Delirium

POV Арсений       Я сижу на балконе, хлеща из горла бутылки красное вино и выкуривая сигарету за сигаретой. Ночь давно погрузила город в свои объятья, но мне глубоко все равно. Сейчас хочется, как в старые добрые времена, напиться и забыться.       — Зачем ты так? — задаю севшим голосом вопрос в пустоту.       Я понимаю, что ты злишься, но зачем ты мне это наговорил? Неужели я настолько сильно остохерел тебе со всеми своими попытками помочь, что ты прямым текстом послал меня куда подальше?       Снова прокручиваю в голове наш разговор, а точнее твой монолог. «Ваше детство было безоблачным!» — если бы, Тош, если бы.       Ты заставил меня вспомнить отнюдь не самые приятные моменты моей биографии, которые я старательно засунул в самые ебени своего внутреннего мира, и которые старался не ворошить. Спасибо, блять.       Еще один глоток кроваво-красного напитка обжигает горло терпким вкусом.       А тем временем память представляет моему вниманию картинки из детства. Виды родного Омска я узнаю из миллиона. А вот и моя школа.       Помню, как меня первый раз избили во дворе за школой. Это было, по-моему, в восьмом классе. Я даже не помню за что. Да это и не важно.       Дальше продолжаю гулять по улицам, по которым любил бродить после школы. Прямо как в той песне: «I walk this empty street, оn the boulevard of broken dreams»*. Стены все так же усеяны откровенно хреновыми граффити, местами отвалилась штукатурка, из-под которой выглядывали кирпичи. Не знаю почему, но я обожал гулять именно поэтому полуразвалившемуся району. Возможно, здесь сама атмосфера толкала на развитие мечты свалить из этого города в Питер, в который с тринадцати лет рвалась моя душа.       Обычно, окольными путями я доходил до библиотеки, где меня знал каждый библиотекарь. Я мог торчать там часами, бродя между пыльных стеллажей, порой доставая книгу с полки, чтобы открыть на первой попавшейся странице и прочесть пару глав. Мне нравилось это место, потому что здесь я мог делать все, что захочу, а так как запросы мои были невелики и не нарушали общественный порядок, то мне никто не препятствовал. Мне нравился этот запах заварного кофе, Красной Москвы, засушенных цветов и старых книг. А еще там жила милейшая кошка, которая ходила за мной попятам, пока я выбирал книгу и, урча, спала у меня на коленях, когда я садился читать, или делать уроки.       Далее мою идиллию рушила старушка-библиотекарь, которая говорила, что библиотека закрывается, и мне пора идти домой, после чего я понуро собирал вещи и нехотя шел домой.       Я снова шатался по улицам, с опаской поглядываясь по сторонам, чтобы избежать столкновений с разного рода неприятными личностями. Таким образом, я возвращался домой, где меня ждал полнейший пиздец. К моему возвращению, отец, как правило, был в дрова пьяный и спал мертвецким сном, а мама сидела на кухне, старательно пытаясь скрыть следы побоев. И так продолжалось почти каждый день. Исключением были лишь те дни, когда отец не доходил до дома, или я приходил раньше, обеспечивая себе абонемент на щедрую порцию пинков.       Откуда-то начало всплывать воспоминание о первой любви. Я тогда влюбился в парня из параллельного класса. По идее, к шестнадцати-то годам я уже должен был понять, что меня могут отмудохать просто за то, что я дышу, но моя наивная головушка решила, что оставить записку с признанием в любви на парте у предмета своих воздыханий- лучшее, что можно сделать в подобной ситуации. Я написал письмо. Аккуратно сложил и положил на стол.       Записка нашла адресата. Адресат прочитал. Адресат оказался неимоверным треплом.       После уроков я снова огребал. Мда, вот так вот и говори людям о своих чувствах.       Помню, что это была середина зимы, и весь город был покрыт толстым слоем снега. Помню, как еще полчаса плевался кровью.       Домой я в тот день не пошел. Не хотел расстраивать маму. Я всю ночь шлялся по улицам, заснув к утру в городском парке. Там меня нашла все та же старушка-библиотекарь, которая меня привела в более менее человеческий вид, притащив к себе домой, влив в меня несколько литров чая с шиповником и накормив домашней едой. Мне тогда пришлось рассказать ей, что мне наваляли одноклассники. Естественно, о причинах избиения младенцев я промолчал.       Потом мы с ней разговорились. Оказалось, что у нее есть сын, который уехал двадцать лет назад в Москву и муж, умерший семнадцать лет назад. Она рассказала, что от сына не слышно ни слуху ни духу с того момента, как он уехал. Она нашла его в телефонной книге Москвы и даже позвонила, но ей ответили, что не могут с ней разговаривать.       Потом она задавала вопросы про мою семью, от ответа на которые я всячески уклонялся. После она спросила про планы на будущее, которое казалось весьма и весьма туманным. Я уже понял к тому моменту, что хочу стать врачом и переехать в Питер. Маргарита Семеновна- так звали библиотекаря — сказала мне тогда, что у меня все получится, и я обязательно исполню свои мечты. Впоследствии, именно ее слова смотивировали меня бороться за свое существование.       В тот вечер я вернулся домой намного раньше обычного. Из комнаты родителей доносились крики мамы и бесконечный трехэтажный мат отца. Я побежал на крик. Мама была зажата в углу комнаты, закрывая лицо руками. Отец ухватил ее за измочаленные волосы, держа в руке кухонный нож.       Я слабо помню тот вечер. Помню только, как выхватил нож у отца из рук и выкинул его в открытую форточку. Потом пришли милиционеры, сказав, что отец обвиняется в убийстве.       И вот, прошло больше пятнадцати лет. Мама все так же живет в Омске. Три года назад умерла Маргарита Семеновна, та самая старушка-библиотекарь…       Выкидываю бычок в пепельницу. Снова отпиваю вина и зажигаю сигарету.       Я бы ни за что в жизни не стал бы ворошить эти воспоминания. Но Шастун… Шастун слишком многое успел перевернуть в моей жизни за эти полтора месяца…       Черт, да я готов простить ему все, что он мне наговорил сегодня. Я готов даже еще раз выслушать его истерику, если ему станет лучше от этого…       Наверное, я слишком влюблен.*       Может, он и впрямь не хочет меня видеть? Наверное, надо попросить другого врача курировать его.