T'extrano

На перроне Иньяцио сгреб его в медвежьи объятия, и к глазам Джанлуки внезапно подступили слезы. Он даже удивился, что так расчувствовался, оказывается, и он по Инье скучал больше, чем сам думал. Пока ехали домой, разговор сначала не клеился, но затем Иньяцио увлекся описанием всех тех проектов, в которых он уже начал участвовать, а также тех, о которых он только подумывал.И так у него это заразительно получалось, что Джанлука расслабился и увлекся, начиная действительно заинтересованно задавать вопросы и даже пытаясь давать советы, на которые друг только фыркал. Как следует подзаправившись в давно полюбившемся суши-ресторане, пришли в еще более благодушное расположение духа и, добравшись до квартиры, принялись вместе готовить закуски к вечеру, когда на небольшое празднование должны были собраться гости. То есть, готовил, конечно, Иньяцио, но Джану очень хотелось быть полезным, поэтому мешался он изо всех сил. Положение спасла вернувшаяся с работы Алессандра, которая увидев, что повар уже близок то ли к тому, чтобы придушить приятеля, то ли отвезти обратно на вокзал, тяжело вздохнула и попросила любезного Джанлуку помочь немного ей с организацией всего остального. Забрала его сначала с собой по магазинам докупать необходимую снедь и выпивку. Затем начала двигать мебель в гостиной и собирать по комнатам недостающие, по ее мнению, стулья. Насколько все это было на самом деле нужно, знала лишь она, но Иньяцио удалось спокойно доготовить, и Джанлука без дела не скучал. И вот наступил вечер. Начали прибывать гости. Давно знакомые Джанлуке Фабио и Мария, еще одна незнакомая пара, Франц Бароне с девушкой… При виде глаз, так похожих на глаза другого Бароне, Джанлука почувствовал , как сердце падает… Стало страшно: ведь он знал, хоть и старался об этом не думать, и не спрашивать у Иньяцио, что Пьеро, который в данный момент проживал в Болонье, наверняка пожалует на праздник. Его захлестнул ужас: если он сейчас с трудом справляется с волнением, лишь при виде его брата, что же с ним будет-то, когда сам Пье явится? Абруццезе страшно жалел о том, что приехал, приняв приглашение Иньяцио. Можно подумать, что он не понимал, к чему это все приведет. Точнее, к кому… И сознавая это, Джан все же не смог удержаться, не смог отказаться от этой возможности увидеть любимого, по которому соскучился безумно, перед которым чувствовал себя немного виноватым: ведь не поехал же он тогда к нему в больницу, и не написал потом ни слова, чтобы узнать, как идет выздоровление. Лишь воровато заглядывал в немногочисленные сториз, гласящие о том, что Пьеро полностью поправился и приступил к тренировкам. Джанлука поднес к губам бокал, чувствуя, как задрожала рука, когда он услышал из прихожей знакомый голос, громко поздравляющий именинника, череду веселых сицилийских ругательств и такой родной заразительный смех, который тут же оборвался, стоило его обладателю войти в гостиную и встретиться с ним взглядом. Впрочем, улыбка была тут же надета обратно, Пьеро радостно приветствовал всех: девушек – поцелуем, парней – дружеским объятием. Когда Бароне приблизился к нему, Джану показалось, что он сейчас просто потеряет сознание, так он ждал и боялся этого прикосновения. Но таким оно было быстрым и мимолетным, что он не успел не только испугаться, но и толком ответить, не успел даже рук сомкнуть в ответном объятии. И вот Пьеро уже унесся прочь, оживленно болтая со всеми. Кроме него. Джанлука изо всех сил старался держать лицо, он участвовал в общей беседе, порой даже удачно, его шуткам смеялись, над ним подшучивали в ответ, и лишь Пьеро ни разу не обратился к нему ни словом, ни даже взглядом. Впрочем, ведь и Джанлука ему и слова не сказал. Как же тяжело было видеть Пьеро так рядом, но не с ним! И совсем непонятно, как себя вести. Ведь они же расстались, но и расстались как-то странно, без слов. Просто любили друг друга всю ночь до безумия, а затем один сел в машину и уехал прочь, а другой тупо смотрел вслед. О том, что они расстаются, не было сказано ни слова, может, это значило, что они все еще пара? Какой бред! Глаза вдруг встречаются, и снова смех замирает на губах Пьеро. Конечно, через мгновение он снова ведет себя, как ни в чем не бывало, но Джанлука больше не в силах терпеть эту пытку. Как можно незаметнее, он выскользнул из гостиной и скрылся в отведенной ему комнате. Его исчезновение вовсе не осталось незамеченным, по крайней мере, двумя парами сицилийских глаз, которые тут же обменялись понимающими взглядами, и, пока Иньяцио занял друзей небольшим перфомансом, включавшем подбрасывание бутылок, из комнаты исчез еще один гость. Дверь открылась почти бесшумно, но Пьеро знал, что даже стоя к нему спиной у приоткрытого окна, Джанлука знает, что он здесь, и что это именно он. А Джан в тот же миг почувствовал, как горло сдавливает, и сердце замирает, и обернуться хочется, и не хочется. Тихие шаги, и вот уже кончики пальцев едва касаются его плеч, неожиданно нежно-робко поглаживая. И он закрыл лицо руками, пытаясь справиться с резко забившей тело дрожью, но не смог. И знал, что Пьеро чувствует эту его предательскую дрожь, и от этого становилось горько. Теплые губы коснулись затылка, и Бароне потянул его, побуждая откинуться на себя. Мгновение поколебавшись, Джанлука подчинился, и тут же был вознагражден: мало того, что сильные руки тут же обвили его, прижимая крепче, но и спиной ощутил, как неровно бьется в груди любимого сердце, как сотрясается так же, как и его, тело. И горечь начала неуловимо отдавать сладостью от того, что Пьеро, похоже, не легче, чем ему самому. Щека прижалась к щеке, крепко потерлась, Джан услышал, как сбилось такое близкое дыхание, он осмелел настолько, что шевельнулся, желая развернуться. Пьеро позволил, слегка ослабив объятия. Посмотреть в глаза Джанлука так и не решился, уставившись на вздрагивающие губы, которые были прикушены под этим нерешительным и полным чувств, взглядом. И вот уже, медленно приблизившись, они мягко прижались к его губам. Дыхание тут же прервалось, кожа покрылась мурашками. Он обхватил ладошками щеки Пьеро, желая каждой клеточкой чувствительной кожи ощутить, какие они горячие, какие колючие, какие родные! И каждое бережное, еле ощутимое прикосновение губ, словно било током. Пьеро легонько кончиками пальцев провел по позвоночнику, и Джан выгнулся, прижимаясь крепче, запрокидывая голову, тут же чувствуя влажные поцелуи на шее. Мир качнулся и закружился. Неужели он теряет сознание? Но нет, полет действительно был: Пьеро просто подхватил его на руки, сделал несколько шагов, опустил на кровать и тут же накрыл своим телом, продолжая покрывать лицо почти невесомыми поцелуями. Джанлука вцепился ему в плечи изо всех сил, до синяков, силясь не разреветься, не желая дать возможности отстраниться, покинуть его снова. Но Пьеро и не думал оставлять его сейчас, выцеловывая остатки мыслей, неторопливо расстегивая, пуговка за пуговкой, рубашку, поглаживая, почти благоговейно, каждый сантиметр обнажающегося тела. Сполз ниже, несмотря на удерживающие руки, снял мешавшие очки, отложил их подальше и прижался лицом к животу, не в силах справиться с эмоциями. Потерся одной щекой, другой, глубоко втягивая воздух, чтобы полнее ощутить аромат, по которому так тосковал все время, пока парни были врозь. Осторожно выпутался из объятий и быстро стащил с Джана брюки и белье, поднялся с постели и быстро разделся сам. Джанлука быстро выпутался из рубашки и нетерпеливо протянул руки, распахивая их для объятий. Пьеро, щурясь, полюбовался немного и с готовностью нырнул в них. И снова – нежные поцелуи и бережные прикосновения, и вот уже нетерпеливые стоны Джанлуки, который обхватил Пьеро руками и ногами и старался извернуться так, чтоб тому было удобнее взять его. Но Бароне не торопился: перевернув протестующее вздохнувшего Джана, он принялся готовить его пальцами и языком. Джан, который не очень любил этот вид ласк, не сопротивлялся, но нетерпеливо ерзал и охал. Он был недоволен тем, что Пьеро лишил его возможности обнимать его, видеть лицо, но через некоторое время, разрываемый смесью боли, жуткого напряжения и острейшего удовольствия, Джанлука оценил предусмотрительность любимого, позволившая ему теперь стонать и кричать, заглушая себя, уткнувшись в подушку. И какой мучительной казалась медлительность, расчетливость проникновений, хотелось ломиться навстречу со всей возможной скоростью, но ведь это привело бы и к приближению неизбежного завершения. Поэтому Джан позволял мучить себя, сдерживая свое тело, но не в состоянии сделать того же с голосом. За дверью комнаты зазвучала громкая музыка, и Пьеро мысленно поблагодарил догадливого Иньяцио, продолжая распалять уже почти потерявшего над собой контроль партнера. Еще немного, и выдержке самого Бароне приходит конец, и он начинает двигаться резко и быстро, коротко вскрикивая. И вот уже не понять, кто стал чьим эхом, кто стонал и кричал громче, а кто вторил, кто был первым, а кто вторым, на секунду или вечность исчезли все звуки и запахи, померк свет, вся Вселенная сошлась для обоих в одной точке, которая была всем и ничем. Через некоторое время, когда во Вселенной был восстановлен порядок, Джанлука, как сотни раз прежде, навалился на Пьеро, удобно устроив голову на его плече. Оба молчали, легонько поглаживая друг друга. Затем Джан приподнялся и присосался к губам Пьеро, усаживаясь на него верхом, беря инициативу в свои руки. И мир снова закружился, заиграл яркими всполохами, зазвучал стонами, которые теперь ничто не могло приглушить, кроме бережно прижимающейся ладони . Теперь Джан не позволял Пьеро контролировать себя и двигался бешено, не давая пощады ни одному из них. И мир снова взорвался, и истерзанный, Джанлука снова упал, выдыхая со стонами свою любовь и обиду, и отчаяние. И сильные руки подхватили его, и прижали, и стали покачивать успокаивая, обещая надежду. И он поверил и уснул, провалился в теплый уютный кокон, чувствуя себя любимым и защищенным. Пьеро осторожно сдвинул его с себя, еще некоторое время пообнимал, укрыл, сохраняя тепло, поднялся и тихо оделся. С трудом отыскал свалившиеся на пол, но, к счастью, не разбившиеся очки, надел их и беззвучно вышел. Он собирался покинуть квартиру немедленно, но было бы невежливо не попрощаться с хозяином и тихо ускользнуть, как вор. Ломиться к тому в спальню тоже было бы не слишком прилично. Раздумывая об этой проблеме, Пьеро вышел в гостиную и обнаружил там дремлющего на диване Иньяцио. - Инья, - тронул его Пьеро, - я уеду сейчас. Спасибо тебе за все. Тот тут же проснулся, недовольно пробурчав: - И охота тебе ночью тащиться? - Ты что тут делаешь? – вместо ответа спросил Пьеро. – Провинился? - Нет, не провинился, - Инья отвел глаза, - но из вашей комнаты такие звуки были, что я не знал, как Але в глаза смотреть. Пьеро слегка покраснел. - Ладно, пойду я. Инья поднялся, чтобы проводить. У дверей сицилийцы обнялись, и старший, не удержавшись, прошептал: - Позаботься о нем, пожалуйста! И, получив короткое обещание, ушел.