Delirium

POV Арсений       Прошло уже три дня с того, как очнулся Тоша. С тех пор я почти не покидал стен больницы. Выходил я разве что за шоколадом и сигаретами. На ночь меня домой не выпроваживали. Я ж врач, в конце концов. Мне было от этого только спокойнее — Антон всегда под моим присмотром, а значит в случае чего, я смогу его остановить.       Сказать по правде, я сильно удивился, когда первой фразой Шастуна после пробуждения была « А где Арсений Сергеевич?». Неужели он думал обо мне? Хотелось бы верить, но не думаю, что мои беспочвенные предположения хоть на сколько-нибудь соответствуют действительности.       Так, Антон просил принести ему чай с лимоном. Собственно, чай и лошадиную дозу сахара к нему я уже нашел, а вот за лимоном пришлось побегать — столь желанный цитрус нашелся только у поста скорой помощи. Да это и не важно, ведь я не хочу расстраивать его.       Вернувшись из Средиземья в родной хоббичий домик, а именно от скорой помощи в отделение реанимации, к палате Антона, я по привычке заглянул в большое окно палаты. Рядом с кроватью, на которой распластался Шастун, стояла женщина, с которой я общался всего раз в жизни, и то по телефону. Хотя, именно благодаря его тете, а в палате сейчас была именно она, я влюбился, как мальчишка. Но таких подробностей ей знать, конечно же, не обязательно.       Я решил, что заходить сейчас было бы не вежливо, и поэтому сел на диванчик рядом. В кармане халата зазвонил телефон. На сей раз звонил Матвиенко, что странно, ведь в это время он обычно работает аки пчелка в отделении кардиохирургии, спасая от смерти очередного несчастного.       Отвечаю на звонок:       — Привет.       — Здорово, Арс. Не занят? — что-то больно взволнованно звучал его голос, ну, да ладно.       — Неа       — Слушай, ты помнишь нашего общего знакомого детектива?       Я пошарил по закоулкам памяти и нашел только одного человека такого рода занятий.       — Пашу-то?       — Ага. Короче, я на днях встретился с ним и он мне сказал, что наткнулся на дело семьи твоего Шастуна.       Я напрягся.       — Это же был несчастный случай. Какое там может быть дело?       — Слушай дальше — дело считается закрытым, но что-то там Добровольскому покоя не дает. Он хочет снова открыть дело, Арс, — на полминуты Сережа замолчал.- Позвонил бы ты ему и поговорил.       — Обязательно.       — Вот и чудно, только не забудь. А у меня сейчас начнется обход, так что пока.       — Пока.       Я повесил трубку. Что же это получается, это все не случайность? Не просто авария?       Ход мыслей прервала тётя Антона, вышедшая из палаты.       — Арсений Сергеевич? — я обернулся.- Добрый день, — женщина лет сорока поздоровалась, слегка улыбнувшись.       — Здравствуйте, — стараюсь скрыть охренение от недавней новости, и у меня, судя по всему, получается.       — Как думаете, с ним все будет хорошо? — женщина посмотрела на племянника через окно. Было видно, как трудно ей было сдержать бушующие эмоции.       — Антон сильный мальчик. Он справится, — я хоть сам верю в то, что говорю?       Наш диалог прервала трель мобильного телефона. На сей раз не моего.       — Извините меня, — женщина отошла в сторону, отвечая на звонок.       Смотрю в окно палаты. Там за стенкой лежит, вперив взгляд в зашторенное окно Антон. О чем он думает? Надеюсь ни о чем, что могло бы довести его до очередного припадка. Интересно, может он помнить хоть что-то с того вечера? Хотя, сколько бы раз я у него не спрашивал, он постоянно рассказывал одно и то же. Наверное, не стоит сейчас лезть под кожу и допытываться до самого больного. Пусть пока отдохнет.       — К сожалению, мне надо идти, — родственница Шастуна снова вернулась ко мне. У нее на глазах стояли слезы.       — Не переживайте, все будет хорошо.       От моих слов лучше не стало. Женщина просто разрыдалась прямо передо мной:       — Он был такой молодец, — захлебывалась она. — У него было все — и друзья, и девушка, и успеваемость в школе, — я обнял ее, это было единственным, что я мог сделать для нее в данный момент. — А потом эта авария и… — она сотрясалась от рыданий. — А сейчас я даже не могу бывать с ним столько, сколько ему нужно…       — Вам нужно успокоиться, присядьте сюда, — усаживаю ее на диван, и вручаю чашку с чаем для Антона, забрав ее с журнального столика. — Вот, выпейте.       Она молча приняла чашку и почти залпом выпила.       — Я обещаю, что вылечу Антона, чего бы мне это ни стоило.       — Мне нужно идти, — женщина встала и, вытерев ладонью дорожки слез, направилась к выходу на лестницу. — До свидания, — бросила она напоследок.       И вот я остался один посреди больничного коридора с пустой чашкой в руке. Что ж, нужно идти за новой. Но для начала, надо позвать медсестру, чтобы приглядела за Шастуном. Подхожу к посту медсестер, там как раз их двое. Договорившись с одной из них, иду опять к фельдшерам за чаем с лимоном. Благо, теперь я знаю, где он водится.       На обратном пути я заскочил в больничный буфет за чем-нибудь сладким для своего сладкоежки. Как ни странно для такого места, ассортимент шоколада здесь был просто превосходный.       Пока я шел в палату, меня посетила мысль позвонить Паше по поводу дела. Порывшись в контактах, я нашел нужный номер и нажал на кнопку вызова. После довольно продолжительных гудков, на звонок таки ответили:       — Да, я Вас слушаю, — будучи вечно в каких-то делах, следователь никогда не записывал номера телефонов       — Добрый день, Паш. Это Арсений. Помнишь?       — Попов? Помню, конечно. Ты по поводу дела Шастуна? — было слышно, что он куда-то торопился.       — Да, мне Серега все рассказал и…       — Отлично, — перебил он. — Ты сможешь ко мне приехать? Часов в семь?       — Смогу, только куда?       — Адрес я тебе скину, а сейчас, пока, — и сбросил.       Собственно, Добровольский был в своем репертуаре. Всегда на бегу. Зато, я уже успел дойти до триста восьмой палаты.       — Привет, — открываю дверь палаты.       Как только я появился на пороге, медсестра сразу же выскочила в коридор. Я вздернул бровь, непонимающе смотря на Антона, словно спрашивая «Какого хера?». К слову, его лицо уже начало приобретать оттенок хотя бы чуть отдаленный от цвета белых больничных стен.       — Ты как? — подхожу к парню и протягиваю ему чашку,  из которой тонкими струйками вылетает пар.       — Спасибо, — он берет кружку, обвивая ее своими длинными изящными пальцами, на которые, казалось, можно любоваться целую вечность. — Вроде ничего, только голова болит, — он отпил дымящуюся жидкость, параллельно изучая меня пристальным взглядом ярко-зеленых глаз.       — Не удивительно, ты ведь потерял много крови, — сажусь в кресло рядом с ним.       Он глядит на меня так, словно хотел что-то спросить, но никак не решался.       — Хочешь о чем-нибудь поговорить? — решаю начать, скорее всего, нелегкий для нас обоих разговор.       — Если честно, — он нервно покусывает губу. — То да.       И снова этот взгляд. Немой вопрос «Что дальше?». Он сводит меня с ума, потому что всякий раз, как это происходит, я не могу найти нужных слов, чтобы говорить с ним. В этом взгляде не было чего-либо осуждающего. Напротив, он сражал наповал своей чистотой и детской искренностью. Странно, правда, парень столько пережил, но себя не потерял. Ну, почти.       — О чем ты хочешь поговорить? — смотрю ему прямо в глаза, хотя это трудно.       Антон опускает глаза, смотря то на остывающий в чашке чай, то на свои шрамы на руках.       — Куда Вы пропали? — почти прошептал он, спустя несколько минут тягостного молчания.       Вот что мне ему сказать?       — Я уехал, — как бы мне не хотелось признать тот факт, что я сбежал от Антона, сделать это пришлось.       — Куда? — выжидающий взгляд Антона сейчас было вытерпеть гораздо труднее, чем все пытки Инквизиции вместе взятые.       — Я был в Испании, — стараюсь смотреть куда угодно, только не на парня.       Шастун молчит, но я чувствую, как он прожигает меня зеленью своих глаз. Блять, надо было соврать. Хотя, какой соврать? Перед ним я чувствую себя открытым, как открытая книга. Моя душа полностью обнажена перед ним, и это не может не пугать и не восхищать одновременно.       — Это все из-за меня? — спросил Антон, снова севшим голосом, в котором читались нотки то ли стыда, то ли страха.       — Что, прости? — я просто выпал в осадок.       — Вы ведь из-за меня уехали, да? — он повторил вопрос уже более четко.       — Нет, Антош, выброси это из головы, — я снова поворачиваюсь к нему. Теперь он находится максимум в полуметре от меня.       Шастун замолчал. Он отрешенно смотрел куда-то в сторону, заламывая тонкие пальцы.       — Простите меня, — сдавленно сказал он. — Я не хотел, — он снова окунулся взглядом в созерцание своих рук.       Минуту я пытался собрать мысли в кучку.       — Тош, Тоша, — беру его за руку, она, как и всегда, ледяная. — Все хорошо, — чисто случайно наши пальцы переплелись. — Я все понимаю.       В этот момент Шастун совершил бросок кобры, обвив мою шею руками. Я обнимаю его в ответ. Малыш, пожалуйста, успокойся. Глажу его по костлявой спине, считая позвонки.       — Простите меня, — шептал он.       — Я давно простил тебя, — отвечаю ему, проводя рукой где-то в районе лопаток. — А сейчас успокойся.       Он молча кивнул, попытавшись отстраниться, но я его не пустил. В ответ парень только сильнее прижался ко мне. Хотелось бы сидеть с ним вот так вечно.       — Шоколадку хочешь? — я первым нарушил тишину.       — Хочу, — голос Тоши стал немного бодрее.       Одной рукой я достаю из халата шоколад, протягивая его Антону.       — Держи.       — Спасибо, — он улыбнулся. Зовите СМИ — Антон Шастун улыбнулся!!!       Я помог ему снова сесть на кровать, так как катетеры капельниц немного сковывали движения. Уложив Шастуна в постель, накрыв одеялом, и десять раз спросив, удобно ли ему, я решил начать выдвигаться к Паше. В конце концов, стояние в пробке — вещь малоприятная.       — Тош, — позвал я, уплетающего за обе щеки шоколад, парня.       — М? — Господи, как же мило он выглядит со слегка измазанными в шоколаде губами.       — Мне нужно идти.       Антон надул губу. Какое же ты солнце, а.       — Пока, — я пошел к двери.       — Арсений Сергеевич, — он окликнул меня у самого выхода.       — Да?       — А Вы завтра придете? — с надеждой в голосе спросил Антон       В этот момент внутри что-то упало и разбилось на миллионы ярких осколков, прямо как елочная игрушка, которая падает с ёлки, освещая искрами все вокруг.       — А ты хочешь?       — Хочу.       — Значит, приду, — улыбнувшись, я закрыл дверь.       Так счастлив я не был уже давно. Осознание того, что я нужен Антону, грело изнутри. *******       Я приехал по адресу, который мне прислал Паша. Оказался я на территории самого обычного участка МВД. Припарковав машину недалеко от входа, я набрал номер Добровольского.       — Алло, Паш?.. Да, я уже подъехал… Ага, хорошо.       Я вышел из теплой машины на жесткий декабрьский мороз и потопал ко входу в участок. Внутри меня встретил уставший, но с широкой улыбкой Павел Алексеевич.       — Привет, — он протянул руку для рукопожатия, на которое я незамедлительно ответил.- Пойдем в кабинет.       Мы прошли мимо обезьянника, в котором сидел, явно обдолбанный, парнишка лет семнадцати, две весьма потрепанные проститутки, при одном взгляде на которых вспоминаешь все венерические заболевания, известные тебе, а еще там был добродушного вида бомж, распевающий, именно распевающий, стихи Пушкина. На мой недоуменный взгляд он только громко крякнул:       — Культурная столица, ёпта.       Мы с Пашей заржали и пошли дальше по темным коридорам ГУВД. Мимо нас проходили мрачные сотрудники, которые все очень учтиво здоровались с Пашей.       — Заходи, — мы остановились в самом конце длинного коридора перед металлической дверью.       Я зашел внутрь. В нос сразу ударил стойкий и, судя по всему, не выветриваемый запах растворимого кофе и табачного дыма. Весь широкий стол был завален какими-то бумагами и бумажками. На стеллаже сзади в стройные ряды выстроились папки с делами различной давности. Около окна стоял небольшой диван с подушкой и пледом, видимо, следователи часто ночуют вне дома.       — Садись, — хозяин кабинета показал на мягкий стул около своего стола, садясь на свое место.       Я послушно сел и только сейчас почувствовал волнение. Мне сейчас предстоит окунуться в прошлое Антона, которое до сих пор было сокрыто пленной догадок и снов.       — Думаю, лирическое вступление Серега тебе уже рассказал, — я молча кивнул. — Значит, сейчас я покажу тебе то, что нельзя показывать.       Паша взял с самого верха какой-то стопки папку с надписью «Дело No 573».       — Итак, погнали, — он открыл папку на первой странице, где содержалась вся информация об аварии.- Собственно, сама авария: на первый взгляд — обычный несчастный случай.       Я снова киваю как китайский болванчик. Паша протянул мне фотографии с места происшествия. На одной из них была запечатлена машина, смятая, как консервная банка, на другой — тела родителей Антона. Как врача, меня таким зрелищем сложно было удивить. Как человека, во мне все сжалось при виде всего этого.       — Все нормально? — Паша обеспокоенно посмотрел на меня.       — Да-да,  давай дальше.       — А вот отчет с места происшествия, — Добровольский протянул мне лист с отчетом.       Я бегло пробежался по строчкам отчета. Даже там, на мой взгляд, не было ни единой зацепки, указывающей на что-то кроме несчастного случая.       — Так что ты нашел? — раз уж я сам не дотумкал, надо спросить у того, кто явно в курсе.       — Смотри, Арс, любое ДТП всегда фиксируется на камеру, но не это, что, по-моему странно, если учесть, что именно на этой части дороги случалось больше всего аварий за последние двадцать лет, — Паша смотрел на меня так, как Цезарь смотрел на покоренные им народы.       — Что ты хочешь этим сказать?       — Сеня, не тупи. Не кажется ли тебе странным то, что авария не попала на камеру?       — Может, ее просто там не было?       — Сам подумай: как на таком отрезке дороги могло не быть камер? К тому же, я ездил проверять и камера там была.       — Ты уверен, что ее установили не после аварии? — я начинал прослеживать нить логики Паши.       — Эта камеры была установлена там аж в апреле две тысячи пятого.       Я замолчал. Нет, я понял, к чему клонил следователь, но у кого мог быть зуб на семью Антона?       — Ты хочешь сказать, что авария могла быть не случайностью?       Добровольский кивнул.       — Зачем кому-то так заморачиваться? Кому так могли насолить Шастуны?       — Вот тут и начинается самое интересное, — Паша порылся в бумагах, доставая две не очень толстые папки. В одной из них была вся информация про отца Антона, в другой — про мать. — Смотри, отец твоего парнишки был влиятельным бизнесменом, а мама владела сетью стоматологических клиник. Теперь, осталось понять, на кого из родителей изначально была затеяна охота.       — Это пиздец, — констатировал я, смотря на ворох документов у меня в руках.