Двойная обещанная жесть!

      Она делала круговые пируэты вокруг, а в это время член возлюбленного отвечал мощной пульсацией крови, которую девушка могла в полной мере ощутить внутри… себя. Это её ещё больше заводило и толкало на новые свершения! То она чуть отстранялась, а потом сама, свирепея, старалась по максимуму «натянуть» свой милый ротик на эту «особую» часть возлюбленного. И так снова, снова и снова!       Сато же полугладил, полупохлопывал её по золотистому каскаду волос. Словно бы говоря партнёрше: «Да, да, ещё! Так хорошо! И ещё чуть глубже!» — Во всяком случае, Даркнесс это не просто чудилось, а почти слышалось в велении этих рук. Движения её губ, рта и языка, наконец, перестали поддаваться какой-либо схеме, задумке или плану. Этот хаос, что получал юноша в запредельно чувственном отсосе, нельзя было купить ни в заказных снах суккубов, ни у «профессионалок» с самыми искусными оральными услугами! Так умаслить в неге блаженства способна лишь девушка, отдавшаяся до конца и без остатка дорогому человеку! Без страха, без упрёка и даже без всякого стыда! Благородная леди этими гортанным посасыванием дорогого ей члена словно хотела рассказать своему Кадзу о всех своих лишениях и старой боли в образе наследницы рода Дастинесс. Она никому не говорила, но… именно поэтому она так сильно не любила своё имя. Не любила до встречи с Кадзу. Ведь прекрасно понимала, что, когда он обращается по имени, лишь хочет игриво поддеть. Не в последнюю очередь благодаря этому, она сейчас сидела на коленках, с руками, связанными её же лифом, и самозабвенно отдавалась, доставляя радость человеку, который и не думал пресмыкаться перед ней, а доверял ей, как и она, оставаясь собой.       Это странно, но Сато, как цыганка-ворожея мог прочитать, правда, не по руке, а по движениям… языка мысли человека: «Надо бы «выбить» из тебя всю эту дурь, Тина!» — Тина, покажи мне, как глубоко ты можешь взять! — Девушка старалась как могла, но от природы была наделена не слишком большим ртом. И, как ни старалась, вбирая в себя миллиметр за миллиметром, больше примерно половины от этой искренней и длинной страсти всё же не осилила.       Тогда Сато перестал гладить героиню, а взял её головку с двух сторон и сделал своим тазом пару уверенных, но контролируемых толчков. Конечно, девушке это поубавило комфорта, но Даркнесс была бы не Даркнесс, если бы ей это не понравилось. «Кадзу, то ты такой нежный и заботливый, то нарочито грубый! Ммм…» — В тёплом умилении мычали мысли бравого танка.       Затем Сато вышел из леди, чтобы хорошенько ухватиться за загривок её прекрасных волос цвета летнего жаркого Солнца. Теперь, когда во всех смыслах узды правления были в его руках, он мог по-настоящему управлять своей «кобылкой». Немного согнув колени, и изменяя угол головы девушки, почти параллельно полу, он стал насаживать этот чуткий ротик на своей пульсирующий в агонии страсти член, который жаждал продолжения. Голова Лалатины не сопротивлялась, а наоборот, старательно «прислушивалась» к велению этих рук. А когда Сато играл с ней, вынимая и держа свой фаллос в сантиметре от её рта, она сама тянулась к нему и к этой части, которой не чувствовала, а знала, что нужна!       «Ох, Тина, какая же ты… хорошая!» — Кадзума уже в искреннем умилении с долью восхищения перед столь одновременно чистой и одновременно до безумия женственной напарницей. Конечно, он не мог этого знать, но следующая его мысль повторила мысль партнёрши, которая, возможно, так и висела в информационном поле страсти и чувств этой комнаты. — «Но тебе я, конечно, об этом не скажу, Тина!»       Отстранив, дёрнув девушку резко за волосы, Сато сказал:  — Тинчик, поигрались и будет! Пора переходить к сути! — Ну не станет же он говорить своей леди, что от этой позы полусидя-полустоя колени у него прилично затекли?! — «Да ещё нам и правда пора уже слиться воедино!.. Как же давно я тебя желал!»       Парень бросил взгляд на постель, но быстро откинул эту мысль. И перевёл взгляд на кресло, которое располагалось в метре от последней. — Сисястесс, поднимайся! — Даркнесс послушно выполнила приказание командира (не отряда, а своего сердца). А ещё телу девушки, не смотря на двинутую любовь разума к боли, было приятно восстановить нормальное кровообращение в затёкших коленях.       Обняв девушку, как оказалось, за упругие и сочные ягодицы, парень молчаливо повёл её к креслу. Предоставив себе удовольствие отвесить смачный шлепок по этой тренированной попочке, видимо, в сотнях каждодневных приседаниях. Ему это так понравилось, что за пеленой страсти казалось, что эта обворожительная попка просит ещё. А потому он толкнул партнёршу на кресло, придержав элегантно за излучину бедра, и принялся неистово шлёпать эту волшебную задницу!       Попка благородной леди хоть и не просила, но вот её обладательница: «Да, Кадзу! Да!!! Сильнее! Задай мне перцу!!!» — Мутились голова и мысли Лалатинины от желания, которое пульсировало в ней ещё до момента, когда она потянула за ручку двери недомага-недовора в этот вечер. Также не мешала наслаждаться парню своими аппетитными ягодицами.       Но вот шлепки прекратились и вместо этого Сато начал гладить эту попу, которая его околдовала. Это вовсе не метафора — такая близость и правда… сближает, но тут было другое. Каким-то магическим образом эта дивная задница будила одновременно и страсть, и нежность, и что-то в глубине… такую странную тихую теплоту внутри. Он ласкал и массировал этот зад, вовсе не сочетая поочерёдно «метод кнута и пряника». Просто, как и Даркнесс, забылся, а также был счастлив забыть всё на свете с этой златокудрой сумасшедшей красоткой.       Потом же развёл в стороны «булочки» со словами: Дай мне полюбоваться собой!       Когда он увидел «её» в полумраке, благо не так далеко был подсвечник, он поистине начал услаждать свой взор. «Тина» была очень аккуратной, розовой… Её губки по всей длине, теряя телесный цвет при переходе к игривому нежно розовому, сходились вместе и уходили внутрь девушки, словно зовя за собой. Приглашением были и отчётливые отблески, которыее давало «маслице» измучившейся от страсти партнёрши. — «Ох, Тина!!! Как же я хочу отодрать тебя!!! Отодрать, как Сидорову козу!!!» — Просто орал внутренний голос, а может, это был и его член, соскучившийся по Даркнесс? Но рядом и фоном была ещё одна дума: «Какая ты сочная! Так и хочется попробовать тебя на вкус!» Всё же в эту секунду последняя мысль победила…       Парень пошире развёл даме ягодицы и на пробу немного лизнул, чтобы узнать ответ на свой вопрос, а также попробовать «маслице» желанной! Оно оказалось ни на что не похоже. Более жидкое, чем могло показаться, а ещё с неповторимым вкусом. Единственное, как вообще смогли отрисовать для мозга юноши его вкусовые рецепторы сочок партнёрши, так это — вкус страсти! И тут он принялся лизать и лизать весьма тонкую частичку той, которая захватив его мысли и чувства, оставила наедине с собой не в этой комнате, а в целом Мире!       Казалось, этот оазис не иссякнет! Ведь сочная жидкость Тины просачивалась на место слизанной, не в последнюю очередь благодаря этим доверительным ласкам молодого человека. Но Кадзу нашёл расщелину в этих ровных и красивых губах, откуда поступала влага. И не думая (он вообще за страстью последние минут пять не думал), напряг свой язык и засунул туда на пару сантиметров. И стал, как одержимый, то втягивать его, то возвращать в лоно своей зазнобы.       Если до этого девушка ещё хоть как-то сдерживалась, предоставляя делать парню с собой всё, что он хотел, то больше держать эту сладостную пытку была не в силах. Она орала! Нет, нет, не как в тупых девичьих книжках, а просто орала! Она держала в себе эти чувства, сколько могла, но, когда парень резко решил и внутри поласкать леди, проникнув не так уж далеко от её… девственной «вуали», как-то по-другому объяснить всё была не в силах. Ей было хорошо, она тонула и одновременно купалась в этих чувствах любви. А Кадзума, не то что не заткнул защитницу, он под эту «природную песню», казалось, возомнил себя дятлом! Туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда!       Всё же она смогла перейти на более низкую тональность, сменив ор на стон. Спустя несколько минут, чуть привыкнув к ошалелому любимому, тонувшему в ней, она даже добавила с теплотой за гранью любви и душевности: — Ох, Кадзу, мой Кадзу. Тебе и правда столь люба я… там и моя… влага? — Интонация её голоса была за гранью добра и зла! Она словно напутствовала безногого, который был таковым до её благословления, а сейчас уходит вдаль на своих двоих! И эта странная забота, и теплота, всколыхнули юношу! Казалось, он проснулся ото сна!       Резко вскочив, пальцами левой руки схватив упругие ягодицы, так что последним от такого резкого упора вглубь стало даже чуть больно, а правой ухватив себя за член и начав приноровляться к «Сирине», затянувшей его, успел бросить девушке лишь обрывочное: — Тина, ты будешь МОЕЙ!!!