Больше не будет притворства

Не так уж и сложно притворяться, что они на свидании. Когда мама Ойкавы звонит и спрашивает, как у них дела, они просто выставляют свои обычные ужины как романтические свидания. Иногда, когда он видит сомнение в взгляде, Иваизуми, мысленно стиснув зубы, переплетает свои пальцы с пальцами Ойкавы, стараясь чтобы все выглядело как можно более естественно. Неловкость, которая была в начале, больше не сковывает их, и Иваизуми думает, что это из-за Ойкавы. Их отношения остаются прежними, только теперь у них больше секретов и Иваизуми вынужден смириться с тем, что он знает какие мягкие у Ойкавы ладони. На самом деле это очень просто. Они всегда приспосабливались к графикам друг друга: они всегда разделяли обязанности, чередуя оплату счетов. Не происходит ничего, что бы выходило за рамки их обычной жизни, и Иваизуми не может вспомнить, из-за чего он переживал. Разве что стало чуть больше приятных слов и чуть меньше резких, но нет кардинальных изменений. Проходит месяц. Иваизуми возвращается из больницы домой, и Ойкава тут же поздравляет его с месячным юбилеем и предлагает поужинать в их любимом кафе (там подают донбури) чуть дальше по улице. — Они полторы недели не говорили мне о «подходящих мне мальчиках», — вяло говорит Ойкава, делая глоток воды. Иваизуми, моргая, переключается на происходящее, чтобы ответить. — Значит, они наконец-то поверили? — Да, — равнодушно пожимает плечами Ойкава, но потом все же улыбается. — Думаю да! — Черт возьми, что ты сказал, тупица? — рычит Иваизуми. — Почему ты не сказал мне раньше? Господи, наконец-то мы можем не притворяться. Не так уж и сложно притворяться, что вы на свидании, или притворяться, что ты терпишь Ойкаву (читай: испытываешь чувства) — но Иваизуми слишком быстро понимает, что просто повелся на равнодушие слов парня, потому что внезапно улыбка исчезает с губ Ойкавы. Он не шутит или дуется. Он просто смотрит на тарелку с наполовину съеденным ужином, прежде чем поднимает глаза на Иваизуми, спрятав все за отвратительной, натянутой улыбкой. Иваизуми в течение многих лет пытался убрать эту улыбку с губ друга. — Да, — едва слышно бормочет Ойкава. Он фальшиво смеется, и Иваизуми знает, что парень расстроен. — Думаю, ты прав, Ива-чан. — Все в порядке, — ворчит Иваизуми, по большей части, чтобы в комнате не повисла тишина. — Наверное, сейчас мы просто притворимся, что расстаемся? Тебе не нужно больше стесняться, что ты встречаешься со мной. Иваизуми говорит это в шутку, но смех Ойкавы далеко не веселый. — Думаю, ты прав, — повторяет Ойкава. Иваизуми поймет только через несколько дней, что это ненормально. Если честно, все, что происходило тогда, было далеко от нормы, особенно то, как себя вел Ойкава — странно, отстраненно, будто бы он каждой клеточкой своего тела хотел уйти от Иваизуми. Это ненормально. Может, это слишком странно, но Иваизуми думает, что именно из-за обыденности их отношения идут в определенном ритме, но… То что происходит сейчас, во-первых, раздражает, во-вторых, злит, и, наконец, беспокоит потому что между ними внезапно возникает непреодолимая стена и огромный каньон. Иваизуми пытается узнать у Ойкавы, что происходит, когда пара дней странного поведения становится далеко не парой. Ойкава, к счастью, не пытается убежать, когда они почти сталкиваются в проходе на кухню. Он просто смотрит на Иваизуми, прежде чем пытается пройти боком, но Хаджиме быстро хватает его за руку. — Ты в порядке? — Иваизуми понимает, что все-таки спросил это вслух, но все слова сходят на нет, когда он пытается найти что-то в маске на лице Ойкавы. Но… На Ойкаве одна из тех самых масок. Он спокоен настолько, что кажется, что он не здесь, и безэмоционально смотрит на Иваизуми, словно смотрит не на него, а на стену позади. — Все нормально, — пожимает плечами Ойкава. — Не волнуйся. Это не твоя работа… — остальные слова он бормочет себе под нос, и Иваизуми, сузив глаза, резко выдыхает. — Слушай, — грубо, бестактно одергивает его Иваизуми, потому что у него заканчивается терпение и ему нужно какое-то объяснение, чтобы он знал, за что должен извиниться. — Черт, да что с тобой не так? В последнее время ты ведешь себя… странно. — Я еще не все сделал по работе, — внезапно выпаливает Ойкава. Он натягивает на лицо идеальную улыбку для извинения (по крайней мере, она такой кажется), над которой он точно долго тренировался, и протискивается мимо Иваизуми в коридор. — Большой проект. Прости, если что, то буду в комнате. Ойкава уходит, а Иваизуми смотрит ему в спину. Ойкава уходил от многого: от односторонних отношений, от чересчур фанатичных документальных фильмов про пришельцев, и это лишь малая часть. Он отталкивал многих, и внутри больно колет, когда Иваизуми думает, что он стал одним из многих. Кто-то мог подумать, что они закончили, но Иваизуми точно знает, что разговор не закончен. Если бы на месте Ойкавы был другой, Иваизуми признал бы свое поражение — но это же чертов Ойкава, и Иваизуми провел слишком много лет рядом с ним, чтобы равнодушно смотреть на то, как Тоору уходит. Иваизуми пытается не думать об этом, пытается не зацикливаться на выражении лица Ойкавы, пытается не повторять про себя слова Ойкавы «не волнуйся. Это не твоя работа — переживать обо мне, Ива-чан». Ойкава уходил от многого, но он никогда раньше не уходил от Иваизуми.

***

Хаджиме старается не сильно беспокоиться о случившемся, но это не дает ему уснуть ночью, заставляя ворочаться до рассвета. Сложно не зацикливаться на том, что вчера что-то пошло не так, и скорее всего это по большей части его вина. Сложно не думать о том, что Ойкава вчера улыбался, но в то же время и не улыбался — это лишь подтверждает то, что Иваизуми как-то знатно скосячил. Утром Ойкава уехал к родителям в Мияги еще до того, как Иваизуми проснулся. Все, до чего может додуматься Иваизуми, это поехать за ним. Сложно не зацикливаться на том, что он расстроил Ойкаву, и каким-то образом Хаджиме оказывается на пороге дома Ойкавы. «В субботу надо спать, — тоскливо думает парень. — Но, наверное, если я не спал, думая о случившимся, может, Ойкава тоже не мог уснуть». В итоге, он звонит в дверной звонок, хотя до этого он даже без стука входил в дом. Когда мама Ойкавы открывает дверь, Иваизуми с ней здоровается, как делал это тысячу раз. В ответ женщина тепло улыбается, пытаясь выглядеть удивленной, прежде чем нежно похлопать парня по плечу. — Э-э-эм, а, — Иваизуми старается не смотреть в глаза, хотя понимает, что сам себя выдает, — а… Тоору дома? Когда Иваизуми посмотрел в глаза мамы Ойкавы, он увидел, что она обо всем догадалась. Было что-то такое в ее взгляде, что он никак не мог описать, может, это женская интуиция, нет, даже материнская. Мама Ойкавы, улыбаясь, пропустила его внутрь. — Проблемы в раю? — непринужденно интересуется она. Иваизуми едва сдерживается, чтобы не закашляться от удивления, и думает, насколько сильно у него покраснело лицо. — Он у себя, — коротко отвечает она, — Тоору не выходил из своей комнаты с тех пор, как приехал. Иваизуми раздраженно вздыхает и даже не пытается это скрыть. — Спасибо, — отвечает он, кивая головой. Иваизуми хочет сказать больше, он хочет объяснить, что шутка зашла слишком далеко и ему очень хочется выбить хоть немного дури из головы Ойкавы, но парень просто разворачивается и идет прямо к комнате Ойкавы. Иваизуми думает о том, как паршиво себя чувствует, потому что ему, черт возьми, не все равно на Ойкаву, и друзья, которым не все равно на друг друга, не делают настолько больших ошибок, чтобы пришлось потом ехать за сумасбродным индюком в дальнюю префектуру. Объяснения и извинения Иваизуми так и остаются при нем. Иваизуми подумывает о том, что, может быть, стоит вломиться без стука или открыть дверь с ноги и громко объявить Ойкаве, что им пора поговорить, хочет он этого или нет. Однако Хаджиме передумывает, когда вспоминает напряжение, которое повисло между ними, и просто стучится. Из-за двери раздается стон и тихое шарканье. — Мам, — тихо, приглушенно отзывается Ойкава, — я в порядке… — В последний раз повторяю, я не твоя мама, Дерьмокава, — закатывая глаза, Иваизуми тянет дверную ручку, но тут же слышит как Ойкава бежит к двери. Раздается непривычный щелчок замка и Иваизуми ошеломленно пялится на дверь. — Ты серьезно? — Уходи! — почти хныкая, просит Ойкава. — Боже, — бормочет под нос Иваизуми. — Ну же, открой дверь. — Я уже рассказал родителям, что это была шутка, так что можешь уходить. Уходи. Иваизуми хмурится. Он был уверен, что мама Ойкавы думает, что все происходящее просто ссора влюбленных, но сейчас, наверное, не лучший момент, чтобы об этом напомнить. — Пожалуйста, открой дверь, — просит Иваизуми, прислоняя кулак к двери. — Даже самое милое «пожалуйста» не заставит меня открыть дверь, а ты не очень-то и милый, Ива-чан! Казалось бы, последнее слово осталось за Ойкавой, и Иваизуми нужно признать поражение, но Хаджиме медлит. Он сердито смотрит на деревянную дверь в комнату Ойкавы, будто бы это из-за нее парень должен прилагать дополнительные усилия, чтобы помириться. Хаджиме поворачивается, порываясь уйти. — Эй, — резко бросает Иваизуми, прислоняясь затылком к двери. Он буквально чувствует как переступает через себя и сожалеет, что вообще приехал сюда в набитом до отказа поезде. Хаджиме, глубоко вздохнув, сползает вниз и садится на пол, вытянув ноги. Он слышит, как из-за двери раздается шум — может быть, Ойкава ходит по комнате или укутывается с головой в одеяло. Тоору всегда так делает, когда ему надо побыть в своем мире. Однако Иваизуми готов поклясться, что он чувствует, как Ойкава прислоняется к нему спиной. Может, он просто хочет так думать. — Послушай, — начинает Иваизуми, смотря в пустоту, — я не знаю, почему ты так странно себя вел на днях, или что я сделал неправильно, но как я бы не накосячил, прости меня, окей? Тишину прерывает шелест, когда Иваизуми начинает ковыряться в потертых краях рукава пиджака. — Прости, — уверенно повторяет Иваизуми. — Я бы извинился искреннее, если бы знал, как именно я облажался, но… Иваизуми закатывает глаза и специально не заканчивает фразу. Едва слышные шумы из-за двери затихают, и парень резко вздыхает. — Давай решать проблемы по мере их поступления. Через пятнадцать лет я точно расскажу твоим детям, как ты иногда отвратительно говоришь… так что, может быть, ты уже просто простишь меня? Или хотя бы поговори со мной, идиот, — Иваизуми пытается не думать о том, как отчаянно это выглядит. — Впусти меня, иначе ты об этом пожалеешь, когда мы приедем домой, — предупреждает Иваизуми, хотя в его словах нет ни капли угрозы. Сейчас Хаджиме просто хочет, чтобы все стало как раньше. Тот факт, что длинные паузы и мучительная тишина в их разговорах уже становятся нормой, очень раздражает. Иваизуми уже готов подняться и уйти, потому что понимает, когда людям нужно побыть одним. Хаджиме понимает, что знает Ойкаву лучше, чем себя. Как только он думает об этом, щелкает замок и открывается дверь. Иваизуми, застигнутый врасплох, падает на спину, ударяясь головой об пол рядом с лодыжками Ойкавы. Иваизуми смотрит на Тоору, который тоже задумчиво наблюдает за ним, будто бы сейчас что-то скажет. Однако, Ойкава хмурится и обиженно кривит губы. — Ты такой грубиян, Ива-чан! Серьезно, что ты за друг такой, если вместо того, чтобы меня пожалеть, начинаешь угрожать? — раздраженно спрашивает Ойкава, толкая голой ногой Иваизуми в плечо. Иваизуми отталкивает ногу Ойкавы, довольно наблюдая за тем, как Тоору неуклюже прыгает на одной ноге, чтобы вернуть равновесие. Улыбка Ойкавы скрывает в себе многое, но Иваизуми не хочет давить на него. Если сейчас Ойкава притворяется, что все хорошо, то пока что Иваизуми ему подыграет. — Но ты все-таки открыл дверь, — угрюмо отвечает Иваизуми, приподнявшись на локтях. — Ай, не хлопай дверью мне по голове, Дерьмокава! Ойкава злорадно усмехается, когда Иваизуми убирает руку от лица. — Как же раздражает, — ворчит Иваизуми. Он, хмурясь, садится и надеется, что по нему не видно, что он неуверен. — У тебя все хорошо? — Все в прошлом. — Что именно? — То, что я должен был забыть. Ойкава больше не будет ничего объяснять, и Иваизуми это понимает. — Окей, помоги мне встать, — Иваизуми протягивает руку Тоору. Ойкава пристально смотрит на парня, а потом широко улыбается. — Ты что, пытаешься подержать меня за руку, Ива-чан? Нет, серьезно, у тебя такие грубые руки, что у меня после тебя будут синяки…

***

Ханамаки: эм простите? Ханамаки: парни я не помню чтобы разрешал вам притворяться что вы расстались Ханамаки: во первых, да как вы смеете Матсукава: и теперь когда вы уже сделали это Ханамаки: я столько всего вложил в ваши выдуманные отношения Ханамаки: я хотел наблюдать за всеми взлетами и падениями! Ханамаки: мы ВСЕ болели за вас! Ханамаки: если честно… мне тошно видеть такую безответственность… Иваизуми: че ты несешь Ханамаки: а ну ТИХО иваизуми! я не могу сейчас говорить с тобой я так расстроен Матсукава: лол плюсую