Три года счастья. Так мало.

Все окутано едким дымом и огнем. Клаус Майклсон задыхается и смотрит на то, как пламя уничтожат висящие на стене картины, которые он когда-то подарил своей единственной дочери. В тех картинах хранилась часть его души и сердца, а сейчас все это полыхает ярко-оранжевым пламенем. Все окутано едким дымом и огнем. Клаусу Майклсону нужно встать на ноги и исчезнуть, как можно скорее. Клаусу Майклслну нужно оставаться сильным, чтобы набрать в легкие кислорода и прокричать имя своей дочери. Клаус Майлсон пообещал убить любого, кто причинит боль или посмеет отнять у него дочь. Клаус Майклсон поклялся защищать Хоуп. Клаус Майклсон здесь ради нее и он точно знает, что каждый из Майклсонов сражается за тех, кого называют своей семьей. Только вот Хоуп его не слышит, потому что ей нужно выбираться из лабиринта собственного разума. Кетрин Пирс даже и не думала показывать ей счастье. Хоуп Майклсон должна ее ненавидеть и не удивительно, что юная ведьма закрывает уши своими руками только бы не слышать смех Пирс. Кетрин Пирс не нужно спасать, потому что она и так испорченная, привыкла жить в красивой сказке. Она не такая, как все, потому что никогда не сдается. Хоуп Майклсон нужно спасать, только вот она не очень-то и желает быть спасенной. Красивая сказка Хоуп Майклсон может закончиться так и не начавшись. Она вытирает слезу и пытается сконцентрироваться на Пирс, которая смеется и как-будто не замечает, что ее слова ранили юную ведьму. Почему именно сейчас Кетрин всадила нож в ее сердце. — Заткнись! — Ты просто не желаешь признавать, что я права. Твой обожаемый папочка убьет этого, как его, Романа, даже не задумываясь и аргументипует это тем, что он не слишком хорош для его единственной и любимой дочери. В смерти матери ты виновата. — Нет! Это все ты! Это из- за тебя! — Это ты создала эту ловушку. Пустая убила бы ее из-за тебя. Убила бы всю семью и убиет. Ох, бедная сиротка Хоуп… Ей хочется кричать и ударить Кетрин, а лучше будет заставить истекать кровью — долго и мучительно. Хоуп Майклосон не знает, что это точка невозврата. Хоуп не знает, что запястья ее горячи от огня плавящего металл наручников сдерживающих ее силу. Хоуп не знает, что она сильнее и магия в ее крови. Она родилась такой и этот огонь будет заставлять вскипать кровь в ее венах. Хоуп сложно, но Кетрин Пирс ей не заставить замолчать. Ах, если бы в ее венах текла магия способная вскипятить кровь. — Ах, все еще винишь меня, а смерти своей мамочки? А как же ты? Ты знаешь, что ее бы все равно это ждало, а потом в коллекцию трупов добавился бы твой отец и в последующем вся семья. Ты погибель этой семьи, а не спасение. Внутри Хоуп Майклсон заноза. Внутри Хоуп гремучая смесь и хотела бы она не согласиться, только вот, что если Кетрин права. Враги у нее семьи были и будут, а если они не смогут вечно защищать и оберегать ее? То впереди их ждет конец « Всегда и навечно». Внутри Клауса все вскипает и знает ведь, что встав на ноги ему нужно в первую очередь спасать Хоуп и думать о дочери, но он даже на ногах устоять не может и захлебывается собственной кровью. — Хоуп! Кричит, сбит с толку, но надеясь на то, что та ответит ему, услышат его зов, но сейчас даже самое худшее может стать благом для него. *** Элайджа Майклсон уже не о чем не мечтает, потому что на его руках серый пепел, словно символ того, что все то, что любит и дорого его семье обращается в пепел. Пепел был на его руках и пять столетий назад, когда Элайджа вдохнув запах ее платка, бросил шелковую ткань в камин, глупо веря в то, что этот запах прекратит дурманить его разум. Запах розы, кофе и корицы. У вампиров ведь усилены все чувства и он четко должен был распознать запах, с помощью обоняния, которым пропахла шелковая ткань. Он верил, что она прекратит тревожить его и он забудет, запахи ведь выветриваются, но будучи столь образованным Элайджа Майклсон не мог не знать того, что к запахам быстро привыкают. Она стала для него необходимостью, привычкой, той ради кого он готов был рискнуть всем, той женщиной, чью любовь он желал познать. Но ее запах так и остался для него секретом. Дикая черная роза. Спустя столетие после того, когда она сбежала Элайджа улавливает ее запах. Это случилось в одном из замков Милана — Сфоца. Тогда он замер выронив из рук серебряный кубок и хорошо, что вмешалась Ребекка. Тогда Ребекке удалось убедить брата в том, что ему показалось, что его сердце кровоточит, а душа плачет по утраченной любви. Она ведь знакома с этим, как никто другой. Тогда он пообещал сестре, что не позволит любви туманить его рассудок и она поверила в самую величайшую ложь. Он уже поранился о шипы этой черной розы. Он уже поклялся разгадать ее секрет. Теперь он убежден в том, что этот запах будет преследовать его и он должен не упустить, догнать и удержать. Только не выходило и теперь он знал, что нет невинной Катерины, а существует лживая и эгоистичная Кетрин Пирс, которая является врагом его брата и всей семьи. Им не быть вместе ведь его выбор всегда будет в пользу брата, искупление которого он будет желать и искать всю свою вечность. Так зачем же он мечтает, что однажды вдохнет ее запах, коснется руками шелковых темных волос, а губы коснуться нежной кожи шеи. Проще мечтать о дожде в пустыне, чем о встрече с ней. В семнадцатом веке Элайджа мечтал затеряться в море песка, когда его семья остановилась в Каире. Он мечтал раствориться, исчезнуть, обратиться в песок, только бы она не мучала его. В двадцатые его дурманит не запретный алкоголь и джаз, а ее запах. Он искал ее пробираясь сквозь толпу вкусно пахнущих и разодетых женщин. Они казались ему идеальными, одетыми в дорогие платья украшенные бахромой и бисером, на шеях длинные нити натурального жемчуга. Но ему не нужна была идеальная, легкомысленная, любящая и верная, красивая, правильная, способная угодить такому статному мужчине, как он. Ему нужна была испорченная Кетрин Пирс, которая оставляла после себя только загадки. Она мечтала о том, чтобы не было больно, но ногти царапают кожу, капля багровой крови ударяется о деревянный пол и она уверенна в том, что он слышал это, только вот Элайджа не может обернуться в ее сторону, сторону врага своей семьи и ей остаётся только наблюдать в дверном проеме за тем, как тот целует Антуанетту и играет для нее. Женщина улыбается, кладя голову на его плечо, а Кетрин Пирс так и останется — холодной тенью прошлого, которая иногда появляется в его настоящем. И зачем она вообще последовала за братьями в Германию? Наверное, чтобы помучить его или себя, ведь тогда она впервые напивается до беспамятства. Напивается понимая, что Антусненна идеальная партия для него и вскоре он забудет ее впустив другую в свое сердце. Она образована, воспитана, ценит музыку, умеет играть на фортепиано и может поддержать беседу, она ценит Элайджу и искренне улыбается ему. Кетрин Пирс просыпается в том самом баре, откуда пришлой ночью Элайджа ушел вместе с Антуанетой, понимая, что уснула за столиком и скатерть мокрая не от пролитого алкоголя, а от нее слез и головная боль — это пустяк. Страшнее, что в ее душе поселилась ревность и от этого нет спасения. Гораздо страшнее осознавать то, что она действительно любит Элайджу Майклслна и ей не безразлично с кем он проснется в одной постели. Гораздо старшее, что в подарок она преподносит ему нож, желая, чтобы тот навечно остался у него внутри. Страшнее, что он принял этот подарок, понимая, что в любой момент этот нож может оказаться в груди Антуанетты. Нож, а не свежие цветы, которые она иногда приковывала к своему платью, считая, что их запах лучше любых духов. А Кетрин всего лишь тень прошлого. Только Элайджа не знает — есть ли ей место в его будущем, когда сжимает в своих руках острое лезвие ножа, рукоятка которого украшена рубинами. — Красивый подарок, Элайджа. Кто преподнёс? — интересуется Антуанетта. — Не знаю, но это могла сделать только одна женщина, — ухмыляется первородный. — И я принял этот подарок, как знак того, что этот нож навечно останется внутри меня, что мы заключили пари и я победил, как того желал. Она это мне сказала этим подарком. — Ты любил ее и оставил? Она здесь? — более тихим тоном. — Это неважно, это прошлое, ведь сейчас есть мы, Антуанетта и сегодня Рождественская вечеринка, — пытается улыбнуться Майклсон. — Тебе понравился мой подарок? — Очень, — произносит целуя его в щеку. — Я сегодня надену подаренное тобой бриллиантовое колье на вечеринку, а мой подарок тебя ждет позже. Нет, тогда он не выиграл, как думал, ведь нож навсегда останется в его сердце. В двадцать первом веке Элайджа точным ударом сносит голову Тревору, для которого это и вправду стало прощением, ведь глупец и не знал, что Майклсону нужна не Елена, а другая. Только его забавляло то, как дрожала бедная, напуганная девушка при его виде и он слышал ее сердцебиение в тот момент, когда он наклонился, чтобы вдохнуть ее запах. Элайджа Майклслон не спутает запах, который мучал его столько столетий ни с каким другим. Его не обмануть. Роза, который он желал владеть глубоко ранила кожу его ладоней своими шипами, а нож украшенный рубинами так и остался в его сердце. Он готов терпеть боль, чтобы познать секунду счастье с Катериной. Он мечтает только об этом или даже больше он мечтает найти свободу в смерти, ведь так ее запах перестанет тревожить его. Он жив и будет жить вечно, потому что это проклятие для его и семьи. Он жив и этот запах будет преследовать его. От оков любви не так просто освободиться. Элайджа мечтает о покое и вечности рядом с ней, ведь ему невыносимо вдыхать ее запах зная, что ее нет рядом и даже есть он побежит, то не догонит ее, потому что игра продолжатся, потому что после себя она оставляет только шлейф духов. А ведь быть женщиной — это искусство. Искусство в котором важен каждый штрих: ожерелье должно подчеркивать глаза, она должна приятно пахнуть, чтобы мужчина почувствовав ее аромат вспоминал ее, но нельзя выливать на себя целый флакон, потому что духов должно быть ровно столько, сколько нужно для того, чтобы они смешались с естественном ароматом создав уникальный, собственный запах. Элайджа мечтает о лучшем, но в его руках пепел оставшейся от розы. Майклсоны все, что им дорого обращают в пепел. Вот и Элайджа бросал в огонь все, что напоминало ему о ней. Он бросал в горевшей в камине огонь и письма, которые писал ему брат, а любимая женщина прятала их от него. Он ведь знал, как Катерина любит его, а его брат был всем для него, тем с кем он шел рука об руку столько столетий. Элайджа был готов на все ради маленького шанса и веры в то, что искупление его брата возможно и реально. Он сжигал все, что дорого ему. Он сжигал абсолютно все и чувствовал только пустоту. Почему он не задумывался об этом раньше? О том, что останется пустота. О том, что он будет помнить. У него ничего не осталось, как обратить в пепел все, что дорого. Элайджа привык терпеть боль только вот сейчас все правильно. Сейчас ему больно. Правильно то, что он открыл глаза и вдохнул глоток такого жизненно необходимого кислорода. Где он? Жив? Мертв? Он не думает, а только пытается встать на ноги. Он вдыхает ее запах. Только ее нет рядом. Только его окружает огненная стена. Только правильно то, что он жив, а она мертва. Мертва и может наблюдать за ним. Может вычеркнуть из жизни. Может признать, что Элайджа Майклсон был любовью ее жизни. Кетрин Пирс точно уверена в том, что нового Рая не будет. Кетрин Пирс желала бы вновь засунуть свою голову в петлю только бы не видеть, как умирает ее единственная и любимая дочь. Надя Петрова видит лицо Ребекки в ярком свете, но ведь еще секунду назад ее держала мать и не собиралась отпускать. Разорвать бы и уничтожить все. Стереть бы воспоминая. Отпустила. Ее мать вновь отпустила и если уж умирать, то умирать. Если уж отпускать, то отпускать навсегда. Только вот там, где должна быть точка Кетрин Пирс ставит запятую. Каждый волен сам выбирать свой путь. Закрыв глаза Надя видит темноту, слышит голоса. Все именно так, как было в ту ночь, когда она вернулась домой. Она задержалась у Этьена и уже представляла, как косо будет смотреть на нее мать, если узнает о новом увлечении дочери. Поэтому Надя и выбрала вариант скрывать новые отношения от метери и так ведь лучше, а босыми ногами ступать по холодному, деревянному полу, бесшумно поднимаясь на чердак, как раз в стиле Петровой. Уже свитало и пробираясь на чердак, через второй этаж, где находилась комната Элайджи и ее матери, но именно сегодня она замерла. Вампирский слух позволил ей уловить доносящиеся звуки. Сегодня после точки должна стоять запятая. Сегодня Кетрин Пирс так и не смогла уснуть, просидела у окно наблюдая за тем, как прекрасна их маленькая деревушка при свете ночных фонарей. Она упертая и зная это Элайджа просто не стал спорить с ней или убеждать в чем-либо. Он просто остался рядом и поцеловал в шею, набрасывая плед на нее плечи. Знал ведь, что гордая и так останется сидеть в черном шелковом спальном комбинезоне, даже не набросив халат поверх. Она ведь Кетрин Пирс — гордая и холодная.Знал ведь, что она не успокоится, пока не увидит женский силуэт, пока не убедиться, что ее дочь вернулась. — Хватит Катерина. Это слишком. Даже для тебя. Надя взрослая женщина и это ее выбор. Постарайся уснуть. — Нет Элайджа. Я не растила ее, не была рядом и все это из-за единственной ошибки.Во мне сосредоточенно все то, что она не желает воспринимать. Я как будто показатель для нее. Понимаешь… Если ее мать такая, как все говорят — шлюха, эгоистичная стерва, предательница, то нужно быть другой. Обязательно другой… Другой, но поступает она совсем иначе… — Ты тоже указываешь на нее недостатки, давишь, а это нельзя. Это только рушит то, что я пытаюсь построить и удержать. Это губит ваши отношения. — Когда я ее критикую, то не хочу показать, что я лучше или выше ее. Нет, я наоборот прошу ее быть и стать лучше, чем я. Счастливее, чем я… — Ты желаешь ей добра и я знаю это, но не будь так строга… Разве ты несчастлива со мной? Я хотел сделать тебя счастливой… Я люблю тебя… — Я так боюсь, что она она повторит мои ошибки и поэтому всегда говорю, что нужно ценить себя. Я недостаточно ценила себя и вот с чем я осталась и к чему пришла. Может я и не права, преувеличиваю, но все, что я делаю, я делаю ради того, чтобы она никогда не почувствовала того, что чувствую я сейчас. Понимаешь? И в следующую секунду он опускает перед ней на колени, берет лицо в свои руки, чтобы стереть теплые слезы с ее лица. Кетрин Пирс сделала свой выбор. И в следующую секунду она понимает, что умирает, ведь закрыв глаза она видит только тьму. Тьму из которой нет выхода и ей проще оттолкнуть его, вскрикнуть, растрепать волосы и закрыть лицо ладонью, ведь никто не должен видеть ее такой слабой, растрепанной, уставшей и добитой жизнью, со слезами на глазах. Но главное — никто не должен знать, а тем более видеть, то, что Кетрин Пирс чувствует и чувства — это ее главная слабость. Ее дочь не должна видеть ее такой и об этом Кетрин Пирс позаботится. Только вот она не знает, что Надя все слышала. Слышала ее тихие всхлипы за дверью. Слышала ее слабый и дрожащий голос. Она все слышала, только вот проще сделать вид, что ничего не было и продолжать свою роль. Никого нет. *** Роман в отчаяние и думал, что его оставили медленно умирать. Его руки и ноги отказывали, язык онемел. Он мало что помнит после того момента, как Клаус Майклсон сломал ему шею и притащил сюда. Да, Клаус мог бы сдержать его заклинанием ведьмы, но тот выбрал свой яд. Все равно никто не услышит бедного Романа. Сам Клаус появлялся с наступлением ночи, чтобы исцелить парня своей дочери, возможно, послушать о том, что тот шепчет в бреду. Он помнит: пустоту, жажду и боль. Сейчас он видит лицо Ребекки и это реальность. Она улыбается, хлопает ладонью по лицу, как бы приводя его в чувства. Он жив и это главное для нее и самого парня. Жизнь — ведь самое ценное. Она ведь знала, что ее племянница придя в себя, после смерти матери будет искать любовь. Ребекка ведь давно пережила все те эмоции, что сейчас переживает ее племянница. Ребекка повзрослела и научилась зажимать все внутри себя. Она научилась выпускать яд при этом улыбаться Она скучает по той Ребекки Майклсон, который была когда-то. Ее сердце облито свинцом и нужно сохранять нервы. — Все хорошо, ты жив, Роман. — Где Хоуп? Что случилось? — Просто Ник так решил проверить тебя. Ну, укус оборотня и заточение это лучше… — Лучше? Лучше чего? — Смерти… Моим избранникам повезло меньше тебя. Ник убивал их. Хотя повезло, что не внушил стать священником. Из тебя вышел бы милый священник. Она вздыхает и сердце в груди сжимается, как будто ударяется о скалы. Она боится потерять. Она боится, что потеряет и эту потерю сильная Ребекка Майклсон сломается, не выдержит и покончит со всем этим и своим никчемный существованием. Задержать дыхание, а сердце сжимается в груди. Сжать ее руку так сильно, чтобы до боли в костях, чтобы внутри все сжалось, но главное, чтобы Ребекка Майклсон знала, что он — Марсель Жерард держит свое слова и останется с ней до конца. Только вот сердце и саму Ребекку Майклсон не спросили, чего она желает. — Катерина, дыши ради нас… Я знаю, что ты здесь и слышишь меня… Пожалуйста, останься со мной… Эти слова, словно мантру, нашептовал Элайджа Майклсон с того момента, как открыл глаза и осознал, что он жив и находится в горящем особняке его семьи. Эти слова, словно мантру, нашептовал Элайджа Майклсон с того момента, как открыл глаза и его нюх уловил не только запах гари, но и ее, особый аромат кофе и корицы. Элайджа Майклсон знал, что она где-то здесь, рядом. От Пустой не скрыться и захлебываясь собственной кровью Клаус Майклсон уверен в том, что конец близко. Конец неизбежен. Клаус Майклсон сжимает крепче губы и похоже его сердце не выдержит, ведь Инаду не знает пощады. Клаус Майклсон понимает, что Кетрин Пирс — гордая и сильная, и уж точно не заплачет при всех и не спасет его. Его смерть — веселье для нее. Он знает, что нельзя доверять своему злейшему врагу, но в жизни ведь может и иначе. Она плохая, а он не лучше стервы. За столько столетий Клаус Майкслон отвергал такое слова, как «хороший». Для всех, кто встречался на его жизненном пути он становился худшим ночным кошмаром. И он даже не удивляется тому, что она лично притащила его дочь к Инаду и стоя на коленях перед своим злейшем врагом Хоуп Майклсон сдерживает слезы, прикусывая губу, юная ведьма напоминает себе, что она Майклон — единственная дочь Клауса Майклсона и королевы оборотней Хейли Маршал. Она единственный в своем роде тригибрид. Она никогда не сдается, ведь ее семья Майклсоны и они не прощают предательства и сражаются за « Всегда и навечно» до конца. И Клаус знает, что жизнь — словно натянутая струна, которая в любой момент может оборваться. Вернее Инаду может оборвать его жизнь в любую секунду и чтобы не случилось он должен до конца сражаться за свою дочь, не позволить тьме завладеть ею. — Только тронь ее! Только тронь мою дочь! Инаду может погубить его в любую секунду, порвать струну его жизни и все будет кончено. Не все так, как мы мечтаем и если Хоуп Майклсон мечтала о том, чтобы ее семья была едина и сильна, а родители могли хотя бы выносить друг друга и не ссориться. Но Хоуп Майклсон не знает, что спустя несколько секунд будет проклинать весь мир видя, как стены особняка окрасятся кровью ее отца. Ее сердце болит, слезы душат и сейчас ей можно кричать. Кричать так, что слышен треск бьющегося стекла, а этот сильный ветер может уничтожит не только прекрасный сад. Змеи тем и отличаются, что подползают незаметно и жалят в самое сердце и Ребекка Майклсон была из тех, кто как никто другой знал это. Знала, что есть такие женщины — змеи, которые предадут, ужалят в самый неподходящий момент и Кетрин Пирс была именно такой, поэтому появившееся в гостиной Ребекка не удивлена тому, что Пирс могла предать. Она ведь предаст любого ради личной выгоды. — Нет! Ребекка Майклсон наивная. Ребекка Майклсон многого не знает, но изо всех сил отталкивает Пирс от своей единственной и любимой племяннице. Инаду не из тех, кто проигрывает и по правде говоря, сейчас она чувмтвует свое величие. Хоуп кажется, что ее выворачивает изнутри. Хоуп чувствует себя обворованной. Хоуп лишают сил. Хоуп лишают жизни и она не может даже пошевелиться, а на ее губах и неужели ее ждет смерть? Хоуп бы собрать чемоданы и бежать от всего этого, от своей фамилии. Инаду безжалостна, а Хоуп даже пошевелиться не может. Сейчас бы ей справится, но древняя ведьма черпает из нее силы. В горле ком. Сердце сжалось. Инаду нравится ведет слезы на глазах Хоуп и знать, что ей никто не поможет, потому что окровавленное сердце ее отца валется рядом с его телом, у Ребекки сломана шея, а Кетрин Пирс она даже не может посмотреть в глаза. Как можно смотреть в глаза предателю? Темно и тихо наедине с собой. Ей и так тяжело. Ее крылья оборваны, а мир разбит. Зачем? Ей всего пятнадцать, а плечах весь груз этого мира. Вряд ли она сможет вынести все это, всю эту тяжесть, что давит и тянет вниз, на дно, во тьму. Пустота. Разбитые окна. Хоуп смотрит назад — на Кетрин, которая скрестила руки на груди. Хоуп смотрит вперед — на силуэт ведьмы, который обращается в серый пепел. Кетрин Пирс любит смотреть на то, как одерживает победу над очередным врагом, а Хоуп еще не до конца осознает, что это победа. Она только вскрикивает царапая ногтями старые доски деревянного пола. Ей больно. Ее глаза сверкают цветом янтаря. Первые лучи озарили комнату. *** Деклан ждал момента, когда смог бы прижать к себе возлюбленную, ведь Кетрин Пирс обещала ему приз за покорность, обещала вернуть ему Хейли. Она обещала уже пообещала, что он будет вечно с Хейли. В малиновом свете рассвета он видит силуэт приближающейся к нему женщины. Силуэт обнаженной девушке. Только сейчас он и вправду, словно завороженный, смотрит на Хейли и кажется, только сейчас, в этом огненном свете солнца, он сумел рассмотреть все ее родимые пятна, включая и отметку полумесяца, любуется ее острыми ключицами, такими родными чертами лица и может коснуться ее губ, после того, как набросил свою куртку на ее плечи. Он скучал, он проливал слезы думая, что она мертва, он выбрал вечность с ней выпив яд перед восходам солнца и вечно будет рядом с ней. Он сделал так, как сказала ему Кетрин Пирс. Теперь слыша биение ее сердце и зная, что она дышит Деклан убежден, что его возлюбленная не плод его воображения или призрак, а живая и реальная. Теперь она его и никто сможет разлучить их. — Ты жива, Хейли! Теперь все будет хорошо. Я ездил в Дублин, за кольцом моей бабушки и благословением семьи, чтобы сделать тебе предложение и они ждут встречи с тобой, а когда вернулся то узнал, что ты мертва, автокатастрофа, отказали тормоза, мгновенная смерть, как сказала Фрея, — объясняет Деклан касаясь своими руками ее лица. — Она сдержала свое слова и вернула тебя мне, вернула мне мою любовь. Я ждал тебя здесь. Она сказал ждать тебя здесь. — Хоуп… Моя дочь, где моя дочь! — пытается прошептать Маршалл, но в ее голове навязчиво витает ранее сказанная ирлаедцем фраза, о женщине, которая вернула ему ее.- Деклан, кто вернул меня? Кто она? Что происходит? — Женщина, брюнетка, она с Элайджей и сейчас я равный тебе, она мне рассказала все, я знаю, что ты гибрид, как и отец Хоуп, а семья Хоуп вампиры, Фрея ведьма и есть еще оборотни, я все понял и принял, — улыбается тот касаясь ее губ своими. — Она же хотела побед… Эта шлюха выиграла, вновь одержала победу... Как? Как ей это удается? Пусть горит в Аду! — вскрикивает, а после прикусывает губу пытаясь не смотреть на Деклана и глупо веря, что он не слышал ее слов сказанных в порыве гнева. Только вот его губы холодные и Хейли боится этого, дрожит, когда он убирает прядь ее волос за ухо, прижимает к себе пытаясь успокоить. У нее хватит сил только на тяжелое и частое дыхание. Его намерения чисты и искренны и они обязательно будут вместе до последнего вздоха. Хейли страшно и она отталкивает его от себя, закрывает лицо руками, понимая, что дышит она только благодаря Кетрин Пирс и Деклану, который ради любви заключил сделку с Дьяволом. Хейли напугана и касаясь дрожащими руками своих губ, на которые все еще остался вкус поцелуя с нотками цитруса и кофе и его туалетной воды с нотками табака и ванили. У Хейли голова кругом, она еле стоит на ногах, понимая, что от Кетрин Пирс нет спасения и все ее попытки избавиться от нее будут обречены на провал, как в тот вечер, когда Элайджа подарил ей последний поцелуй и поставил точку в их истории, когда сказал что выбирает другую, когда разбил ее сердце и от нее в ту ночь пахло свежей кровью и вином. Ее соленые и горькие, от выпитого алкоголя, губы вновь целуют его и этой ночью, в этом баре, при приглушенном свете, танцует пара влюбленных. Его горячие руки на ее талии. Только его руки могли растопить ее лед, которым покрылось ее сердце. Только ее поцелуи могли напомнить ему, что не все потерянно и он может любить так, как не любил раньше. Он может быть живым. На окна падает лунный свет. В свете луны танцует пара влюбленных. Они танцуют во тьме и им достаточно того, что их тени отражает лунный свет. Они танцуют без музыке и пожалуй им достаточно только скрипа старого деревянного пола и взглядов. Элайджа чувствует себя живым рядом с ней и это не детская игра. Да, она плохая, стерва, и стольких обманула, но почему с ней рядом внутри его все оживает? Она сжимала так сильно его губы своими. Кетрин знает, что если потеряет его, то печень не выдержит, а сердце еще раньше разорвется на мелкие кусочки, сорвется пролив кровавые дожди найдет утешение в объятьях других и алкоголе. О ней никто не заботился кроме его. Сердце не выдержит, ведь он задел ее за живое. Внутри его еще пять столетий назад зародились чувства к этой милой крестьянской девочки, которая в последствии стала монстром. Тогда у него не хватило сил остановить, спасти ее и неужели Элайджа Майклсон трус? С ним она заживает и улыбается. Больны любовью. Больны друг другом. — Сегодня ты пила виски, Катерина, а значит ты чем-то расстроена, волнуешься или тебе больно, — он ей шепчет зная, что она гордая и будет улыбаться глядя ему в глаза. — Когда ты празднуешь что-то, то пьешь элитное шампанское, когда мы остаемся наедине и проводим ночь вместе, то пьем вино, или когда я читаю тебе книгу, то ты всегда приносишь чай или какао очень редко кофе с ликером, чтобы не уснуть, но скорее тебе скучна данная книга. Что случилось сегодня? — Ты читаешь меня словно открытую книгу, а я думала, что это невозможно, — ухмыляется Пирс. — Ни один мужчина не мог предугадать моих дальнейших действий. Видимо ты исключение, Элайджа Майклсон. — Ты для меня навсегда останешься загадкой, моя Катерина, — шепчем Майклсон. — Я жива рядом с тобой, — и она даже пытается улыбнуться, когда тот нагибает ее в танце. — Слушай, дорогой, в своей жизни я бы не изменила только то, что заставляло меня чувствовать — встречу с тобой. Я бы вынесла все то, что пережила за эти столетия только чтобы вновь встретить тебя и пережить все то, что мы пережили. Помнишь нашу первую встречу? А первую измену из-за ревности? Ссору? Или ту осеннюю прогулку тысяча восемьсот тридцать седьмого. Ты мне казался таким опустошенным, как будто потерял часть себя. — Это была прекрасная прогулка в один из солнечных октябрьских дней. Я помню шелест листьев и то как один листок запутался в твоих волосах, а ты улыбалась, как будто ничего не произошло и ты не знала о истории с Селест, — вздыхает первородный. — Позже я узнал о Стефане Сальваторе. — Это было моей лучшей изменой, дорогой, но я всегда считала, что измена может быть в чувствах, а в чувствах я никогда не изменяла тебе, — самодовольно шепчет брюнетка. — Я не знала простишь ли ты меня… Из-за этого я ненавидела себя. Но в чувствах я никогда не изменяла тебя. Я не могла полюбить другого так, как любила тебя. — И все равно мне не выносимо без тебя, мне не нужна другая, пусть я и понимаю, что ты плохая, лгунья, гордая птица, которая никогда не признает свою слабость, каждый раз встречая тебя у меня отключается разум, сносит крышу, — отвечает он. — В этой жизни я мечтал о покое и семье. Рядом с тобой я обрел все это. Спасибо, Катерина. — Порой я не спала ночами не зная с кем ты сейчас, кто целует тебя сейчас, говоришь ли ты своей очередной любовнице те же слова, что и мне, думая что ты выбросил мое сердце на помойку, что такая как я не нужна, такому как ты, что я и вправду испорченный товар. Тебе достаточно было знать, что я жива, — и в лунном свете он видит ее слезы. — А я не хотела принимать этого и выпивала остывший кофе. Не хотела принимать, что могу так сильно любить, что именно ты любовь всей моей жизни. Не хотела принимать, что отдала свое сердце. Я уже и так погибла. — Я люблю тебя, я уверен в своих чувствах и том, что не могу вырвать тебя из своего сердца, сейчас мы счастливы, сейчас мы обрели покой, сейчас у нас настоящая семья, зрелая любовь и рядом наша дочь Надя, теперь я не оставлю тебя Катерина и ни одна другая женщина никогда не займет твоего места в моем сердце, — обещает он смотря ей в глаза, но она ведь знает чего стоят все его обещания, она знает, что нельзя ему верить потому что Элайджа Майкосон всегда будет выбирать семью, а точнее будет жертвовать всем во имя счастья Никлауса. — Тогда мы сгорим в Аду Элайджа, потому что в Раю для таких как мы нет места, — с горечью признает она касаясь его ладони. — Ради нашей любви, ради нас, я готов гореть в Аду, Катерина, — и его руки удерживают ее за плечи, а губы касаются губ и может в этот ей не стоит бояться расставания, потому что он не отступит, потому что так любить ее может только он, потому что он ее спаситель и судьба. Может время и вправду против нас? Может ты и пытаешься сопротивляться судьбе, но все бесполезно, потому что так суждено. И больше они не обронят не слова. И внутри их все осталось что-то живое. И в лунном свете Элайджа видит слезы той, которую любил, которую впустил в свое сердце. В начале Хейли чувствовала удовольствие от поцелуя. Она ведь набралась сил и приехала в Маноск узнав об отъезде Кетрин. Она желала убедиться, что с ним все в порядке. Она приехала зная, что это будет болезненно, что эта любовь удавка на ее шеи, которая тащит вниз. Она знала, что он любит другую. Она знала, что найдет его в этом баре. Она чувствовала себя брошенной и преданной сидя за барной стойкой с бокалом красного вина и ждала. Ждала, когда двери этого бара и он войдет сюда с улыбкой на лице, сядет за фортепиано, Она потягивала бокал красного вина больше часа и он не мог не заметить этого. Она ведь чувствовала, что им суждено быть вместе и Кетрин была для нее просто препятствием к ее счастью. Но может судьба расставит все на свои места? Она смотрит на него и Элайджа не мог не заметить этого. Хейли Маршалл оставила след в его сердце и он должен поговорить с ней, подарить последний танец, только сперва ему Ее любимый ведь никогда не врал ей и волчица свято была убеждена в этом. Он ушел, но внутри он был вместе с ней. Только вот сперва ему пришлось столкнуться с Надей, которая преградила ему выход из мужского туалета. — Хейли здесь и не сводила с тебя взгляда. — Я заметил это, Надя, как и то, что между тобой и Катериной доверительные отношения, если ты знаешь о Хейли. — Женские секреты. — Тогда и у нас будет секрет, потому что по возвращению Катерины ты не расскажешь ей ни о чем. — И почему я должна доверять тебе? Почему? — Потому что я люблю твою мать и не предам ее. Доверься мне… — Но если я увижу, что моя мать плачет из-за этой волчицы, то тебе придеться иметь дела со мной. А сейчас я возвращаюсь к Этьену, а ты делай, что считаешь нужным. И она доверяет ему. Назад невозможно повернуть, но Хейли Маршалл думала совершенно иначе. Она была удивлена, когда Элайджа приглашает ее на танец и протягивает ей свою руку. Внутри ее все дрожит, когда его руки обвили его талию. Ее надежда умерла, потому что он не ее, потому что тот, кого она любит никогда не будет любить ее так, как другую. Ему невыносимо, но он должен сказать это сейчас. Он должен коснуться ее губ в последний раз, он должен был ей показать свои воспоминания, ведь он впустил Хейли в свое сердце и уйти тоже должен красиво. Этот поцелуй смог ее разбудить, только вот разжег ревность и завершился солью из глаз. Она видела то, что он желал показать ей. Она видела, как пара влюбленных танцевала во тьме. — Ты никогда не будешь любить меня так, как ее. Но зачем ты поцеловал меня, Элайджа? — Прощание тоже должно быть красивым. Я впустил тебя в свое сердце Хейли. Понимаешь, я редко кого-то впускаю в свое сердце, а тебя впустил. — Ненавижу! Оказывается, что я полюбила чужого. — Ты думала, что она заняла твое место, но это не так. В моем сердце всегда жила любовь к Катерине. Эти угли могли затухнуть, но стоит подуть и огонь разгорится с новой силой. Сердце невозможно поделить на две части и свой выбор я сделал. — Если ты выбрал эту шлюху и ее дочь, которая, я уверена на лучше своей мамочки, то можешь и дальше жить в этой лживой сказке. И что она говорит тебе? — Не смей выражаться так о дочери Катерины. Я помню все, Хейли. Я знаю о всей лжи и том, кто такая Катерина. Уже несколько лет прошло с того момента, как я вспомнил все: семью, племянницу ради которой готов умереть, брата Никлауса, за счастье которого боролся столько столетий и жертвовал всем. Теперь он смирился и позволил мне обрести: семью, счастье, покой, любовь. Рядом со мной Катерина, моя названная дочь Надя и мы настоящая семья за которую я буду бороться до конца. Я не отступлю в этот раз. Поздно.Я помню все. Я всегда буду любить Катерину. — Пусть она горит в Аду и это лучше, что она может сделать для нас! Она может вернуться в Ад! — Я сделал свой выбор, Хейли и тебе стоит смириться и принять его, даже если тебе больно. — Больно… — Да, тебе больно и ты имеешь права ненавидеть меня, того, кто разбил тебе сердце и предал любовь. Меня, но не нее. Не вини ее, Хейли, потому что это мой выбор. Сегодня ты пила вино, один бокал растянула больше, чем на час и это значит, что ты волновалась перед разговором, но я сам все сказал. Сейчас ты будешь топить свою боль в скотче и крови невинных. Не нужно этого делать. Прости… Прости… Так будет лучше… — Гори в Аду вместе с ней! И это были последние слова, которые она прошептала ему, прежде, чем уйти и Хейли так и не услышала его ответ: — Я готов гореть в Аду вместе с ней, потому что любовь сжигает, словно Адское пламя. И он будет смотреть на то, как она покидает бар, но прежде бросит осудительный и озлобленный взгляд в сторону сидящей за барной стойкой девушки с кудрявыми русыми волосами и карими глазами, в этом она похожа на свою мать и Хейли не могла ошибиться в том, что это и есть дочь Кетрин Пирс, ведь Надя Петрова похожа на свою мать - манипулирующая и холодная, с хорошими волосами. Точно ее дочь. Она не упустит возможности и оценивает волчицу, как будто Хейли Маршал оказалась в центре извергающегося вулкана, который отражается в глазах Петровой. И он будет гореть в Аду, потому что любит и готов шагнуть ради Катерины и в пропасть и даже в Ад. И он знает, что жить с такой женщиной, как Кетрин Пирс это все равно, что превратить свою жизнь в кошмар, потому что она олицетворяет огонь Ада. И ему, как и любому мужчине, невыносимо было видеть слезы на лице женщины, особенно той, которую он любил. И она уходит, оставляя после себя шторм и трупы. И после любого шторма наступает затишье.