Тем временем в Сеуле.
По всему помещению разносится дикий вой, отдалённо напоминающий вопль раненого зверя. Окна зашторены, а из освещения лишь тонкая полоска света из приоткрытой двери, ведущей в коридор. Рядом с двуспальной кроватью, полностью заваленной подушками разных размеров, валяется несчетное количество использованных бумажных платков. В центре всего этого безобразия лежит тело, что некогда было Бен Бэкхеном. Омега скулит от душевной и моральной боли, с немыслимой силой сжимая свои предплечья, оставляя глубокие следы полумесяцы от ногтей. Все тело мелко потряхивает от накатившей истерики, а пластинки с успокоительным, что лежали рядом на прикроватной тумбочке, давали ясно понять, что успокоить молодого парня не может ничто. Голова гудит от пролитых слез и пережитого стресса уже как несколько часов, но сам Бэкхен не обращает на это никакого внимания. Противный внутренний голос добивает тяжелым молотом, продолжая повторять, что заслужил. Сам виноват, сам отталкивал и всячески желал свободы. Отчего же теперь, когда получил свою «выстраданную» свободу, плачешь? Люди — самые непредсказуемые и менее всего, с психологической точки зрения, изученные существа. Они сами не знают чего хотят и меняют свое мнение о том или ином предмете каждую минуту. Приоритетное множество людей живет по клише: детство, учеба, семья, дети и смерть. Подростки исполняют несбывшиеся мечты своих родителей, что хотели в свое время стать спортсменами, но поступили на юридический, ибо так хотели их родители. Этот ком набирается и передаётся, словно реликвия какая, из поколения в поколение. Некоторые таким образом передают не свои детские мечты и желания, а «семейную» профессию, на тип корпорации или чего-то подобного. Подростки бояться пойти против воли старшего, ибо обязаны жизнью, да и в целом перечить старшим не стремятся. Но кто-то же должен сказать «нет»? Кто-то же должен прервать этот порочный круг, с которого не сбежать. Бэкхен весь свой недолгий век проживал с розовыми очками на глазах. Начитавшись романов, сказок и, насмотревшись вдоволь дорам, он был твердо уверен, что придет и его принц, его истинный. И будет тот идеальным по всем возможным и невозможным пунктам. Бэкхен жил в своих фантазиях, где истинный обязательно оказывается идеальным мачо, с кубиками пресса на животе. Параллельно с этим он самый популярный и желанный парень города, но обратил внимание лишь на одного — своего истинного. Бен мечтал, что будет гордиться своим альфой, и лишь потому, что окружающие их омеги и беты будут с тоской в глазах провожать их пару. Будут мечтать занять его, Бэкхена, место, но это априори будет нереально. И что прикажете делать омеге, который получил самого обычного, на первый взгляд, альфу? Чанель не пользуется такой уж шумной популярностью, когда каждое дерево в парке знает кто он такой. Да, у него нет своего фан-клуба и кубиков пресса. Никто не будет оглядываться, когда Бэкхен будет проходить с ним мимо студентов. Чанёль — обычный для окружающих, но он необычный для Бэкхена. Хотя бы потому, что пахнет любимым напитком, напоминая о детстве и, в первую очередь, о каникулах у дедушек. Потому что широкая и горячая ладонь Чанеля идеально прячет небольшую ладошку омеги. Потому что Чанель поёт соловьем и играет на многих музыкальных инструментах, а Бэкхен живет и дышит музыкой. Чанёль — дар, который преподнесла природа такому глупому и незрелому омеге, как Бэкхен. И теперь, когда спустя столько лет альфа опустил руки и решил начать жить не прошлым, а настоящим, начать жить для себя и в свое удовольствие, Бен решил взбунтоваться и попробовать оставить Пака рядом. Вот только ничем хорошим эта затея не окончилась. В жизни не бывает так же, как в слезливых дорамах, когда главный герой опускает руки и отказывается от любви всей своей жизни, желая улететь в другую страну или на другой континент, а та самая глупая любовь всей жизни неожиданно осознает, что привыкла и что и дня прожить не сможет без робких улыбок и смущенных взглядов, которые дарил по тихому и скромно возлюбленный. Эта «любовь» перехватывает юношу в аэропорту, признается в давних чувствах, а дальше все живут долго и счастливо. Бэкхен только сегодня осознал, что жизнь — не дорама. Что в жизни нельзя крикнуть «стоп камера!» и переснять неудавшийся дубль. Наша жизнь — нечто, состоящее из проб и ошибок. И самая большая ошибка в жизни Бэкхена с размаху ударила под коленями.Часами ранее, аэропорт.
Омега бежит из последних сил в конец зала ожидания. Объявили посадку на рейс Инчхон — Пекин, и Бэкхен до дрожи в коленях боится не успеть. Вокруг слишком много народу, все суетятся, бегая туда-сюда со своими огромными чемоданами, мешая спокойно пройти. Женский голос продолжает объявлять рейсы, создавая особую волшебную обстановку для путешественников, но для Бэкхена этот голос, словно приговор. Последняя стойка позади, впереди виднеется нужная. Молодой стюард приветливо улыбается пассажирам, проверяя их посадочные талоны. Омега хаотично вертел головой, надеясь увидеть или почуять на худой конец свою пару, но все было тщетно. Хрупкие плечи поникли, юноша направился чуть глубже в зал, желая присесть, как взгляд зацепился за знакомую копну рыжих волос. Сердце заколотило где-то в глотке, а все тело парализовал страх. А что говорить? Проблема решилась сама с собой, когда проходящий мимо Чанёль, что находился глубоко в себе, чисто случайно обратил внимание на омегу, почти врезавшись. — И тут ты, — тяжело вздохнул и попытался скорее встать в очередь, пока та не стала еще больше. — Стой, Чанель, погоди, — резво вскакивая с кресла, и протягивая одну руку вперед, желая ухватиться. Альфа же делал вид, что не слышит, стремительными шагами направляясь к концу очереди. — Да постой же! — прикринул Бэкхен, топая ножкой, словно маленький ребёнок, что не успевает за родителем, а тот всячески отказывется сбавлять темп. — Ну чего? — тяжело выдохнул сдавшийся альфа. — Не улетай, — с такой мольбой в голосе, что колени подкашиваются. Вот только обида и наконец-то проснувшееся чувство гордости не дают растечься в розовую лужицу. Наоборот, альфа лишь разозлился, желая наговорить как можно больше неприятных и гадких слов. Чтобы так же, как и ему, ножом по сердцу, чтобы больно было. Останавливал лишь глубокий голос отца в голове: «Чанель, он — твоя омега. Не говори никогда того, о чем после будешь сильно жалеть». — Назови хотя бы одну причину, по которой я должен послушать тебя. — Я не хочу, — ответил тихо Бэкхен, теребя край своей домашней футболки. Он слишком неожиданно узнал от лучшего друга Чанеля, что последний улетает. Подорвался в чем был. — Ну мало ли чего ты хочешь, — хмыкнул альфа, отворачиваясь от омеги и делая несколько шагов вперед, ибо очередь продолжает двигаться. — Ты мой альфа. — Вау. — Чанёль, пожалуйста, ты мне нужен, — начал скулить омега, протягивая дрожащие руки к альфе. — А не думал ли ты, своей осветленной головушкой, что окружающие тебя люди — не игрушки и не твои марионетки? Что никто не будет прибегать к тебе по первому твоему зову и делать все, что твоя извращенная душонка пожелает. Не думал ли ты, что у других тоже есть чувства? Не думал ли ты, что поздновато спохватился? — с каждым сказанным словом плечи Бэкхена все никли, а противный голос поддакивал словам альфы. «Заигрался ты, дружок», «он прав, ты — моральный урод». — Прости меня, Ёлли, — смотря куда-то в пол, лишь бы не на альфу, лишь бы не в глаза. Губы дрожат, а глотку жжет подступающая истерика. Сердце бьется в истерике, а Бэкхен мысленно смиряется со своей участью. — Чанёль, — ответил резко Пак, параллельно продвигаясь в очереди. — Что? — Я для тебя Чанёль. Хотя раньше был надоедливым ущербным ублюдком, не так ли? — оскалился альфа смотря в глаза своей пары. На сердце тупой болью тянет, Чанёль чувствует как плохо Бэкхену, но отступать не намерен. — Давай сделаем так: я не знаю и никогда не встречал тебя ранее, а ты — меня. — Ты отказываешься от меня? — в ужасе распахнул свои большие глаза Бен, хватаясь за сердце. — Нет, прошу, — чуть заикаясь и уже не сдерживая горькие слезы. — Отказался от меня ты, ещё в последнем классе средней школы, если мне, конечно же, не изменяет память. — Умоляю, дай мне шанс, — падая на колени. Окружающие стали заинтересованно перешёптываться и кивать в сторону безнравственного омеги, что так унижается перед альфой. Если бы они только знали… — Не позорь меня и сам не позорься, встань немедленно, — но на омегу не смотрел и руки не протянул. Подошла очередь Чанёля, что предъявил свой посадочный талон. Стюарт оторвал нужную ему часть билета и сказав дежурное: «Приятного полёта», пропустил альфу в коридор, ведущий к самолёту. Чанёль так и ушёл быстрым шагом, не оборачиваясь. Бэкхену оставалось лишь в очередной раз смотреть на удаляющуюся спину альфы, тихо всхлипывая. Пассажиры, что наблюдали развернувшуюся картину с самого начала, лишь с сожалением смотрели на раздавленного горем молодого омегу.Комната Чонина, настоящее время.
Бэкхен воет битый час, оплакивая свою несостоявшуюся семью и троих детей. На кухне нервно расхаживают от одного угла к другому двое альф, что впервые сталкиваются с подобным. Успокаивать истерящую омегу им никогда не приходилось, да и в целом друг всегда вел себя достаточно оптимистично. Чонин и Сехун не только в шоке, но и в панике. Бэкхена не успокоили ароматические палочки, музыка, подушки и успокоительные таблетки. Тот продолжает выть и пускать новую порцию соплей в бумажные платки. — Господи, Сехун, я сейчас как он выть начну, — хватаясь за голову. — Что с нашим малышом? Когда все пошло не так? — Все пошло не так, когда Бэкхен заявил Чанёлю, что тот ему не нужен и стал всячески того избегать. Хотя, все началось ещё с того момента, когда Бэкхен посмотрел эти долбанные дорамы, — тяжело выдохнул друг, присаживаясь на барный стул. — Как ему помочь? — Если бы я знал, Чонин. Думаешь, сидел бы сейчас тут и молчал? — толкая граненый стакан с водой. — Лухан, — произнёс неожиданно восторженными голосом Ким. — А он тут при чем? — изгибая левую бровь. — Он омега, он явно поймёт его лучше и сможет помочь. — Ага, только есть небольшой нюанс, — усмехнулся Сехун, доставая мобильник из кармана джинс. — И какой же? — Они не знакомы. — А не срать ли? — нервно прошипел Кай, стискивая край столешницы в руках. — Сейчас за каждый шанс, каждую идею, хоть и абсурдную, надо хвататься, — из комнаты донёсся очередной задушенный вопль. Оба альфы нервно дернулись, подаваясь корпусом вперед к двери. Парни лишь переглянулись, после кивая друг другу. — Лухан? Нам нужна твоя помощь.