*** Маноск. Франция. ***
Он сказал: "О, малышка, ты знаешь, мы станем легендами, Я - король, а ты будешь моей королевой, и мы побредём в рай. Если мы увидим свет в самом конце, то знай - это солнце в твоих глазах. Я знаю, ты хочешь попасть в Hай, но сейчас ты просто человек." Halsey - Young God.
В черном есть своя магия. Особая магия тьмы. Притягательная магия тьмы. Магия темных ночей. Сверкающая Giovanna точно знает, кто здесь главный. Роскошный бюстгальтер от Agent provocateur и называя марку белья Кетрин Пирс не соврала молодому бармену из бара. Она привыкла все контролировать и этот тотальный контроль любого, кто рядом с ней, может и пугает, но в этом и есть ее личный эгоизм, собственничество и не стоит говорить о том, что Кетрин Пирс еще тот чертов собственник. Еще месть. Месть лучше подавать, как холодное блюдо, продумав хорошо и вынашивая план мести. Месть никогда не нужно подавать, как горячие блюдо. Горячим можно обжечься и суть в том, что обжечься могут оба: тот кто есть и тот кто подает. Месть — это блюдо, которое всегда следует подавать холодным и у этого блюда есть еще одно преимущество — от него не полнеют. Кетрин Пирс все еще желает отомстить Хейли и нет ничего лучше, того плана, который она продумывала. Сейчас вампирша тянется рукой, чтобы взять с прикроватной тумбочки свой мобильный — тонкий iPhone в цвете розовое золото, который украшал черный чехол с калифорнийскими узорами. Прочный, но приятный на ощупь чехол. Кетрин ведь не зря надела черный комплект Agent provocateur включающей бюстгальтер и классические трусики. Знала, что Элайджа не устоит увидев ее такой, в черном, в цвете тьмы и притяжения. Видела, как он смотрел на нее, когда поднялся прошлой ночью в их спальню. Он смотрит на нее и в этих ореховых глазах, с такими длинными ресницами, что они бросают тени на его скулы в тусклом свете клмнаты, появляется вопрос, но у Пирс нет желания ничего объяснять, нет нужды разговаривать. Рот Элайджи чуть приоткрывается, когда он переступает порог спальни и он издает хриплый стон, но она практически слышит слова, которые готовы сорваться с его языка. И может это смешно, но она не хочет разговаривать, ведь держать свои мысли при себе, какими бы они не были лучше всего, а им есть чем заняться. Потому она делает единственное, это шаг ему на встречу, пальцы погружаются в его темные волосы, чуть царапая его затылок, пока ее губы накрывают его, и она поглощает его вздох удивления. Она никогда не целовала его раньше. Так грубо, как бы сказал Элайджа, не кусала губу до крови, но может она просто желает напомнить? Он ведь не помнит и привык видеть ее нежной. Не такой. Ее язык переплетается с его, вкус — яркий, словно хорошо выдержанное вино. Ей нравится, как он подхватывает ее на руки, как несет на постель и нависает сверху, явно пытаясь показать, что доминирует именно он, ей нравятся его мягкие ладони, исследующие каждый дюйм ее тела так, словно единственное, о чем он когда-либо мечтал, это знать все ее изгибы и родинки. Более того, ей нравится наблюдать за тем, как он мирно спит, после их ночи. Ночи, которая принадлежала только им двоим. Это была только их ночь наполненная страстью и кровью. И Элайджа даже попытался изображает негодование, ведь она должна быть с ним милой. Кетрин всегда отвечает один и тот же ответ: « Я не шлюха, чтобы мне платили.» Потому что да, он ей не платит и значит, не может решать, какой она будет с ним. Ей и не нужно платить, чтобы она занималась с ним сексом и в мире не существует чека на такую сумму, который заставил бы ее, сучку Кетрин Пирс, быть с ним милой. Не этой ночью. Прошлой ночью, он хрипло выдыхает бессвязные обрывки слов, звуки которых складываются в ее имя, когда она сильнее впивается ногтями в его спину, чувствуя как сладко ноет низ живота. В этом вся она — огонь и страсть. В этом весь он — вода и спокойствие. Они лежат так некоторое время, переплетаясь в объятиях друг друга, соприкасаясь лбами и закрыв глаза. Элайджа оставляет нежный поцелуй на ее подбородке — такой неуместный жест в данной ситуации и все же заставляющий ее замереть в ожидании, — а затем пристально смотрит на нее, и от этого взгляда у нее горит и что-то переворачивается в животе. Глубоко внутри. Она знает, что он должен уснуть, ведь слишком хорошо знает Элайджу Майклсона. Она будет ждать, пока он не уснет. И когда он все же сдается, поддаетесь и погружается в сон она опять смотрит на его лицо. И тогда она начинает понимать, что по-настоящему попала в сети любви, проиграла любви не потому, что стерва сдалась, просто рано или поздно это должно было случиться. Не зря она надела Agent provocateur желая соблазнить и подчинить свое воли : классические кружевные трусики и бюстгалтер изготовленный из черного кружева ливерс, он украшен вышивкой золотым люрексом в виде крупной сетки, мгновенно привлекающей внимание. Мягкие чашки со швами и ажурным краем, шелковые лямки и черный бантик спереди завершают образ. Не зря она сейчас прижимается к нему, забрасывает свою ногу на его и прижимается слишком близко, утыкается в его плечо и оставляет свой поцелуй. Солнце озарило небосклон и все говорит о том, что впереди только новое: новый день, новые эмоции. Элайджа почувствовал тепло и поэтому открыл свои глаза. Тепло, но не солнечных лучей, а поцелуя. Его разбудил поцелуй и почему он не удивился, видя, что она забросила свою ногу на его, прижалась к нему, так близко. — Доброе утро, Катерина. Желаешь, что мы опоздали и нас точно уволили? Провоцируешь? Рядом раздался женский смех, все тот же, чуть наигранный, но живой и полный. Теперь она отбросила мобильный на соседнюю подушку и забралась сверху, чувствовала, как руки Элайджи охватили ее талию. Теплые руки на ее холодной кожи, что та даже вздрогнула, прежде, чем коснуться его губ. — Нет, доброе утро. Я в душ и потом завтрак. Мы должны быть в баре еще только через час. У нас еще есть целый час. Пирс попыталась уйти, но Майклсон схватил ее за руку, не просто вынуждая остаться, а повалил на постель, навис над ней, но еще ей нравится, как тяжело его тело придавливает ее, что его мускулы все еще дрожат, когда она кончиком пальцев касается его кожи и ей даже нравится эта самодовольная ухмылка, которая трогает его губы сейчас. Ее запах донес до него аромат вина, кофе, лаванды и крови. Так пахла она сейчас и этот запах он распознает из тысячи. Ее запах. — Я расстрою тебя, потому что кофе закончился и тебе придется пить вместе со мной чай. — Главное, что с тобой, Элайджа. Приготовишь тосты? — Конечно, и знаешь, Катерина, мы станем легендами. Я — король, а ты будешь моей королевой, и мы побредём в рай. Если мы увидим свет в самом конце, то знай — это солнце в твоих глазах. — Если ты веришь в Рай и Ад, то знай, что после всего Ада, через который я прошла, нашла Рай я именно здесь, где ты и пахней лавандой, где лучшие вино, где мы счастливы. Маноск стал для меня Раем на Земле и я боюсь спуститься в Ад снова. — Я не позволю этому случиться. — Я тебе верю, Элайджа. Рука Элайджи ложится на ее шею.Он тянет ее к себе и впивается в ее губы. Он целует ее и она теряется. Жестко надавливает своими губами на ее, и Пирс, сама не осознавая, кладет руку ему на грудь. — Моя. — М-м-м? — выдыхает брюнетка, возвращаясь к его губам. — Ты — моя Катерина. Поняла? — осторожно произносит первородный, едва касаясь ее губ своими. — Знаю, — перебивает и тянется к нему, обнимая за широкие плечи и сильнее прижимаясь к его груди, теряясь в ощущении его властных и нежных губ. Но даже потерявшись важно вовремя вернуться. Сегодня нельзя и оба понимаю. Сегодня нельзя опаздывать и желать. Сегодня Кетрин не хотя сбегает от него в ванну. Сегодня Элайджа одевается и спускается на кухню, чтобы приготовить завтрак для них. Иногда, чтобы обрести равновесие и прийти в нормальное состояние, обрести внутреннюю гармонию, достаточно просто посмотреть на рассвет или взять за руку любимого человека. А ещё лучше сделать это одновременно. Сегодня они в гармонии с собой. Сегодня они счастливы, потому что вместе. Сегодня он сказал, что она его королева. Сегодня он стал ее король. Его королева и ее король.*** Мистик Фоллс.***
Я распахну настежь окна чтобы ветер ворвался. Души разбитые стёкла по углам разбросал все. Это всё ревность внутри. Ожоги третей степени. Ты просто поверь мне, пойми. Я не со зла, я от любви. Это всё ревность сама. Я не принадлежу себе. За несовершенность меня. Прости и я, всё прощу тебе. Елена Темникова - Ревность.
Сегодня, даже находясь на расстоянии Кетрин Пирс сделает несчастной Хейли Маршалл, ну и не только ее. Каково же было удивление Форбс, когда обернувшись видит никак не Клауса Майклслна собственной персоной, а Хейли Маршалл с какой-то блондинкой, которую сейчас обнимает Хоуп. Керолайн ведь вампир и чувствует, что женщина перед ней — человек. — Тетя Фрея… Я так скучала, а папа приехал с вами? — Нет, милая, но твоя тетя Фрея сделает все, чтобы семья была вместе. Он вернется к тебя. Мы все будем вместе. Форбс прислушивается и цепенеет, приоткрывает рот, слыша из уст Хоуп « Тетя Фрея» Хватило ей знать Ребекку Майклсон, так теперь и эта, какая-то странная, потому что живая в этой семье. Хватило ей в прошлый знакомства с этой семьей. Хватило с нее. Все, больше не нужно. Но, что происходит сейчас? Форбс вынуждена подойти к Хейли Маршалл, которая является матерью Хоуп. До этого бы Керолайн бы и не поверила в это, сказав ей об этом кто-то другой. Она помнит Хейли Маршалл другой. Она помнит Хейли агрессивной и одинокой. А теперь она другая. У нее есть любимая дочь, сила. Только вот Хейли даже дочь не мешала проливать кровь и показывать свой характер. — И тебе привет, Хейли, когда мы виделись в последний раз, то ты сломала мне шею и с помощью тебя, от рук Клауса погибли друзья Тайлера и его мать. Я все еще помню. Кстати, а где сейчас Клаус? Словно исчез с лица Земли. — За твоей спиной тоже есть грехи. Я всего лишь мать, которая любит своего ребенка и будет сражаться за него до конца. Мне просто хочется узнать, что Хоуп будет счастливой. Ты ведь этого желаешь для Лиззи и Джози? — Да… У каждого есть грехи, Хейли и нам с этим жить. Нам… Прошло столько лет… Она скучает по отцу, спрашивает о Клаусе. Идемте на улицу, я недавно поставила скамейки со столами. Чай? Кофе? Кто эта девушка? — Я вас не познакомила. Это Фрея Майклсон. Старшая сестра. Сейчас единственная, кто может видеть Хоуп. — Но это невозможно. — Возможно, Керолайн и это долгая история. Я могу тебе рассказать, если хочешь? — Хочу… Керолайн еще нужно привыкнуть, а Хейли приложить усилия и лично узнать позитивную и наполненную светом Керолайн, когда они пьют чай. И с чего бы Форбс быть такой любезной и милой с ней, но сейчас дочь Хейли живет в пансионате, который принадлежит и Керолайн Форбс. Волчица наблюдают за Хоуп, которая бежит вслед за Фреей. Она бесконечно счастлива, что рядом с ней мать, что с ней играет ее тетя. Жаль, что так всегда не будет. Только вот Керолайн спокойно пьет чай, а Хейли отвлекается на звук мобильного. — Если бы этот пансионат, все эти дети, Бонни с Еленой, то я не знаю, как бы пришла в себя после смерти Стефана. — Нет! Этого быть не может! Не может! — Что быть не может? Керолайн смотрит на то, как меняется лицо Хейли. Маршалл агрессивна и этого у не отнять, как янтарным вспыхивают зрачки ее глаз. Только что она могла увидеть в своем телефоне, что ввело ее в такую ярость? Что заставило ее расплескать свой чай, испачкать свою темно-зеленую легкую майку, одетую поверх кожаной куртки. Что привело ее в ужас? Что заставило ее встать с скамейки и бросить телефон на хемлю. — Я не верю! — Хейли повышает тон, но все еще боится напугать Хоуп. — Плохие новости? — спрашивает блондинка, нагибается, чтобы поднять мобильный телефон и видит фотографию Элайджи, в объятьях какой-то женщины, чьего лица не видно, ведь она целует его в плечо. Только вот Керолайн не понимает, что в этой фотографии так вывело из себя Хейли. Хотя она и сама в шоке, когда видит эту фотографию. Хейли место себе не находит, желает кричать, крушить все, упасть землю, биться головой о стену. Все что угодно, только бы дать выход эмоциям. Хейли Маршалл медленно жарится в огне ревности. — У Элайджи новая женщина, которая носит Agent provocateur. И что в этом такого? Знаешь, мне было восемнадцать, когда мама подарила мне комплект на День Рождения. Боже, я до сих пор скучаю по ней. Мне так не хватает Лиз. До сих помню. Это была такая смешная история… Сейчас расскажу. — Черт! Керолайн мне наплевать на белье от Agent provocateur, наплевать на твои глупые истории! Понимаешь, Элайджа с другой! С другой спустя несколько месяцев! — О Боже! Ты была с Элайджей? — Я люблю его Керолайн, понимаешь? Люблю, но он не может быть тем, кого я желаю видеть. Он тот монстр, которого стоит бояться и я любила его несмотря ни на что. Мне еще многое нужно принять. Я отпустила его ради Хоуп, чтобы она не видела всего этого — жестокости. Еще я была замужем за Джексоном, ради объединения стай. Хоуп от случайной связи с Клаусом. Теперь понимаешь, через что я прошла. — Ребенок от Клауса, замужем за Джексоном, чувства к Элайджи. Звучит странно. — Вся моя жизнь странная… Кто эта женщина? Зачем ей это? Как она узнала мой номер? Элайджа стер воспоминания, чтобы не страдать, чтобы Пустота не соблазнила его вернуться к семье, чтобы те, кого он любит были в безопасности. Я даже не знаю, где он… Теперь это… — Знала я одну стерву, которая была способна на это. Стерва, которая знала слабые места и всегда била по ним, снова и снова. Лживая и эгоистичная стерва, которая сейчас жарится в Аду или исчезла навсегда. Стефан умер из-за Кетрин, сгорел с ней в Адском пламени спасая город. — Кетрин Пирс? — Ага… Пусть и дальше горит в Аду… — И ты думаешь? Нет… Я боялась ее, когда была оборотнем и она была той еще сучкой, которая заставляла делать то, что нужно ей. Только ей. Это страшно… Она заставляла бояться и в этом, похоже была ее сила. — Бред… Нет, она же не могла вернуться с уничтоженного Ада… Или могла? Губы Форс содрогаются и она смеется, словно не веря в слова сказанные ею же несколько секунд назад. Сейчас ее смех скорее защитная реакция, чем выражение радости. Хоуп хочет, чтобы ее мать была счастлива, только сейчас видит что ее мать напугана, недовольна, не может успокоится. У Хоуп масса вопросов, но ответа она на них сейчас получит сейчас. Хейли отворачивается, не секунду, чтобы ее дочь не видела ее слез. Хейли не может делать преждевременных выводов, но этот момент, когда она увидела счастливого Элайджу в объятьях другой. Хейли не верит в это. Не верит в эту жестокость. Она потерялась и лучше бы ей ничего не помнить. Она потеряна и ей плохо. Но дочь важнее. Сейчас важнее. Сейчас успокоится и обнять малышку, которая тянется к ней, видя, что что-то расстроило ее мать. Хоуп ощущает, что произошло что-то не то. — Мамочка, я так сильно тебя люблю. — И я люблю тебя, сладкая. Хоуп складывает два пальца и касается губ матери. Их фирменный жест, проявление нерушимой связи матери и дочери. Только вот Хоуп бежит в пансионат, чтобы показать матери подарок одной из ее новых подруг. Девочка подарила Хоуп маленькую фарфоровую куклу. Хоуп же, с помощью магии оживила черепашку, которую так любила Шарлота. Может они еще и дети, но любая дружба начинается с поддержки и понимания. От боли не скрыться. Хейли руки в кулаки сжимает, впиваясь ногтями до крови в свои ладони, как только Хоуп скрывается в пансионате. Надеется, но совершенно напрасно, что так сможет заглушить боль и свои эмоции. Наивная. Когда это можно было отказаться от того, что внутри и рвется наружу? Не знает, что эти чувства — ревность и отчаяние — ничем не заглушить. Они как инфекция, въедаются под кожу, слишком глубоко, чтобы их можно было вылечить таблетками или уколами. От этого не скрыться. Всему виной Элайджа и эта фотография. А Маршалл, где-то сбоку, на втором плане. Сейчас на первом плане у Элайджи Майклсона другая, а Хейли не принадлежит самой себе. Ненужная. Лишняя. Настолько не к месту, что аж тошно от себя самой. « — Заткнись, заткнись, заткнись» — хочется ей кричать своему сердцу, готовому проломить грудную клетку и вырваться наружу, только бы больно не было и то, что она видела на фотографии всего лишь дурной сон, и Хейли вот-вот проснется. Только вот изображение все еще перед ее глазами. Элайджа спит, улыбается, а рядом с ним другая, та, что целует в плечо, забросила на его ногу и оба такие счастливые на фото. И с ней он так не улыбалсях. Все это сводит с ума и начисто срывает крышу, губит здравый смысл. Она теперь никогда не окажется на её месте. Элайджа был ее силой и слабостью. Она не смогла поверить и смириться с тем, что произошло в кулоне, то, что он пытался убить ее, то что, она просто еда, а не любимая женщина. Куда ей до идеальной женщины в черном кружевном белье, которая всегда выглядит, не просто соблазнительно, а так, как будто собралась на красную дорожку. Не то, что Хейли Маршалл. Только вот Фрея не понимает, почему Хейли злая, и просто останавливается рядом с ней. Фреи нужно отдышаться. — И откуда у Хоуп столько сил? Хотя я и вправду набралась сил, там где родилась. Земля и вправду придает силы. Хейли! Земля Нового Орлеана придает Пустой силы. Мы можем попытаться их блокировать. Хейли, ты слышишь меня? Не слышат, только бешеным взглядом смотрит на ведьму, вцепилась руками в ее куртку. — Элайджа в Маноске? Да? Фрея скажи мне! Я видела, как ты использовала заклинание поиска. Скажи мне! Я поеду туда! Я поеду! — Хейли, что на тебя нашло! Нельзя ты же понимаешь. Фрея отталкивает брюнетку и поймет, что на ее нашло, когда она выхватит свой телефон из рук Форбс и ведьма увидит фотографию своего брата в объятьях другой. Но сможет ли она понять Хейли и поставить себя на ее место, ведь она счастлива с Киллен. — Элайджа с горячей француженкой. Не ожидала. — И ты так просто говоришь об этом, Фрея? — Я скажу правду и да, Хейли. Ты сама оставила Элайджу. — Я сделала это ради Хоуп! Ради нее! — Это был твой выбор принести любовь в жертву. Все мы постралали. Я понимаю, как тебе больно. Я понимаю… Понимает ли ее Фрея? Может ли поставить себя на ее место? Майклсон только обнимает ее, а вот теперь Хейли сама отталкивает ее. Это всё нереально выводит из себя и Хейли бредет в сторону леса и уже не знает, кого же она ненавидит больше- себя, Элайджу или ту женщину в черном белье. Не знает, кого ей стоит ненавидеть и решает ненавидеть всех и сразу. Одинаково сильно — до комка в горле, который перекрывает воздух и не даёт дышать, до тошнотворных спазмов в желудке, до криков, до хруста костей, до следов волчих когтей на кроне дерева. Никто ее не предупреждал, что любить будет так больно, так же больно, как обращаться в серую, прекрасную волчицу. Знала бы Хейли, никогда бы себе этого не позволила: ни любить, ни навлечь на себя проклятие оборотня в тринадцать лет. Ей хочется кричать, сбивать костяшки пальцев в кровь, просто взять и вырвать все эти душащие чувства из груди с корнем, под чистую, чтобы на них не осталось и намека, на то, что Элайджа был в ее жизни и она видела то, что видела. Внутри ревность. Все реаность. Но вместо этого она вновь прячется за маской сильной королевы оборотней, обращается в волчицу и сбегает в лес, возможно разорвет в клочья и разбросает по лесу вставших на ее пути туристов или подростков, а ради дочери натянет, на лицо лживую улыбку и старается казаться счастливой, на самом деле она давно сломлена. Ведь она сильная и не хочет, чтобы кто-то видел её настоящую — картина то не из приятных. Катрина то испачканная настоящей кровью. Хейли Маршалл и рада бы избавиться от этой навязчивой любви. Вот только это невозможно. Невозможно, пока она помнит все мгновения, связанные с Элайджей — рука в его тёплой руке, прикосновения, от которых как будто разрядом тока по телу и эти идеальные черты лица. Она помнит все до мелочей и почему-то не хочет забывать. Чёрт возьми сейчас ей больно, душа разбита и даже под сущностью сильной волчицы ей не скрыться. Сейчас не принадлежит самой себе. Это все из-за ревности, не из-за любви. Она не знает, сколько это все будет продолжаться. Сколько она будет бродить по этому лесу, одинокой, серой волчицей. Сколько ещё она будет глотать жалость в вперемешку с разбитыми мечтами. Все это так глупо, смешно и банально. Но одно Хейли Маршалл знает точно — больше любить она себе не позволит. Это чувство не для сильной королевы оборотней и матери. Налюбилась уже. Хватит с неё.Может это все, внутри ее, не из-за ревности, а любви. Поймет и запретит себе любить. Запретит с этой минуты быть слабой. Запретит с этой минуты себе любить.