Кот из "Грешников"

Темнота. Что-то холодило запястья. Кислород с примесью бензина вбивался в лёгкие. А аромата древесины не чувствовалось… Мо специально сделал глубокий вдох, чтобы убедиться, и снова не нашёл ничего, даже отдаленно напоминающего его запах. Разве преисподняя не должна была охраняться дьяволом? Перед глазами продолжала стоять кромешная тьма, потому что Шань не открывал их несмотря на то, что тревога сомкнула пасть на рёбрах, словно бойцовская собака, клыками разрывая плоть. Даже с тайфуном эмоций в груди с закрытыми глазами было спокойнее, определённо спокойнее. Шань услышал шарканье; тело интуитивно откликнулось на звук и подалось вперёд, но что-то удержало Мо от рывка. Рыжий смутился, сел на пятки и нащупал кольцо на своей лодыжке. Мо прокряхтел ругательства, изворачиваясь, а затем наклонился дальше; пальцы коснулись каких-то железных звеньев. Что-то брякнуло. Это оказалась цепь, черт возьми. Шань попытался потянуть её на себя, но она была прочно закреплена на стене. И стало как-то совсем не по себе. Инкогнито приближался, невесомо ступая по каменному полу. — Тебе стоит поесть, — произнесла вошедшая. От надежды Рыжего, что это очередная забава брюнета, откололся осколок, потому что женский голос явно принадлежал не парню. Металлический скрежет забрался на шейные позвонки — тарелка с едой проехалась по полу и остановилась у коленки Мо. Организм тут же отреагировал на запах, рот наполнился слюной, но гордость была сильнее, поэтому Шань отвернулся. — Мо, поешь, — Кто же это?.. Откуда она знает его имя? И к чему эта забота? Может, все-таки по приказу Тяня?.. Верь мне. Абсурд. Бред. Нет-нет-нет, Шань просто… просто искал любую зацепку… искал Тяня там, где его на самом деле не было. Потому что так было легче. Да, определённо легче: избегать резкого запаха, ноющей спины и чертового металла на ноге. Надо было перестать выдумывать Несуществующего, надо взглянуть правде в глаза. Страшно. Ноги затекли. Руки тоже. Спина болела от неудобной позы. А веки по-прежнему были опущены. Желудок требовал пищи, и, казалось, только наклонись и съешь, делов-то, но Шань терпел: игнорировал боли в животе, привкус тошноты в горле. Голодный обморок разве помог бы приблизить встречу с ним? Помимо нахождения неизвестно где, цепи на ноге Мо пугала потребность в черноглазом, ведь с момента его ухода прошли только сутки… может, больше, но недостаточно, по мнению Шаня, чтобы начинать лезть на стенку. Но именно это Рыжий и делал. Стыдно, до покраснения ушей стыдно, неужели Мо так сильно «встрял»? Через несколько часов она снова вернулась. — О, оклемался! Тебе надо поесть, — попросила вошедшая. — Мертвым ты мало чем будешь полезен. А чем он сейчас полезен? Мо отказался. Странное чувство засело в его груди: безопасная неизвестность, потому что, если бы хотели, давно бы убили, но, зачем тогда держали, оставалось загадкой. Это точно его рук дело; Шань был уверен, потому что какое-то слишком бережное выдалось похищение, да к тому же это «Прости, Мо». Кто извиняется, вырубая жертву? Вежливый маньяк англичанин? Рыжий каждой клеткой тела чувствовал его заботливо-кривой почерк. Даже в витающем по комнате, хотя комната ли это… запахе бензина. — Где он? — спросил Мо. Он ощущал чужое присутствие: она, наверное, сидела рядом с выходом, оперевшись о стену, которая, скорее всего, была бетонной, так как в помещении царили сырость и холод. Можно было бы узнать, лишь открыв глаза, но Рыжий не спешил этого делать. — Не задавай лишних вопросов, — тихо ответила девушка. Что-то не складывалось — опять сомнения поселились в голове Рыжего. То, что она сказала и ее интонация, звучала двусмысленно, будто девушка имела в виду совсем другое, что-то вроде: «Не надо спрашивать об этом. Сейчас» или «Не лезь в это. Ещё не время». Но тогда… когда «время»? Почему не «сейчас»? — Может, уже прекратишь сопротивляться? Кто же это? Кто же, черт возьми, это? Шань попробовал размять кисти, которые были заведены за спину и скованы наручниками, и, как только жуткая боль отстрелила в голову, воспоминания последних минут в их квартире всплыли. Чёрное каре, вздернутый нос… Ая. Но какого хрена? — Почему именно ты? — произнёс Шань, интуиция подсказывала, что не стоит оглашать её имя; в голове, словно в старом телевизоре, стоял белый шум. Как по-идиотски легла карта: Мо спас её от Белладонны, а она затащила его, видимо, обратно. Кажется, он ошибся — не Тянь. Точно не Тянь. — Возвращаю должок, — Рыжий запутался. Какой должок? — Не спрашивай. Шань выдохнул. Получается, Этот где-то у отца рискует жизнью, подписывает ебаный контракт, ради, блять, его спасения. А самого его, Мо, приволокли не пойми куда. — Что тебе нужно? — Мо неспешно открыл глаза и огляделся, привыкая к сумраку. — Я не знаю, что семейке Хэ от тебя нужно. Это они отдали приказ привезти тебя сюда, — Ая посмотрела куда-то вверх, и Рыжий заметил красный мигающий огонёк. Камера. Мо нахмурился и посмотрел вниз на стоящую перед ним тарелку с какой-то дешманской лапшой и подливкой. — Надеюсь, они наконец-то избавятся от тебя. К сожалению, мне запрещено к тебе прикасаться, — недовольно буркнула она и откуда-то достала нож бабочку. Шань остолбенел. Они, блять, что? Холод прокатился по его спине. Это такое «верь мне», Тянь? — Что ты несёшь? — процедил Мо. Живот скрутило от голода, и парень вновь кинул беглый взгляд на тарелку. — Тянь собирался… Рыжий не успел договорить, как Ая поднесла к губам указательный палец и покачала головой. Она вздернула подбородок и дерзко посмотрела на камеру, которая была направлена точно в сторону Мо. Шань скрипнул зубами, не понимая, какого хрена тут творится. — Я не знаю, что Тянь собирался… но ты реально ему поверил? — Рыжий дернулся — к чему она клонит? — Я до сих пор не понимаю, почему в качестве алиби он выбрал тебя? — В качестве чего?.. — неосознанно повторил Мо. Ещё один кусок надежды разбился вдребезги. — А ты не знал?.. Бедняга… — желчь в её голосе заставила Рыжего сглотнуть. — Что он тебе наплёл… Вечно он любит забивать людям голову всякой дрянью, — Шань не понимал, куда делась та хрупкая девушка из переулка, которую он спас, которой одолжил свой шарф. — Ты — счастливый билет династии Хэ. Ты стал свидетелем тёмных делишек Белладонны, попав на их склад, и одновременно спасением семьи Хэ, потому что скрывая тебя от шестёрок, Тянь обеспечил себе честное имя в Интерполе. Рыжий отшатнулся, и боль мгновенно поглотила тело. Мо промычал ругательство и посмотрел на Аю исподлобья, испепеляя девушку взглядом. Под рёбрами закололо. — Я тебе не верю, — выплюнул Шань. Не могло же все быть хорошим, блядски-хорошим фальшем? — Ох… понимаю… влюблённый в дьявола греха не видит… — девушка помогла себе встать, отряхнула колени и повторила: — Все-таки поешь. — Пошла нахуй, — гаркнул Рыжий и оперся на стену. Блеклый свет от голой лампочки, вкрученной прямо над Мо, падал на заточенное лицо парня. Его отросшая челка спадала на лоб влажными нитями; глаза, охваченные ужасом, горели ярче, чем янтарь. Как за сутки или сколько-сука-он-тут всё перевернулось с ног на голову? Мо не хотелось верить Ае, но почему-то мозг оценивал сказанное, как нечто рациональное и логичное. Это же ублюдок Тянь. Нет, он будет полным придурком, если поверит в это враньё. Хэ не посмел бы. Он изменился, это уже не тот парень, который с удовольствием избивал Мо, это уже пройденный этап. Тарелка лапши маячила перед глазами. Рыжий, разозлившись, пнул её свободной ногой и содержимое рассыпалось дорожкой по полу. Затем Шань посмотрел в камеру и прошипел: — Пошёл нахуй, — словно она вела к самому Тяню, и, сказав это, Гуань бы получил привычное: «Не переживай, скоро ты туда пойдёшь». Но в помещении, похожем на подвал, стояла гробовая тишина. Мо свёл лопатки, ослабляя ломоту в теле, и сам не заметил, как уснул. Ледяные пальцы коснулись его щеки, и Мо распахнул глаза, следуя за любимым холодом. Бетонные стены исчезли, запястья освободились, а вокруг царил уют, пускай даже нереалистичный и ненастоящий. Брюнет, побитый и измученный, сидел рядом с кроватью Мо, разглядывая его лицо. Шань уткнулся в потолок и шумно выдохнул. — Ты моё больное воображение, — с усмешкой сказал Рыжий. — Так въелся в мой мозг, что уже во снах являешься. Пиздец, — подытожил он. Уголок губ Тяня поднялся, изображая фальшивую полуулыбку. — Хоть здесь будь настоящим, — Мо протянул руку к его лицу и погладил скулу. Под ложечкой мгновенно засосало, потому что этого не хватало — искусственной близости: нужно было больше, чем просто размытый образ брюнета в его голове. — И зачем ты подарил мне зажигалку, я ведь не курю. — не зная зачем, поинтересовался Шань. Хэ пожал плечами и перехватил запястье Мо, нежно целуя каждый палец. Прикосновения губ пустили череду разрядов по телу, и оно покрылось россыпью приятных мурашек. — Знаешь, Тянь, ты — настоящий паршивец… — Рыжий прикусил корочку на губах, — господи, ну почему я в тебя вляпался. — Ты что? — горячее дыхание опалило костяшки; Хэ поднял голову, и Шань почувствовал, как от темного, голодного взгляда Тяня, в жилах застыла кровь. Рыжий нахмурился, вглядываясь в худощавое лицо, и обратил внимание на свои трясущиеся руки. Хэ погладил место, где вены образуют синее дерево, и успокоил Мо: — Тише-тише, — ласковое шипение пробралось прямо под самую грудину; сердце Гуань сжалось и пропустило удар. Он боялся дышать, страшась развеять мираж брюнета, который казался таким же реальным и нужным, как вода обезвоженному в пустыне. — Скоро… скоро все наладится. — Тянь засунул руку в карман и вытащил оттуда пистолет, направив дуло на Шаня. Мо сглотнул, гипнотизируя чёрную дыру, и прошептал: — Тянь?.. По стене пошла чёрная трещина, и комната начала рушиться. Кровать задрожала, но Рыжий не реагировал, не сводя глаз с оружия. Пыль сыпалась с потолка на угольные волосы и на плечи Хэ. Шань увидел знакомую ехидную усмешку, раздался звук выстрела: он спустил курок. — Просыпайся, малыш Мо, — паточный голос и струя воды выдернули Рыжего из сна. Он сделал глубокий вдох и закашлялся, подавившись. Футболка, намокнув, прилипла к груди и обвисла на теле. — Ты так и не поел, вот что мне с тобой делать?.. — пробурчала Ая и почесала кончик носа. Рыжий не обратил внимание на слова девушки, стараясь оправиться от странного сна и унять бешено стучащий двигатель в груди. Он повёл плечами и размял затёкшую шею, была б его воля потянулся бы. Спина снова дала о себе знать, и Шань обратился к Ае: — Зачем наручники? Девушка помедлила, выкатила нижнюю губу, будто задумавшись, и сказала: — Чтоб не сбежал, — она стиснула зубы, услышав, как Шань дёрнул цепь, намекая, что с оковами на ноге вряд ли куда-то убежишь. — Я принесу еды, — ушла от ответа Ая и скрылась за ветхой дверью. Мо прочистил горло и плюнул на ногу, смазывая щиколотку. Получилось не очень эффективно — растереть нечем. — Сука, — ругнулся парень, и в помещение вошла его «сиделка» с подносом. — Не такая я уж и плохая, — усмехнулась она, и Шань снова поймал себя на мысли, что Ая совершенно другой человек: уверенная, дерзкая ледышка, действительно «не такая». Девушка опустила поднос рядом с Мо, и взяла бутылку, поднеся её ко рту Рыжего. — Пей. Шань послушался, так как от жажды уже плыли мозги. Вода стекала по подбородку и соскальзывала на кадык, пробираясь под футболку. Когда же это закончится? На самом деле Рыжий не имел никакого понятия, как себя вести в такой ситуации, потому что жизни его, как он думал, ничего не угрожало, да и в добавок Ая — девушка метр с кепкой, и проявить грубую силу по отношению к ней, в случае освобождения, перечило его моральным принципам (и вечным словам его матушки: «Девочек бить нельзя»). И единственное решение, которое предпринял Шань — ждать, пока кто-то, наконец, не появится и не объяснит цель его нахождения здесь. Конечно, как бы Мо не старался разумно анализировать, отмести домыслы о причастности брюнета к оковам на ноге и наручникам не получалось. Поэтому Гуань искренне надеялся дождаться Хэ и начистить ему лицо. Прошли, скорее всего, сутки, но ничего не поменялось. Шань слышал, как Ая периодически общалась с кем-то по телефону, выходя за дверь, однако сути разговора Мо уловить не мог. Она продолжала кормить и поить, да и всячески заботиться о Рыжем, иногда принося мазь, чтобы уменьшить жжение на красных и кровоточащих ранах. Парень втягивал со свистом воздух, когда её пальцы касались натертых полосок, но всё равно безмолвно благодарил «сиделку», потому что становилось и правда легче. Шань прикусывал язык, чтобы сдержать желчную дерзость: почему бы не снять их вовсе (наручники), раз она так печётся о его запястьях. Ая регулярно появлялась, прочищала Шаню мозг, жалуясь какой Тянь «эгоистичный папочкин сынок», а затем исчезала. В моменты их разговоров Мо слушал краем уха и особо не реагировал, потому что окончательно решил придерживаться собственного мнения: может, этот ублюдок и виноват, что ему приходится торчать в подвале связанным, но он точно не был «алиби». Сначала сомнения, как назойливые мухи, одолевали Рыжего, очерняя Хэ даже в полудреме: раз за разом Тянь выпускал пулю в Мо, убивая его. И наевшись «свинца», парню даже пришлось прибегнуть к использованию дара, вернувшись в воспоминания, и доказать себе, что все пережитое — «Я тебя люблю, малыш Мо», — правдивое. Когда Ая пропала снова, только более, чем на пять часов по ощущениям, Рыжий уже начал сходить с ума от скуки, и когда девушка вернулась в подвал, спросил: — Сколько ещё? — Ая с ходу поняла, что имеет в виду Мо, и решила, что томить парня не имеет смысла. — Сегодня, — ответила она и подтолкнула к парню тарелку с едой.