Реванш

      Влагу в дневном воздухе Рук Айленда можно было снимать слоями. И надевать на себя, чтобы хоть как-то укрыться от иссушающего пламени, которое полыхало вокруг.       – Слушай меня внимательно, солдат, – подражая командирскому тону, Ваас затягивал на женском лбу красную повязку. – Твоя задача – выжить, чёрт возьми, любой ценой! Ты, блядь, понимаешь, сынок?       – Я больше не выдержу! – сквозь крепко сжатые зубы процедила Шарлотта. Монтенегро остановил сосредоточенный взгляд на Тони, который сидел вместе с ними в укрытии и любовно сжимал в руках огнемёт.       – Отставить, солдат! Сопли тебе подтирали на гражданке! – Ваас вытянул руку с сигарой, когда Тони, улучив выгодный момент, поднялся и с ходу начал поливать окружающее пространство огнём. Прикурив и чуть не получив ожог, главарь пиратов вернулся к разговору: – А здесь реальная, грёбаная война!       Его короткие выкрики долетали до неё урывками. Слишком страшен и громок был шум разворачивающегося боя, слишком близко обжигал пламенный воздух. Обострившееся обоняние уже чувствовало не просто запах напалма, теперь он смешивался с приторной вонью обгоревшей кожи.       Если бы Шарлотта знала, через что ей придётся пройти, она бы придушила себя трубкой капельницы ещё при первом своём пробуждении в том подвале. Теперь же просто не хватало духа.       Тогда молодая женщина была благодарна Богу, что ей удалость спастись. Она приходила в сознание раздробленными моментами, не понимала, прошли ли часы или уже недели. Её раны обработали, вывихи вправили, а боль, беспрерывно накатывающую от талии до колен, заглушили анальгетиками. Тело собрало внушительный список внешних и внутренних повреждений, но то, что происходило с её психикой, пугало больше.       События страшной ночи она помнила кровавыми урывками, огнями, криками и чёрт ещё пойми чем. Из-за шока ей едва ли удалось осознать в полной мере произошедшее, но та девушка-психиатр в красивых очках на тонком носу старалась всё объяснить. А доктор, с очень густыми, стальными волосами, зачесанными назад, по-доброму и с какими-то усмешками сообщал, что он старался подобрать нужную кожу, поэтому бедра её будут в полном порядке. Но ничего на хрен не было в порядке.       Едва Шарлотта смогла вставать на ноги и в головокружительной свистопляске не выталкивать содержимое желудка на пол, как за ней приехали два совершенно одинаковых мужика. Близнецы носили на шеях ярко-красные арафатки и бормотали с явно выраженным китайским акцентом. А ещё они должны были доставить её обратно в ад. И никто не сказал слова против, когда её заставляли сесть в машину, чтобы потом перевезти на другой остров.       Первое адекватное знакомство с человеком, который, можно сказать, спас её, состоялось под громкие выкрики пиратов. Они делали ставки, как далеко она сможет забросить гранату. Всё происходило на широком солнечном пляже, где в условные места броска были по пояс вкопаны какие-то люди. Организм Шарлоты испытал такую встряску, что проступила кровь на забинтованных бедрах, а к горлу вновь подкатила тошнота.       Следующий раз Ваас Монтенегро учил её стрелять из пулемёта, которым был оборудован автомобиль. На полном ходу, испытывая дикий страх, молодая женщина визжала и пыталась пускать очереди во всё подряд. Не вылетела из машины она, наверное, потому, что оторвать и без того отбитую отдачей руку, пристёгнутую к основанию пулемёта, боялась больше, чем получить травмы при падении.       Он называл её «блядская машина для убийств» и «терминатор Шарли», а потом спокойно показывал, как устанавливать растяжку. Шарлотта почти смирилась с тем, что из неё готовят бойца. Но стоило ей перестать брыкаться и привыкнуть к речам главаря пиратов, как он взял её с собой на захват аванпоста.       – Ты ни хера не готова, Шарли, – по-отечески постукивая её по плечу, заявил Ваас. – Но настоящий опыт можно заработать только в бою! Только кроша в гальку ёбаных врагов! Так иди же! Иди и замочи их всех на хер! – мужчина всучил ей в руки пистолет-пулемет и сильным толчком заставил покинуть укрытие. – Вперед, блядь!       Спотыкаясь, она выбежала прямо под струи огня и траектории пуль, но каким-то волшебным образом пока оставалась целой. В сложившейся ситуации её мозг должен был лихорадочно работать, а тело начать автоматически двигаться, чтобы, следуя древнему инстинкту, сохранить жизнь. Однако Шарлотта впилась напряженными пальцами в горячий металл оружия и застыла, как каменный истукан.       Прямо перед молодой женщиной возник образ чудовища, чьи руки были испещрены узорами татуировок, а в глазах появилось узнавание. Воин ракьят, один из тех, кто с особенной жестокостью измывался над ней той страшной ночью, широко ухмыльнулся. Но даже тогда, когда он занёс над Шарлоттой руку для молниеносного удара ножом, она не смогла пошевелиться. Раздался выстрел. В состоянии глубокого шока молодая женщина упала на землю, потеряв сознание ещё в тот момент, когда нападавший навалился на неё всем телом.       – Гляди страху своему в лицо, воин, – мрачно усмехнулся Монтенегро, опуская руку с пистолетом.       Шарлотта уже не слышала чужих слов. Из всех оставшихся звуков различалось лишь шипение огня, на который попала кровь. Постепенно из тупого бесчувствия её стала выводить не менее тупая боль в пояснице и жуткая тряска. Тело просто колотило от холода, жары и всепоглощающего страха. А потом лба коснулась чья-то ледяная рука и всё прошло. Почти всё, потому что она была жива. И ад оставался с ней рядом.       – Четыре тысячи восемьдесят два, – раздался приглушенный голос.       – Двадцать два умножить на четыреста пятьдесят шесть и отнять семьдесят один? – спросили в ответ.       – Девять тысяч девятьсот шестьдесят один, – быстро и уверенно проговорила, несомненно, девушка. Шарлотта совершенно точно уже слышала её. Как и вторую.       – Хорошо. Столица Подгорица?       – Черногрия. Восточноевропейское государство на западе Балканского полуострова. Название происходит от венетского Montenegro, то есть.., – отвечающая притихла, будто что-то помешало ей досказать мысль.       – Да уж, – в голосе её собеседницы послышалась усмешка.       – Сама спросила.       Шарлотта хотела узнать, о чём они разговаривают, но изо рта вылетел только негромкий стон, который никто не услышал.       – Видишь, в этом плане всё в порядке. Твой мозг работает прекрасно.       – Но провалы в памяти участились.       Молодая женщина попыталась приподняться и открыть глаза, но оба действия получились не сразу и далеко не так безболезненно, как она рассчитывала. С губ сорвался очередной заунывный звук.       – Очнулась? – в размытом поле зрения оказалась Саша. Психолог опустила свой планшет на стул, с которого только что поднялась, и подошла к кровати. – Тони вернул тебя к нам.       – А что… – слова вышли сиплыми, едва различимыми.       – Был рецидив, – ответили ей, подавая стакан.       Складывалось впечатление, что мысли в голове очень медленно сворачиваются в тугие змеиные клубки. Но Шарлотта не просила пояснить услышанное, потому что знала: она кричала, хватала тяжелые и острые предметы, требовала отпустить её домой, захлёбываясь слезами.       – Ты прямо легенда, – донеслось со второго стула, – побывала по обе стороны.       – И осталась в живых, – со смешком добавила Саша.       – Вы, – она тяжело вбирала воздух, который кончился в лёгких тогда, когда женщина без остановки проглотила всю воду. – Вы можете мне помочь?       Доминик ласково улыбнулась и отрицательно покачала головой.       – Но почему? Вы тоже…       – Что, тоже? – психиатр достала из кармана очки и протерла их рукавом бледно-зеленого халата. – Пленницы? Шлюхи? Жертвы? О, нет, мы по другую сторону.       – По какую? Разве здесь есть ещё какая-то сторона? Эти ракьят, безумные ублюдки и их вождь…       – О, ярчайший пример сломленной и подчинённой личности, – со знанием дела высказала Саша.       – Кто? – не поняла Шарлотта.       – Броди. Джейсон. Как мне удалось выяснить, жертва Цитры, бывшей предводительницы ракьят. Умелый манипулятор была, если её влияние не ослабло даже после смерти. Парень из Калифорнии стал воином, возомнил себя богом. Тут и подоспели его скрытые садистские наклонности. Расцвели, так сказать, бурно и буйно. Не берусь ставить диагноз, но судя по его выходкам, он самый настоящий маньяк, который обожает извращённые пытки. Он получает удовольствие от физической боли.       – А этот пират не такой, нет? – злобно проговорила Шарлотта. Её ослабшие пальцы сжали тонкую ткань простыни.       – Ваас? – две пары глаз уставились на неё недоуменно.       – Ещё скажите, что он ангел во плоти по сравнению с этим уродом Броди! Он точно такой же! Безумный, конченый маньяк! Я видела, как он убивает людей, как издевается над ними! Надо мной!       – Он тебя бил? – тихо спросила Доминик. Она как-то бессознательно начала описывать ладонью полукруг над своим животом, словно он был не плоский, а очень пухлый. – Он насиловал тебя? Медленно и выверено выжигал твои открытые раны, как Джейсон?       – Вы тут все свихнулись?! Ты его выгораживаешь?       – Она просто пытается сказать, что Монтенегро другой подтип садизма, – Саша заговорила спокойно и уверенно, будто решила объяснить очевидное маленькому ребенку, – нет никаких доказательств, что у Вааса тяга к медленному срезанию кожи и кропотливому выжиганию чужих сухожилий, к примеру. Я не слышала ни об одном случае, чтобы его жертва погибла медленно и мучительно. Мучительно, в каком-то смысле, да, но медленно? Я тебя умоляю. Ты жив, пока можешь выражать чувства, испытывать красочные эмоции. Эмоции плоские или эмоции кончаются – получаешь пулю в лоб.       – Но то, что он делает со мной…       – Недавно он подвёл меня к своему медведю лишь для того, чтобы увидеть, как я, грубо говоря, обделаюсь от страха. Ваас жрёт эмоциональные реакции, как Броди жрёт болевые ощущения. Отличие ещё и в том, что Ваасу достаточно создать игровую ситуацию и принять на выходе готовые страх, ненависть, боль от потери. И так далее, и тому подобное.       – А ты очень стойкая и очень эмоциональная, – добавила Доминик с очередной неуместно подбадривающей улыбкой.       – С ума сойти… – глаза Шарлотты удивленно расширились, – вы так спокойно об этом говорите. Это ужас какой-то.       – Ммм, ответь, – задумчиво протянула девушка с белыми волосами, – как ведут себя пираты Вааса, когда он рядом?       – Ну, напрягаются, наверное?       – Разве? – вновь усмехнулась Саша       – Маун курит трубку всегда. А этот, как его, без руки который, он ходит из стороны в сторону. Будто ему занять себя нечем.       – Они расслаблены, – продолжила психиатр, – они не нервничают даже тогда, когда он орёт или закапывает очередную жертву в песок. Знаешь почему?       – Он их не убьёт! Он их никогда не трогает! – почти не веря в то, что говорит, воскликнула Шарлотта.       – Верно. И не тронет. Он не трогает наёмников Вальтера, людей на стройке, Доминик ту же. И это не рамки приличия или страх. Это разделение. Есть жертвы работорговли, аборигены и зажравшиеся туристы. И есть мы. Это четкое разделение позволяет ему не сойти с ума окончательно.       – И как, – молодая женщина, прибывшая на остров лишь из жажды знаний, говорила почти шепотом, словно боясь, что на громкий вопрос не прозвучит нужного ответа, – как же попасть к вам?       – Никак, – Доминик развела бледные руки, – за этой чертой нужно было быть изначально.