Ленина, 13-95

Иногда в мою голову закрадывается мысль, что Лине пора начать брать деньги за гадания. Потом я понимаю, что ей надо хоть за что-то их не брать.

***

Лина выложила последние карты на ковёр, задумчиво закусила прядку. Гриша легонько шлёпнул её по руке. — Блин, мешаешься же! — Не жуй волосы — мешаться не буду. Сидящая напротив Маша точно таким же жестом потянула в рот кончик хвоста. Зелёного, и наверняка безжалостно залитого лаком — иначе бы такие кудри не держались в принципе. — Аль, а лак для волос на вкус какой? — Вот типа я знаю? У Машки и спроси, я такое не ем… — Алька потянулась за куском пиццы. В доказательство, типа. Совмещая ангенейм с нютцлихь* (и даже не спрашивайте, помню ли я со школы хоть что-то немецкое, кроме этого…), ага. Я решил тоже совместить и присоединился. — А в будущем у тебя хлопоты по бубновому королю… напрасные. Всё потому, что бегает тут ещё некая крестовая женщина… — Ли-ин, а сделай мне тогда ещё на четыре колоды*, а? Глянем, с кем он там… Лина обречённо вздохнула. Занявшая очередь на гадание Натка цокнула языком и обратила свой взор к Вите. Витя самозабвенно крутил спиннер, время от времени обращая взор к моей гитаре. Степень вожделения во взорах была примерно одинакова. — Вить, а Вить, какой у тебя свой цвет? — Русый. Натка скосила глаза на тасующую карты Лину. — А светлый или тёмный? — Средний. — Витя повернулся ко мне. — Захар, м, слушай… — Чего? — А можешь… свою гитару одолжить? Я поиграть хотел, давно уже не пробовал, а своей нет, и денег тоже пока… Я пожал плечами: — Ладно. — А мне не даёшь, вре-е-едный, — надул губы Кир. — А тебе я и петь не даю, ещё я это не слушал. Студвесны не хватило? — А если так? — Посвят впереди, — отрезал я и выдал Вите инструмент. Витя практически засветился, погладил корпус, тронул струны, заиграл что-то. Лина и Гриша заговорщицки переглянулись. Мелодия была незнакомой — по крайней мере, для меня. Неуверенной, но жизнерадостной. — Я как всегда брожу без цели, но мне ль не знать, чего хочу, и мне плевать, что я собой плачу… Голос у Вити был негромкий, но чистый. А слова — не то весёлые, не то… — …за светлые дни и за пьяные ночи, за тех, что люблю, и за тех, что не очень… …не то очень и очень грустные. — …за след шагов по траве, за пенье ангелов в моей голове… Ульяна свернулась на диване, как кошка, положив голову Киру на колени, длинная золотистая коса падала на пол. Лина прислонилась к Грише, затасовала карты по новой. Он поцеловал её в шею. Явно озадаченная Маша подползла поближе к Вите. Снова сунула в рот кончик хвоста, потом спохватилась, села, выпрямив спину. — Но если я умру, то я умру в метро, на нужной остановке забуду сойти, и эта схема предельно проста, проста, как маршрут запасного пути… Я обнял Альку за плечо, ткнулся губами в тёплую макушку. Алька поймала мою руку, поцеловала костяшки пальцев, улыбнулась. — В свободном полёте ещё пару лет лети — до эвтаназии, до финишной черты! На нужной остановке я однажды забуду сойти… Витя тоже улыбался. Ясно и бесстрашно. Лина с Гришей наклонились вперёд. — О-о-о, я умру в метро! От голосов бравого трио почти зазвенели стёкла. Мы рассмеялись. Витя заиграл второй куплет.