*** Маноск. Франция. ***
От Кетрин Пирс пахнет фиолетовыми цветами, что называют лавандой. Голова кругом, но Кетрин Пирс потягивается в постели, щурится от восходящих лучей солнца и натягивает черное кружевное кимоно Agent Provocateur Daniela. И в этом вся Кетрин Пирс агрессивная и сексуальная, хрупкая и нежная, укутанная в дорогие шелка или кружево. Настолько она не похожа на то, к чему привык Элайджа Майклсон и он все еще немного удивляется тому, что прикасается к ее гладкой, нежной коже своими ладонями, а она жадно ловит удовольствие и пытается прижаться к нему теснее, когда спускается вниз, на их кухню выполненную в черно-красных тонах и обнимает его сзади. Почему, несколько месяцев назад она встала на его пути? Встала и заставила поверить в любовь. Встала такая знакомая и в тоже время чужая. Сейчас он наслаждается тем, что она обнимает его, ладони скользят по груди и он просто готовит для них завтрак. Взглянула бы она на него в другой жизни? Позволила бы ему так смотреть на нее, как он смотрит сейчас, жадно осматривая все ее прелести сквозь черное кружево, или смерила бы взглядом, полным презрения, и ушла бы, лишь оставив шлейф сладкого запаха. Пирс усмехается, а Элайджа выключает газовую конфорку и оборачивается к ней, сжимая ее бедра и в такие моменты даже принцесса голубых кровей ничем не отличается от обычной куртизанки или шлюхи, что все также жадно стонет и принимает его в себя. Только вот она умеет сочетать в себе образ принцессы на людях и быть шлюхой в постели только для него одного. Лишь его она наградит поцелуем в губы. Лишь она умеет быть такой, какая понравится Элайджи Майклсону. Понравится будь он со стертыми воспоминания о семьи или в здравом рассудке. Только вот она потеряла свой здравый рассудок и выпивает его до дна, выпивает их счастье, ведь не знает сколько оно продлиться: год, три, столетие. — Как ты меня терпишь? — Мне с тобой хорошо, Катерина. Он, в отличии от своих братьев и сестры, сейчас живет иллюзий счастья рядом с любой женщиной. У Ребекки сердце нежное наивное, ранимое. Клаус жесток, эгоистичен и привык подчинять себе всех. Кол постоянно голоден и не терпелив, только меняется ради любви к Давине Клер. Похоже эта малышка-ведьмочка первая женщина за десять веков, которая сумела обуздать его бурный темперамент. Смелая ведьмочка, что сумела похитить его сердце и крепко держит его в своих руках… И все Майклсоны считают то, что совершила их мать сущее проклятие. И все Майклсоны считают то, что Пустота победила, ведь они все разбросаны по свету и может никогда не смогут увидеться. И все Майклсоны считают то, что эта жертва во благо и поможет спасти малышку Хоуп. Они сделали это ради нее и каждый четко понимал это и отдавал себе отчет. И все Майклсоны считают то, что Хоуп изменила властного социопата Клауса Майулсона. Он почувствовал все, когда впервые взял дочь на руки и желал только быть ей хорошим отцом, но, увы, он не мог пока Пустая может грозить его сердцу и души. Пока он мог только глубже и глубже падать во тьму. Элайджа слишком пытается быть снова человеком, но он же монстр, который на протяжении тысячелетия убивал, пачкал свои руки кровью, чтобы в последствие вытирать их белоснежной тканью платка, как будто ничего и не было. И только вроде бы монстр за красной дверью задремал. И только вроде бы он освободился от этого, от этой боли. И только он начинает понимать, какой подарок на самом деле преподнесла им мать обратив их в вампиров. Он сам сделал из себя монстра. Мать ни в коем случае не желала делать из него монстра. Элайджа Майклсон сделал себя сам. Прежде была кровь, когда вчера они возвращались домой. Высокомерный пьяный турист задел его любимую Катерину и Элайджа не мог стерпеть этого, правда она остановила его и приготовила сюрприз, ведь наглец был готов слепо подчиняться каждому ее слову и раболепно заглядывать в глаза, когда в животном страхе бьются сердца и он станет их жертвой, когда она заманила его в темный переулок, когда ее клыки впиваются в плоть, и монстр внутри Элайджи одерживает победу, ведь он присоединяется к ней и клыки прокусывают кожу, ощущает металлических, соленый вкус крови и каким опьяняющим дурманом становится ужас жертвы и как приятно ощущать власть над чужой жизнью, как приятно пьянеть от вкуса свежей соленой крови, благодаря которой ты живешь и поддерживаешь свою жизнь отнимая другие, как приятно закрывать глаза и падать в пропасть, в тьму. И это понимание рождает в Элайджи Майклсоне темную и опасную силу, что разливается в нем до самых кончиков пальцев, вместе с кровью жертвы. Эта сила читается в ленивой усмешке Пирс, которая отбрасывает от себя и поджигает тело несчастного. Осторожном хищном шаге, к нему, а Элайджа смотрит, как тлеет плоть, пальцем убирает кровь с уголка ее губ. Теперь он понимает какой опасной силой он обладает. Теперь он помнит, каково же отнимать жизни других при этом наслаждаться этим. Теперь он помнит. Теперь кровь и на его губах. И сейчас Элайджа усмехается, наблюдая за тем, какая же она естественная, даже в этом соблазнительно коротком кружевном кимоно от Agent Provocateur Daniela, вдыхая аромат любимой женщины и лаванды, и пропускает шоколадные пряди сквозь пальцы, не обращая внимания ни на что более. Он смотрит только на нее. И тьма начинает поднимать голову. — Завтрак готов. — Ты у меня идеальный во всем, Элайджа. — Правда не все так идеально, ведь под дверью нашего дома стоит человек, который сказал, что будет говорить только с тобой, Катерина. Его рассудок явно затуманен внушением. Она ждала этого несколько месяцев. Ждала, когда объявится Клаус Майклсон. Ждала и таила страх в глубине своей души. Ждала обещанного подарка. Ждала и каждое утро беря в руки мобильный ждала оповещение в виде сообщения и пропущенного звонка. Была лишь долгая и пугающая тишина. Хотя, может, так даже и лучше. Хотя, чего можно было ожидать от самого Клауса Майклсона? Она не знает, но с вампирской скоростью оказывается за дверью в одном кружевном халате, и смотрит на мужчину стоящего на крыльце, который держит в руках завернутый сверток, похоже это картина. — Ты от Клауса, да? — Кетрин Пирс? — Да, это я. Ты можешь говорить. — Мистер Майклсон просил передать вам привет и все вот это. Просил напомнить, что очень переживает за Элайджу и если с ним что-то случится, то он спросит с вас. — Я знаю… Мужчина протягивает ей эту запакованную, как ей кажется картину, еще достает конверт и стеклянный пузырек с кровью Клауса. Теперь, когда курьер выполнил свою работу, он может уйти и забыть, что вообще делал на пороге этого дома. Теперь, закрыв калитку из металлических прутьев он может забыть. Не забудет Кетрин. Не забудет, когда сядет за кухонный стол и раскрое письмо. Она читает строки написанные размашистым мужским подчерком даже не обращает внимание на слова Элайджи, на шелест бумаги. Она должна прочитать письмо." Кетрин, мой брат выбрал теб,я и я вынужден смириться. Пять веков я желал растерзать тебя на мелкие части, заставить страдать больше, чем ты скрывалась от меня и уверяю тебя, что так бы я поступил с тобой. Ты сбежала с ритуала прихватив с собой лунный камень, пять веков оставалась в победителях, в этой гонки за жизнь, ты отомстила сделав меня слабым. Моя дочь — моя главная слабость. Ты сделала меня слабым, зная, как я это ненавижу. Теперь я знаю и твою слабость — любовь к моему брату. Любовь Элайджи к тебе и тебя убить я так и не смог. Мы слишком похожи. Любовь делает нас слабыми. Мы слишком похожи и возможно ты так желала жить, что стала хуже самого Клауса Майклсона, но только так ты могла выжить. Мы с тобой одинаковые, Катерина Петрова. Мы манипулируем, жаждем силы, контролируем, наказываем… Но наши действия движимы одним единственным чувством, и ты знаешь, о чем я сейчас говорю. Мы одиноки. И мы ненавидим это. Мы ценим одно и тоже. Мы слишком похожи. Сейчас я ненавижу одиночество, то, что не могу растить Хоуп и вновь разлучен с ней. Сейчас я понимаю, что страх — сила. Так я победил тебя, и ты знаешь это. Знаешь, что я победил тебя заставив бояться. Ты бежала не останавливаясь пять веков, что остался только призрачный след той, которой ты было когда-то… Ты пошла против меня и я отомстил, убив всю твою семью, причинил боль и вынудил тебя гнить в одиночестве. Заслужила. Но как ты посмела отнять у меня брата? Как женщина посмела встать на пути между мной и братом? Ты отняла того, кто всегда был рядом, спасал, убеждал, верил в искупление и силу семейных уз. Эладжа был и будет хранителем семейных уз и нашей клятвы » Всегда и навечно.» Элайджа — мой брат и эта связь между нами нерушима. Я знаю это. Я знаю, что не ценил его, когда он был рядом, а теперь я потерял его. Знаю, что он всегда выбирал меня и семью в ущерб своего личного счастья, жертвовал всем, проливал кровь. Элайджа делал все ради семьи, в особенности ради меня, и погружался сам в этот омут тьмы, переставал быть самим собой. Я не знаю, что будет дальше. Я мало кому доверяю, но сегодня я понял, что если больше никогда не увижу Элайджу, то должен сказать, то, что должен был сказать давно: » Прощаю и отпускаю.» Вас обоих… Вы свободны, и я позволю вам решать, что будет дальше, когда Элайджа вспомнит все. Я могу доверить его только такой стерве, как ты. Я знаю, что ты будешь рядом и убьешь любого, кто посмеет навредить ему. Ты сделаешь, то, чтобы сделал я. А эта фотография напомнила мне, что остался призрачный след любви, что какими бы монстрами мы не были любовь всегда будет нашей слабостью и спасением. Вот и все… Мне легко вас отпускать. У меня одна просьба… Береги Элайджу.
Прощай… С любовью и ненавистью, Клаус. "
И Кетрин видит фотографию на которой они счастливы, понимает, что упустила в прошлый раз. И Кетрин видит, как Элайджа хмурит брови и похоже сейчас он потребует объяснений. И Кетрин бросает письмо на пол. И Кетрин бежит вопреки всему, на второй этаж, бежит с вампирской скоростью слыша, как Майклсон кричит ей: — Катерина, что происходит? Катерина! И Кетрин дрожащими руками набирает сообщение на своем мобильном. Может еще все еще не кончено?Katherine: Ты сдох? Klaus: Мечтай и дальше. Katherine: Я не забуду того, что ты сделал Клаус… Спасибо. Спасибо тебе за это и может когда-нибудь я прощу тебя, за то, что ты отнял у меня всех, кого я любила. Klaus: Когда-нибудь мы простим… Katherine: Я буду рядом с Элайджей, и можешь не сомневаться, что я сделаю все правильно… Я убью любого ради него, даже сама умру, если будет нужно. Klaus: Сделаешь то, что сделал бы я… А что делать мне? Katherine: Делать то, что всегда делала я — бежать. Выживать и бежать от себя, как можно дальше и дольше, Клаус. Klaus: И я буду бежать, веря в то, что однажды остановлюсь и вновь обниму Хоуп. Katherine: Вера — все, что у нас осталось. Katherine: И стерва Пирс вновь оказалась права.
И Элайджа все равно потребует объяснений и не закроет глаза на произошедшее. И Элайджа спросит, когда появится на пороге их спальне. В мозгу все кипит. Уж этот случай он не сможет забыть. И Элайджа возьмет из ее рук мобильный, посмотрит в глаза, так, что по ее телу пробежит волна мурашек. Ее ложь гложет изнутри, оставляет в душу дырки, но даже если это и так, то Кетрин Пирс все равно должна натянуть улыбку и сделать так, чтобы он не увидел письма. Наяву, когда она открывает глаза, то видит только недовольный взгляд Элайджи. Пока он ничего не должен знать, ведь вместе с его возвращением к семьей он убьет и ее. Убьет, если вновь оставит ее ради семьи. Кетрин знает, как ему больно и каково потерять семью. — Что происходит, Катерина? Объясни прямо сейчас, и в конце концов положи мобильный! Откуда это фото? Это же Рим, когда мы были вместе. Я прав? Что тебя так напугало? — Все хорошо, Элайджа. Я просто писала сообщение. Поблагодарила за фото. — Хочешь сказать, что этот человек был от тебя? Ты знала о фото? — Да, Элайджа и тебе же понравился сюрприз? Мы повесим фотопортрет в нашей спальне. — Я займусь этим. Возьму в кладовой молоток и гвозди. — Хорошо... Уже представляю, как красиво будет смотреться это фотопортрет в нашей спальне. — Только вот разве я носил костюмы. Мне кажется, что я терпеть их не могу. — Тебе кажется, Элайджа… Кажется… — Точно кажется, ведь любимая женщина лгать не станет, да Катерина. — Ну, конечно же, Элайджа... Я не лгу тебе. И руки нежные, но холодные охватывают лицо Элайджи. И взгляд, который запомнит Элайджа. И сколько, им еще предстоит жить. И сколько, Кетрин предстоит быть с ним откровенной? И сколько, Кетрин предстоит еще солгать?*** Мистик Фоллс. ***
Хоуп еще все верит в принца и принцессу из сказки. Верит, потому что ей семь и она все еще юна и невинна, наивна. Верит, потому что Хейли рядом с дочерью, в одной постели, гладит по волосам. Хейли очень хотела бы остаться рядом с Хоуп, но ей кажется, что сил у нее не осталось. Пять лет Хейли была сильной и все делала, чтобы вернуть семью. Она убивала, защищала Хоуп и познала настоящую жизнь. Словно оказалась в заколдованном лесу — оглянешься назад, а дороги уже нет. Нет дороги назад. Нельзя ей отвязаться от Майклсонов, ведь с этой семьей ее связывает тонкая нить судьбы. Она в себе. Она потухла и этого изменить невозможно. Но может все, что не делается, то делается к лучшему. Когда казалось, что надежды вовсе бы и нет Хейли верила в лучшее. Ей еще многое нужно рассказать Хоуп, а может лучше и не рассказывать. Сколько она перенесла, а сколько ей еще предстоит пережить. Хейли не находит себе места, только бы Хоуп не увидела ее черные, потухшие глаза. — Мамочка, я скучаю, я хочу домой… — Мы к тебе будем приезжать, сладкая. Я есть у тебя и это важно… — Вы завтра уезжаете с тетей Фреей, в Новый Орлеан? — Да, но мы приедем к тебе. Обязательно приедем. Когда над головой нависает и целует дочь в затылок, Хейли так легко и есть ради чего жить и улыбаться. — А папа… Он тоже приедет? И Хейли знает правду, но не может ответить ей — не знает. Не хочет оголять слабость на показ. Не хочет вновь видеть слез дочери. Она должна быть умнее и прекратить все это. Быть рядом с дочерью. — Я знаю, сладкая, что ты скучаешь. Засыпай, — в ее голосе только уверенность, тщательно спрятанное пережитое, за улыбкой. — Я не усну без сказки. Хорошо и мама-волчица не покинет кровать дочери. Ведь Хейли сама выдумала эту традицию. За те пять лет разлуки с семьей Хоуп, Хейли перебрала все возможные книги сказок, что были у них дома. Но в этом особняке семьи Майклсонов расположенным в Мистик Фоллсе, нет детских сказом. Дом запущен и весь в пыли, но Хоуп спит в кровати, в комнате Ребекки и Маршалл осевшим голосом начинает свой рассказ: — Жил-был один рыцарь и принцесса, которая должна была стать великой и могущественной королевой, после того, как потеряла семью и всех, кого любила… — Мама, эта грустная сказка. Очень грустная… — Слушай, — ей кажется, что эта боль переливается в легкие, а перед глазами только та фотография. — Это история про Новый Орлеан? — Нет… Иногда королеве приходится сделать выбор: замок с белым рыцарем или приключение с тёмным принцем. И вот принцесса выбрала белого рыцаря, которому доверяла и смело вручила ему свое сердце. Они очень любили друг друга и прошли через множество испытаний, чтобы быть вместе. Короле даже пришлось выйти замуж за принца соседней страны, чтобы объединить страны и стать сильнее, чтобы защитить свою маленькую принцессу от врагов. — Странно… — Так вот, муж принцессы был храбрым и любил королеву пусть знал, что в ее сердце рыцарь. Он так сильно любил королеву, что умер сражаясь на войне. Королева потеряла его и так плакала. Долго плакала и ей было больно. — А что было потом? — Рядом с ней был рыцарь. Всегда был рядом и защищал. Он попал в плен, в одном из сражений за их сказочное королевство. Королева долго-долго искала способ спасти ее и сражаться за него. Она спасла его и думала, что они будут счастливы. — И они поженились и у них родилась красивая дочь по имени Хоуп, да? До чего болезненно ей слышать все это. Слышать то, что ее дочь все еще верит в счастье и счастливый финал, Хоуп еще не знает потерь. Где рыцари в сверкающих доспехах? Где спасители? Где благородные короли и королевы? Где, то сказачное королевство, о котором сейчас рассказывает Хейли Маршалл своей дочери. Его нет. Ничего нет и не может быть. — Нет… Рыцарь оказался во власти магии серой-принцессы и королева не смогла простить этого… — И даже кровь дракона не освободила рыцаря от чар злой принцессы, которая отняла его у королевы? — Нет, милая… — Но любовь ведь всегда побеждает, мама. Я права? — Не в этой сказке… Хейли чувствует, до того, как она вновь сможет увидеть, коснуться губ Элайджи ей не прожить. Она должна увидеть его, обнять, поцеловать и проверить, что у него нет другой женщины, что он не в чужой постели. Она просто ревнует, и это факт. Она эгоистична, властна и не отпустит. Как какая-то серая женщина, которая появилась, словно крыса, отняла его у нее. Но измена, для Хейли не в новинку, ведь Элайджа был с Джиа и она с Джексоном. Душа Хейли требует крови и разум соглашается. Соглашается, что ей нужно убить ту, другую. — Но все ведь всегда кончается хорошо, — давайте честно, Фрея никогда не рассказывала сказки, а просто принесла своей племянницы теплое молоко и печенье перед сном. — Так я тебе расскажу другую историю. — У короля-волка и королевы-волчицы была прекрасная дочь, за которую славный король-волк был готов отдать жизнь и королевство… За принцессу-волчицу, за которую сражалась и вся его семья… Конец… Хейли ломает. Хейли ломает изнутри, а сердце разорвалось в груди и она харкается, сплевывает густую алую кровь. Вытрясывает до основания. Выворачивает наружу. Она умирает. Это может убить ее изнутри. Ревность убивает изнутри. Сердце не понимает, как, какая-то женщина, словно крыса, пробралась в постель Элайджи. Ревность убьет и ее, и ее сердце. И, кажется, Хоуп вовсе не видит, что в сердце поселилась и пригрелась ревность. Она грызет ее сердце изнутри. Пока малышка пьет молоко и ест печенье. — Спасибо, тетя Фрея… — Я не могла отказать своей любимой племянницы. Все уже не будет, как прежде и Хейли не забудет. Ты же Хейли Маршалл: мать, королева-оборотней, гибрид, ты пережила то, что врагу не пожелаешь, так что собери себя по кускам и живи. Не может, верь ревность убила ее и сердце. Умирает медленной и мучительной смертью. Только целует Хоуп в лобик, гасит свет в комнате и спускается вниз, где ее ждет Фрея, которая разговаривала с Киллин. — Сейчас Хоуп спит, а я собираю вещи… — Мы уедим в Новый Орлеан уже завтра. Я так скучаю по кварталу и Киллин. Я и вправду набралась здесь сил. — Ты едешь одина, Фрея. Я еду в Маноск. Мне нужно убить эту серую крысу, что заползла и пригрелась в постели Элайджи. — Это опасно, Хейли. Если эта ловушка Пустоты? Это опасно! — Плевать, Фрея. Я еду и ты меня не остановишь, даже если убьешь или заставишь харкать кровью! И из всех перспектив на будущее Хейли бы выбрала самое цветное, там, где вся семья Хоуп вместе, под ногами Новый Орлеан, где Элайджа не посмел ударить ее и посчитал едой, где они вместе и счастливы, а рядом Хоуп. Но кто, извините, кто спросил, чего желает Хейли? Сердце сдавило так, словно кто-то взял его в кулак и сжал, словно кто-то схватил за горло и душит. Она ненавидит всех, кто к Элайджи прикасается и кто на него смотрит. Не так ли? Все так… Хейли Маршалл ненавидит. — Это твое решение, Хейли, но я предупредила, что это опасно. — Спасибо, Фрея… Будь счастлива с Киллин. Вряд ли улыбку сможет вымучить после этих слов. Выхаркает себя до основания, до конца доведет и убьет ту крысу. Завтра отправится в Маноск. — Конец… И кому теперь врать? Себе? Окружающим? Можешь попытается, выскоблить Элайджу из сердца, но он застрял гораздо глубже чем в ее сердце и душе. Глубже, чем она может себе представить могла. Она ревнует. Она стоит в запущенном доме полным пыль и умирает изнутри. Может в пыли и ее мозг, если она подвергает себя такой оасности? Только на полную луну не вой, Хейли Маршалл. Нельзя. Она точно знает, что нельзя. Нельзя и луна ушла с небес, а Элайджа в постели с другой. Она сжимает руку в кулак и ей больно, но эта боль дает власть. Она желает только спасти и защитить Элайджу, только вот с ним в постели другая и это убивает ее изнутри. Убивает медленно и мучительно. Хейли этой ночью не ляжет спать. Сердце Хейли, которое было сделано из стекла разбили. Ревность убьет и ее, и сердце. Может, желая вернуть Элайджу она будит унижаться и падать все ниже и ниже. Может не зря говорят в поговорке: » Меньше знаешь — крепче спишь». Это Хейли Маршалл проверила на себе. В ее сердце поселилась крыса — ревность, которую она может убить, но вместе с этим убьет и свое сердце. Она думает только об одном. Хейли думает только о том, что какая-то крыса, смогла и сумела, отняла его у нее. Она поедет и увидит все наяву, а в сердце маленькая надежда, что все это ложь и Элайджа ее. Все повторится вновь и вновь повторится. И всё по кругу снова-снова.