Как стремительно всё изменилось — не осознать, Расплывается мир, поглощая пугающий мрак, Как невидимая пропасть, внезапно возникшая из тьмы, Как в какой-нибудь битве, влекущей до самой земли. И захочется сдаться далёкому зову врагов, Подчиниться, принять неизбежность, забыться, уснуть Чтоб не видеть реальности, давшей пугающий крен И фатально растущую, скрывшую звёзды, мглу Ты только держись, не прекращай движения, Будь верен себе, в свете последних дней, Пожалуйста, живи, забывая про обстоятельства, Ради тонкой и призрачной надежды там в далеке… И когда ты истратишь все силы, что есть, до конца, На последнем дыхании откроется новый резерв. И когда станет холодно, больно и страшно совсем, Пусть все звёзды падут, и наступит черёд чудесам… Продолжается жизнь, и за тёмным пугающим лесом, Над уставшей землёй загораются звёзды вдали. На заброшенной земле павшие ждут перемен, Проникает сквозь тьму, лучик света, надежды, тепла… Ты только живи, забывая про обстоятельства, Не дай обмануть себя удушливой чёрной змее… Я есть в списке выживших, моё имя в нём — первое. Я ближе, чем кажется, а ты намного сильней. Я верю, что всё скоро закончится, И наступит черед перемен…
***
Да и вправду четвёртый день после взрыва подходил к концу. Лес постепенно погружался в алые солнечные лучи. Ветви ёлок и сосен приобрели очень красивый оттенок темно-зеленого с краснинкой. Будто бы на них выпили что-то красное, а они старались отмыться от этого, но не выходило. Озеро отражало солнечные блики и небо, по которому медленно плыли розовые облака по переливающемуся от светлого алого до синего цвета. Под ногами гостей леса ломались мелкие ветки, и засохшие с прошлой осени листья, смешанные с грязью, непроизвольно прилипали к подошве ботинок. Птички звонко пели, тем самым порою делая этот лес волшебным. Лёгкий ветерок заставлял уже проснувшиеся молодые листья шуршать. В лесу сейчас было спокойно, но к добру ли это?***
Освещение было довольно слабым, но присутствовало. Глафира тихо шла по одному из жилых коридоров «Логоса». Хотя, знаете, это на самом деле не «Логос». Да, никто не поспорить, Все те же двери, похожие обои, только… Да.это та же усадьба, просто это 1952 год. Немного неожиданно. Глафира медленно, но верно шла по коридорам тем маршрутом, что ей подсказывает сердце. Её «сердце» никогда не ошибалось. Иногда на пути Глафиры встречались какие-то люди, но Глафиру они будто бы не замечали. Спустя ещё несколько минут ходьбы Глафира остановилась рядом с какой-то дверью и ждала чего-то. «Наверное, это странно, ждать того, чего сама не знаешь, но чувствуешь» — думала Глафира. Спустя пару минут ожидания к одной двери подошёл юноша, и постучал. Дверь ему открыла маленькая девочка лет 6-7. Звуков Глафира почти не слышала, почему-то не могла прислушаться. А может звуки и не важны сейчас? Юноша поздоровался с девочкой, немного поиграл с ней. Это выглядело очень мило. Спустя минут восемь их совместных игр, юноша отодвинул ящик тумбочки, и обнаружил там двойное дно. Видимо, он прекрасно знал о его существовании, но просто не пользовался. Глафира наконец-таки смогла что-то услышать, но это был не разговор этой маленькой девочки и юноши, это были странные возгласы, будто чьи-то запутанные мысли, скорее всего они принадлежали юноше. «Эх, Глаша, Глаша. Как же я всё-таки люблю тебя! Я верю, что мы еще увидимся!» — восклицая у себя в голове эти фразы, юноша просунул письмо в двойное дно, и сказав что-то девочке вышел. Он был слишком потерян. Казалось, что он вот-вот начнёт кричать от боли, или же наоборот тихо заплачет. Глафиру так никто и не заметил, ни девочка, ни юноша. Спустя секунд двадцать в коридоре стало слишком жарко, казалось, что всё сейчас начнет гореть, эта ситуация заставила девушку кричать.***
— Глаша, проснись, ты меня слышишь?! — ошарашенно проговорила Вика Кузнецова — Черт, да что с ней такое? — спросила Даша Старкова Спустя пару секунд Глафира открыла глаза и поняла, что ей больше незачем кричать… — Всё в порядке, — робко проговорила Глафира, — правда — Почему ты кричишь во снах, а днем у тебя слезы из глаз льются? — спросила Даша — Да, такое бывает, с Колей отношения ухудшились, — ответила Глафира, садясь на кровати, — простите, если разбудила — Да, мы начинаем привыкать, уж лучше с тобой жить, чем с Савельевой, — одноклассницы приуныли — Спасибо, — сказала Глафира и упала опять на кровать, пытаясь закрыть глаза и увидать то же самое, что было до пробуждения. Что это значит? Спустя пару минут молчания среди девушек, Глафира решила поинтересоваться, может они что-нибудь знают про эту девочку. — Слушайте, — робко обратилась Глафира, — в пятидесятых годах здесь случайно не жила маленькая девочка? Вика и Даша переглянулись между собой, не зная, можно ли ей рассказать, то всё же решились. Им казалось, что Глафира добрый и отзывчивый человек, который просто не мог быть очередным шпионом нацистов. — Ну-у, жила — проговорила Вика — Спасибо! Огромное спасибо! — вскрикнула Глафира Эта новость действительно обрадовала Глафиру. Теперь она лишь пыталась понять, зачем ей нужно то письмо?***
Утро начиналось довольно спокойно. Учителя, чья смена была через полчаса завтракали и пытались отвлечь друг друга от переживаний. — А сейчас разве не смена Кирилла Евгеньевича? — спросила Анна — Да, кажется, его смена, я сейчас поднимусь — ответил Павел, — «уже шестые сутки после взрыва пошли» — подумал Павел Павел спокойно поднялся наверх, и постучал в дверь Кирилла. Спустя минуту ему никто не ответил, но к коридоре появился Митя. — Папа спит, он попросил меня уйти еще рано утром, — обратился Митя к Павлу — «Черт, он забрал вчера коньяк… Почему я его не остановил?» — подумал Павел, — Кирилл, открой дверь! Спустя паузу: — Кирилл, открой дверь! — крикнул Павел и решил открыть дверь сам, найдя отмычку у себя в кармане Когда Павел вошел, Кирилл стоял у окна и смотрел на лес — Кирилл, наша смена… Я понимаю, каково тебе сейчас, — обратился к нему Павел, — но нужно работать, пойдем — Я просто хотел побыть один, я знаю, что через пятнадцать минут моя смена, — ответил Кирилл и повернулся лицом к Павлу, — Пойдём.***
спустя девять дней
Ситуация в «Логосе» постепенно усложнялась. Когда разобрали завал до лифта и открыли его, нашли пару личных вещей Веры Назаровой, и увидели чью-то кровь. Чья она — на самом деле до сих пор никому неизвестно, предположили, что это кровь Назаровой и выдали за «официальную» версию. На вопрос: «жива ли она или нет?» — никто не знал ответа, но исходя из сложившихся обстоятельств взрослые между собой считали её погибшей. Кирилл Евгеньевич даже спустя две недели после взрыва почему-то продолжал верить в то, что его возлюбленная жива. «Пока я не увижу её мёртвое тело — я не поверю в её гибель!» — вот так выразился Кирилл на собрании. Его можно было понять. Митя пытался поддержать отца, начал со временем понимать, что папа действительно переживает за Веру Дмитриевну. Мальчик неосознанно вспоминал, как девушка пыталась с ним подружиться, и хорошо относилась к нему. Антидот в «Логосе» был найден в подземелье, с довольно большим запасом. Около шести сотен ампул. Пока что были заражены 43 человека, хватило бы на 10-12 дней. Но при этом поиски вакцины не заканчивались. Все упорно разбирали завал в лифтянной шахте, даже не подозревая как Вадим их обдурил. Лариса довольно часто беседовала с Виктором на отвлеченные от работы темы. Со временем оба начали понимать, что влюбляются друг в друга, но пытались это скрывать. Да и получалось, до вчерашнего вечера, когда Лариса споткнулась об что-то брошенное на полу в кабинете Виктора и упала на него. Странное «извинение» от Ларисы, смех Виктора. На самом деле они были рады такому повороту события, ведь…ведь можно было «случайно» поцеловаться, что оба и сделали. Но в итоге все равно извинялись перед друг другом, ну, как школьники черт возьми. Глафира ещё восемь дней назад смогла пробраться в комнату Ингрид и найти письмо. Но лишь вчера вечером она узнала адресата, да и кем он ей приходиться… Обычно ночью Глафира никогда не ходила в лес, да и обычно не просыпалась. Но сегодня ей приснилась её бабушка в честь которой ей назвали Глафирой. «Помоги ему» «Я проведу тебя» «Иди в лес» — бабушка во сне будто бы приказывала Глафире, что делать. Но Глафира не спорила и вправду поверила своему сну. Глафира тихо шла по лесу, будто бы «по зову сердца» — как объясняла свой путь девушка сама себя. Спустя несколько минут ходьбы девушка остановилась, там был шорох в кустах. — Кто здесь? — сказала Глаша Войтевич, издавший шорох, смог заметить, что девушка, которая к нему обращается будто бы вылитая Глафира Калинина, его первая и последняя любовь. Спустя минуту, Войтевич вышел к Глафире. — Кто вы? — робко спросилаГлафира, проглатывая слюну и держа в руках письмо своей родной бабушки, адресованное Константину Войтевичу — Глаша, это ты? — спросил Войтевич и подходил все ближе и ближе к Глафире. Глафира немного испугалась, сделав шаг назад, начала пристально рассматривать своего нового «знакомого». «Какой-то странный у него плащ, зеленый и грязный такой… Может он лесник? Но почему тогда я здесь? Мне нужно ему помочь? В письме говорилось, про дочь Свету, мою маму зовут Света, а бабушку тоже Глафира… Это совпадение? Черт, кто сейчас то передо мной? Дедушка? Его должны звать… „Константин“ спросить у него его имя? Мне страшно, черт, он меня пугает, я боюсь смерти.» — Вас… — запинаясь, пыталась произнести Глафира, — зовут «Константин»? Войтевич ждал этого вопроса, он обратил внимание на шею девушки, где красовался тот самый кулон полу-месяц, который он сам подарил Глафире почти 60 лет назад. — Да. — довольно уверенно, но со страхом в глазах, произнес Войтевич Глафира дрожащей рукой протянула Войтевичу письмо, которое тот спрятал в комнату Ингрид. — Вы… — запинаясь и сквозь слезы говорила Глафира, будто бы бабушка была рядом с ней и подсказывала, что говорить, — Вы…мой дедушка… Спустя пару секунд после сказанных слов Глафира опустилась на землю и зарыдала. Она не могла в это верить. Бабушка умерла в тот день, когда Глафира попала в аварию и после этой аварии у нее появились похожие способности как и у бабушки. Может быть это вовсе не совпадение? Войтевич проронил слезу. Да, неожиданно? Неужели такой человек сумел еще хоть что-то почувствовать… Он попытался помочь Глафире встать с земли и отвести её в избушку за периметром. Да, говорят, что не пройти за периметр, но всё же есть свои лазейки. — Поднимайся, пойдем, — робко сказал Войтевич придерживая внучку за плечи. Всё произошло слишком быстро. Спустя пятнадцать минут они были уже в избушке, где Глафира рассказала о себе и познакомилась с Ириной, Надей и Верой. Для Глафиры это был шок. Такой поток информации. Но зато она еще смогла узнать дополнительные способности. Она может считывать воспоминания, глядя в глаза, при этом не теряя сознание. Когда Глафира увидела Веру, ей показалось, что где-то она ее уже видела, но где понять не могла. На утро Глафира всё же покинула избушку, согласившись помочь с делом против «INGRID». После ухода Глафиры и Войтевича в избушки возник диалог. — Я не думаю, что здесь безопасно! При любом желании нас найдут! — крикнула Ирина Исаева, задыхаясь от слез и крепче прижимая к себе Надю — Ирина, пожалуйста, успокойтесь, — ответила Вера, — я в таком же положении как и Вы — Только за вами не охотятся чертовы нацисты! — вскрикнула Ирина Вера, после слов Ирины, тяжело вздохнула, — Все мои близкие считают меня погибшей, — проговорила Вера, проронив слезу, которая смогла остаться незамеченной от Ирины и Нади. Вера страдала. Здесь, за периметром, она решила, что никакого Бога нет, что он не позволил бы такому произойти. Это слишком ужасно. Какие бы грехи не совершила та же Крылова, тот же Лобанов, а дети… Смерть детей? Это, вообще, — абсурд. За две недели прибывания Веры за периметром у нее так же ухудшилось состояние здоровья, как бы она не старалась понять почему, она не понимала. То тошнота, то головокружение, то сильная слабость. Вера надеялась, что это просто стресс. Влияние сильнейшего стресса на организм. Вера скучала по Кириллу. Он был, да и есть, её любимый человек. Она не могла вспоминать его без боли в сердце. Больно. Дико больно. По щекам Веры катятся слезы. «не истери, умоляю, все хорошо…» — мысленно просит себя Вера. Но на самом деле это бесполезно. Истерика происходит внутри неё, да, конечно, по щекам катятся слезы, но она не кричит, ей слишком больно. Все слишком больно. Она смогла полностью отдать ему свою душу, влюбиться по уши в него. Да и это было взаимно. Но просто судьба решила разорвать их короткую счастливую часть жизни. Вера часто вспоминала ту счастливую ночь, проведенную с ним. Когда нацисты скоро запускают свой вирус на землю, а Вера с коллегами должны этому помешать, и когда Антон на чердаке Кирилла завтра должен найти доказательство против «INGRID». Да, та ночь дала историчке с математиком расслабиться. Даже в три часа ночи Вера не могла отдышаться от захватывающего все её тело удовольствия. Ей было будто бы мало. Или подсознательно она боялась, что это первый и последний секс с Кириллом в ей жизни. Но всё же, сейчас, находясь за периметром, она продолжала сквозь слезы вспоминать ту ночь: Около трех ночи Вера, пытаясь хоть немного отдышаться перекатилась с Кирилла на другую сторону кровати, и сквозь полумрак посмотрела ему в глаза. — Знаешь, — сквозь отдышку, произнесла Вера, — такими темпами мне с тобой и совершать утренние пробежки не придется… Кирилл в ответ хитро улыбнулся, и резко потянул Веру и посадил её снова сверху Вера же такого поворота не ожидала, но хотела и поэтому вздрогнула от его действий и начала тихо стонать, чувствуя все прикосновения и проникновения любимого человека, чувствуя его запах, который ей так любим, чувствуя всем телом и душой нежность любимого. Его поцелуи на шее, ниже, м-м-м. В эту ночь она отдалась ему полностью. Хотелось бы, чтобы таких ночей было в их жизни гораздо больше, чем одна, но судьба пока что распоряжается иначе. После воспоминаний Вера непроизвольно улыбнулась и смахнула слезы. Она надеялась на повторение той ночи, даже не догадываясь о том, что она ей принесла.***
В комнате Кирилла сидела Анна, пытаясь успокоить его, отнять алкоголь или же попытаться окончательно убедить его оставить «прошлое» в прошлом. На последнее, сообственно, она получила очень агрессивный ответ. — Кирилл, не напивайся хотя бы…- робко проговорила Анна, — ты же можешь наделать глупостей. Кирилл будто бы и не слышал её, продолжая хлебать коньяк из бутылки и вспоминая Веру, изгибы её стройного тела, запах, прикосновения, её нежное и горячее дыхание в его шею… — Кирилл, прекрати, ты меня слышишь?! — Анна перешла на крик, понимая, что Кирилл ее просто напросто не слышит и застыл в своих мыслях. — А чтобы ты делала, если бы было неизвестно, где твой любимый человек? Который… — запинаясь, сквозь нелепую пару мелких слезинок, произнес Кирилл, -…может умирает или...... или уже умер?! — спросил Кирилл не контролируя тембр голоса и интонацию своих слов. — Кирилл, я прошу тебя, — проговорила Анна и сумела забрать из рук Кирилла почти пустую бутылку, — успокойся. Все пройдет, у тебя есть любящий сын, которому, кстати, тоже грустно… Кирилл посмотрел Анне в глаза и протер рукой немного влажные глаза и лицо от слезинок. Кирилл все еще не переставал верить в то, что Вера жива, что у них «еще будет время» «они наверстают упущенное».***
Уваров открыл свою комнату и впустил туда гостя. — Ну, знаешь ли, я не ожидал тебя здесь увидеть, — гордо произнес Уваров, держа в руках папку. — Я подумал, что Вам понадобится моя помощь, Вы можете доверять мне, свою преданность я смогу с легкостью доказать, — уверенно произнес оппонент Уварова — Да, я и не сомневаюсь, — спустя паузу, продолжил Уваров, — я сразу тебя заприметил. Смотри сюда, вот эта папка, здесь вся информация про нашу организацию. Она хорошо спрятана в моей комнате. Под половицей, — Уваров кладет папку под половицу и продолжает речь, — она не должна попасть ни в чьи руки, понял меня? — Понял, — уверенно кивнул оппонент — А, еще, вот тебе самодельное «устройство» связи, действует в периметре, — сказал Уваров и протянул оппоненту что-то похожее на диктофон, — всегда на связи. А теперь ступай, не хватало чтобы еще кто-то увидел нас. Оппонент уверенно вышел из комнаты Уварова, спрятав устройство. Неужели жажду денег или же продления жизни может заставить человека пойти на все, что угодно? Неужели люди такие слабые? Сколько же «стоят» человеческие качества?