Шрамы на твоих запястьях

Когда Рой видел Альфонса Элрика последний раз, тот не мог похвастаться столь хорошей формой. Поначалу возвращенное из-за Врат тело было хрупким и ломким, точно хворостинка, но теперь мальчик преобразился до неузнаваемости — той самой, приятной, подталкивающей на мысль о том, что теперь с ним все более чем хорошо. Если, конечно, не обращать никакого внимания на пугающую бледность и беспокойную дрожь, то и дело дергающую его тонкие пальцы. Рой поднялся из-за стола, поддаваясь какой-то негласной тревоге. — Альфонс? Что такое? Не знал, что вы вернулись в столицу… — Насчет брата, — толика испуга вплеталась в прежние мягкость и серьезность его слов. Огненный не смог сдержать обреченного вздоха: Стальной снова за свое?.. Хотя нет, уже не «Стальной», уже просто Эдвард, ведь с карьерой государственного алхимика было покончено. Поразительно, этот парень умудряется попадать в передряги даже после ухода в отставку… — Где он наломал дров на этот раз? И почему сразу ко мне?.. — Пожалуйста… — слабо промолвил мальчик, белый как полотно. — Он в больнице, и я не знаю, что должен предпринять… Вы первый, к кому пришла мысль обратиться, да и братик о вас хороших взглядов, пусть никогда и не показывает этого, и… — Ал смолк. Рой непонимающе нахмурился. — Что именно стряслось? За жизнь не припомнишь все разы, когда он оказывался в лечебницах, и тебе всегда было по силам составлять ему компанию, при чем же тут… — но за его кисть внезапно ухватились, крепко и судорожно. Ладони у младшего Элрика были взмокшие и еле ощутимо прилипали с перчатке с выведенным на ней алхимическим кругом. — Прошу вас! Мне не объяснить вот так просто! Я даже помыслить не могу произнести это!.. — Альфонс болезненно сжал веки и глубоко вздохнул. — Прошу, идемте со мной. Вы все поймете, как только увидите… Я бы не просил, не будь это столь важно. Брат… С ним и вправду все хуже некуда, и вы нужны ему… Вы нужны мне. Рой внимательно посмотрел на него, но различил лишь тихую мольбу во взгляде, слабо мерцающую в горечи непролитых слез. Алхимик поджал губы. Пусть столь неожиданная новость нисколько не радовала, обойти ее стороной было невозможно. Она в который раз неизбежно ставила перед фактом: Эдварду довелось влипнуть во что-то по-настоящему серьезное и крайне опасное, и с этим нужно было разобраться… Должно признаться, самые близкие братьям люди сейчас были далеко, в Ризенбурге, так к кому еще им следовало бы обратиться? Мустанг высвободился из хватки Альфонса. — Что ж… Идем. Мальчик испустил облегченный вздох и двинулся к выходу из кабинета. Не успели они преодолеть и нескольких метров, как на месте задержал прямой неподвижный взгляд лейтенанта Хоукай, преградившей им путь. — Генерал Мустанг, вы расправились с документами? — Ам… Нет, но… — он запнулся, уставившись на дуло пистолета… Когда это она успела достать оружие?! — Лейтенант, прошу, без этого! — мигом подлетел к ней Альфонс. Рой осторожно отступил в сторону на всякий случай: мальчик еле держал себя в руках, был резок настолько, что даже сдержанная Риза могла надавить на курок по чистой случайности. — Нам срочно нужно к Эдварду, это важно! Лейтенант смерила его холодным взглядом. — Насколько важно? — Больница, он сейчас в больнице… — вымученно простонал он. — Это должно было удивить?.. — …В психиатрическом отделении! — ее усмешка тут же сошла на нет. Военные уставились на него. Спустя напряженную, безмолвную минуту Риза только убрала оружие и отвела взгляд. — Поспешите, — и те незамедлительно исчезли в дверях. — Ал, — позвал Огненный, нагоняя его на улице. — Что Стальной забыл в психиатрическом отделении? Но мальчик не ответил. Ускорился только, стоило оказаться на виду узнаваемому белому зданию. «Вы все поймете, как только увидите». Остановился он у конца очереди, ведущей к окну больничной регистратуры. Рой фыркнул. Вот это уж точно ни к чему. Огненный без лишних слов миновал очередь, и не успели сотрудники за стойкой и слова молвить, как он вытянул серебряные часы, разом давая понять о своем положении. Персонал проводил алхимика недовольными взглядами, но возражать никто не стал, и Альфонс ринулся вслед за ним, показывая дорогу. Быть может, в иной ситуации его бы даже позабавило то, с какой простотой Рой мог разобраться с подобными препятствиями… Ох уж эти привилегии военнослужащих… Когда они добрались, насколько понял Рой, до палаты Эдварда, его младший брат резко остановится — так, что они с генералом едва не столкнулись. Мальчик обернулся. По-видимому, он колебался. — Скорее всего, он еще не очнулся, но все равно прошу: можно без колкостей? Брат в таком состоянии, что теперь невозможно предугадать, как он воспримет что-то случайно услышанное… — Просто открой, Альфонс, — Роем овладело нетерпение. Теперь он считал себя обязанным выяснить все: и то, зачем он понадобился здесь, и то, что Эдварду нужно было сделать такого, чтобы загреметь именно сюда. Обстановка была накалена настолько, что он даже начал поддаваться какой-то шутливой нервозности, и ему некстати подумалось: а не замешана ли в этом странном деле давняя ненависть Стального алхимика к молоку?.. Альфонс потянул за ручку и вошел. Государственный алхимик внимательно следил за каждым его движением: уж больно взволновало его то, как в эту секунду ссутулился мальчик. Но это мимолетное сомнение и огорчение были ничем по сравнению с тем, что охватило Мустанга, стоило ему наконец увидеть лежащего на больничной койке юношу. Всякий язвительный комментарий тут же померк в нем, не способный покинуть вмиг пересохшую глотку. По складкам белоснежного больничного халата разметались золотые пряди распущенных волос. Огненный не сумел припомнить, когда он видел Эдварда в таком виде — странном, почти непристойном, будто тот выставлял на показ свою собственную слабость и уязвимость. Но то был пустяк. Еще миг — и все внимание приковали плотные ряды бинтов, целиком охватывающие предплечья на обоих руках… Психиатрическое отделение. Повязки на кистях. Нет. Быть этого не может. — Альфонс?.. — прошептал Рой, но прошептал не нарочно — само вышло. Хоть он и видел, как вздымается и опускается грудь юноши, как тот немного морщится от проносящихся перед глазами снов, но алхимика все никак не покидало то ощущение, которое он каждый раз испытывал, находясь на месте чьей-то гибели… Будто смерть дышала в спину ему самому. И какая бы чертовщина тут ни творилась, он сдержался, не стал поднимать шума… Побоялся будить Эда. — Да. Это как раз то, о чем вы подумали, — размеренно произнес мальчик, не отводя глаз от брата. — В это нереально поверить, знаю. Как я и говорил, у меня… Даже язык не поворачивается сказать… — он тягостно сглотнул. — Что брат вскрыл себе вены. Ступор застелил сознание сплошь серым. Рой не мог осилить ни одной, даже самой примитивной фразы, слова, звука. Как такое могло произойти? — Он делал это, когда я его нашел, — продолжил Ал. — К тому времени его рука и ноги были уже изрезаны — сейчас не видно, но бедра тоже перевязаны. Он уже было дотянулся до второй руки, но отвлек я и… Кх… Эд стоял на коленях, весь в слезах, и когда он поднял на меня эти жуткие красные глаза… Знаете, мне тогда показалось… будто он не здесь, не со мной, будто мы совсем… — алхимик уловил мерклый блик, скользнувший по ямочке на щеке мальчика. Таков он — блеск предательских слез. — Я уже однажды видел его таким — после неудачного преобразования мамы… Эд не опомнился, продолжил, но я успел выхватить нож, и сразу после этого он упал в обморок. Потерял слишком много крови. С тех пор братик не приходил в себя. — С каких пор? — Это случилось сегодня днем, — Альфонс шмыгнул носом и вытер глаза. Рой мельком глянул в окно: побагровевший солнечный диск медленно склонялся к горизонту. — Я… Я… Просто в голове не укладывается… — выдавил он отчаянно и поднял на Огненного алхимика отяжеленный взгляд. — Это из-за меня?.. — Нет. Что угодно, кто угодно, только не ты. Он больше никого так не любит, как тебя. Просто вспомни, с каким упорством Стальной рвался вернуть тебе тело — этого более чем достаточно. О чем бы он ни думал, делая это, — ты не смей допускать и мысли о собственной вине, Альфонс. Мальчик в несколько шагов приблизился к брату; ноги еле держали - и потому он разве что не упал на стул, стоящий подле постели. Военный, осмотревшись, подметил: палата чистая и совсем пустая, предназначенная только для одного Эдварда — постель, два стула. Стандартное место для долгосрочной реабилитации. Здесь, похоже, было безопасно. На глаз не попалось ничего, что могло бы даже отдаленно напомнить нечто колющее или режущее, — и от сердца немного отлегло, хоть и было по-прежнему чертовски паршиво. Алхимик уместился на втором стуле по другую сторону от своего бывшего подчиненного. — Если так, — подал голос Ал, — то почему тогда именно я увидел это? Я… Просто хочу понять. Мне нужно знать, почему… Рою нечего было добавить. А кого бы это не озадачило? Как кто-то настолько сильный и выдающийся мог опуститься до чего-то столь отвратительного? Что двигало Эдвардом Элриком? Мужчина сдержанно выдохнул. — Дождемся его пробуждения.