Лев в гнезде

— Вы должны думать о чем-то очень-очень хорошем, — говорит Гарри, расхаживая по Выручай-комнате от одного однокурсника к другому. — Пусть это будет мысль о самом лучшем моменте вашей жизни, который до сих пор вызывает у вас ощущение счастья. Гермиона честно пытается придумать что-то эдакое. Она перебирает воспоминания, как монах перебирает четки, шагает вглубь и вглубь своей памяти, отматывая кадр за кадром кинофильм своей жизни, но… так и не может найти самый счастливый миг. Порой ей даже начинало казаться, что создать патронуса вообще невозможно. Но глядя на Чжоу, вокруг которой плавно и размеренно парил серебристый лебедь, на Полумну, с улыбкой создающую полупрозрачного кролика, и даже на Рональда, который после долгих усилий наконец-таки смог вызвать мохнатого, диковатого вида пса, Гермиона вновь чувствовала прилив сил. Она не могла оказаться хуже их, просто не могла! Ведь тогда она не была бы Гермионой Грейнджер. Когда Гарри назначил всем, у кого до сих пор не получилось это заклинание, дополнительное занятие на вечер четверга, и она получила на него приглашение, Гермиона поняла, что ее репутация отличницы трещит по всем швам. Она уже пробовала думать о дне, когда узнала, что является волшебницей, о первом приезде в Хогвартс, экзамене по чарам, сданном на 120 баллов при максимуме в 100, и о прошлогоднем знакомстве с Виктором Крамом. Но ни одно из этих воспоминаний не сработало: из ее палочки не вышло даже легкой дымки. Раз за разом девушка повторяла заветные слова, и удивительно яркие образы о давно ушедших днях воскресали в ее памяти. Гермионе три года. На день рождения ей подарили чудесную куклу в шелковом платьице и иллюстрированную энциклопедию динозавров. Спустя полгода куклу, так и не распакованную, отдали соседской девочке, а книга, зачитанная почти до дыр, до сих пор стоит где-то на полке в гостиной… Гермиона вспоминает первое удавшееся заклинание. Самое простое, которое они учили в самом начале первого курса — восстанавливающие чары. Сколько же было счастья, когда с его помощью ей удалось починить разбитую котом чашку… Распределение на Гриффиндор. Встреча с Локонсом. Каникулы во Франции и первое путешествие во времени с помощью Маховика. Святочный бал и их танец с Виктором. Первое собрание ОД. Многочисленные вечера в компании Гарри и Рона, проведенные в гостиной Гриффиндора за домашними заданиями и играми в волшебные шахматы… Нет, у Гермионы было много счастливых воспоминаний. Но ни одно из них как-то не подходило под определение «самое счастливое». Но однажды, сидя в библиотеке за переписыванием главы для завтрашнего доклада, она вдруг замерла, не донеся перо до пергамента. Черная капелька свисала с остро очиненного кончика, грозясь испортить мелкие ровные строчки, но Гермиона даже не думала об этом. Она поняла, какой момент ее жизни был самым счастливым. Самым-самым. Таким, что аж дух захватывает. Она поняла. На следующем собрании Отряда Дамблдора она отошла в дальний угол и повернулась спиной к однокурсникам. Закрыв глаза, она начала рисовать в голове картинку. Сначала стены и большой камин, потом множество голов и красных мантий, поедающих принесенные с пира вкусности. Потом — себя, одиннадцатилетнюю Гермиону Грейнджер, в нерешительности замершую у дивана. И, наконец, двух мальчишек в неряшливо одернутых мантиях, помятых и запыленных кафельной крошкой. Они стоят перед ней, а она — перед ними, и все трое не знают, что сказать. А потом они оба одновременно говорят: «Спасибо!» И «двое» каким-то волшебным образом вдруг превращается в «трое». Скрывшись в углу Выручай-комнаты, Гермиона вспоминает хэллоуинский вечер, когда одно короткое, в неловкости сказанное слово стало началом ее, Гарри и Рона дружбы. — Экспекто патронум! Ослепительная волна света рвется из ее палочки, так что теплое дерево почти трещит. Даже сквозь полуприкрытые веки Гермиона видит, как серебристые линии сплетаются вместе, обретают полупрозрачную плоть, покрывающуюся невесомой шерстью. И вот уже гибкая ловкая выдра скользит вокруг, рассекая лапками воздух, словно воду, и она совершенно реальна, как реальна сама Гермиона. Патронус взмывает ввысь и вновь спускается к хозяйке, невесомо трется о ее ладонь головой. Гермиона смеется — звонко и абсолютно счастливо. Это действительно удивительное заклинание, думает она. И выдра в знак согласия подмигивает ей своим голубоватым глазом.