Писарь, роза и безногий черт

Тесак вышел из дому последним. Извозчик довез его до казарм, откуда помощник Бинха пошел уже сам. Пробирался он на ощупь. Темнота была такая, что нельзя было даже собственные руки разглядеть, не говоря уже о ближайших предметах. Во мраке Тесак, конечно, все равно ориентировался неплохо, но на всякий случай держал ухо востро: такая ночь привлекательна не только для разбойников, но и для нечистой силы. Уж он-то знал. Наконец он наткнулся на знакомую телегу. Но только тогда присоединился к сидящим в ней, когда услышал голос Якова Петровича: — Залезайте, Тесак. …у церкви следователь остановил лошадь. Повернулся к команде; лица его не было видно, но глаза в отблеске редких звезд сверкали остро, по-птичьи. — Итак, господа, пришло время ознакомить вас с предстоящей деятельностью. Вакула, — он кивком головы обратился к бородатой бабе, — вы пойдете рядом с телегой. Будьте настороже: напасть могут внезапно и с любой стороны. Если придется защищаться, держите, — Яков Петрович что-то протянул. Вакула подставил руку. Это оказался кистень, на котором угрожающе раскачивался довольно увесистый игольчатый шар. — Только не злоупотребляйте, — добавил Гуро. — Сила у вас медвежья, расходуйте ее с умом. Бейте не насмерть, а только чтобы оглушить. Поняли? — Понял, — ответил Вакула. — Только чому баба не в телеге, а рядом плетется, як лошадь ездовая? Странно. — Ничего странного, — отозвался Тесак. — Может, ты провинилась. К батьке моему целоваться полезла. Тебя и выставили. — Ты это, — вскинулся кузнец, — ты не того… — Тесак, ложитесь-ка рядом со мной, — вдруг сказал Яков Петрович. — Зачем? — удивился тот. — Там видно будет. Вакула, закрой нас рогожей. Вскоре телега тронулась. Вакула семенил рядом — пытаясь, очевидно, имитировать женскую походку — и оглядывался по сторонам. У Якова Петровича и Тесака положение было куда менее удобное: последний, обладая довольно высоким ростом, изо всех сил пытался подобрать под себя ноги, но они все равно предательски торчали из телеги. Вакула поминутно запихивал их под рогожу. Ехали довольно долго, не переговариваясь. Телега скрипела жутко, и в глухой тишине этот звук казался довольно зловещим. Особенно — когда где-нибудь неподалеку начинали каркать вороны, будто уже раскрывшие замысел команды. Вскоре телега покинула Диканьку, миновала сосновую рощу и выехала на дорогу. Разбойников нигде не было видно. — Яков Петрович, — прошептал Тесак, — может, повернем, пока черт знает куда не заехали? Гуро не отвечал. Он лежал под рогожей тихо, как сноп сена. Глаза его были широко открыты, и он лихорадочно обдумывал план дальнейших действий. Тесак, конечно, говорил дело. Пора было поворачивать обратно. Но спутники Якова Петровича не могли действовать без его распоряжений. В этом, без сомнений, было их большое преимущество; Гоголь, тот уже наверняка попытался бы сделать что-нибудь на свой длинный нос. Они с незабвенным Бинхом — два сапога пара. Яков Петрович уже набрал было в грудь воздуху, чтобы велеть поворачиваться, но тут странный звук отвлек его внимание. — Что это? — шепотом спросил Тесак. Яков Петрович шикнул на него, и тот послушно замолчал. Вакула остановился, завертел головой. На всякий случай нащупал кистень, надежно спрятанный под женской кофтой. Звук повторился снова. Теперь уже ясно было слышно, что это легкий свист. — Будьте начеку! — шепнул Яков Петрович. Вакула осторожно потянул кистень из кармана кофты. И здесь оказалось, что предупреждение Гуро было своевременным: кузнеца кто-то схватил за горло. Телегу быстро окружили. Двое встали по бокам, а еще один взял под уздцы перепуганную лошадь. Из темноты вынырнула толстая красная рожа грабителя, ничуть не уступавшего Вакуле в размерах. Но кузнец на своем веку и не таких чертей повидал, потому ничуть не растерялся. Он запустил злоумышленику в ухо свой увестистый кулак. Тот глухо застонал, осел на землю, как квашня, и более признаков жизни не подавал. Такой прыти от бабы — чьей бороды, конечно, никто не разглядел — разбойники не ожидали. Этот отпор привел их в замешательство, но уже через мгновение они кинулись на Вакулу, как волки. Услыхав звуки борьбы, Яков Петрович решил действовать. — Ваш выход, Тесак, — сказал он. Помощник Бинха кивнул. Сдернул с себя ненавистную рогожу и первым выпрыгнул из телеги. За ним — Яков Петрович. Появление голодранца и бедняка, разумеется, не заставило разбойников обратиться в бегство. Наоборот, они разъярились еще пуще и пошли на противников с уже знакомым Якову Петровичу оружием: топором, ножами и суковатой палкой, смахивающей на дубину. — Решились на кровавую расправу? — ухмыльнулся бедняк с насмешкой, вовсе не подходящей к его драному полушубку. — Впечатляет. К бою, Тесак! …обезоружить шайку оказалось гораздо проще, чем Яков Петрович мог предположить. Соратники его оказались хорошо подготовленными и на редкость смелыми. Карлик напрыгнул на Вакулу, оскалил острые зубы и попытался вцепиться ему в ухо. Кузнец одной рукою сбросил его с себя, как кутенка, и тот упал прямо рядом с грудой камней. Чуть левее — и расколол бы череп. На Тесака бросился увалень с повернутым набок носом. Помощник ловко уклонился от его ножа и хотел было схватить его атакующую руку, да не успел: ударом ноги в живот разбойник сбил его с ног. Тесак в клубок свернулся от боли, шляпа слетела с его головы. Увалень занес над ним топор, но тут же грохнулся сам — кистень подоспевшего Вакулы со свистом описал в воздухе полукруг и врезался ему в затылок. — Спасибо, женушка, — кашляя, прохрипел Тесак и с трудом поднялся на ноги. — Будь ласка, соколик мой, — бросил кузнец, чей платок с головы съехал на шею, а юбка превратилась в сплошное рванье. Тесак достал из телеги связку веревок. Пока он связывал побежденных толстяка и карлика, Яков Петрович с Вакулой пытались обезоружить калеку — последнего и, по всей видимости, самого опасного из четверых бандитов. Сделать это было довольно сложно: тот орудовал своей палкой, словно дубиной, и не подпускал противников близко. Вакула махнул кистенем раз, другой, и все равно не достал до него. Тогда в дело вступил Яков Петрович: ему удалось накинуть на шею калеки петлю, притянуть к себе и повалить на землю. — Что ж ты, гад, творишь, — завыл разбойник, пытаясь пошевелить головой. Гуро ступней придавил ему затылок. — Я, милейший, не злопамятен, — сказал он, — однако принцип «око за око» в некоторых случаях приемлю. С помощью Вакулы он связал калеке руки и ноги. В это время оправился от удара кузнеца увалень с кривым носом — но в драку не полез, а дал стрекача. — Эй, куда! — крикнул ему вслед Тесак, но ответа, разумеется, не получил. Повернулся к Якову Петровичу: — Догнать его? Я могу. — Не стоит, — ответил Гуро. — В такой темноте вы его не найдете. Улов и без того приличный. Вакула, тяжело дыша, сорвал с шеи женских платок и обтер им потное лицо и шею. — Что делать-то с ними? — спросил он. — Теперь, господа, — оживился Яков Петрович, — помогите мне погрузить эту живую кладь в наш скромный транспорт. Повинуясь следователю, Тесак и Вакула привели оставшихся бродяг в чувство и сложили их в телегу друг на друга, как туши кабанов разной крупности. Ночная экскурсия удалась на славу. Вполне удовлетворенные ее результатом, спутники отправились обратно в Диканьку.