» Wrap your wings around my body. Укрой меня своими крыльями». Hurts — Wings.
Жизнь — это сказка, комедия, трагедия, роман в одном томе.
Роман и трагедия. Она пьет, на ногах не дизайнерские туфли, а дешевые ботинки. Пять веков нести свой крест и не знать сострадания. Может она и вправду продала душу Дьяволу или судьба усмехается над ней вновь. Адские муки. Она и вправду не нашла покоя ни на Земле, ни в Аду. Пока его свет не озарил ее, Кетрин была не более чем мёртвым узором на каменных стенах. Его свет озарил ее больную и темную душу. Она наполнила его сердце страстью. Сон счастья обратился в самый настоящий кошмар. Настоящий кошмар начался после того, как Элайджа видел все своими глазами. Пока не коснулся он своими пальцами не коснулся клавиш фортепиано и настроил ее, словно она инструмент что не знал собственного выражения. Эту мелодию она узнает с первых пнот.Почему — то ей кажется, что она теряет срзнание, все плывет перед гдазами и они одини, отдыхают в тени деревьев, его ладонь сжимает ее. Но ничего из этого увидеть в реальности она не сможет. Она знает, кто есть я. А знает ли он, что является кем является для нее? Ему это неизвестно. Неизвестно, что она сделала это, чтобы спасти их всех и покончить с Пустотой. Неизвесто, что ее чувства всегда были сущей правдой. Неизвестно, что как только он отпустил ее, то ей захотелось сбежать от реальности. Ее пригласили на закрытую вечеринку, да словно она сама этого желала. Не удивительно, что она завела богатую подругу, а точнее внушила, как всегда и то всегда было неловко находится с ней, считая себя ненужной. Но Пирс всегда успокаивала и говорила, что они лучшие подруги и всегда будете вместе, её слова дарили тебе надежду знаменитой тусовщице Нового Орлеана. Кетрин была готова к вечеринке. Вызвав такси, она поехала в самый дорогой ресторан, который находился в центре квартала. Нужно же ей было освободиться от этих мыслей и вовсе не хотелось ловить на себе полный ненависти взгляд Элайджи или слушать истерику Хоуп, которая потеряла мать. Но Хоуп она может оправдать, ведь пережила нечто подобное и ей было семнадцать, а Хоуп всего пятнадцать и к ней стоит проявить милосердие. Ей было всего семнадцать и причинить боль Катерине было так просто. Ей было восемнадцать, когда она умирала и она не была к этому готова. Она смотрит на каждого в этом баре, дарит им свою ослепительную улыбку, но они ведь не знают, где она была, что видела и какую боль пережила. Она помнит слова Стефана Сальваторе: » — Ты все такая же лгущая, эгоистичная, манипулирующая стерва, какой всегда и была.» Кетрин — красивая, умная, хитрая, умеющая давать отпор, сильная. Не жалкая, лгущая, эгоистичная. Такой ее сделала жизнь и сломанная судьба. Да! Да, Элайджа Майклсон знал, кто такая Кетрин Пирс. Знал, но всегда чувствовал и прощал. Он, похоже был единственным мужчиной, который отпускал ее сердце, а не держал его в клетке. Знал ведь, что ее лучше отпустить и тогда ее черное сердце получит то, что она желала. Он знал, как она могла любить. Он бы не полюбил Кетрин, если бы интуитивно не знал, как искренне и глубоко она будет любить. Ее душа наполнилась бы ярким солнечным светом, если бы мужчина был достоин силой своей любви завоевать ее ответную любовь. Было очень много людей: простых людей и самих актеров, певцов, музыкантов и даже подростков, скорее всего фанатов. Зал украшен в светлых тонах, было очень даже красиво, но Кетрин может уже и наплевать, после стольких бокалов выпитого алкоголя.Разные блюда стояли на столах и уже приглашенные гости сидели за столиками. Через несколько минут свет погас и ведущий начал свою речь. — А сейчас, выступят молодые, но весьма успешные музыканты из квартала! Наслаждайтесь джазом, и не только, в компании этих стильных и талантливых ребят, — после длительной речи сообщил он. Глаза некоторых просто сверкали от счастья, когда на на сцене появились молодые музыканты. Так называемая » подруга: протиснуться к самому началу сцены, чтобы хорошо видеть музыкантов, когда Пирс даже не подняла голову и сфокусировала свой взгляд на бокале виски. Это было восхитительно, слушать джаз… Люди, кажется, просто наслаждалась каждым мгновением, но не Кетрин Пирс. Для нее все мутно… Она и не помнет, как к ней подсела ее » подруга» ведь Пирс думала, что та все еще зависла у сцены и не сводит взгляда с симпатичного вокалиста. — Спасибо тебе, что пошла со мной, — радостно сказала девушка. — Мне нужно было отвлечься, — Пирс даже не поняла в какой момент та бросилась обнимать ее, и не успев ей сказать ни единого слова, отошла, потому что ее позвал знакомый. Кетрин и не стала больше стоять тут и пошла на улицу. На улице было прохладно, не удивительно, ведь два часа ночи, но ей так не казалось, тебя слишком сильно переполняли эмоции. Подойдя к краю стены, она просто присела на корточки и стала любоваться видом. Было слишком красиво, таинственно и мрачно, огни ночного Нового Орлеана сверкали отовсюду, был слышен гул машин, но она не обращала на них внимания. Сейчас внимание стоит обратить на то, что она вновь стала на путь саморазрушения. Вдруг из раздумий ее вывел мужской голос. Голос звонкий, но не того, кого она желала бы сейчас видеть и слышать. — Красивый вид на город, не правда ли? — она повернулась и увидела перед собой солиста той самой группы, что выступала. — Да…да, сегодня очень красиво…- пробормотала она. — А почему вы не веселитесь вместе с гостями? — спросил он, протягивая свою руку, чтобы помочь ей подняться. — Не люблю такие вечеринки, да и танцевать не умею. — усмехнулась и покрутила в руках бокал с виски, который зарание прихватила с собой. — Я тоже не люблю такое… Кстати, меня Леаль зовут — он потянул ее на себя и попытался удержать, ведь выпитый алкоголь все же дает о себе знать. — Катерина, — и почему она решилась назвать свое реальное имя. И почему она стала разговаривать с ним, да и на разные темы. Шутили, рассказывали разные нелепые ситуации из жизни. И почему парень предложил ей пойти прогуляться по ночному городу. Немного подумав, Кетрин всё-таки согласилась. Да и что ей терять. Парень схватил ее за руку и повел в сторону, что даже не успела сообразить и бокал оказался разбитым и сейчас осколки и лужа не выпитого алкоголя разве что украшают асфальт. Почему бы не пройтись с незнакомцем? Ей было хорошо с этим незнаклмцем, такое чувство, что друзья детства и знаете очень хорошо друг друга. На улице прохладно и поэтому Леаль решил накинуть на ее плечи свою куртку. Почему бы в этот ситуации не вспомнить Элайджу Майклсона, того, кто забрал себе ее сердце. Да еще и аромат духов, который просто сводил ее с ума. Элайджа слишком хорош для такой стервы, как она и теперь он не простит ее и она не рассчитывает на это, ведь, что он жив и это главное, но Пирс пыталась отвлечься от этой мысли и наслаждаться каждым мгновением. Все равно ничего не вернуть и нужно жить дальше. Через некоторое время Пирс поняла, что вибрирующий, в кармане, мобильный не даст покоя и Надя явно волнуется, но ей наплевать. — Чем ты занята? — пытается прокричать в трубку Надя. — Страдаю, — сказала Кетрин и отключила телефон. Леаль решил проводить ее до дома, но дома у нее нет, да и сердца тоже. Он просто смотрел на нее и улыбался, ведь явно не знал, что сказать. — Что? Что — то не так? — Пирс сразу же стала поправлять прическу и посмотрела на свою одежду. — Нет, нет, всё в порядке. Просто ты очень сказала, что страдаешь, — сказал тот продолжила путь. — Знаешь, это самый худший день в моей жизни, потому что я потеряла любовь и смысл жизни, — они уже подошли к деревянной скамейке и тело сразу же бросило в дрожь, но не от холода, а от осознания того, что она сама все рушит. Так оно и есть. — Никогда не сдаваться, — промямлил парень. — Не действует, — пожала плечами Пирс. — Я помню время, когда на наши концерты приходило всего два человека, но мы играли все полтора часа. Внутри все сжималось от обиды, но мы просто не сдавались, потому что очень хотели заниматься именно музыкой. Если ты любишь, то не сдавайся, конечно же, если дело не в измене. Каждый несет свой крест. — В таком состоянии я на все готова, — усмехается Пирс. — Ты просто достаточно выпила, — засмеялся тот. — Возможно, — ответила та. — Ты совсем тронулась головой? — усмехнулась парень толкая ее в плечо, — Неужели ты предпочитаешь девушек? — Нет, но когда выпью и девушки горячие, — бегло сказала брюнетка. — Ну и каково же имя того, кто разбил тебе сердце? — интересуется тот. — Старший брат. Безупречный костюм и такие же манеры, но в душе он всегда был бедным пианистом, — вздыхает та. — Его семья никогда не примет меня. Опять страдать? Нет... Парень в ответ на это лишь с смотрела на неё некоторое время, просто не зная, что и ответить ей. — У вас тайный роман? — уточнил в ответ лишь утвердительный кивок, который только подтвердил теорию артиста. — Если можно вообще назвать то, что происходит между нами отношения, в которых Майклслон вечно твердил, что это неправильно, но всё равно поддавался моим уловкам, до определенного момента, — добавила она с хитрой улыбкой, на лице, что всегда делала её похожей на ту ещё дьяволицу, — Так страдает по том, что не может жить без семьи и всегда от меня убегает, хотя я знаю, что ему нравятся мои цепкие пальчики на торсе, — Пирс приподняла бровь на этих словах, лишь ещё больше подчеркивая скрытую в предложении двусмысленность, которую ее собеседник принял с удивлённым вздохом, — Эта игра длится слишком долго… Я устала от лжи, побегов от его братца… Я сдалась… — Нет! — выпалил тот, мгновенно схватив ее за руку, — Не знаю, как ты, но я думаю, что за любовь нужно сражаться, даже, когда сдалась. — Меня так тянет к нему и похоже так было всегда, — тихо говорит та. — Ради него я сделала то, чтобы не сделала для других. Несмотря на весь его список минусов, я, кажется, хочу продолжить то, что между нами. Вот только это невозможно сейчас. — За любовь нужно сражаться до самого конца, — повторил тот. — Докажи ему, что любишь. Мне три раза разбивали сердца и я просто утратил веру в любовь. — Я не верю в любовь, впрочем, как и Элайджа, — пожимает плачами Пирс. Этот музыкант умел быть очаровательным, когда ему что-то было нужно, это было известно, кажется, всем. Ведь часть его работы заводить публику и утешать фанатов, если это будет нужно. Брюнктка мысленно пообещала себе сломать ему рёбра, вырвать сердце и распотрошить все его внутренности, если он включит режим поддержки. Ей бы сейчас пить за здоровье Элайджи и глушить свои чувства. Явно слетела с катушек. — Борись и никогда не сдавайся, — пытается сказать тот. — Я где — то уже слышала, — ухмыляется она. — Хоть здесь ты поняла меня, нужно сражаться за любовь до конца, — подметил музыкант. И Кетрин что — то чувствует… И Кетрин с первой ноты узнает мелодии, которые написал Элайджа. Он предлагает ей проводить ее, ведь в таком состоянии она вряд ли дойдет сама. Но Кетрин хочется только сбежать и остаться одной в квартире, орать, срывая голос и крушить все, что попадется под руку. Она просто внушает ему забыть об этой встречи и идет по асфальтированной дороге, которую освящают фонари. И главным сейчас осталось для неё лишь одно — не смотреть на экран мобильного телефона, где уж точно можно было бы увидеть сообщение или пропущенный звонок от него. На ее совести и так слишком много крови, но простил ли ее Элайджа за это? Простит ли зная правду? Простит, зная, что из — за нее погиб тот, кто был ему дорог, но эта жертва спасла остальных. Быть может, нужно дать себе — и ему заодно — шанс, и просто перебороть себя. Надолго она запомнит этот день и тот разговор. Она провела вечер с Леамом, который оказался прекрасным психологом. До сих пор все не укладывалось в голове, и она никак не сможет уснуть, поэтому лучше присесть на одну из скамеек, сжимать в руках бутылку виски, купленную в ночном магазине, которая и согреет ее этой холодной ночью. Вдруг она заметила на экране оповещение о сообщении. Взяв телефон, она открыла смс: » Где ты? Пьешь? Развлекаешься в клубе? Катерина, ты понимаешь, что после всего произошедшего и лжи длинной в восемь лет я должен тебя ненавидеть и желать вырвать твое сердце груди, но я не могу, потому что люблю тебя. Я сказал, все что мог… Э. » Бросить телефон на асфальт и отвернуться и уткнуться лицом в деревянные балки скамейки. А что она еще может сделать? Думать, что ее жизнь изменится в другую сторону: лучшую или худшую… Страдать? Скрывать все внутри себя и просто пить алкоголь проведя ночь на улицы. *** У Элайджи Майклсона явно не все впорядке с головой. Яркие вспышки света в его разуме взывают его к здравому рассудку и теперь он помнит. Помнит абсолютно все и смотря на небо только закрывает глаза руками. Он просто упал на колени рядом с обгоревшим телом Хейли, пока Клаус и Роман пытаются сдержать обезумевшую от горя и потери матери Хоуп. В одну секунду Хоуп потеряла все и ее крылья отрезали. Те самые крылья, которые были на ее теле. Теперь холод, пустота, одиночество, дыра в сердце. Крылья Хоуп давала Хейли, ведь именно крылья матери были на ее теле, не давали упасть, позволяли летать и укрывали от всего, что могло навредить ей. Горячее сердце остыло. Хоуп Майклсон больше никогда не сможет взлететь. Хейли мертва и вина в этом Катерины. Каково это осознавать, что та, которую ты считал Ангелом оказалась Дьяволом во плоти? Каково это осознавать, что восемь лет ты жил в лживой сказке. Элайджа ведь считал Катерину Ангелом, любовью всей своей жизни, ведь именно ей он отдал свое сердце. Теперь он увидел ее истинное лицо возлюбленной. Теперь Элайджа Майклсон не боится Ада. Ему не нужен Ад, чтобы заставить бояться любви. Теперь он боится любви. Время не отнимет боль, но позволит отпустить гнев. У него есть причины ненавидеть ее: тихой ненавистью, грызущей изо дня в день сердце гнилью и злобой, чернотой. Ведь их любовь и вправду черная. Элайджа ведь видел в ней только свет. Элайджа думал, что обрел покой рядом с ней. Элайджа был счастлив с ней. Элайджа любил. У него теперь только болит где — то слева. У него есть все причины ненавидеть Кетрин: черной ненавистью, вырвать ее сердце или, проще говоря, поступить с ней так же, как она поступила с ним. Восемь лет он думал, что перед ним ангел, с белыми крыльями, но крылья оказались черными. Маска сорвана и он увидел Дьявола. Если веришь в Бога, то есть причины верить и в Дьявола. У него есть миллион причин ненавидеть Катерину, ту, которой доверил свое сердце и думал, что его душа обретет покой рядом с ней. Теперь он должен позволить черствой коркой покрыться собственной душе. Тысячелетие его связывала с семьей особая связь. Ради семьи он был готов умереть и пачкать руки кровью других. Элайджа всегда ставил семью на первое место забывая о себе и своем личном счастье. Сейчас он на коленях, а в глазах только отблески воспоминаний. Он помнит, что сам просил Марселя стереть воспоминания ибо больше не смог более тащить на своих плечах такой груз. Сейчас эта связь, что связывала Элайджу с остальными членами их семьи вернулась и на его глазах слезы от осознания всего произошедшего и того, что он вернулся домой. Извиняться Кетрин и не подумает, за то, что ее поступки привели к тому, что Хейли умерла, ведь она всегда сражается и защищает только себя. Справедливо ли теперь оставлять Катерину в живых, учитывая, что чувства к ней все еще живут в его сердце, но долг перед семьей на другой чаше весов. — Брат, когда ты смотришь так, я начинаю по-настоящему бояться тебя, — говорит Клаус смотря на Элайджу, при этом удерживает дочь за талию, которая мало верит во все происходящее. — Она ушла? — Майклсон позволяет вопросу сорваться с губ, но не разрешает произнести имени. Ушли ведь обе: Хейли и Катерина. Так по которой из них сейчас больше болит его сердце и страдает душа? — А ты, правда, хочешь это сделать сам? — усмехается гибрид. — Я лично убью всех, кто причастен к этому, — Хоуп пытается вырваться, указывая на обгорелое тело матери. — Жертва Хейли спасла всех нас, — пытается возразить Винсент, которому Адам помог подняться с пола и плевать, что сейчас его лицо испачкано кровью, что после заклинание сил нет. Хоуп упрямо поджимает губы, отказывается сесть на диван, несмотря на силу, которую приходится применить Клаусу, уговорам Романа и мольбам Фреи выпить успокаивающей настой ведь неконтролируемая магия может обернуться против их всех. Хоуп плевать, ведь как посмела эта женщина дяди или Пустота забрать у нее мать. Она посмела забрать у нее так много, своим появлением и вытащив наружу несбыточность детских мечтаний, навсегда оставшихся в далеком прошлом. Все в прошлом и Хоуп остаётся только вспоминать, как она мечтала о возвращении отца, как бежала в объятья матери, словно за ее спиной и вправду вырастали крылья и еще секунда и та взлетит до небес, как ее утешала Хейли гладя по голове и перебирая волосы, как переживала за единственную и любимую дочь, как плакала и смеялась вместе с Хоуп, как гордилась ее достижениями, наказывала, поддерживала, дарила подарки, отдавала частичку себя. Хейли все делала ради Хоуп, так было и будет всегда. Рядом с матерью Хоуп была готова взлететь до небес. У Хоуп были крылья матери на ее теле, а теперь она словно упала в могилу, тьма, пустота, одиночество. Теперь она не знает, как выбраться из этой могилы. Теперь только шрамы. Свежие, кровоточащие храмы на том месте, где были крылья. А больно ли, когда тебе отрезают крылья? Это безумная боль, после которой останутся только шрамы. У Хоуп посмели забрать крвлья, счастья, что она нашла в своем существовании в объятиях матери, Романа, семьи. Глухие стоны заполняют стены их дома, застывают болью в глазах Хоуп и режут, режут, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. Слезы стынут хрусталиками льда на черных ресницах: принять ее? Принять королеву смерть? Хоуп ведь и сама после заклинание не вернулась живой, только вот ей сейчас совсем не до раздражающей и ноющей боли в зубах, не до жажды, не до того, что эмоции ее за гранью, не до того, что она обращается. Не до этого, ведь она только желает закрыть глаза и погрузиться в сон. Фрея посчитала это единственный верным решением, а Роман укладывает Хоуп на диван видит еле заметную улыбку на лице возлюбленной. Улыбку, потому что Хоуп ощутила, как рука матери коснулась ее спины, провела по лопаткам. Она видела ее. Она знает, что мать всегда будет рядом. Она знает, что даже если потеряет свои крылья, испачкает или сломает их, не сможет взлететь, то ее мать отдаст ей свои, чтобы эти крылья поводили Хоуп взлететь до небес. — Катерина. — Элайджа говорит это уже в в дрерях, когда перепуганная Керолайн, боясь переступить порог, просто отшатнулась в сторону. Мутный взгляд, с поволокой, с обидой, с отчаянным желанием и невозможностью перебороть собственные страх и гордыню. С одной стороны любовь. С другой семья и жертва, которую пришлось принести, чтобы остановить Пустую. Перед его глазами все еще пламя. Элайджа Майклсон не был готов, когда смерть пришла. Он ведь обещал не отпускать его Катерину, а она обещала поймать его, когда тот будет падать. Элайджа вздрагивает заглядывая в карие глаза девушки, которая положила руку на его плечо. Она не улыбается и вообще не проявляет никаких эмоций и он не знает, где она была и что видела, но он знает, что она дочь Катерины и они так похожи. — Я помню тебя, ты Надя, дочь Катерины, — начинает свой разговор Майклсон. — Где она? — Я не знаю, но твое сердцк знает и приведет тебя к ней, — вздыхает та. — Но я знаю, что она любит тебя, потому что ради других она бы не пережила то, что пережила ради тебя. Я не знаю, где она, но я верю. Сказка. Для Давины Клер сказка началась со знакомства с Коулом и того, что ее сердце забилось от любви, внутри словно распустились розы, бутоны которые белые, большие, а стебель без шипов, ведь любовь не должна ранить. Давина поранилась, согласилась провести с Коулом вечность и теперь на ее теле есть татуировка, которая гласит, что она была готова была умереть и уйти «When I die, yeah, you know I’ll be ready to go» Порой она сомневалась. Порой она плакала. Порой она улыбалась. Порой мы сомневаемся даже в том, что знаем наверняка, а Давина знала, что любит Коула, что у них их есть сын — продолжение и доказательства их любви. Они не просто не остануться одинокими, ведь рядом с ними бегает продолжение всего, чего им пришлось пережить. Прожив столько счастливых лет вместе Давина и не подозревала, что когда-нибудь все может пойти по швам, а счастью может прийти конец. Всем известно, что любить — не так-то просто и легко. Любовь — это боль и Ад. Но и оставаться в одиночестве нельзя. Но жаль, что до встречи друг с другом они не понимали, как трудно быть одному и жить без любви. Ночи без любви кажутся невыносимо длинными. Дни без любви кажутся серыми. Давина ведь знает, что обнимет его однажды, что наступит момент, когда он вернется. Но пока он не вернулась туда, где она ждет его, и это всего лишь еще одно одинокое воскресенье. И неужели теперь нет шанса вернуть его? И неужели любовь кончится вот так, едва начавшись? И неужели нет в этом мире справедливости к тем, кто прошел Ад, во имя любви. Давина всегда надеялась, что самое лучшее у них впереди. Так, что пока она может только присесть на ступеньку, ведущую на второй этаж. У нее просто не хватило сил, чтобы подняться. У нее не хватило сил посмотреть в глаза сыну, которые почему — то побежал на второй этаж, вслед за Марселем. У нее не хватило сил, потому что на глазах слезы, которые говорят о ее слабости и доказывают то, что невозможно быть в одиночестве. — Так прошу, вернись, только не оставляй меня! Кол! — заплаканная, обессиленная. Она знает, что нужна ему, как и он ей. А периоды, похожие на этот, будут всегда… Вся жизнь состоит из периодов: счастье и боль, жизнь и смерть, любовь и одиночество. Давина снова задыхается от одиночества в тоскливое воскресенье. Если когда-нибудь она решиться оглянуться назад, то поймет, что самое страшное она ведь пережила, когда — то, а значит переживет и в этот раз. Но пока они не понимали, что они — части друга друга было сложнее. Давина так и будет встречать воскресенье в одиночестве. Одинокое воскресенье… Серое воскресенье… Если Кол не вернется завтра, холод овладеет ее сердцем, она уйдет вслед за ним. Когда его нет, ночи мучительно тянутся веками. Она ведь только ради него согласилась на вечность в одиночестве. Да, когда-нибудь она обнимет его вновь и забудет обо всем, но пока Кол не вернулась туда, где должен быть, она будет ждать и проживать еще не одно воскресенье. Снова воскресение и одиночество стучится в дверь. Но пока он не вернулась, туда где она ждет его. Давина снова впустит к себе воскресное одиночество. Одинокое воскресенье. Кол Майклсон был одинок до встречи с ней, до того, как увидел красные розы в ее руках, до того, как что — то кольнуло в груди и вечный лед оттаял. Любовь возвращает к жизни. Любовь никогда не закончится. Видимо зря Давина Майклсон — Клер думала, что и это воскресенье проведет в одиночестве. Видимо сын на руках и улыбка на лице Коула Майклсона лучше всего говорят о том, что он вернулся домой и Давине не придется ждать завтра. — Давина… Его тихий голос заставляет убрать руки с лица и посмотреть на него. Он ведь обещал вернуться к ним.Он вернулся домой, пусть исхудавшим, истощенным, уставшим, но он вернулся и смерть не забрала его. — Ты вернулся… Больше ей не нужно говорить, ведь в тот самый момент, когда она обнимает его и целует сына в щеку, ей кажется, что сердце остановилось и она взлетела до небес. За их спинами крылья любви. В сказках, подобной этой побеждает добро и любовь. Комедия. Марсель Жерард привык, что жизнь — это череда полос, комедий и трагедий. Марсель понимает, что у него большие проблемы, когда не находит Ребекку. — Эй, секси барби! — в грудной клетке хрипит и клокочет, ведь ее нет в комнате. Жерард дергается, как от удара, и оборачивается и в глазах такая паника плещется. Что не так? Не могла же исчезнуть, испариться. — Никогда не называй меня так или я укорочу кое — что, — шипит сквозь сомкнутые губы, и выражение лица набрасывается на него и оказывается сверху. — Меня даже Ник так никогда не называет, потому что боится лишиться своего достоинства. Стреляет взглядом наповал, заставляя забыть, зачем он вообще ввязался во все это. Убивает одним только долгим вздохом. — О, я ничего не боюсь. — Да пошел ты! С возрастом шутки Ребекки все более избиты и пошлы, и от них нет никакого спасения. От них и от этой блондинки — такой яркой, запоминающей, цепляющей. Даже если сейчас ее волосы взъерошены, выглядит она исхудавшей, с синяками под глазами и бледной кожей, иссохшими венами, но не утратившей чувства юмора. Она шутит и это значит только то, что Ребекка Майклсон вернулась и Марсель может убрать прядь волос с ее лица, коснуться своими губами ее синих, сухих губ и этим поцелуем окончательно наполнить ее жизнью и доказать, что она все еще жива и теперь они вечно могут издеваться друг над другом. Такие люди, как они просто имеют чувства юмора. Такие люди, как они, влюбляются. Таким людям, как они, всё мало. Потому что потом, она напишет их имена на зеркале губной помадой, а потом, пританцовывая, подлетит к постели, ведь за тысячу лет боли и страданий Ребекка еще никогда не была так счастлива вернуться к жизни, а Марсель ради этого готов отменить любые планы, ведь нет ничего лучше этого. Только вот вскоре Ребекка узнает страшную правду. Только вот вскоре комедия сменится на трагедию и драму.