T'extrano

Иньяцио в очередной раз прошел мимо комнаты, в которой спал Джанлука, беспокойно покосившись на закрытую дверь. Еще бы: время почти полдень, а гость не подает никаких признаков жизни. А может, Пьеро приятеля прибил вчера, и его просьба позаботиться означала не совсем то, что подумал Иньяцио, и заботиться надо было о том, чтобы спрятать тело и замести следы? В такое, конечно, не верилось, но тем не менее, заходить в комнату и проверять не было никакого желания. Инья подозревал, что придется выступить в роли жилетки, а это занятие малоприятное. Но делать было нечего, переживать от неизвестности оказалось еще тяжелее и, тихо постучавшись, Инья вошел. Джанлука, как оказалось, вовсе не спал. Он лежал и просто смотрел в окно, которое вчера никто не позаботился занавесить, наблюдая, как проплывают маленькие белые облачка. Услышав звук открывшейся двери, он лениво повернул голову и вопросительно посмотрел на вошедшего. - Ты в порядке? – с опаской поинтересовался Иньяцио. – Уже двенадцать, а ты еще не показывался. - Действительно так поздно? – вяло переспросил Джанлука. – Мне пора перестать злоупотреблять твоим гостеприимством. Я сейчас еще минут пять поваляюсь только и встану. Отвезешь меня на вокзал? Иньяцио пригляделся: слез ни на щеках, ни в глазах не было, лишь безразличие и усталость, и что-то, показавшееся странным. Он безотчетно протянул руку и коснулся лба друга. - Джанлу, у тебя жар! – вскрикнул он. – Ты что же это? И опустился рядом с ним на постель, встревожено заглядывая в глаза. - Правда? – удивился Джанлука. - Так вот почему я чувствую себя таким усталым! - Мы сейчас за врачом пошлем. Ты побудешь у нас несколько дней, пока не поправишься. Я позвоню твоим родителям,- попытался развить бурную деятельность сицилиец. - Не надо, - тихо попросил Джанлука. – Дай мне что-нибудь от температуры и отвези на вокзал. Я домой хочу. У меня ничего серьезного. - Откуда ты знаешь? - обеспокоенно и задиристо спросил Инья. - Просто знаю. Думаю, это нервное, возможно. Знаешь, я ведь сейчас, наверное, биться в истерике должен, или беситься и орать, но я вот не хочу совсем. Может, вместо этого, такая вот реакция. - Черт, я и не знаю даже, что лучше-то, - озадаченно протянул Иньяцио с уморительным видом, и Джанлука не смог удержаться от улыбки. Через пару часов, так и не поддавшийся на уговоры остаться до выздоровления Джан, сидел в поезде, который увозил его домой. Он, почти не моргая, смотрел на проносившиеся за окном пейзажи, а в голове так же, вереницей, проносились мысли. Сладкие: воспоминания о долгожданном соприкосновении рук, губ, тел, о родном аромате, о стонах, вырывавшихся у любимого. Горькие: о пробуждении в одиночестве. Злые: о разочаровании в Пьеро и в самом себе, о своей слабости, о полном отсутствии гордости, о готовности, с которой он отдался объятиям своего незнакомого и родного. Он оказался прав, его недомогание оказалось, видимо, последствием нервного потрясения. Уже на следующий день от него не осталось и следа. Полный отвращения к себе Джанлука почувствовал прилив неуемной жажды деятельности. Он не мог больше находиться в своей комнате целыми днями, не хотел пялиться в горьких думах на море и еще – захотелось музыки! Нет, пока еще не петь, но… Работавшая в саду Элеонора подпрыгнула от неожиданности, услышав, как комната старшего сына извергла из приоткрытого окна металлический рев и визг рока. Эрнесто заинтересованно приоткрыл дверь в комнату брата и вскинул брови, увидев, как тот увлеченно отжимается, похоже, пытаясь попасть в бешеный ритм музыки. На следующий день после этого спортивного припадка, Джанлука позвонил давно знакомому инструктору и договорился о занятиях. Он решил, что должен делать хоть что-то и, со злостью вспоминая кубики на прессе возвышающегося над ним Пьеро, по которым он с таким наслаждением проводил пальцами, чувствуя их напряжение и расслабление, решил, что заняться своей фигурой будет не худшим решением. И для здоровья полезней, чем валяться целыми днями, и, возможно, пригодится когда-нибудь в будущем. Жизнь обрела режим и ритм, ритм рока. Боль душевная не отпускала, но перестала преобладать, из разрушительной, постепенно превращаясь в созидательную. Так прошло несколько месяцев. На Рождество начали съезжаться друзья, Джан стал проводить время в клубах и на дискотеках, обещая себе, что скоро, после праздников, займется чем-то еще… Сделает еще шаг вперед. Телефон звонил, а Джанука не решался ответить. В последний раз, когда неожиданно позвонил Иньяцио, это оказалось началом немалых потрясений, и сейчас Джан вовсе не был настроен рисковать своим, с трудом обретаемым, душевным равновесием. - Да, - обреченно произнес Джанлука. Смысл не отвечать, если сердце уже пустилось вскачь, а руки покрылись мурашками.?! - Привет! – радостно возопил Иньяцио. – С наступающим тебя! Чем занимаешься? - Ничем, - еле выдавил сквозь зубы Джан. - Отлично! Мне очень нужна твоя помощь в одном небольшом проекте! -Ну? – настороженно спросил Джанлука, не веря, что так легко удалось отделаться. - Как ты знаешь, в январе у маэстро Пласидо Доминго день рождения, по этому поводу в Риме планируется большой концерт в Коллизее. Он хотел бы, чтобы мы спели на нем… - Кто это «мы»? «Нас» больше нет, если ты забыл. И почему это Доминго решил действовать через тебя..? - Мы – это бывшее Il Volo. Знаешь… - в голосе Иньяцио появилась нерешительность, - у Пьеро дела не очень идут так, как ему хотелось бы. – При этих словах Джанлука дернулся и зажмурился, не желая слушать дальше. – Ты же знаешь, маэстро симпатизирует Пьеро и хотел бы помочь. Он считает, что было бы неплохо напомнить о нем… - Вот пусть о нем и напоминает, а мы тут при чем? – возмутился Джанлука. - При том, что многие помнят Пьеро в составе Il Volo, поэтому было бы неплохо нам спеть втроем, чтобы напомнить, кто он и откуда, а вот затем Пье спел бы пару сольников из нового репертуара. Глядишь, ему бы это и помогло. - А сказал, что это ТЕБЕ помощь нужна, - укорил Джан. - Мне, может, тоже лишний раз засветиться пригодится… Так что? - Я не хочу, - прошептал Джанлука, сглатывая горький комок в горле. – Инья, я не хочу! - Но ты приедешь? – сочувственно спросил тот. - Да, ***!