Три года счастья. Так мало.

Видит Бог Хоуп Майклсон пыталась встать на ноги и осознать, как оказалась в библиотеке пансиона Сальваторе. Более семи лет обучения и юная ведьма не удивлена, что это место притягивает. Осматривается вокруг и ловит взгляд замершей в рядом с ней Кетрин Пирс. Пытается отвлечься вспоминая, как ей удалось выбраться из клуба? Где Роман? Где ее семья? Где отец? Где мать? Дышать ровно и не думать молить о пощаде. Дьявол ведь не знает пощады и Хоуп знает об этом с самого раннего детства. Она может просить, продать душу, стать безвольной рабой, но никак не надеется на милосердие. Обезумела? Только вот ей плохо, голова кругом и не в радость видеть самого Дьявола. Она только что была в клубе и ей было так хорошо в объятьях Романа, когда они танцевали и пили алкоголь, болтали со сверстниками, что Хоуп Майклсон могла расслабиться, быть совершенно собой и позабыть обо всех запретах. Эта ночь принадлежит только ей. Той ночью она была пьяна и мысли затуманены. Ах, Хоуп Майклсон была слепой если не поняла, что прекрасный тот сон был ловушкой. Мечта ведь может привести к трагедии. Очнулась не ото сна, а от кошмара. У нее характер отца и гордость матери. Внутри так пусто и холодно. Конечно ей страшно и одиноко. Конечно в ее голове пульсирующая боль, что Хоуп готова рвать на себе волосы и кричать. Конечно встав на ноги она встречается взглядом с самой Кетрин Пирс, которая смотрит на нее сквозь прозрачное стекло, защищающее дневники Стефана Сальваторе и ее фотографию сделанную в тысяча восемьсот шестьдесят четвертом. — Странно, что Керолайн сохранила это… — Это скорее реликвия, к которой нам запрещено прикасаться, а тем более читать. Одно из дурацких правил школы, которое я ненавижу. — И которое ты обошла… — Хочешь спойлер? — Не откажусь, дорогуша. — В каждом дневнике, в каждой странице, мой отец большой злой волк тире гибрид убийца тире не убиваемый первородный тире параноик мечтавший о собственной армии послушных рабов-гибридов. Мой дядя самый настрящий приспешник зла, который убьет любого, кто посмеет угрожать нашей семьи. Бабушка злая ведьма мечтающая уничтожить монстров, которых сама же и породила. Дедушка Майкл охотник на вампиров мечтающий о смерти моего отца, потому что он бастард. Тетя Ребекка невыносимая стерва, которая портит жизни абсолютно всем. Дядя Коул, если верить, то просто невыносимый псих-убийца. Финн зануда. А еще я знаю, что я чудо ребенок зачатый по пьяне и в добавок, моя мать ненавидела моего отца. Ах, еще около девяти столетий он мечтал снять заклинание сдерживающие его сущность и как оказалось, что это позволило ему иметь детей. Ты же просто вампирская шлюха, которая любит только себя. — Хоуп, это всего лишь страницы книг. На этих страницах есть и обо мне… Но для меня это уже ничего не значит. Ну, могу раскрыть еще один спойлер… — Только попкорна не хватает… — Я подтолкнута твою мать в постель к твоему отцу. Я бежала от него пять столетий и поверь, что это выматывает. Я знала обо всем и всегда была на два шага впереди его. Еще в моих руках было лекарство от вампирзма, которое я могла засунуть в глотку Клаусу и покончить со всем этим. Отомстить за всю свою семью, которую он убил, просто чтобы отомстить мне. — В твоей истории он злодей, как и в остальных. — Нет, Хоуп… Просто я заслужила все то, что пережила. В историях некоторых я стерва, злодей, Дьявол. В история некоторых твой отец сущее зло, но в твоей истории он… — Король волк. Что же тебя остановило? Боялась проиграть и умереть? — Тогда я бы потеряла Элайджу, а этого я не желала, потому что любила и люблю. Я просто отдала лекарства ему и сказала правду. Поступила так, как не должна была поступать эгоцентричная стерва, которая заботится только о себе. Интересная была игра в прятки. Лекарство досталось мне и я умерла, выжила в теле странника и опять умерла от удара в сердце, ножом странников, который нанес лично Стефан Сальваторе. Злодеи ведь никогда не побеждают и так все должно было быть. — Даже такое бывает… Отец говорил, что любовь величайшая слабость вампира. Ты любила Стефана? — Любила, а может все это было притяжение двойников. Я не знаю… — А мой дядя Элайджа? — Он спасает мою душу. Он тот с кем я готова провести всю свою вечность и не скрывать своих чувств, обнажить душу. Я уже говорила тебе об этом, когда закрывала крышку гроба. — Просто вы готовы умереть друг за друга, за ваши чувства. — Просто я желала быть любимой и свободной… Подарить кому-то достойному свое душу, свое сердце и тело. Крепко обнять. Я не желала видеть, как Элайджа жертвует всем и истязает себя во имя семьи. — Я думала, что у Дьявола нет души… — Может это и так… У Дьявола когда-то была душа, просто она погрузилась во тьму, а сердце стало черным. Да, у Дьявола определенно не может быть души. За столько столетий я превратилась в тварь. Да, души не может быть у той, кто опозрила семью и в семнадцать лет покончила с собой, чтобы выжить, той, кто стала стервой Кетрин Пирс, которая может убить не испортив маникюр и каждый знал, что на нее пути лучше не вставать, потому что она убьёт, сыграет не по правилам, надавит на самые больные места, предаст, но победит любой ценой. За ее плечами реки крови и горы трупов, обманутые любовники, которых она использовала в своих целях. Худшая сучка всех времен, которая выжила даже в Аду, ведь другого выхода у нее не было. Кетрин Пирс всегда выживает… Да, я желала спалить этот город дотла и… — И если верить истории, то так умер Стефан Сальваторе… Сдержав тебя и сгорев в Адском пламени. — Я всегда говорила, что не стоит геройствовать иначе умрешь, а Бонни спасла весь город. — Его запомнили, как героя, а ты так и осталась бесчувственной злодейкой у которой нет души. Темной тварью… — Но душа может быть у любящей женщины, чье имя не Кетрин, а Катерина. Милая крестьянская девушка, которая полюбила холрдного и как ей тогда казалось отвергающего любовь милорда Элайджу, которая спустя пять веков скитаний, одиночества, смерти, выживание и Ада вернулась к жизни благодаря заклинанию одной ведьмы и тому, что часть ее души сохранилась в разуме любящего ее мужчины — Элайджи. Женщины, которая каждое утро, на протяжении семи лет просыпалась объятьях возлюбленного, вдыхала запах лаванды, готовила завтрак, позволила себя любить и забыла обо всех запретах, потому что нашла свое счастье и покой в маленькой французской деревушки, которая могла часами сидела у камина слушая, как ей читают вслух, наблюдала за звездами, смеялась, жила, встречала рассветы и закаты. Душа может быть у матери, которая по собственной ошибки привела единственную дочь к гибели и сделала все правильно, однажды, придя попрощаться, точно зная, что умрет. Матери, которая утратив надежду и оплакивая дочь все же смогла ее обнять и поверить в чудо, попросить прощение. Клаус вернул мою дочь и когда Надя приехала в Маноск и мы смогли наладить отношения, то благодаря Элайджи мы не просто стали семьей, а я почувствовала ту самую силу семьи, в которую столько веков свято верит твой дядя. Я так желала, чтобы все так и осталось, чтобы мы оставались семьей и спокойно существовали. Знаешь, может больно и глупо, но твари летать не могут. — Зачем ты рассказываешь мне все это? — Чтобы ты знала Хоуп… Чтобы ты знала, кто ты на самом деле и том, что в глазах одних ты будешь героем, а в глазах других злодеем. — Но в этой истории я произошла от злодеев и так будет всегда. Здесь, в школе, где как все думают обучаются непослушные детки богатых родителей я Хоуп Маршалл. Я даже не могу быть той, кем являюсь и все это из-за многочисленных врагов моей семьи и школе не нужна реклама в качестве тригибрида и дочери самого короля Клауса Майклсона. Мне было одиннадцать, когда со мной прикатили общаться узнав о том, кто мой отец и я пережила это, закрылась ото всех и нашла себя в рисовании. К таким нет ни любви, ни доверия, ни состродания. Отец часто называл меня принцессой, но я не была такой… А может Хоуп Майклсон ошибается ведь она принцесса. Она из рода первородных вампиров. Она ведьма Майклсон. Ее появления стало великим чудом и надеждой для тысячелетних монстров. Ее тетя Ребекка называла ее принцессой — прекрасной и идеальной. Как фарфоровая кукла с тонкой талией и копной темно-русых волос, рассыпающихся по ее спине вьющимися прядями и хрустальными голубыми глазами, в милом платье из бархата или шелка. Многие окрестили ее порождением тьмы и желали ее смерти еще за долго до ее рождения. Ее должны были убить в день ее рождения, но она выжила. За жизнью принцессы Хоуп Майклсон следят друзья и враги. С малых лет малышка уже знала, что она особенна и стойкая, ведь она Майклсон. Ей привычно видеть улыбки на лицах при встрече и слышать, как щелкают зубы за ее спиной, когда ее обсуждают завистники ее семьи и было бы лучше, если бы она не знала обо всем этом, но Хоуп знала и смирилась. Фрея всегда говорила, что она очень стойкая, потому что Майклсон и необычайно талантлива в магии. Ее тетя, помимо уроков магии и мудрых советов всегда говорила, что у ее любимой племяннице, как и у всех настоящих принцесс, будет много ухажеров: от самых лучших и завидных женихов и заканчивая обычными парнями, желающими попытать удачу и она вместе с Ребеккой помогут ей выбрать достойного. Хоуп же смеялась говоря, что сперва ее ухажером предстоит выдержать встречу с ее отцом. Пансион Сальваторе всегда устраивал танцы на которых Хоуп обязательно танцевала с местным и искренне улыбалась ловя взгляд матери, которая обычно держалась в тени и позволяла себя мечтать, что однажды ее дочь обретет счастье и не будет ничего бояться. Хоуп находится в поиске, постоянно бежит и бежит вперед, вглядываясь в чужие лица, пытаясь выискать в них что-то родное и в один день она остановилась. Остановилась потому в дверь ее сердца постучал Роман и она открыла. Хоуп — свет, безгрешный ангел, как и полагается правильной и хорошей принцессе, на первый взгляд. В порочащих связях не была замечена, увлекается рисованием и не возражает против правил пансиона, которые ввела лично Керолайн Сальваторе — Форбс. Вся прекрасная, пахнувшая цветами и приличная. Девушка с картин, которые висели в известных галереях по всему миру. Девушка — пример для подражания. Чем не мечта — стать такой, как она? Правда в числе хобби юной Майклсон не только рисование, шопинг и чтение, но и изучение черной магии, рисование кровью и фехтование, драки на мечах, а коллекции оружия ее отца, специально для ритуалов, позавидует любой ведьмак или ведьма, но, кажется, это лишь придает ей неповторимый шарм, ведь, когда смотришь на нее — изящную с гордо поднятым подбородком, сложно поверить, что она не боится сломать пару ногтей, да и пару ребер — тоже, если будет нужно. Только вот беда заключается не в жажде опасности и потребности в адреналине, напиться в баре или закрутить роман с местным, а в том, что, она открыться никому не может и за нее плечами слишком много тайн. В пансионе для детей богатых родителей она Хоуп Маршалл и кто-то говорит, что она излишне капризна и придирчива, а кто-то уверен в том, что детки богатых родителей и ведут себя именно так, а никак не иначе. Теперь принцессе Хоуп счастья в жизни нет да и не до сказок о прекрасном королевстве и короле — волке, да и самой жизни, в общем-то, нет тоже, потому что дожди будут плакать о том, что она потеряет… Окна распахнуты и Хоуп нужно дышать, сосредоточится, чтобы произнести заклинение и побыстрее исчезнуть из этой тюрьмы. — Не выйдет, дорогуша, — хмыкает Пирс рассматривая свой портрет скрытый под стеклом. — Передай Керолайн, что здесь собралась пыль и она не вернула кулон, который изображен на этой фотографии. Он мне дорог, между прочем. — Что тебе нужно от меня? — выкрикивает Майклсон. — Чтобы ты возненавидела меня, — ухмыляется Пирс.

*** Маноск, Франция, два года тому назад. *** Кетрин Пирс ненавидит прощание ведь проще уйти, по-английски, потому что так легче. В подобном прощании есть свои плюсы, ведь не нужно долго махать рукой или целовать в щеку, а в худшем случае сдерживать слезы. Но она жива и все кто ей дорог под ее контролем и значит жизнь стоит всего того через что она прошла. Стоит того, что она заключила сделку с Клаусом Майклсон и вынуждена покинуть Маноск по первому его зову. Именно сейчас она не представляет, как доживет до утра и проснется не в своей постели рядом с Элайджей и точно будет уверенна в том, что с ее дочерью все в порядке и Надя будет ждать их на кухне, чтобы разделить завтрак. Она ненавидит прощания, поэтому не обернуться было бы легче. Но сегодня Кетрин Пирс обернулась, чтобы обнять Элайджу, а затем свою единственную дочь. — Я вернусь через две недели и буду звонить, — натягивает улыбку Пирс. — Даю тебе мое слова, Катерина, что все будет хорошо и не беспокойся за нас с Надей, а особенно о том, что враги могут навредить нам, — успокаивает Элайджа оставляя поцелуй на ее щеке. — Все будет хорошо, мама, я помню обо всем, что ты говорила, — кивает Петрова. — Я решу все проблемы и вернуть из Хельсинки, как можно скорее, — обещает Пирс. И Кетрин Пирс останавливается, смотрит на дочь и возлюбленного, чтобы запомнить этот момент. Она желает запомнить, потому что не знает увидит ли их вновь, а тем более настанет ли для нее завтра. Она ни с кем не говорила собирая красный лаковый чемодан, который сейчас грузит в багажник водитель такси. Она дала четкие указание дочери, что нужно делать в той или иной ситуации, где спрятана кровь Клауса и почему Элайджа не должен знать о потайном отверсти и письмах, а Надя, в свою очередь, умеет хранить секреты. Не может дышать, потому что в горле першит, задыхается и на какое-то мгновение Кетрин Пирс кажется, что она дышит своей болью, а не воздухом. Не убежать от себя и этой пустоты. Сможет сесть в автомобиль и закрыть за собой дверь. Сможет быть ей наплевать на свободу? Сможет сгореть? Нельзя повернуть назад, но Элайджа сможет заглянуть в ее горящие глаза, которые вскоре потушит соленая вода, появившаяся из глаз и быть уверенным в том, что она на одной волне с ним и не убежит, потому что он найдет ее, даже в пустоте и темноте, чтобы они встретили очередной рассвет и проводили очередной закат. Его сердце там, где она и Кетрин уверена в этом, когда машет на прощание, а после отбрасывает голову на спинку сиденья. Она уверенна, что он сбережет их чувства. Она уверена, что вернется к нему ведь их ждет вечность. Надя же кроме того, что у ее матери есть чувства к Элайджи уверенна, что впереди ее ждут веселые недели и просто вздыхает скрестив руки на груди. — Могу я предложить молочный коктейль или виски? — предлагает Майклсон. — Виски, — соглашается Петрова. — Не злись, — говорит Элайджа пытаясь поддерживать разговор. — В жизни каждой семьи есть моменты, которые нужно пережить. — Пережить то, что я нянька недели на две, — разводит руками вампирша. — Ну почему же нянька для первородного вампира с амнезией, — ухмыляется Элайджа. — Я знаю, что Катерина переживает за нас и многочисленные враги, но я уверен, что мы справимся. Еще я знаю, о своем брате Никлаусе на встречу с которым она уехала. — Круто, слов нет, а я думала, что только моя мать умеет лгать, — отворачивается Надя. — Не отворачивайся от меня, — Элайджа удерживает ее за руку. — Я не собираюсь смотреть на то, как узнав правду она разгромит эту милую деревушку, — освобождая свою руку шепчет ему на ухо Петрова. — Знаешь, зрелище будет не из приятных. — Просто нужно время и я надеюсь, что Катерина справится с этой новостью достойно. Я очень сильно люблю ее. Но пока стекло не разбилось лучше все сохранить в тайне. Все бы могло обернуться катастрофически если бы Надя не пережила личную драму и не потеряла любовь, как и Элайджа. Надя желала семью и спокойной жизни так сильно, как и Элайджа, поэтому вечером она все же идет в бар с ним и заказав бокал сухого вина даже не обращая внимания на подсевшего к ней сероглазого, черного кудрявого француза. — Надя, — спокойно начинает незнакомец в тот самый момент, когда та встав с барного стула уже собиралась покинуть бар или просто скрыться в дамской комнате, чтобы не ловить на себе взгляд этого незнакомца и игнорировать тот факт, что он вампир, потому что сейчас ей не до романов и знакомств, а особенно врагов. Надя, как и ее мать привыкла бежать и запрещать себе чувствовать, потому что так проще и легче выживать. — Мы встречались раньше? — остановившись, задает свой вопрос Петрова. — Нет, но я знаю твоего отца, — улыбается парень. — Отца, — кашляет та. — Элайджу, первородный, пианиста, он играет в двух барах и я часто вижу его в парфюмерной лавки, где покупает лаванду, а твоя мать официантка, Катрин, — разъясняет тот. — Однажды проходя мимо вашего дома я увидел тебя сидящую на подоконнике, пождавшую под себя ноги с книгой на коленях и бокалом красного вина, в лучах полуночного солнца. Я ждал тебя в баре только вот ты не появлялась и я решил, что у тебя нет солнцезащитного кольца, решил предложить свою помощь, ведь я знаю очень хорошую ведьму из соседнего города, а может, следуя старым обычаем правильно поговорить с отцом. Мы поговорили с Элайджей за бокалом пива и он обещал привести тебя в бар. — Мне сейчас вправду не до романов и да, моя мать хуже Дьявола и тебе крупно повезет пережить встречу с ней, так что я не та, кто тебе нужна, — хмыкает Петрова пытаясь отойти от него, но вместо этого падает на парня. — Мне нужно бежать… — Не поможет, потому что-то себя не возможно сбежать и я каждый день готов сталкиваться с тобой, — слышат вслед Надя. Надя Петрова никогда не позволяла любви добраться до сердца, потому что после на лепестках цветов останутся слезы, а в сердце боль. Только он прочел в ее глазах, что она боится остаться с ним. Только она не верит любви. Только она хлопает руками по крышке черного фортепиано. — Сводником решил заделаться в придачу… Мне не нужна сваха… — Какое некрасивое слова, Надя… — По- другому я это назвать не могу… — Я навел некоторые справки и Этьен Леура обращен в тысяча пятьсот семьдесят первом, поэт, робкий, романтик, был значимой фигурой при дворе Карл IX, умер от тяжелой болени и обращен одной из фрейлин, которая с « пользой» проводила время с Никлаусом. Врагом моей семьи или твоей не является. Не знает ничего о тебе и кажется ты понравилась ему. Действуй и знай, что если нужен отцовский совет, то я одобряю этот выбор. Любовь не нужно искать, потому она рождается сама. Нужно рисковать и не отталкивай, если почувствуешь, что это твое. Любовь — это спасение. Думаю, ты должна ему танец, хотя бы за усердие и откровенность. Я сыграю для вас новую мелодию. Сегодня у Нади Петровой одни неприятности из-за Элайджи Майклсона. Сегодня она подумала, что судьба играет с ней злую шутку, но Надя возвращается, чтобы улыбнуться Этьену и даже не допускать мысль о поражении приглашая его на танец. Сегодня она вздрагивает и прикрывает глаза, когда рука Этьена обвивает ее талию, а второй он касается ее ладони и по правилам Петрова должна положить руки ему на плечо и она прекрасно знает это, но только вот волнение ей не скрыть того, что по телу прошелся разряд тока и достиг самого сердца, когда она подняла голову и взглянула в его серые глаза. Ударило молнией и глаза в глаза, губы в губы. Она помнит только его лицо, улыбку, глаза, которые как ей казалось могли пошутить ее внутренне пламя, как наступила ему на ногу во время танца или как желала, чтобы его дыхание не обжигало ее кожу, а сердца не бились в унисон. Проник в кровь, чтобы раствориться в сердце обжигающей любовью. А вода ведь должна тушить огонь… Она помнит, как смеялась с его глупых шуток и внимательно слушала рассказы о прошлом и позволила себе рассказать истории, которые прежде она боялась даже произнести вслух, а может ей было некому рассказать, а сейчас рядом с ней тот человек, перед которым она не боится обнажить свою душу, слой за слоем, медленно и терпеливо. Помнит каждое слова из их разговора за барной стойкой, до самого утра. Они не обращали внимание ни на мелькающих перед глазами людей, ни на сменяющие мелодии, ни на то, что даже погас свет перед самым закрытием и этот факт послужил прекрасным стечением обстоятельством для того, чтобы Эльен украл бутылку вина и они могли сбежать. Просто исчезнуть в этом сумроке и при тусклом свете фонаре он может рассмотреть только ее лицо: улыбку и пьяные, сияющие глаза смотря в которые ты замираешь. В этой темноте он только и желает коснуться ее манящих и таких желанных губ, на которых еще остались капли красного вина, а может и влюбиться, так отчаянно и безвозвратно. Только тогда между ними был холодный ночной ветер и недопитая бутылка вина. Может Этьен не там искал любовь? Может Надя не там ждала любовь, которая должна была стать спасением? Опять рассвет и одной домой, чтобы ожидать пьяного заката и ночи, его жарких объятьев и решиться поцеловать его в губы только на третьм свидании. Пьянящий и дурманящий поцелуй под лучами восходящего солнца прямо посреди лавандового поля. Улыбка появляется в уголках губ и ему только бы коснуться теплой ладони девушки, сжать в своей и этим самым сказать, что он никогда ее не отпустит, притянуть к себе и целовать любимое лицо. Прильнуть губами к ее, а ей только бы вдохнуть запах лаванды и алкоголь туманит рассудок, но так ей проще не думать о последствиях и не гнать эти чувства из сердца, а наоборот позволить ими заполнить себя, как лучи восходящего солнца освещают Землю и заполняют ее светом. Ожидать темноты, чтобы вновь увидеть его и не скрывать свои чувства. В ночь их знакомства Надя закрыла глаза, подняла голову к звездам и попросила у небес, чтобы эта любовь залечила ее раны. В ночь их знакомства Этьен попросил у неба: заезд и луны ее любовь себе на вечно.