Delirium

POV Арсений       На ватных ногах подхожу к знакомой двери. Мысль о том, что из-за моих действий Антону стало хуже, угнетает.       В этот раз я захожу без привычного стука.       Войдя в палату, я смотрю на чуть живого Антона. Видимо, доза Галоперидола была не настолько большая, чтобы сделать его овощем.       Подхожу к его кровати и присаживаюсь на краешек. Замечаю, что он задремал, а поэтому стараюсь не шуметь.       Говорят, душевнобольные спят чутко, как маленькие птички.       Боже, из-за меня он испытал столько боли.       Неожиданно для меня, он вздрагивает. Он распахнул глаза и тут же зажмурился.       Я часто видел подобное. Галоперидол - штука мощная, но последствия после нее ужасные.       Вижу, как Антон пытается пошевелиться, но не может. Сил нет. А ведь все могло быть по-другому. Я мог бы вколоть ему Тизерцин, и он бы сейчас мирно спал, не мучаясь. Из-за моей гордыни пострадал невинный человек, мой пациент.       С сожалением смотрю на него. — Прости меня, — единственное, что я в состоянии выдавить из себя.       Антон открывает глаза. Только сейчас я заметил, что они красивого цвета молодой листвы. — Вам не за что извиняться, — он сипит, так голос сорвал в припадке. — Тебе было больно. — Вы хотели как лучше. — Но получилось как всегда.       Он еле-еле садится в кровати. Я подкладываю ему под спину подушку, чтобы было удобнее. — Спасибо, — его руки до сих пор слегка дрожат. — Прости меня, — снова извиняюсь. — Нет. — Почему? — Вы не хотели причинять мне вред. Это не ваша вина, — вяло теребит браслет на левом запястье.       Я вздыхаю. Сейчас бы пройтись. — Антон, я не хотел спрашивать тебя об этом, но… — Вы хотите знать, что я вижу в своей галлюцинации?       Молча киваю.       Антон какое-то время молчит. Он явно не хочет говорить об этом. -Если ты не хочешь, ты можешь не говорить. — Мне НУЖНО Вам это рассказать.       В течение часа он рассказал мне о своей галлюцинации. Я занимаюсь психиатрией уже десять лет, но такого я не слышал никогда. — А когда мы вкалываем тебе лекарства, во время припадков, ты продолжаешь видеть это? — Об этом я и хотел Вам сказать. Это нормально, или… — Нет, не нормально, — я встаю и подхожу к окну.       Я подозревал, что что-то не так, но этого предвидеть не мог.       Антон озадаченно смотрит на меня. — Арсений Сергеевич, что со мной?       Знаете, как страшно отвечать пациенту на такой вопрос? Еще страшнее, когда ты не знаешь, что с ним.       Отрицательно качаю головой, после чего парень откидывается на спинку кровати.       Я решил, что лучше всего будет оставить его отдыхать, но в то же время боялся оставить его одного. — Ты не против, если я тут с тобой посижу?       Антон кивает.       Сажусь обратно на краешек кровати. — Расскажите о себе, — просипел парень. — Что ты хочешь обо мне узнать? — Ну, у Вас явно есть жизнь помимо больницы, про это и расскажите.       И я рассказал. Рассказал про родной город, про школу, про институт, про первую любовь, даже про то, что от меня вчера ушла жена рассказал.       Все это время он слушал. Лишь изредка кивал и задавал вопросы.       Только вот про свою семью я ему не рассказал. Почему? Я боялся снова причинить ему боль, которой в его жизни итак было слишком много. — А семья? — он смотрел на меня своими зелеными широко распахнутыми глазами.       Я замялся: — Уже поздно, тебе нужно отдыхать, — и я ушел.       Я просто бросил его плавать в этом потоке информации, но вернуться боялся. Боялся снова навредить. Боялся поранить и без того израненную душу.       Ползу к себе в кабинет. Это единственное место, где меня почти никогда не трогают. Я захожу. Завариваю себе кофе, как всегда без сахара, но с молоком. Потом выжатый, как лимон, падаю в кресло. — Вот мне застрелиться, или повеситься? — задаю вопрос стенке.       Вздыхаю и отпиваю из чашки. Кофе мягко обжигает горло, лаская вкусовые рецепторы.       «Может, стоит вернуться к нему? » — эта мысль колет меня с самого моего ухода из палаты.       Залпом допиваю кофе и иду к книжному шкафу. За застекленными дверцами стройными рядами стоят толстые тома учебников и справочников. Достаю старый и весьма потрепанный томик, а за ним еще и еще один. С этой кучей я иду к рабочему столу, который завален историями болезней и какими-то еще бумагами. Похоже, домой я сегодня не приду.       Стараясь сосредоточиться не на чувствах Антона, а на его болезни, я с головой ныряю в книги.