T'extrano

Его потихоньку отпускало: дыхание успокаивалось, сердце начинало биться в привычном ритме, он ощутил под щекой горячую кожу, ощутил, как липко его руке, как липко между прижимающимися друг к другу телами, в нос внезапно ударил специфический аромат свершившегося. И сердце снова сбилось: что же теперь? Бароне не был готов к тому, что произошло. У него вовсе не было какого-то хитроумного плана соблазнения. Он просто очень соскучился, очень хотел снова обнять друга, хотел поцеловать, пусть и не дружески. Не было никакой стратегии, он, чувствуя некоторую отстраненность Джана, точнее, его деликатное ускользание в последнее время, лишь надеялся, что тот позволит когда-нибудь снова себя так поцеловать, как тогда. Он с замиранием ждал окончания программы и того, что будет после нее. Он не знал, что может быть, но чувствовал, что от Джана идет такая же по силе волна нетерпения и предвкушения. Чего именно, он не знал: крепкого ли объятия, разговора, может долгой прогулки вдвоем, но воздух вибрировал вокруг них, нервы были натянуты до предела. Когда Джан вошел за ним в номер, закрыл дверь и уставился на него горящими глазами, в которых Пьеро увидел отражение всех терзавших его самого чувств, то не стало для него ничего естественнее, как потянуться за поцелуем. Сюрпризом же для Бароне стал неожиданно горячий отклик Джанлуки. Фиг знает, что у него там с девушками, но то, как он быстро и откровенно «поплыл» с ним, совершенно лишило Пьеро остатков самообладания, переключив думательную функцию с верхней головы в нижнюю. И вот теперь, когда мысли стали возвращаться туда, где им физиологически предполагалось быть большую часть времени, парню стало страшно. Он понятия не имел, что сейчас может вытворить Джан, куда его послать или куда уйти сам. А тот как раз беспокойно шевельнулся под ним и выдохнул: - Пье… Бароне, чтобы не дать ему произнести что-то непоправимое, выпалил: - Нутеллу будешь? Повисло ошеломленное молчание. - И кофе? – вдруг тихо спросил Джан. - И кофе!- чувствуя облегчение, пообещал Пьеро. - Эспрессо?- уточнил еще тише Джанлука. - Да, настоящий! - А есть? - Кофе сейчас закажем, если у них нет, в чем я сомневаюсь, то можем спуститься в лобби. А Нутелла у меня есть, хоть и не самая большая. - Ты что всегда с собой ее таскаешь для меня? – поддел Джанлука, но Пьеро ничего не ответил. - Правда что ли? – чуть ли не благоговейно прошептал Джан. - Пойдем, помоем ручки перед едой! – легким тоном предложил Пьеро, поднимаясь и направляясь к ванной. Джанлука жутко покраснел, но мужественно последовал за ним. Бароне умудрился плескание в общей раковине превратить и веселую возню, снявшую возникшую неловкость, в результате чего оба были более мокрыми, чем рассчитывали, но чистыми и довольными. Некоторое время спустя, они уютно устроились на кровати, привалившись друг к другу. Джанлука наслаждался Нутеллой и рассказывал Пьеро о том, как проводил время в течение отпуска. Потом на некоторое время повисло молчание. - А ты? – спросил вдруг Джанлука. - Что я? – не понял Пьеро. - Что ты делал? Пьеро как-то не привык рассказывать Джану о себе, все больше слушать. Но тот выжидательно смотрел на него, и он принялся рассказывать. Они проболтали еще долго до того, как Джанлука все же ушел в свой номер, но так и не сказали, как сильно в этот раз друг по другу скучали. Снова потянулись рабочие будни, которые частенько теперь скрашивались приятными ночами. Иногда все начиналось, как обычно: Джанлука приходил, чтобы выговориться, Пьеро исправно его выслушивал и утешал, если была необходимость. Кормил Нутеллой и обнимал, время от времени чмокая в щечку или в висок. Он очень удивился и обрадовался, когда, придя к нему в первый раз после случившегося, в ответ на один из его целомудренных поцелуев, Джан вдруг посмотрел ему в глаза долгим взглядом, а потом опустил ресницы и приподнял подбородок, безмолвно приглашая к совсем другому. И это стало традицией: Пьеро всегда ждал, когда Джанлука сделает первый шаг, зато потом одаривал его всей лаской и нежностью, которыми только обладал. Постепенно и Джан смелел и начинал отвечать ему все более уверенно. А иногда бывало так, что Джанлука приходил и сразу, мучительно краснея и смущаясь, вместо того, чтобы зарыться в успокаивающие объятия, клал ладошку Пьеро на грудь и сам тянулся к его губам. Тогда разговоры откладывались на некоторое время. И почти каждый раз в таких случаях начиналась неосознанная борьба за активную роль, и каждый раз Джанлука, в итоге, уступал. То, что происходило между ними и смущало, и восхищало его. Все казалось идеальным, но было одно но… Раз за разом руки Пьеро все ниже спускались по его спине, очень деликатно, но все настойчивее лаская ягодицы, пытаясь будто бы случайно проникнуть между ними. Это приводило Джана в ужас. Он очень боялся, что скоро Бароне попросит у него еще большей близости, той, на которую он вовсе не был готов. И бедный абруццезе не имел ни малейшего понятия, что делать, что отвечать. Так страшно было сказать «нет» и, возможно, навсегда утратить те восхитительные отношения, что были у них сейчас, утратить не только Пьеро-любовника, но и Пьеро-друга, так поддерживающего его всегда. Но еще страшнее было сказать «да»! Джана просто в холодный пот бросало при мысли об этом! Он вообще отказывался об этом думать, но мысли неизменно возвращались к этому, приводя в отчаяние. И вот… Парни крепко вжимались друг в друга обнаженными телами, сладко целуясь. Как всегда, сначала они балансировали на боку: Джанлука еще не оставлял попыток в кои-то веки оказаться сверху, хотя вот-вот уже готов был сдаться. И тут рука Пьеро легла на его ягодицу, крепко поглаживая. Он зарылся Джану в волосы и тихо попросил срывающимся голосом: - Джанлу, дай мне, пожалуйста! Очень тебя хочу!