T'extrano

Несколько лет спустя. Джанлука проснулся, но глаз еще не открыл. Он улышал негромкий шум, подтверждающий, что за окном идет дождь, услышал, как мать на кухне готовит завтрак, обоняния коснулся аромат свежесваренного кофе. Глубоко вздохнув, медленно провел рукой по кровати, как делал это каждое утро, понимая тщетность своей надежды, но не в состоянии отказаться от нее. Пальцы ощутили лишь холодную пустоту там, где столько лет он привык находить любимого, Пьеро. Но того не было рядом, не было больше в его жизни. Началом конца стал один серый февральский день, когда троица встретилась в своей штаб-квартире в Болонье после зятянувшихся январских каникул, которые Пьеро и Джанлука проводили каждый у своих родителей. Джан считал дни до встречи и не мог сдержать радости при виде своего многолетнего друга и любовника. Тот, вроде бы, тоже был счастлив видеть его и сгреб в горячие объятия, как только удалось остаться на мгновение одним. Но потом произошло страшное. - Мы собрались здесь, чтобы решить, что мы будем делать дальше и в ближайшее время, и вообще, так вот я хочу, чтобы при построении планов на будущее учитывалось, что я не буду продлевать контракт, который, как всем известно, истекает в будущем году… Джанлуке показалось, что он ослышался. Он уставился на Пьеро, который сидел, опустив глаза и ломая пальцы. Но нет, громкий мат Торпедине и ошарашенный взгляд Иньяцио, так же вытаращившегося на Бароне, сказали ему, что приговор был произнесен. - Но…,- едва слышно пролепетал Джан. Его никто не услышал. - Я многое обдумал в последнее время, - тихо продолжил Пьеро, голосом вздрагивающим от эмоций, но полным решимости, - пришло время каждому из нас пойти своей дорогой. Мы выросли, и вкусы, и стремления у каждого из нас совсем разные. Не вижу смысла никого ломать. Я знаю, что мою любовь к опере не разделяет ни один из вас, и абсолютно не виню, но это то, чем Я хочу заниматься до конца жизни, и сейчас время полностью отдаться этому желанию. Еще через пять-шесть лет будет поздно. Даже сейчас уже будет невероятно трудно войти в этот закрытый мир, но пока еще шансы не потеряны. Так что очень прошу не отговаривать меня, решение принято. Давайте подумаем вместе, что мы можем сделать, чтобы выжать максимум из того времени, что нам осталось быть группой. Джанлука забыл, как дышать. Он бросил отчаянный взгляд на Иньяцио, который всегда имел влияние на братски-любящего его Бароне, но увидел, как первоначальное смятение сменяется в его глазах замелькавшими тенями открывающихся новых возможностей, и понял, что здесь помощи ждать не приходится. Последний тур, посвященный опере, вымотал души и младшему сицилийцу, и абруццезе, который больше вообще не хотел такое ни слышать, ни петь. Как рыба в воде себя тогда чувствовал лишь Пьеро, с удовольствием раз за разом исполнявшим любимые партии. Но и ему в последние месяцы тура, который неожиданно вырос из концерта, которому следовало стать эксклюзивным, приходилось несладко. Причиной тому стал Джанлука, которого уже тошнило от ненавистных арий, и выходить на сцену с каждым днем хотелось все меньше и меньше. Приходилось его уговаривать перед концертом, а потом еще и увещевать после, откармливать нутеллой, отпаивать кофе, заставлять забываться в горячих ласках. Тем не менее, Джану иногда казалось, что еще чуть-чуть, и он сойдет с ума. Он однажды прочитал, что существует такой вид пытки, когда в камере у преступника постоянно играет какая-нибудь, желательно особенно ненавидимая оным, музыка. Вот и он себя чувствовал примерно так же, только ему не только слушать приходилось, но еще и петь, еще и делать вид, что нравится, еще и улыбаться. Он начал иногда расслабляться с помощью алкоголя, а иногда и чего похуже, приводя Пьеро то в отчаяние, то в бешенство, ибо и его терпение было не бесконечным, а Джанлука, как он и сам сознавал, вел себя, порой, честно говоря, безобразно, и Бароне уже утомился то сглаживать последствия его косяков, то быть жилеткой или нянькой. Парни немного отдалились друг от друга, задушевные разговоры становились реже, Пьеро все больше времени проводил с не таким капризным Иньяцио, а Джанлука, словно в пику опере, погрузился в мир латины, постоянно слушая и напевая нехитрые напевы. Но ночи пара практически всегда проводила вместе, давно уже перестав скрывать свои отношения от близких. И пусть все реже им хотелось доверительных разговоров, вечером, раздраженные и обиженные, они молча тянулись друг к другу ища то страсти, то просто теплых объятий, от которых становилось чуточку легче. Решение провести каникулы порознь пришло как-то само собой, да и не было у парней заведено проводить их вместе, правда никто не ожидал, что они так затянутся. Да, у них не все было гладко в последнее время, но Джанлука считал это рабочим моментом и никак не был готов к разразившейся вдруг катастрофе. Когда Торпедине оторался, то приняв неизбежное, принялись строить планы. В результате решили выпустить диск «Лучшее из Il Volo» и отправиться в мировой тур, предварительно всех оповестив, что тот станет прощальным, тогда сомнений в том, что все билеты на все концерты распродадутся полностью, не будет. Под конец, дать заключительный концерт в так полюбившейся Арене ди Верона, и пойти каждый своим путем. На том пока и порешили. Позже, оставшись с Джаном наедине, Пьеро тихо спросил: - Очень на меня сердишься? - Нет, - опустив глаза, ответил тот, - но я был не готов к такому, даже и не знаю теперь, что делать дальше. - Ничего, - Пьеро успокаивающе погладил его по плечу, - времени еще более, чем достаточно, успеешь определиться. – И припал к губам долгожданным поцелуем. Джанлука похолодел: «Что значит, «определишься»? » А как же они?! Они, как пара?! Пьеро, что, не планировал продолжать их отношения после распада группы?! Но Пьеро целовал все настойчивее, истосковавшееся тело отреагировало быстро и решительно, и Джанлука решил отложить вопросы на потом. Но потом так и не случилось. Джанлука время от времени спрашивал Пьеро о его профессиональных планах, тот отвечал, что начнет с того, что собирается поселиться в Болонье и на какое-то время полностью погрузиться в занятия оперным вокалом, говорил о том, какие связи попытается задействовать, на что может реально рассчитывать в ближайшем будущем. Но ни разу, ни разу в этих планах не мелькнуло и слова об их с Джанлукой совместном будущем, а абруццезе включил гордость и, как не хотелось ему иногда задать прямой вопрос, он молчал. Да и страшно было услышать ответ, который разобьет вдребезги последнюю надежду. Поэтому вопроса так и не прозвучало, Пьеро тему не поднимал, и лишь нарастало напряжение, и с каждым днем парни тянулись друг к другу все с растущим желанием налюбиться, набыться вместе перед тем, что надвигалось неизбежно и неумолимо. Джанлука до последнего не верил, что после всех этих лет, этих ночей, многих, но недостаточных, часов в объятиях друг друга, Пьеро уйдет, даже не позвав с собой, просто, без лишних слов вычеркнув из своей жизни. Не верил даже тогда, когда Пьеро, дрогнувшим голосом объявлял со сцены знаменитой Арены о завершении последнего концерта, когда позже, в номере роскошного отеля, тела сплелись в привычном страстном танце любви, снова и снова даря и принимая, не в силах оторваться, насытиться, даже тогда, когда разорвав прощальные объятия смотрел вслед отъехавшей машине, за рулем которой сидел покидавший его жизнь сицилиец. В то утро Джанлука вернулся в опустевший номер и сделал то, о чем мечтал много лет назад, а именно – напился, благо, теперь ему не надо было просить кого-то, кто купил бы ему алкоголь. Пробудившись через несколько часов после пьяного сна, он автоматически включил телевизор, медленно плутая по комнате, собирая вещи, краем уха слушая новости. И вдруг… « Пьеро Бароне, бывший участник группы Volo, давшей вчера заключительный концерт в Арене ди Верона, лишь несколько часов спустя попадает в автомобильную аварию…