблюдая за реакцией на свой голос. Ей было необходимо найти оптимальную интонацию и манеру речи. Жесткость по отношению к Редфоксу в корне неверна, она лишь разозлит и заставит сопротивляться, игривость — не подойдет, сочувствующие нотки — выведут из себя. Возможно, мягкость и легкая отстраненность именно то, что им нужно.       — Ги-хи, давно бы так, — мужчина, сложив руки на груди, удобней устроился на стуле и уставился на врача. И что же она спросит теперь? В любом случае, ему стоит быть осторожным и сдерживаться, не хватало еще, чтобы их общение затянулось!       — Давай поговорим о сексе и возбуждении, все-таки именно это является моей специализацией.       — Хочешь знать, что меня заводит?       — Хочу знать, что тебя заводило изначально, — поправила сексолог. Кажется, они оба успокоились, настроились на нужный лад и готовы продолжить беседу. Это хорошо, ведь это позволит исправить ошибку, которую она уже совершила. — Какие девушки тебе привлекали изначально, когда и по отношению к кому ты испытал первое возбуждение? Готова спорить, это было лет в четырнадцать…       — Нет, в пятнадцать, — хмыкнул Гажил, вспоминая о времени, когда был счастлив. Тогда он не охотился, не хотел причинять всем боль, не ненавидел женщин. Увы, таким, как тогда, ему уже не стать… Мужчина помнил тот момент, о котором спрашивала Леви, его первое неловкое возбуждение, когда он в давке автобуса слишком сильно прижался к миниатюрной девочке. Ему нравился её запах, хрупкость и изящество, то, что он мог «ненароком» прикасаться к нежной коже, прикрываясь давкой, и вроде бы он ни причем. Редфокс не видел её лица, не слышал голоса, но хотел развернуть к себе и поцеловать. Просто так, потому что ему хочется! Что его привлекло? Наверное то, что рядом с ним она казалась слабой и беззащитной, нежной… Она выбежала на первой же остановке, вырвалась, хотя её и пытались удержать. Сбежала от него, не обернувшись. Это воспоминание долго тревожило сознание подростка. Вот только рассказывать об этом Гажил не собирался.       — И какой же она была?       — Это была моя учительница, — нагло соврал мужчина, причем, делал это, глядя в глаза Леви, да еще с такой уверенностью и спокойствием, что было сложно заподозрить его во лжи. — Ей было уже больше пятидесяти, но она была вполне ничего, слегка полновата, но это ничего. Строгая, красивая, мощная, властная — от её вида кровь бурлила. Она держала нас в ежовых рукавицах, никто даже пискнуть не смел в ее присутствии. Настоящая женщина.       — И когда же ты понял, что она вызывает в тебе желание? — врач сомневался в том, что Гажил склонен к геронтофилии, хотя, справедливости ради, стоит признать, что не редкость, когда подростки в период полового созревания втайне влюблены в своих учительниц. И все же девушка сомневалась в том, что пациент говорит ей правду, скорее уж пытается запутать, обмануть… Несмотря на подобное мнение, Леви не торопилась уличать мужчину во лжи и саботаже лечения.       — Ги-хи, даже не знаю, давно это было, — оскалился Редфокс, с прищуром смотря на ненавистного врача. Верит или нет? Вот бы забраться в её голову и узнать! — Кажется, я в очередной раз не понял какое-то правило, и она оставила меня на дополнительные занятия… нагнулась ко мне ближе, я почувствовал запах её сладких духов, скосил взгляд в декольте… С тех пор меня частенько оставляли на дополнительные занятия, а понимать материал я стал все хуже.       Девушка быстро сделала несколько пометок в блокноте. Человек не может держать в уме все, что он соврал, а ложь всегда всплывает. Главное, быть внимательным и не забывать о мелочах, именно они, эти самые мелочи, помогут подловить лжеца.       — Весьма интересно, — Леви по привычке начала покусывать ручку. Вредная привычка, а в её профессии и вовсе неприемлемая, ведь вызывает весьма специфические ассоциации. — Давай продолжим двигаться в этом направлении. Расскажи мне о своих ощущениях в тот момент: что ты думал, что хотел, какие фантазии появились в твоей голове. Важно все.       — Ги-хи, конечно расскажу, куда ж я денусь. В противном случае ты просто от меня не отстанешь, так ведь?       — Тебе стоит привыкнуть к таким разговорам поскорее, ведь мы будем часто беседовать на подобные темы, пока не поймем, в какой момент ты изменился, кода твои желания стали болезненными и опасными…       — Что ж, слушай, — пожал плечами мужчина. Редфокс не сомневался, что сможет придумать что-нибудь правдоподобное и убедительное, а заодно скоротает время. Ему не обязательно говорить правду и что-то вспоминать. Это бесполезно и ничем ему не поможет, и вообще, он в состоянии себя контролировать!