T'extrano

Пьеро в бешенстве метался по своему номеру, пиная и швыряя все, что попадалось на пути. Они проиграли! Они проиграли это гребанное Евровидение, хотя все было за то, чтобы они одержали победу! Все… кроме жюри! Мужественно отулыбавшись на камеры и сказав приличествующие случаю красивые слова, теперь Бароне давал выход накопившейся обиде и негодованию. «Так нечестно, так же нечестно! Как такое могло быть!!!» Перед мысленным взором встали полные слез глаза Джанлуки при объявлении результата. Джанлука!!! Какого черта Пьеро тут носится, словно укушенный, кругами?! Ему же надо к Джанлуке! Тот наверняка сейчас пребывает еще в большем раздрае, чем он сам, и, безусловно, нуждается в поддержке и плече, где можно будет выплакаться. А в том, что без слез сегодня не обойдется, Бароне даже не сомневался. Как же он мог хоть на миг так увлечься собственными переживаниями, что забыл о друге?! Надо скорее отправляться, глядишь, и самому легче станет! Однако, на стук в номер Джана, сначала сдержанный, а затем очень настойчивый, никто не открыл. Бароне озадачился и обеспокоился: где же носит Джанлуку, который наверняка сейчас в совершенно растрепанных чувствах? Хотел набрать ему, но с досадой обнаружил, что забыл телефон в номере, который на сей раз оказался на другом этаже. Комната Иньяцио была ближе, поэтому, прежде, чем возвращаться за телефоном, Пьеро решил заглянуть в нее,- вдруг Боскетто в курсе, куда делся их младший товарищ. Коротко стукнув, Бароне толкнул дверь, огляделся и замер: да, Боскетто был в курсе, потому что вышеупомянутый товарищ бурно рыдал на его плече. Пьеро сначала совершенно растерялся, а потом почувствовал беспокойство и ревность: какого черта Джанлука делает тут?! На этаж выше сил что ли не было подняться, чтоб плакать на его плече?! Почему-то дико захотелось столкнуть этих двоих лбами! Вроде бы ничего сверхестественного не происходило: ну, жилеткой на этот раз стал Иньяцио, что такого?.. Но ведь и у Пьеро с Джанлукой все начиналось с этого! Бароне застыл, не зная, что делать. Иньяцио удивленно взглянул на него и приглашающее махнул свободной от Джанлуки рукой. Тогда он приблизился, и губы сами собой тихо обиженно произнесли: - Вам тут и без меня хорошо! Инья вытаращился на него, как на сумасшедшего, а Джан потянул его за руку к себе. Пьеро послушно сел и приобнял, и Джинобле тут же переместил голову с плеча Боскетто на его. Пьеро почувствовал, как Иньяцио, протянув руки с обеих сторон от Джана, продолжая обнимать того, притягивает и Пьеро ближе к ним обоим и ответил тем же. Так они и сидели, обнимая с двух сторон младшего, самого уязвимого, и друг друга, а он крепко притискивал к себе их обоих. И злость, и ревность, конечно же покинули Пьеро, сейчас ничего не было важнее их единства, силы, которую они разделяли друг с другом. Хотя где-то в глубине души и покалывало, совсем слегка, непонимание того, как же так случилось, что Джан оказался здесь, а не этажом выше. А случилось так… Джанлука в полном расстройстве медленно вошел в номер, и ему сразу показалось, что на него рушатся стены. Горло сдавило так долго сдерживаемым рыданием. И очень захотелось убежать прочь от этих пугающих стен в утешающие объятия. К Пьеро. Но к Пьеро Джанлука не побежал. Ему совершенно необходимы были поддержка и ласка, но ко всем его бедам, еще и секс, Джан бы просто не пережил! Конечно, Джанлука давно простил Пьеро за жестокую пьяную выходку, а тот долго не решался снова взять его. До тех пор, пока, однажды, Джан не предложил сам, повернувшись и прижавшись попой. Но сделано это было не потому, что Джану очень уж хотелось, просто он понимал, как жаждет этого Пьеро. Самому вовсе не стало нравиться больше, он просто терпел, снова и снова терпел, ради человека, в которого влюблялся все сильнее и сильнее. Порой ему казалось, что собственное «Я» растворяется в этой любви, и становилось страшно. Сегодня было настолько паршиво, что добавить себе еще возможных неприятностей Джан не решился. Но обнимашки и поддержка были совершенно необходимы, поэтому, поколебавшись, он отправился к Иньяцио, не сомневаясь уже, после стольких лет вместе, что получит помощь. Слепо глядя в темное окно, Инья пытался справиться с подкатывающими слезами и вот-вот готов был сдаться, как раздался стук в дверь. Сначала он не хотел открывать, но потом решил, что кто бы там ни был, он поможет отвлечься. Увидев Джанлуку, он удивился и затормозил, не приглашая зайти. А тот закрыл руками лицо и всхлипнул вдруг, и Инья сразу отмер, затаскивая внутрь. Он лишь открыл рот, сам не зная – то ли спросить, то ли утешить, как Джан обвил его шею руками, уткнулся и разрыдался. Мгновение Иньяцио стоял, растерянно хлопая глазами. Как-то он совсем не ожидал, что Джанлука к нему вдруг плакать явится, обычно основным утешителем был Пьеро. Инья же обычно старался всем своим видом дать понять, что сочувствует очередному горю Джана, но подсознательно чувствовал, что в его присутствии особо не нуждаются. Да и Джанлука не любил в его присутствии распускаться, не столько опасаясь насмешки, сколько почему-то стесняясь. Поэтому такое явление друга оказалось для Иньяцио полной неожиданностью. Но вариант, что делать, был в его сознании единственный, поэтому он сгреб в охапку продолжавшего рыдать Джана и уселся с ним на кровать, обнимая. Появление в комнате Пьеро стало для Джанлуки горьким счастьем: можно было теперь обниматься и прижиматься, не боясь последствий, ведь они были не наедине и, совсем неуместные сейчас, домогательства не грозили. Через некоторое время Бароне, однако, предпринял попытку все же остаться одним, прошептав еле слышно на ухо: - Пойдем уже к тебе? Джан отрицательно покачал головой. - Почему? – огорчился Пьеро. - Потому что Иньяцио тоже поддержка нужна! - тихонько объяснил Джан. Пьеро удивленно вскинул голову, он не был привычен к тому, что Иньяцио тоже может потребоваться утешение, он казался вечно неунывающим. Даже когда на них обрушился безжалостно результат конкурса, именно Инья был тем, кто вякнув что-то бодрое, не дал им с Джаном разреветься от обиды на виду у всего мира. Глаза сицилийцев встретились над головой Джана, и Пьеро увидел, что глаза младшего блестят, а ресницы мокрые, и покаянно прошептал: - Прости! Инья лишь вздохнул прерывисто, шмыгнул носом и, с благодарностью, еще крепче прижал к себе Джанлуку, мазнул губами по его виску: - Спасибо, Жанлюк! Тот, вместо того, чтобы обидеться, хихикнул, и вот уже все трое хохочут! Да пошлО оно все!