Delirium

POV Арсений       Мы в моем кабинете. Антон сидит в кресле напротив моего стола, всем своим существом вжавшись в его спинку. На столе стоят две чашки из-под чая и кофе. В окно стучат капли мелкого дождика.       — Антон, ты понимаешь, что это не выход? — я нервно хожу взад-вперед по своему кабинету.       Проясню ситуацию: полчаса назад Антон заявил, что больше не хочет жить. В тот момент я запаниковал. Только тогда пришло осознание того, что если он умрет, то я помру следом. Я просто не смогу прожить без него.       — А что тогда выход?! — в голосе парня бушует паника. Малыш, ты не представляешь, как я хочу тебе помочь.       — Блять, да точно не это! — срываюсь на крик, чего раньше никогда не делал, уж тем более при пациентах. Антон вздрагивает от неожиданности. Боже, я напугал тебя. Прости, прости, прости.       -Ты, — в два прыжка оказываюсь перед Шастуном, — ты не должен позволять этим страхам захватывать тебя.       — Я не могу, — слабенький писк доносится откуда-то из недр души Антона.       Черт возьми, я понимаю, что это говорит сейчас не Антон. Нет, это говорит маленький напуганный мальчик, который вот-вот скончается от приступа панической атаки.       — Ты все можешь, — облокачиваюсь на стол позади себя, — иначе рискуешь остаться в дурке навсегда.       Он сглатывает. Нижняя губа его слегка подрагивает. Я подхожу ближе и опускаюсь перед ним на колени. Беру его за руку. К слову, руки у него ледяные. Антон слабо пытается ее отдернуть, но я не даю, и он перестаёт сопротивляться.       — Тош, — пытаюсь поймать его взгляд, — пойми, ты не в чем не виноват. Эта авария-случайность. В тот вечер никто не должен был погибнуть, — его снова начинает трясти, — но это случилось, — сжимаю его руку, — и тебе надо научиться жить с этим, — снова изучаю его лицо.       — Как жить с этим? — в зеленых омутах его глаз смешались отчаяние, страх и горечь.       — Постарайся принять то, что твоих родителей больше нет, — стараюсь говорить как можно мягче, но слезы снова наворачиваются на его глаза.       Он отворачивается, выдергивая руку. Потом резко вскакивает и отходит в темный угол кабинета (из освещения была только настольная лампа). POV Антон       — Как Вы можете говорить такое?!       — Антон, я пытаюсь помочь, — как же меня сейчас бесит это его пуленепробиваемое спокойствие.       — А может быть мне и не нужна Ваша помощь! — мой голос срывается на фальцет.       — Успокойся, пожалуйста, — Арсений Сергеевич подходит ко мне и тянет руку, чтобы взять меня за плечо. Я грубо отталкиваю его, поворачиваясь лицом к доктору.       — Да какая Вам разница: сдохну я от старости от очередного приступа, или прикончу себя сейчас?! — снова кричу, потому что, блять, задолбался от безысходности, — Вы же сами прекрасно видите, что я ебанутый на всю голову?! Что с меня, придурка, взять?! С вызовом смотрю на своего врача. Как-то удивительно быстро я его присвоил. Он смотрит на меня, скрестя руки на груди. В темноте кабинета его глаза отливали антрацитного-синим цветом. Создавалось ощущение, что моя нынешняя истерика его никак не касалась.       — Признайте, Вам же не хочется со мной возиться!       Начинаю метаться по кабинету, как умалишенный.       — Как Вы можете разговаривать со мной о смерти моих родителей, если сами ничего подобного не испытывали?! Как Вы можете успокаивать меня?! , — останавливаюсь посреди кабинета, — Да, у Вас на лбу написано, что Ваше детство было безоблачным, аки майский день! Вы никогда не сможете понять меня?! — я не заметил, как снова заходил по кабинету.       — Ты наговорился? — резко похолодевший голос Арсения Сергеевича остановил меня вместе с истерикой.       Я посмотрел на него: вместо теплых глаз на меня смотрели две бездушные ледышки, обездвиживающие своим холодом. Что я натворил? Нервно сглатываю.       — Ты вернешься в палату, — его голос все такой же строгий и жесткий.       Он пулей вылетел из кабинета. Я побежал следом. Обычно, мы неторопливо шли по больнице, но сейчас Арсений Сергеевич буквально мчался по коридорам, а я пытался успеть за ним.       Спустя время мы оказались у дверей моего отделения. Врач строго посмотрел на меня, когда я задыхаясь догнал-таки его.       — Вперед, — он открыл передо мной дверь, — в палату тебя проводит медсестра.       И он ушел, оставив меня на попечении медсестры. А обычно Арсений Сергеевич провожал меня до палаты и желал спокойной ночи, при этом очень красиво улыбаясь.       Что я такого сказал? Неужели я его настолько обидел?       Сижу на кровати, уткнув лицо в ладони. Только что я оттолкнул человека, которому было до меня хоть какое-то дело. Пусть это был чисто врачебный интерес, но, черт возьми, это хоть что-то. Почему я такой придурок? Зачем я наговорил столько всего? Почему я не мог просто заткнуться? Он же хотел помочь, зачем я так?       — Антон, — молоденькая медсестра заглянула ко мне в комнату, — тебе нужно…       Она не договаривает свою фразу до конца, как я вскакиваю и забираю у нее свою порцию таблеток. В надежде, что сейчас они меня вырубят, глотаю всю горсть сразу.       — Спасибо, — медсестра уходит, оставляя меня наедине со своими истериками.       Снова валюсь на кровать. Червяк совести перестаёт кусать меня изнутри, пока я быстренько отъезжаю в царство Морфея, отключая все возможные мыслительные процессы.       Последним, что смогло исторгнуть засыпающее сознание, было короткое «Прости меня».