*** Маноск. Франция. ***
Кетрин пьяно хихикает, пряча лицо в разворошенной постели, ведь уже утро и сегодня не просто утро, а утро воскресенья, а значит спешить никуда не нужно, на ощупь пытается найти руку Элайджи или его лицо, но находит Пирс только букет лаванды завернутый в крафт-бумагу. Пальцы касаются фиолетовых цветков. Подрагивающие, тонкие пальцы сжимают живые цветы и этот запах. Запах лаванды. Наверное, нет людей, которым этот аромат не кружил бы голову. Лаванда источает притягательный приятный запах, способствующий успокоению — аромат безмятежности. Наделенная ароматом туманной свежести лаванда пользуется большой любовью парфюмеров во всех странах.Но Кетрин Пирс не очень любит лаванду, только вот этот запах туманит, дурманит и открыв глаза, сев на постели она вновь вдыхает этот запах, прижимая к груди букет лаванды. Она позволяет лаванде туманить ее рассудок. Она позволят любви туманить ее рассудок. Только вот проснулась она от этого запаха или от вкусного запаха завтрака, приготовленный им. Все это заставляет ее просыпаться рано утром вместо будильника.«Я бы осталась навсегда в этой постели, рядом с этим букетом и ним. Ты начинаешь жить, а не существовать, Кетрин Пирс. »
— Ты меня любишь, Катерина? И она слышит его голос, а сам Элайджа замер в дверном проеме их спальни. Элайджа одет в серую клетчатую рубашку и темные джинсы. И разве мог когда-нибудь Элайджа разочаровать свою Катерину? И он все сделает ради ее улыбки, ведь любит и она единственная, кто рядом с ним.«Разве я могла бы не любить тебя, Элайджа?»
Лучший.Сколько уже прошло? Месяц? Год? Полтора? Или больше столетия? Кетрин не помнит, она не считала сколько прошло с их первой встречи в пятнадцатом веке и с момента прощания в двадцать первом. Не зачеркивала крестиком цифры в календаре, не писала восторженные оды на страницах тайного дневника, которого у нее и не было никогда. Не по статусу такой, стерве, как Кетрин Пирс иметь личный дневник и писать обо всем. Никому не говорила о своих чувствах, таила в глубине своей души. Сейчас она просто рядом с ним, а он рядом с ней. Просто наслаждалась близостью, хотя бы такой. Просто наслаждалась их личным счастьем и не важно скольно их счастье продлиться. Год или три… — У тебя кожа пахнет лавандой. Я люблю лаванду. — Твои любимые цветы, Элайджа. Ты проснулся так рано и ушел за лавандой для меня? — У парфюмеров всегда свежая лаванда с полей. Я проснулся в четыре. В пять утра Маноск прекрасен и до семи я ждал у лавки Мисс Феличе. — Я не стою того, Элайджа. — Почему ты говоришь так, Катерина? Любимая женщина стоит любых богатств мира. Элайджа знает. Знает, что она любит отдохнуть до полудня, завернувшись в одеяло, как в кокон, любит кофе без сахара, а когда идет дождь, добавляет в чай щепотку корицы. Странно, но в этом вся она. Элайджа любит читать вслух, сидеть у камина, сочинять музыку и играть ее в баре и заботится о ней. Странно, но в этом весь он. Кетрин знает все это и многое другое. Кетрин иногда думает, что сходит с ума. Кетрин любит и кажется эта любовь снесла ей голову. Просто, все дело в том, что Элайджа — особенный. Он садится на постель и оторвал цветы лаванды, опустил в ее волосы, крепко зафиксировал цветов в ее шоколадных кудрях. Он твердо верит ей и этой любви. Он верит, что лаванда в ее растрепанных волосах вообще лучшее, что могло случиться. Она верит, что его жест с лавандой в волосах и то, как он своими руками охватывает ее лицо, смотрит в глаза, вообще лучшее, что с ней происходило. Да Кетрин Пирс просто пропала. С первого взгляда, наверное их и не разлучались. Они сошлись быстро и естественно, дом обустраивала Пирс и даже думала завести котенка. Хотя хватит и всего, чего есть, чердака обустроенного под комнату для гостей, камина и даже библиотеки в кабинете Элайджи. — Завтрак, идем Катерина, — пальцами вдоль позвоночника, пуская даже так, сквозь ночную рубашку и мурашки, одновременно какой-то странно-болезненный озноб по коже. — Может быть, ты обидишься, но завтрак подождет. Знаешь, сегодня я могу побыть смелой. Элайджа хочет спросить, что она имела ввиду. Кетрин бросает букет на пол, хочет зажмуриться крепко-крепко, но не может даже моргать, когда его лицо так близко, когда касается его губ, когда дыханием — в губы. Так жарко. Пальцы — к пальцам, и ладони так нежно, почти робко уберут упавшие пряди с лица. Она хотела бы, чтобы Элайджа не останавливалась уже никогда, чтобы целовал ее. И вот уже ее пальцы тянут с плеч рубашку, а затем майку, невзначай задевая такую гладкую и бледную кожу, взъерошив его волосы. У нее губы отдают вином, а пахнет она лавандой. Дергает на себя и теперь они уже оба оказываются на постели. Но главное не забывать дышать. Дышать в унисон так, что тот чувствует возбуждение, чувствует жар, проникающий внутрь организма и плавящий вены. Она судорожно принялась расстегивать ремень на его джинсах, пока Элайджа стягивал с нее длинную белую шелковую ночнушку украшенную кружевом. Странно, но это был его подарок с первого гонорара в баре. Кетрин расслаблено откинула голову на подушку, крепко обвила своими ногами его талию, прикрывая глаза и сосредотачиваясь на ощущениях, чувствуя, кажется, ещё больший прилив наслаждения, как только его губы коснулись ее шеи. Одна только мысль, что Элайджа здесь, совсем рядом, наблюдает за ней своим горящим взглядом. Все же она может разжигать в ней чувства. Крепко-крепко вцепившись в ткань светлой простыни, с силой сжимая её пальцами. И это ощущение острого наслаждения, прошедшего сквозь напряженное тело будто разряд. Могла лишь неторопливо отвечать на его дразнящие поцелуи, ведь спешить некуда. Они все делят на двоих. — Что ж, наказание всё равно последует, за испорченный завтрак, — зашептал на ухо ей Элайджа, ласково и невесомо скользя пальцами вдоль чувствительной кожи её груди. — Ты же знаешь, что я могу испортить и ужин, — тихо и на удивление произнесла она, совсем не в силах даже открыть глаза, ведь слишком хорошо и так сладостно. — Знаю, — произнёс он, на этот раз более ощутимо проведя горячей ладонью вдоль её груди, ощутимо сжав и вынудив её довольно улыбнуться. — Да, я только все порчу, но мне это так нравится, — томно простонала она. Она знала точно, что их ждёт долгий и сладостный день в постели. И еще она знала, что лаванда туманит рассудок. И спешить им некуда и судьба не разлучит их больше. И букет лаванды на полу, а цветы все еще в ее волосах, ведь Элайджа так осторожен и нежен с ней. И запах лаванды.*** Сан-Франциско.***
Давина подставляет лицо солнечным лучам, ставя в прозрачную вазу букет лаванды, вдыхает этот пленительный аромат. Первые лучи солнца проникают сквозь ткань штор, а кофе машина готовит экспрессо, она даже успела приготовить завтрак. На большой тарелке поданы — яичница, жареная на беконе, и сам бекон, фасоль в томатном соусе, жареный помидор и грибы, тосты, джем и мед. Но и это еще не все. Какой же английский завтрак без знаменитой овсяной каши? Ее она тоже попыталась сварить, правда быстрого приготовления и на молоке. Сегодня Давина проснулась для неё несвойственно рано — Кол лишь усмехнулся сонно ворочаясь в постели. Уж за это время он прекрасно понял, что его девушка из тех, кто обожает спать и делает это до победного. Но сегодняшний день был особенным и почему-то Давина это чувствовала, ведь, она приняла решение обратиться в вампира, а Кол в свою очередь — не пытался представить вампиризм в лучшем свете, дабы его возлюбленная решила — хочет ли она провести вечность с Колом? К слову, о нем, ведь он проснулся без Давины рядом и набросив халат, надев тапки спускался в кухню. В их доме четыре этажа, фортепиано, просторная гостиная, балкон. Этот дом просто дом мечты Давины, а Кол воплотил это в реальность. Их дом расположенный в районе Ной-Вэлли города Сан-Франциско. Элегантный интерьер представлен прекрасным видом из окон и имеет изысканный солнечный интерьер. 4 этажа, 420 квадратных метров, 4 спальные и 4 ванные комнаты — все это расположено на месте старого здания постройки 1940 года. Интерьер выдержан в строгом стиле, с использованием современных отделочных материалов. Большие окна от пола до потолка позволяют солнечному свету днем осветить всю эту красоту, а вечером дополнить огнями ночного Сан-Франциско. Все это их. Все это для нее. — С добрым утром, Давина, — лучезарно улыбается Кол, надевая с применение вампирской силы, девушке свой подарок — браслет с буквами K и D скрепленные между знаком бесконечности. И не успела Давина опомниться, чтобы поблагодарить за подарок, как была засыпана поцелуями в шею. — Кол, прекрати! — девушка смеётся. — Это будет неудобно делать здесь, но я могу подсадить тебя на стол, — твёрдо говорит Кол и продолжает целовать ее в шею. — Прекрати и мое решение обратиться твердое. Я хочу провести с тобой вечность, только вот есть одно условие, — говорит ведьма оборачиваясь к нему. — Все мы сильные, пока не встретим свою слабость и ты моя слабость, — интересуется тот обвивая руками ее талию. — Что за условие? — Я скажу позже, а сегодня ты обещал мне проехаться по побережью и не идти в Levi’s и что ты там еще контролируешь, — Давина разводит руками, берет в руки чашку с кофе ставя ее на кухонный стол. — Я теперь бизнесмен, который контролирует несколько компаний и даже банк, — садится за стол, берет в руки столовые приборы. — Как тебе лаванда? — Да, я благодарна тебе, вчера были пионы, но и сегодня ты не угадал, Кол. — смеется Давина, а тот бросает столовые приборы на стол. — Черт! Я обещал дарить тебе цветы каждый день, пока не отгадаю твои любимые, ведь должен же я знать, какой букет дарить своей невесте на свадьбе, — вздыхает Кол. — Узнаешь и спасибо за браслет, — она садится рядом, подвигает к себе тарелку с едой. — Хочешь еще, что-нибудь? — и он вновь берет в руки столовые приборы. — Просто будь рядом, а чего хочешь ты? — наклоняет голову. — Ну, в половине девятого утра любой мужчина хочет одного, — тянет Кол и Давина ждет, что из уст Майклсона прозвучит пошлая шутка, но Кол говорит совсем другое. — Позавтракать. И Давина смеется, заливисто, что могла и поперхнуться. И Кол сжимает ее руку в своей. Они вместе завтракают, в комнате запах лаванды и это самое главное.*** Нью-Йорк.***
Эксклюзивный дуплекс пентхаус площадью 465 квадратных метров расположился в небоскребе, построенном в 2000 году по проекту Beyer Blinder Belle и Costas Kondylis на Манхэттене. Пентхаус представленный 5-ю спальнями и 5 ванными комнатами занимает 2 верхних этажа здания и открывает фантастический круговой обзор центра Нью-Йорка. Описывать дизайн интерьера бессмысленно — над ним работали лучшие дизайнеры Нью-Йорка, и поверьте, каждый сантиметр продуман до мелочей. Именно поэтому Ребекка Майклсон выбрала именно этот пентхаус, только убрала пару картин и ваз, добавила мягкие подушки. В Голливудских фильмах в таких пентхаусах обычно живут богачи с Уолл-Стрит, промышленные магнаты или мафиозные боссы, но сейчас этот пентхаус принадлежит Ребекки Майклсон. Пока солнце возвышается над Нью-Йорком Ребекка смотрит на этот рассвет сквозь большие окна, с пола до потолка. Она закутана в шелковую простынь, в руках прозрачная чашка наполненная латте и смотрит на город. Ее ничто не радует, даже раздражает, а прислуга под внушением, Иги, готовит завтрак, гремит посудой. Поджаристые тосты с фруктами — традиционный французский завтрак и именно это прислуга приготовила для Марселя, а вот Ребекка приказала приготовить для нее Блинчики Сюзетт. Блинчики Сюзетт — это потрясающий десерт французской кухни, который представляет собой выигрышную комбинацию тончайших крепов и свежего цитрусового соуса с пьянящей ноткой. Он был назван в честь актрисы Сюзанны Рейхенберг. Приказ хозяйки дома Иги исполнила и сейчас ставит поднос с едой на стол, расставляет тарелки с едой и чашки с кофе, в гостиной, которая одновременно была и столовой. Женщина смотрит на свое запястье, ведь рана от утреннего укуса Ребекки еще не затянулась. Ребекка вообще могла разорвать ее прямо здесь и только приход Марселя, который проснулся и спустился вниз, спасает служанку. Он одел только брюки и спешит обнять Ребекку, поцеловать в щеку, но похоже сегодня ей наплевать. На все наплевать. — Позавтракаем? — предлагает Марсель оборачивая ее к себе лицом. — Да, — она натягивает улыбку, отпускает простынь и остается в ночном шелковом комплексе прессового цвета и кружева состоящем из майки на бретелях и коротких шорт. — Тогда идем, — Марсель подводит ее к столу, отодвигает стул, но Ребекка не спешит садиться, только ставит чашку на стол и смотрит на букет лаванды. В один момент улыбка исчезает с ее лица, а крик пугает Иги, которая спешит появиться перед хозяйкой пентхауса, ведь звала она именно ее. — Что это? — Свежие цветы. Лаванда. Вы не сказали, какие именно предпочитаете и я купила букет лаванды. — Больше никаких цветов! Иги и не понимает, что так раздражило Ребекку только та сверкает белоснежными клыками, разбивает вазу о пол, что вода оказывается у нее под ногами. Холодная вода и цветы лаванды. Блондинка вгрызается в горло Иги и только реакция Марселя и его кровь смогли спасти ее. Ему пришлось применить свою силу, чтобы оттащить Ребекку от бедной женщины, которая приходила в себя в другом конце гостиной комнаты, и он даже сверкнул своими клыками и рыкнуть, чтобы та пришла в себя. Он садится рядом с ней на пол, пытается обнять и разобраться, что вызвало вспышку ярости. На глазах слезы, а Марсель стирает ладонями кровь с ее лица. — Ребекка, что случилось? Я рядом… — Лаванда — любимые цветы Элайджи… Посмотри на меня Марсель. Я как будто умерла… Я только и думаю о Хоуп, о Нике, который черт знает где, и разлучен с дочерью. Если враги нашли Хоуп и ее никто не сможет защитить. Я знаю, что бывает с Клаусом, когда он один.Как Элайджа он ведь стер воспоминания и где Кол? Может они нуждаются во мне, а я помочь не могу, не могу быть рядом. Пустота сумела победила нас — Майклсонов. Часть ее внутри меня и это может длиться вечность… Я могу никогда не увидеть свою семью. — Знай, что я всегда буду рядом. В его руках она затихает. Сломанная Ребекка Майклсон, которая из последних сил пытается удержаться за его шею, а Марсель подхватил ее на руки, чтобы отнести на белый диван и принесет ей завтрак, даже покормит. Ребекка ведь думала, что ее никто не сломит. Ошиблась. Ребекка Майклсон ошиблась и выходит, что склонилась перед Пустотой. Может Ребекка многое и выдумывает, но он понимает как ей тяжело не видеться с теми, с кем была тысячу лет, с кем связана кровью. Только любовь на время лечит ее. Нет лекарства сильнее любви. На полу разбитая ваза с водой и лавандой. Фиолетовые цветы лаванды окраплены кровью смешанной с водой. Только фиолетовые цветы испачканные кровью.*** Новый Орлеан.***
Фрея не сестра. Она точно это знает. Кто угодно — враг, лгунья, ведьма, возлюбленная Киллин. А может и все вместе. Но точно не сестра. Фрея не такая, как Ребекка. Ребекку хочется не отпускать. Защитить от всего проклятого мира и прощать, даже если предавала семью во имя семьи. Как она может быть сестрой, если ничего не может сделать, не может противостоять Пустоте. А Фреи только и хочется схватить себя ладонью за шею и задыхаться, душить.Чтобы навсегда и не было боли. Чтобы она больше вообще не смогла говорить и внушать самой себе, что способ найдется. Фрея действует на нервы даже самой себе. Элайджа ведь верил ей, что она найдет способ воссоединить семью. Фрея не сестра. Сестрам нельзя позволять младшим жертвовать собой во имя старших. Старшие должны защищать младших, а Кол пожертвовал собой, чтобы она не жила без магии. Хотя утешает ее, что он счастлив. Фрея не сестра, хотя от нее зависит воссоединение Хоуп с отцом, она рассталась, потому что она не обратилась, хотя могла бы сделать это даже после возвращения Кола и ее брат мог бы уехать с Хейли и дочерью, защищать их. Фрея сестра. Она не играет по правилам, а нарушает их. Она не просит о пощаде. Сама идет под обстрел во имя семьи. Фрея слишком похожа на Клауса. Так же ненавидит. Так же страдает. Так же ошибается. Но Фрея сестра. Точно Майклсон… Из всех только она может быть рядом с Хоуп и она будет. Она человек и все произошедшее изрядно потрепало ее нервы подорвало здоровье, как говорит Киллин и возможность колдовать. Нервы — таблетки. Ночь — бессонница. Сломалась и закричать бы. Только рядом с ней Киллин, любовь к которой заставляет ее день за днем открывать глаза и жить. Сегодня, вернувшись со смены в госпитале Киллин приходит в особняк Майклсон с коробкой любимых пирожных Фреи, да и пакетом продуктов. Она спокойна, когда вдыхает запах лаванды. Запах спокойствия и на душе: усталость и покой. Пройдя в особняк она застает Фрею, которая читает заклинание сжимая в своих руках цветы лаванды. — Привет, Фрея. И что это за заклинание с использованием лаванды? — Для моего сна и нервов. Ты ведь против некоторых таблеток. — Мне нравится лаванда. Я волнуюсь и забочусь о тебе, потому что люблю тебя, Фрея. — И я люблю тебя, поэтому решила бороться ради тебя и нашей любви. — Мне кажется, что наша история любви должна быть в книгах. — Если бы наша любовь была историей из книжки, мы бы встретились на самой первой странице. Она улыбается. Тянется к ней и нежно целует в губы. Фрея, цепляясь за этот поцелуй, а Киллин касается спины ведьмы. — Не волнуйся, — шепчет женщина, когда поцелуй разрывается. — Тебе не о чем волноваться, Фрея, семья будет едина. Киллин— это кто-то, кто всегда поймет Фрею Майклсон не станет ее осуждать за грехи, а примет на себя. Их любовь и так запретная, окутана грехом и не принимаемая обществом. Но важнее то, что они нашли родственные души друг в друге. Киллин одарит ее понимающим взглядом, а слов не нужно, достаточно лишь понимания… — Просто знай, что я рядом, — она обнимает ее еще крепче. Они объединенные сбитым с судорожным дыханием, общей болью. Киллин — это что-то совсем родственное для Фреи Майклсон. Что-то слишком сломленное, кровоточащее и намертво врезавшееся в ее пульс. Киллин то, что разжигает в Фреи сгусточек ненависти к себе и заставляет сражаться. Киллин, как и Фрея пахнет лавандой. В особняке пахнет лавандой.*** Мистик Фоллс. *** Закрытый пансион для особенных детей имени « Сальваторе» щедрым спонсором которого стал сам Клаус Майклсон. Это пансион для волшебников, магов и ведьм? Оборотней и вампиров. Детей со сверх-возможностями. Родители, сославшись на это желают только, чтобы их детей учили магии и добродетели, не бросать и сражаться за тех, кого любят. Родители разлучаются с детьми считая, что это пойдет им на благо. Но… Так ли всё на самом деле? Пансион « Сальваторе» имеет множество тайн, Хоуп обретёт там и верных друзей, и таких верных врагов. Ей предстоит раскрыть свои способности и все наследие, что, преследует ее вместе с фамилией, обучаясь там. Она на светлой половине пансиона, теперь носит форму и живет в комнате с двумя соседками. У Керолайн Форбс всегда была на лице улыбка и солнце в белокурых локонах, только вот и все же она сильная, но потребовались годы, чтобы признать, что у нее никогда не будет кусочка личного счастья, как у Елены и Деймона, принять смерть Стефана и одеть обручальное кольцо на серебренной цепочке. Спустя годы Керолайн встретилась с Бонни, которая вернулась из мирового путешествия, которая желала только прожить жизнь и обрести покой в мире рядом с Энзо, которого так и не смогла забыть. Форбс удалось уговорить ее преподавать здесь. Спустя годы Керолайн все так же была рядом со своими дочерями, пусть и не являлась их биологической матерью, но во всем поддерживала Лиззи и Джози. Спустя годы Керолайн управляла пансионом наравне с Алариком. Девочки собирались на занятия, крутились возле зеркала, хотя лишних украшений им не позволяли одевать. Аларик не мог ведь скрыть, что новая их воспитанница — Хоуп Майклсон, дочь Клауса Майклсона и как не странно Керолайн отнеслась к этому с понимаем и ко всей ситуации с Пустотой. Хейли пришлось рассказать Аларику правду о Пустоте и всей ситуации, жертве Майулсонов. Именно по этой причине Керолайн сейчас и направилась в комнату девочек с букетом лаванды и яркой подушкой в форме совы. Керолайн улыбается, обнимая малышку Майклсон и даря ей подарки. — Добро пожаловать, Хоуп. Я Керолайн и очень рада видеть тебя здесь. Надеюсь, тебе здесь нравится. Ты храбрая девочка. — Спасибо, только когда папа приедет? Я скучаю… Мама тоже не приходит. Папа обещал показать мне мое королевство — Новый Орлеан. Мне нравится запах лаванды. Любимые цветы дяди Элайджи. — Селби, Марис, оставьте нас. Хоуп присоединиться к вам через минуту. Девочки спешат взять в руки папки с тетрадями и покинуть комнату. Сможет ли Керолайн найти лживые слова или убьет Хоуп правдой. Ей всего семь лет и Керолайн не такая. Она опускается на один уровень с малышкой. Ей так жаль ее, но сказать они ничего не может. Если мать Хоуп не рассказала ей правду, то и Керолайн не может. Форбс может только коснуться лица Хоуп и улыбнуться, только бы не убить. — Хоуп, милая, послушай, здесь никто не должен знать кто твой отец? Поняла? Никто, дорогая. Твой папа обязательно вернется к тебе, хорошо. Я верю в это и ты верь. — Хорошо. — Тебе пора на занятия. Сегодня вы будите оживлять цветы. — Это легко. Я и бабочек лечила, но мама была зла. Это было нашем с папой секретом. — Какая же ты способная. Керолайн обнимает Хоуп, кладет на ее постель подушку и уходит, хлопает дверью. Хоуп семь, но она умная девочка рыдает сжимая в руках букет лаванды, вдыхая ее запах. Только ее слезы брызнули на фиолетовые цветы. Она понимает, что отец не вернется, как и все остальные. Она может и стойкая, Майклсон, только ей семь и не нужны родители, а не школа-пансионат, занятия магией, обычная жизнь и подруги ее возраста. Она мечтала о семье, а не о нормальной жизни, как думала Хейли. Ее оставили в одиночестве. На цветах брызги соленых слез. Хоуп трясется, задыхается от слез, только вот она положит букет на постель, рядом с подаренной подушкой и мягкими игрушками: зайцем и белым волчонком. Хоуп вдохнет запах лаванды. Хоуп вдохнет полной грудью, вытрет руками слезы, возьмёт себя в руки, возьмет маленький рюкзак, выйдет к подругам и будет улыбаться, даже если глаза все еще мокрые и красные. Хоуп возьмет себя в руки. Хоуп храбрая. Хоуп — Майклсон, а значит стойкая и выдержит и это испытания. Майклсонов невозможно прогнуть. Майклсоны будут сражаться до конца, даже если уничтожит ее.